Текст книги "Архонт"

Автор книги: Дмитрий Видинеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)

– И какой же выход? – заинтересовалась Агата.

– Вызов.

– Вызов? Ты о чём вообще?

Глеб ещё сильнее разволновался, это явственно читалось в выражении его лица. Он судорожно почесал больную ногу, затем встал, подошёл к письменному столу и ткнул пальцем в тетрадку.

– Тут записана формула. Очень сложная цепь, триста двадцать семь знаков. Знаешь, как она ко мне попала?

– Конечно, – съязвила Агата. – Я ведь мысли читать умею.

Но Глеб её иронии как будто не заметил. Он взял тетрадку и погладил её пальцами бережно, с чувством, словно это был редкий фолиант, в котором записаны все секреты вселенной.

– Полгода назад в обычном бумажном конверте мне пришло письмо, в котором была эта формула. Сначала я подумал, что она ложная, слишком уж такая длинная цепь казалась невероятной. Но потом я изучил её и понял: она очень даже логичная. Правда, изъянов в ней было много. Я потратил уйму времени, чтобы всё исправить.

– Ну а что это за формула? – нетерпеливо спросила Агата. Она выхватила тетрадку у него из рук и раскрыла её, словно ожидая увидеть что-то невероятное.

– В письме было сказано, – ответил Глеб, – что это заклинание, с помощью которого можно вызвать Хранителя Тайн. А того, кто его призовёт, он обучит настоящей магии.

Агата положила тетрадь на стол, затем искоса поглядела на Глеба.

– И ты в это веришь?

– А почему нет? – он дёрнул плечами. – Формула ведь оказалась не фальшивой. Согласен, всё это странно: письмо непонятно от кого, вызов… но я верю, что существует такой учитель.

Агата задумалась. Ну а действительно, почему нет? Если можно создать парящие в воздухе водяные шары, почему же вызов какого-то там Хранителя Тайн должен быть сомнителен? Она сейчас была готова поверить во что угодно, в любые невероятности, ведь волна эйфории от новых знаний и не думала отступать. На этой волне она готова была мчаться в неведомое на всех парусах. Тем более, что позади не было ничего кроме серости и жалких попыток разукрасить эту серость ежедневными пирожными и беседами с динозавром и Викингом. Не о чем жалеть. И из кроличьей норы, в которую её столкнул человек-цапля, она выбираться не собиралась. Мало того, показала бы оскал девочки-танка любому, кто попытался бы её из этой норы вытащить.

– Ну и почему ты до сих пор не вызвал этого учителя? – спросила Агата, хотя и предполагала, какой будет ответ.

И не ошиблась:

– Условия, – мрачно заявил Глеб. – Для вызова нужны определённые условия. Они, в общем-то, не сложные, но… – он замялся.

– Да говори же! – повысила голос Агата.

– Для вызова нужны три человека.

– И это проблема?

Глеб хмыкнул и почесал затылок.

– Для меня – да. У меня ведь тут ни друзей, ни даже знакомых нет. Ну, теперь, конечно, ты есть… – он слегка смутился, не зная как закончить свою мысль. – Да и кто согласится участвовать в этом? Нужна кровь всех троих. Согласись, это похоже на какой-то сатанинский обряд. Есть и ещё одно условие: заклинание нужно сотворить в плохом месте.

– На кладбище что ли? – предположила Агата.

– Нет-нет, кладбище как раз считается хорошим местом. Плохое место – это территория, на которой пролилась кровь, погибли люди. Там энергетика особенная.

Агата поглядела на окно, за которым зачинались сумерки, и подумала о собственной квартире, о комнате, где сдох Колюня. Хуже места и придумать сложно. Порой ей даже мерещилось, что из комнаты доносится трупная вонь с примесью запаха алкоголя. Но вряд ли такое место сгодится для вызова Хранителя Тайн. Да и куда мать деть?

– Плохое место – не проблема, – Глеб тоже устремил взгляд на окно. – Я разыскал такое. Слышала про сгоревший туберкулёзный диспансер за городом?

– Ещё бы, – Агата вздрогнула, словно на неё повеяло холодом. – Там какой-то псих трёх санитаров прирезал, а потом пожар случился и несколько человек заживо сгорели. Это, кажется, лет пять назад было?

– Всё верно, – подтвердил Глеб. – Лучше места для вызова не найти.

– Мы сделаем это! – решительно заявила Агата. – Будет тебе учитель.

– Мы?

– Вот только не говори мне, что рассказывая про Хранителя Тайн, ты не надеялся, что я присоединюсь! Я подозреваю, ты специально меня во всё это втянул.

– Втянул? – опешил Глеб. – А не ты ли меня просила: покажи, да покажи фокус?

– Я ведь ни в чём тебя не обвиняю, – усмехнувшись, Агата хлопнула его ладонью по предплечью. – Просто не нужно притворяться, что ты удивлён.

– Но я действительно удивлён! – ответил усмешкой на усмешку Глеб. – Ну правда, я не ожидал, что ты вот так поддержишь меня. Только-только в магию поверила, а уже в бой рвёшься. Этот вызов… я ведь и сам не знаю, чего ожидать. А вдруг это опасно?

– Опасно? Да плевать я хотела! – Агата снова чувствовала себя девочкой-танком – решительной, смелой. – Ты меня, конечно, совсем не знаешь, но вот что я тебе скажу, маг-самоучка: мне нечего терять. Вообще нечего. Я однажды фильм смотрела, в котором какого-то парня запустили в космос. Так вот до другой планеты ему предстояло лететь лет пятьдесят. То есть, он уже стариком должен был достигнуть цели, понимаешь? Я тогда задумалась: а много ли людей согласилось бы на такое путешествие? Хрен там много. Единицы. Но я бы полетела, не раздумывая. Ты вчера сказал, что я живу в своём сером мирке и меня всё устраивает… Так вот ничего меня не устраивает.

Глеб вздохнул и нажал на кнопку настольной лампы, включив свет.

– В этом мы с тобой похожи, – тихо произнёс он.

– Мы с тобой не похожи, – сделав сильный акцент на «не», возразила Агата. – И давай закроем эту тему.

Он кивнул.

– И что теперь? Ты забыла про условие? Нужны три человека.

Агате показалось, что он боится. Всем сердцем желает вызвать Хранителя Тайн, но чего-то опасается. Отсюда и нерешительность в его голосе. Видимо, придётся всё брать в свои руки, и Агату это даже радовало. Ей хотелось лидировать.

– Будет третий, – уверенно заявила она. – Есть один тип.

– И он согласится во всём этом участвовать? – усомнился Глеб.

Агата вспомнила лицо очкарика Паши. Не раз она видела на этом лице какую-то фанатическую преданность. Ей порой казалось, что брось она палку, Паша тут же принесёт её в зубах, как собачонка. Согласится ли он во всём этом участвовать? Ха! И ещё раз – ха! Согласится, и с превеликой радостью. И даже вопросов задавать не станет.

– Согласится, будь уверен, – ответила она. – Есть ещё условия?

– Нет.

– Ну, тогда прямо сегодня это дело и провернём.

Глеб захлопал глазами.

– Сегодня?

– Слушай, – начала злиться Агата, – это кому больше нужно, тебе или мне? У меня ощущение, что ты боишься. Пять минут назад разглагольствовал, что мечтаешь о новых знаниях, а теперь…

– Я готов! – резко перебил Агату Глеб. Очевидно, её слова его задели, даже глаза сверкнули. – Но нужно подготовиться.

– В смысле?

– Нужно переписать формулу. Заклинание должно быть свежим.

– А, ясно, – Агата посмотрела на тетрадь. – И сколько времени это займёт?

– Час примерно, – прикинул Глеб. Он оживился, словно зарядившись от Агаты её жаждой действий. – Солёная бумага у меня есть, а больше ничего и не нужно.

– А это длиннющее заклинание, – нахмурилась Агата, – ты его…

– Ну конечно я его выучил, – догадался, что она хочет спросить Глеб. – Да не просто выучил, мне оно уже во сне снится. Я эту цепочку в голове тысячи раз прогонял. Выучил лучше алфавита.

Агата взглянула на настенные часы, стрелки на которых показывали 15.35.

– Давай сделаем так, – произнесла она задумчиво. – Ты сиди формулу переписывай, а я сбегаю Пашу разыщу. Потом мы с ним к тебе придём.

– Идёт, – согласился Глеб.

Он проводил её до прихожей. Агата быстро оделась и покинула квартиру.

Глава пятая

Никогда в ней ещё не кипело столько энергии. Предчувствие чего-то мощного, таинственного будоражило разум. Агате казалось, что до сегодняшнего дня она брела по бесконечному унылому коридору, открывала сотни дверей, но видела в комнатах столь же унылую обстановку. И тут, наконец-то, обнаружилась дверь, за которой находился яркий интересный мир. Это был выход. И к чёрту проклятый коридор. К чёрту ежедневные пирожные и скамейка в парке. К чёрту однообразие. К чёрту мысли о том, что она родилась не в том месте, не в то время. Перемены! Агата и не подозревала, насколько сильно жаждала перемен. Ждала, но не надеялась. Плыла по течению и не пыталась что-то изменить. А тут сфера из солёной воды – и стена вдруг какая-то рухнула. Свобода. И ведь даже мысли не было усомниться. Поверила в магию оголтело, словно только и ждала шанса, чтобы поверить. Будто бросилась в омут с головой. И меньше всего ей хотелось что-то анализировать, расставлять по полочкам, как должно быть сделал бы человек с научным складом ума. Хотелось воспринимать магию, как удивительную, но данность. Наивно, по-детски? Именно так.

В свете фонарей шагая к своему двору, Агата решила с завтрашнего дня начать тренировать память. Есть ведь специальные упражнения. Чтобы выучить все эти магические цепочки, нужна отличная память. Агате не терпелось самой сотворить какое-нибудь заклинание. Она была уверена, что справится. Не с первой попытки, конечно, но справится.

Приближаясь к своему дому Агата задумалась: а как вообще может выглядеть этот Хранитель Тайн? В голове возник образ человека в чёрном балахоне и с длинной седой бородой. Древний мудрец. Примитивный образ, без фантазии, но, возникнув, из головы он убираться не собирался. Агата усмехнулась, вспомнив слова, которые вчера произнёс Глеб: «Что для тебя магия? Волшебные палочки, посохи, пуляющие огненными шарами? Гарри Поттер на метле?» Сейчас она к этому добавила бы и старца-волшебника в чёрном балахоне. Вот что значит власть стереотипов. Образы, навязанные Голливудом и картинками из книжек. Даже не замечаешь, что чужая фантазия становится твоей. Слышишь слово «маг» и стазу же представляется Гэндальф; слышишь «инопланетянин» – в голове рисуется мелкий уродец с большой башкой и черепашьими глазами из фильма Спилберга; слышишь «чудовище»… нет, тут влияние Голливуда бессильно. Место чудовища навсегда забито Колюней.

Агата встала под фонарём возле своего подъезда. По её прикидкам Паша скоро должен был объявиться – факт проверенный временем. У неё иногда создавалось впечатление, что он только и делает, что торчит у окна в ожидании, когда она выйдет на улицу. Правда сегодня, когда Агата шла покупать шапку, он её упустил. Ну что же, бывает, не подгадал.

Во дворе с горки катались дети, возле соседнего подъезда тарахтела «газель», какая-то старушка выгуливала одетую в жёлтую «собачью» одежонку болонку. Агата взглянула на окна своей квартиры и испытала радость от того, что у неё есть повод не идти домой. Она представила, как мать сейчас пялится в телевизор и ворчит, ворчит, ворчит…

Но вот и Паша объявился – вышел из подъезда дома напротив и застыл, уставившись на девушку своей мечты. Его очки блестели в свете фонарей.

Агата усмехнулась, оценив его предсказуемость и, не мешкая, двинулась к нему через двор. Он занервничал – сунул руки в карманы пальто, тут же вытащил, снял очки и снова надел.

– Привет, Пашка, – сказала Агата, когда подошла к нему. Для пользы дела она решила быть с ним приветливой, словно со старым приятелем.

Он растерянно захлопал глазами, покосился по сторонам, будто ожидая увидеть рядом какого-то другого Пашку, к которому, вероятнее всего, и обратилась Агата. Но когда понял, что приветствие относилось именно к нему, от потрясения не нашёл ответных слов. Агата, не дожидаясь, пока он опомнится, сразу же перешла к делу:

– Нужна твоя помощь. Скажу честно, Паша, дело странное, но…

– Я согласен! – выпалил он.

Иного Агата и не ожидала. Её расчёт оказался точен. Подавшись игривому порыву, она едва не сказала ему, что суть дела в том, чтобы он поднялся на крышу и спрыгнул вниз. Но сейчас такая жестокая шутка могла бы всё испортить. Вместо этого, придав себе как можно более серьёзный вид, спросила:

– Скажи, ты веришь в магию? – и тут же поспешила добавить: – Не думай, я не разыгрываю тебя, просто сегодня кое-что случилось…

– Магию? – переспросил Павел.

Агата пыталась разглядеть в чертах его лица признаки недоверия, но не замечала их. После того, как она подошла и обратилась к нему, его смятение длилось недолго, а теперь он походил на статую. Ни в глазах, ни в лице не было никаких эмоций. Казалось, он просто ловко спрятался за маской бесстрастности, эдакая защитная реакция, выработанная, возможно, годами. И это заставило Агату подумать, что Паша-очкарик не так прост, как казалось ещё недавно.

– Учти, дело странное, – сочла нужным предупредить она, и решив о магии пока не упоминать. – Даже безумное. Но воспринимай это, как игру, так будет проще.

– Хорошо, – согласился Павел, и Агата на мгновение заметила в его глазах обожание.

– Надеюсь, ты сейчас свободен?

– Конечно.

– Это займёт часа два-три.

– Пускай.

Агате почудилось, что она разговаривает не с человеком, а с роботом. Что-то с этим парнем явно было не так. Она твёрдо решила после вызова Хранителя Тайн снова дистанцироваться от Павла. Если он на что-то надеется – пускай обломается. Ну а пока она будет разыгрывать приветливость. Агата не могла припомнить, чтобы кого-нибудь использовала в своих целях, но поймала себя на мысли, что эта роль ей не слишком нравится.

Когда шли к дому Глеба, Павел всё же не удержался от вопроса:

– А при чём тут магия?

– Боюсь, ты не поверишь, – отозвалась Агата. – Просто прими пока всё как есть, даже если это будет выглядеть, как полнейшая глупость.

Павел пожал плечами и от новых вопросов воздержался. Он был готов поддерживать любую блажь Агаты. Сейчас его переполняла эйфория. Мысли о том, что всё это розыгрыш, он отгонял старательно. Дело, связанное с магией? Да, звучит безумно, ну и пускай. Павел тоже мог бы рассказать кое о чём волшебном, например, о том, что он, дальтоник стадии «ахроматопсия», то есть видящий мир только в чёрно-белом цвете, видел Агату цветной. Она была единственным объектом, единственным человеком, который сиял разноцветными красками. Удивительно и парадоксально. И как такое объяснить? Павел прошерстил целую кучу специальной литературы и выяснил, что подобных случаев в истории медицины никогда не было. Но факт оставался фактом – девушка, вопреки всему, сияла, словно какая-то богиня. И Павла это не просто изумляло, а очаровывало, как может очаровать тайна космического масштаба. Он даже теперь испытывал радость от того, что являлся дальтоником, ведь именно благодаря недугу видел чудесное сияние Агаты. Ему хотелось служить ей, в последнее время он считал это смыслом своего существования. Да, к сожалению, до сегодняшнего вечера она его игнорировала, но Павел обиды не испытывал. Он научился быть терпеливым.

Впрочем, довольствоваться просто только наблюдением за Агатой он не собирался. Служение требовало действий, и несколько месяцев назад Павел совершил ради неё преступление, который сам расценивал как акт возмездия. Он это сделал, прежде всего, для того, чтобы самому себе доказать, что он не пустое место, а настоящий воин, способный защитить честь своей королевы.

Его задевало, что она, возможно, никогда не узнает, что он ради неё сотворил, но с этим Павел готов был мириться. Более того, считал своё деяние не только возмездием, но и чем-то вроде жертвоприношения. И то, что оно навсегда останется его личной тайной – будоражило разум.

Павел давно приметил: пьяницы вызывали у Агаты отвращение и страх. Отвращение – это он мог понять, но страх… Почему пропойцы пугали самую бесстрашную девушку на свете? Павел много над этим размышлял и пришёл к выводу, что когда-то, очевидно в детстве, какой-нибудь алкаш сделал ей что-то плохое. Итог – психологическая травма. Простой, но логичный вывод, который послужил пищей для мрачных фантазий Павла. Он представлял себе обросшего щетиной грязного типа, избивающего Агату. Представлял и изнывал от бессильной злости. Если раньше к алкоголикам он относился равнодушно, то теперь – горячо ненавидел. Они стали для него врагами и, как ни странно, этот факт доставлял ему сдобренное праведным гневом удовольствие. Наконец-то была какая-то определённость: есть королева, есть враги, а есть он, рыцарь королевы. С врагами и жить стало интересней, словно некая компьютерная игра, которые так обожал Павел, вышла на новый более увлекательный уровень.

Но нужно было действовать, ведь злость требовала выхода. В том парке, куда Агата постоянно ходила есть пирожные, по утрам и вечерам собирались алкаши. Их логово находилось возле старой трухлявой эстрады. Там они из автомобильных покрышек и досок соорудили столик и скамейки.

План у Павла возник неожиданно, будто всегда сидел в голове в потаённой комнате и только и ждал часа своего освобождения. Хороший план, мощный. Размышляя о нём, Павел чувствовал себя сильным, наделённым тайной властью. В те дни он представлял себя ассасином, которому предстоит совершить великую миссию.

Но план требовал подготовки.

Три дня Павел следил за алкашами и выяснил, что возле эстрады они начинали собираться к семи утра. Когда доставали пойло, расправлялись с ним в считанные минуты, а потом разбредались кто куда, чтобы снова собраться вечером. Когда-то Павел посмотрел фильм, в котором главный герой произнёс фразу: «Предсказуемость врага – путь, ведущий к победе». А местные пропойцы были, пожалуй, самыми предсказуемыми существами на свете. Ну что же, для первой миссии это очень даже кстати. Павел верил, что будут и другие миссии, более сложные, и он со временем обретёт что-то вроде охотничьей смекалки. А пока – низкий уровень. Это правильно, начинать нужно с малого.

Он надеялся, что когда-нибудь станет полной противоположностью своих родителей, которые были слабаками. Они вечно перед всеми извинялись, вели себя по-лакейски. Когда им хамили – опускали глаза и начинали мямлить. Люди – кролики. Отец работал бухгалтером на мебельной фабрике, мать – лаборантом в фирме по производству удобрений. По вечерам они часто жаловались друг другу на своих коллег и начальство, мол, не уважают, не ценят. Жаловались без злости, но с каким-то рабским смирением. Павел не мог припомнить, чтобы родители с кем-то спорили или просто глядели на кого-то с вызовом. Нет, для этого у них не хватало смелости.

А ведь и он сам был таким до встречи с Агатой. Но теперь определённо менялся. Она действовала на него, как целительное средство. Кролик умер, вместо него появился зверь хищный – во всяком случае, Павел неустанно внушал себе эту мысль.

В ночь перед акцией он не спал, бродил по комнате туда-сюда, не находя себе места и то и дело поглядывая на часы. Все ногти сгрыз от волнения. В пять утра поглядел в окно, за которым зачиналось осеннее утро, и решительно произнёс: «Пора!» Он взял сумку с тремя бутылками, наполненными разбавленным техническим спиртом и, снова представив себя ассасином, идущим на секретное задание, тихо покинул квартиру. Технический спирт он вчера набрал из канистры, которую отец хранил в гараже. Разбавил, разлил по водочным бутылкам – простейшее, но эффективное оружие массового поражения, самое то для секретно операции.

По пути в парк он думал, что некая сила попытается сорвать его миссию. Как? Найдёт способ. Или нет. Мысли насчёт тайной силы, которая на одной стороне с врагами – пропойцами, были мутными, но они довольно эффективно насыщали кровь адреналином. Павел и предположить не мог, что чувство опасности может быть таким возбуждающе приятным. Но главное, он сейчас ощущал себя полной противоположностью своих родителей.

Осенний парк, окутанный утренними сумерками. Логово алкашей. Павел надел кожаные перчатки, вынул из сумки бутылки и пластиковые стаканчики, и поставил их на стол.

Три бутылки с ядовитым спиртом. Глядя на них, Павел мысленно произнёс: «Они все сдохнут! Все!» и осознал, что почти счастлив. Вчера он опасался, что его в последний момент одолеют сомнения, угрызения, страх, но их не было и в помине. Никакого психологического отторжения. Полная уверенность в правильности своих действий. Павел гордился собой.

Ну а теперь оставалось дождаться врагов королевы. Он дошёл до парковой аллеи и, поёживаясь от утренней свежести, уселся на скамейку. Отсюда был виден стол с бутылками.

Время тянулось медленно. Павел то и дело поднимался, принимался расхаживать вдоль скамьи. Он понимал, что испытывать волнение в такой ситуации нормально для обычного человека, но непозволительно для ассасина, а потому дал себе зарок научиться выжидать, терпеть, чтобы на следующей миссии быть более хладнокровным. Многому ещё предстояло научиться. Служить королеве – дело непростое.

Но вот показались и они. Два мужика и одна тётка. Согбенные фигуры, опухшие лица. Алкаши шли так, словно их сил только и хватало на то, чтобы ноги переставлять. Они доковыляли до стола и вид трёх бутылок с пойлом вдохнул в них жизнь. Пропойцы загомонили, заулыбались.

Павел поднялся со скамьи, вынул из кармана и включил телефон, а затем, тяжело дыша от переизбытка эмоций, приблизился к логову врагов и встал за стволом тополя. То, что они его заметят, он не опасался – им сейчас было не до взглядов по сторонам, всё их внимание приковал халявный алкоголь.

Один из мужчин судорожно открутил крышку, разлил пойло по стаканчикам. Выпили дружно, с жадностью, после чего блаженно заулыбались, будто неожиданно обрели счастье. Женщина тут же разлила ещё по одной.

Снимая эту попойку на телефон, Павел чётко осознал, что точка невозврата пройдена. Странное ощущение, словно в одночасье стал взрослей, матёрей. Это был жестокий, но, тем не менее, исключительный жизненный опыт. Он чувствовал полную власть над этими тремя бедолагами. Кто они для него? Всего лишь ничтожные юниты, которым он вынес смертный приговор. Безымянные, бездушные, убогие юниты. В компьютерных играх он таких уничтожил миллионы. Испытывать к ним жалость? Да никогда! Ассасины не знают жалости!

А вот и ещё один утренний пропойца. Издалека увидев, что его товарищи вовсю бухают, он примчался к столу чуть ли не вприпрыжку. Вторую бутылку осушили столь же быстро, как и первую. Один из участников пьянки, основательно захмелев, принялся что-то оживлённо, но неразборчиво рассказывать. Остальные, слушая его, громко смеялись. Они, словно бы явились в своё логово абсолютно больными людьми, но теперь вдруг излечились, преобразились. Продолжая снимать всё на телефон, Павел даже усомнился в летальных свойствах содержимого бутылок. Ему пришло в голову, что годы беспробудных пьянок сделали этих людей невосприимчивыми к ядам. Возможно ли такое? Неужели миссия сорвалась?

Но его опасения оказались напрасными, момент истины всё же наступил: один из алкашей упёрся руками в стол, что-то забормотал и завалился на землю. Двое собутыльников попытались его поднять, но и у них подкосились ноги. Они беспомощно ворочались среди палой листвы, а женщина, которая к удивлению Павла оказалась более стойкой, некоторое время глядела на них равнодушно, затем громко выругалась, налила себе ещё пойла и залпом осушила стаканчик.

Павел был в восторге. Он наслаждался остротой момента так же, как эти алкаши до этого наслаждались халявной выпивкой. Его даже затрясло от возбуждения, лицо раскраснелось. Он не замечал ничего вокруг, весь мир для него сузился до небольшого участка парка, на котором ворочались в листве отравленные враги. Они подыхали, и это сделал он! Он! Человек, на деле доказавший, что отличается от кроликов-родителей.

Женщина попыталась сесть на скамейку, но соскользнула и рухнула на землю. Вязаная шапка слетела с её головы, обнажив сальные с проседью волосы. Один из алкашей дёрнулся и изрыгнул из себя сгусток желчи на собственную куртку. Затем дёрнулся ещё раз, издал тихий стон и затих. Женщина приподнялась на локтях, заторможено повернула голову вправо, влево, и вдруг её взгляд словно какая-то сила притянула к стоявшему за тополем Павлу. Губы алкоголички шевелились, по подбородку стекала пенистая слюна.

Павел оцепенел, затаив дыхание. Ему почудилось, что на него сейчас глядит сама смерть. Эти глаза… они были жуткими. Мутная пелена в них растворилась, уступив место космической тьме. Внутренний голос жалобно пропищал, что такого не может быть, это просто воображение разыгралось. Воображение? Павел сомневался. И почему он не мог оторвать взгляд от этих глаз? Почему не мог отвернуться? Его бросило в жар, в висках заломило, разумом овладела паника.

Губы пожилой алкоголички скривились, образовав жуткую улыбку, в чертах лица появилось что-то звериное, дикое. Женщина напряглась, тяжело задышала и выкрикнула хриплый нервным голосом:

– Стая ждёт тебя, мешок с костями! Ты наш!

Некоторое время она глядела на Павла исподлобья, а потом распласталась на земле, вытянув в разные стороны руки, и больше не шевелилась.

Откуда-то донёсся собачий вой. Павел встрепенулся и едва не обмочился. Он сглотнул скопившуюся во рту слюну, рассеянно поглядел на телефон, и только сейчас сообразил, что всё это время не прекращал снимать. Его мутило, в животе образовалась тяжесть, а мир вокруг стал каким-то смазанным в своих серых тонах. Сейчас парк казался Павлу невероятно мрачным, словно это и не городской парк вовсе, а территория мира мёртвых.

Он вытер со лба испарину и поковылял прочь от логова алкашей. На быстрый шаг не было сил, глаза страшной женщины словно вытянули всю энергию. Добравшись до аллеи, Павел заметил неподалёку пожилого мужчину и крупную дворнягу. Собака, вскидывая голову, тоскливо выла, а мужчина глядел на неё с удивлением, будто впервые слышал вой своего питомца.

Следуя к своему дому, Павел мысленно твердил, что предсмертная трансформация женщины ему померещилась. И её странные слова: «Стая ждёт тебя…» тоже были злой шуткой разума.

Весь день он думал о том, что не мешало бы посмотреть запись на телефоне. Но не решался. А вечером, после мучительной внутренней борьбы, взял да удалил видеосвидетельство своего преступления. И сразу стало легче. Он в тысячный раз сказал себе, что сверхъестественный эпизод в парке – плод воображения, и теперь это внушение прозвучало в голове более уверенно. Если Агате понадобились месяцы, чтобы убедить себя, что в смерти Колюни нет ничего мистического, то Павлу хватило десяток часов. Его настроение значительно улучшилось, даже аппетит пробудился.

После ужина, окончательно избавившись от тяжёлых мыслей, Павел с упоением принялся размышлять о том, как успешно справился с первой миссией. Настоящий ассасин. И никто его не вычислит. Никогда! Именно эта уверенность в собственной безнаказанности доставляла особое удовольствие.

На следующий день в «Местных новостях» объявили, что суррогатной водкой насмерть отравились четыре человека. Власти прикрыли подпольный цех, в котором разливали нелегальный алкоголь, продукцию и технологическое оборудование арестовали, началось административное расследование.

Павел ликовал, когда узнал об этом. Теперь он имел полное право называть себя борцом за справедливость. Защищать королеву и при этом оказывать миру услугу? О да, ему это очень, очень было по душе.

Вот только по ночам Павлу теперь иногда снился один и тот же кошмар, в котором грязная алкоголичка с чёрными дырами вместо глаз снова и снова повторяла хриплым пропитым голосом: «Стая ждёт тебя, мешок с костями! Ты наш!»