Текст книги "Маша из дикого леса"

Автор книги: Дмитрий Видинеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 7 страниц)

Приподняв голову, Маша взглянула на занавешенный дверной проём. Стало любопытно. Возникла мысль заглянуть в ту комнату. Завтра, когда будет светло. Хотя бы одним глазком взглянуть. Однако поразмыслив немного, она решила от этой затеи отказаться: пускай Аглая лежит себе спокойно. Не нужно её тревожить. Да и страшновато было смотреть на мёртвую старуху.

Маша зевнула, устроилась на стульях поудобней и скоро уснула. В этот раз ей привиделась луна – она была огромной, в полнеба. Вокруг неё танцевали звёзды. У ночного светила были глаза и рот. Луна улыбалась.

Время приближалось к двум часам ночи, когда Маша проснулась. Её разбудил какой-то звук. Шорох? Вздох? Она не была уверена. Прошла минута, другая. Тишина. А может, звук приснился?

Маша уже было успокоилась, как в соседней комнате, словно сухая листва прошелестела. Всколыхнулась занавеска. И снова тишина. Что это было? Сквозняк? Маша, закусив губу, торопливо перебралась из своего ложа в угол комнаты. Здесь она чувствовала себя спокойней. Долго сидела, тараща глаза на проём в соседнюю комнату и слушая стук своего сердца. В голову проникали страшные мысли: «Там за занавеской бродит мёртвая хозяйка. Там происходит что-то страшное…»

– Не пугай меня, Аглая, – плаксиво попросила Маша.

Из соседней комнаты снова донёсся шелест, и ей почудилось в этом звуке едва различимые слова: «Ничего не бойся». И как по волшебству страх отступил, сменившись приятной истомой. Веки налились тяжестью. Маша успела мысленно поблагодарить Аглаю, прежде чем уснуть.

И снова ей привиделась огромная улыбающаяся луна.

* * *

Утро выдалось ясным. Солнечные лучи радостно врывались в окна, с улицы доносилось возбуждённое пение птиц.

Маша зевнула, пробуждаясь. Потянулась. На этот раз у неё не было чувства дезориентации. Она точно знала, что находится именно в жилище Аглаи, мёртвой старушки, которая ночью сказала: «Ничего не бойся». Впрочем, Маше сейчас казалось, что эти слова ей померещились. Покойники ведь не умеют говорить. Или умеют? Некоторые. Такие, как Аглая. Да, на этот счёт небольшие сомнения всё же были.

Маша поела сухарей и тыквенных семечек. Выпила воды. Она всё больше ощущала себя свободной, раскованной. О Грыже и о погибшем отце старалась не думать – если возникали в голове такие мысли, гнала их прочь.

Ей вообще хотелось забыть всё плохое, поставить непроницаемый барьер между прошлым и настоящим. Но она сознавала: это невозможно. Плохое и страшное из прошлого всегда будет её преследовать, являться в ночных кошмарах. Можно как сейчас стараться не думать об этом, однако гнать неприятные мысли вечно не получится.

Насытившись, Маша насыпала немного гречневой крупы в миску и залила её водой. Она не была уверена, но, кажется, примерно так делала мать – просто в памяти что-то шевельнулось, возник размытый образ. Было любопытно, что получится. Ну, в самом-то деле, не есть же гречку сухой? Эти зёрнышки даже нормально не пережёвывались.

Но чтобы из этой затеи ни получилось, а Маша уже была довольна: ей нравилось экспериментировать, познавать, действовать и даже, возможно, ошибаться. Ведь это были очередные шажки по той самой тропе перемен. Она словно бы оживала после долгого увядания.

В ней бурлила энергия. Сидеть и ждать, когда гречка размокнет? О нет, насиделась в своё время за печкой в вонючем доме. Хватит! Хотелось двигаться, творить. Улыбнувшись, Маша взяла на кухне веник и принялась смахивать паутину. К окнам не подходила, опасаясь, что её заметят с улицы – об осторожности не забывала ни на секунду.

Покончив с паутиной, принялась подметать пол – неумело, но старательно. Выметая пыль из-под вязаного разноцветного половика в гостиной, Маша заметила люк в полу. Находка взволновала её. Возникла здравая мысль, что в этом погребе можно спрятаться, если будет грозить какая-нибудь опасность.

Но сначала нужно разведать, что там внизу.

– Я загляну? Хорошо? – по обыкновению попросила она разрешения.

Представила себе Аглаю, которая с улыбкой на губах произносит: «Хорошо, девочка. Делай, что захочешь. Это теперь твой дом». Кивнув, Маша нетерпеливо поддела пальцами краешек люка, напряглась и не без усилий открыла его. Снизу дыхнуло прохладой. Проникающего в окна солнечного света оказалось достаточно, чтобы Маша смогла разглядеть обстановку маленького, обитого досками погреба: земляной пол; стеллажи, заставленные банками и бутылями различного объёма.

Глаза Маши загорелись. Она поняла, что обнаружила клад с драгоценностями. Возможно, даже лучшее сокровище, чем припасы в ящике на кухне. Радостно обойдя люк, Маша устремила сияющий взгляд на проём в соседнюю комнату и выдохнула:

– Спасибо, Аглая!

Больше медлить не стала, спустилась по короткой крепко сбитой лестнице в подпол и осмотрелась. Десятки банок и бутылей. Их содержимое радовало глаз своим разноцветным разнообразием. Одна из полок была плотно заставлена небольшими баночками и пузырьками из тёмного стекла. Маша взяла один такой пузырёк и поднесла к носу. Даже сквозь пробку до неё донёсся отчётливый лекарственный запах. Всё ясно, это полка со снадобьями. Неинтересно.

А вот большие банки – совсем другое дело. Маша была твёрдо уверена, что в них находится что-то ну очень вкусное. Даже слюнки потекли, хотя есть особо и не хотелось. Глаза и любопытство настойчиво требовали отведать содержимое банок, но не желудок.

И на этот раз Маша прислушиваться к желудку не стала. Она схватила литровую банку, наполненную чем-то красным, торопливо поднялась по лестнице и проследовала на кухню. Ей пришлось изрядно повозиться, чтобы открыть крышку – руками не получилось и в ход пошли зубы. Справилась. Воздух наполнился ароматом земляничного варенья. Маша охнула. Это был запах из прошлого. Из того времени, когда она спала на кровати, а не на драных телогрейках за печкой; когда ела за столом и свободно гуляла во дворе. Из того прошлого, когда Грыжи не было и в помине.

Земляника.

Маленькая сладкая ягодка.

Скорее! Скорее нужно попробовать!

В волнительном предвкушении Маша отыскала ложку в ящике стола, зачерпнула варенье, сунула в рот… и обомлела. Раньше ей казалось, что нет ничего вкуснее тех конфет, которыми её прошлым летом угостила Аглая. Ошибалась. Земляничное варенье было лучше в тысячу раз. Даже в голове помутилось от восторга. За первой ложкой незамедлительно последовала вторая, третья, четвёртая… Маша глотала, почти не пережёвывая, и останавливаться не собиралась. Точнее, она просто не могла остановиться. В эти минуты для неё не существовало ни Грыжи, ни покойного отца. Было только варенье – сладкое могущественное волшебство. Банка опустела наполовину. Больше не лезло, но маша всё равно настойчиво отправляла в рот ложку за ложкой. Желудок взмолился: Хватит! Она не желала его слушать. Ничего не хватит! Это было какое-то помутнение. Ещё ложка. И ещё…

Всё.

Хотя нет. Ещё чуть-чуть. Капельку.

Вот теперь – всё.

Следующие часы Маша боролась с тошнотой. Ей было плохо. Она лежала на ложе из стульев, постанывала и непрерывно ругала себя за обжорство: ну нельзя же так! Дорвалась дурочка до сладкого. А теперь от одной только мысли о варенье мутило. Лишь после полудня немного полегчало.

Давешнее плохое самочувствие стало для Маши хорошим уроком: нужно сдерживать себя, знать меру, даже если чего-то ну очень сильно хочется.

Полностью придя в себя, она проверила гречку. Зёрнышки впитали в себя всё воду, стали мягкими. Это, разумеется, её обрадовало, однако есть после варенья совершенно не хотелось. Позволила себе лишь попробовать пол ложки. Вкусно. Решила, что съест гречку завтра утром.

До вечера, пока не стемнело, она просматривала книжки. В некоторых были хорошие интересные картинки. Особенно ей понравилась большая красочная книжка, в которой было мало текста, но много фотографий животных. Маша зачарованно глядела на всех этих диковинных зверей и недоумевала: неужели они действительно существуют? Лошадки в чёрную и белую полоску; огромные рыбины с острыми зубами; птицы с длиннющими ногами; ну и совсем непонятные твари, у которых только голова и куча каких-то отростков. Где живут эти звери? Как они называются?

В Маше пробуждалась жажда познаний. Она всё дальше удалялась по тропе перемен от вонючего дома, от былого мертвенного смирения. Что-то внутри неё рвалось наверстать упущенное, пытаясь собрать детали к необъятному пазлу под названием «Окружающий мир». К свободе добавлялись образы, вкусы, запахи. Открытия – такие, как приготовление гречки. Ну и ошибки, вроде почти опустошённой банки варенья.

Ночью Маша выбралась из дома и поведала подруге Луне и о найденном погребе, и об интересных картинках в книгах. Просидела на крыльце до самого рассвета, наслаждаясь звуками и запахами природы. А когда вернулась в избу, поймала себя на мысли, что за последние часы не думала ни о Грыже, ни об отце.

Уже засыпая, она снова услышала из соседней комнаты звук, похожий на шелест палой листвы. Встревожилась, но не так, как прошлой ночью – даже со своего ложа из стульев в угол комнаты перебираться не стала.

* * *

Шли дни.

Маша полностью освоилась в доме Аглаи. Она обследовала все полки, тумбочки, ящики, тёмные уголки. Просмотрела все книжки, перепробовала все крупы. Иногда лакомилась тем, что находилось в погребе, но без азарта, зная меру.

Как же ей нравился этот дом. Его запахи. Порой Маша думала о том, что в ту грозовую ночь, когда её преследовала Грыжа, она могла ведь и пробежать мимо этой спасительной избы. Что бы тогда было? Гибель? Скорее всего. Страшно становилось от таких мыслей.

Маша осмелела за эти дни, но иной раз всё же накатывало что-то паническое – мерещились шаги за входной дверью, или казалось, что возле окна кто-то стоит. В такие моменты она поспешно пряталась в погреб и дожидалась, когда страх отступит. Приступы паники случались редко, но они доказывали, что Грыжа всегда рядом, присутствует незримо, и от неё невозможно избавиться.

А однажды Маша увидела её воочию – поглядела вечером в окно и заметила вдалеке, возле покосившегося забора давно заброшенного дома на окраине деревни, грушевидную фигуру. Грыжа просто стояла и смотрела в сторону леса. А может, глядела на избу Аглаи? У Маши по спине побежали мурашки. «Она чует меня! – колотилось в голове. – Чует, как зверь!» Тут же нахлынули тяжёлые воспоминания: отрубленная голова отца, ливень, гроза. Грыжа словно бы специально там стояла, чтобы напомнить о себе: «Я здесь! Я радом! Бойся меня, бойся! Скоро приду за тобой!»

Маша спряталась в погреб и просидела в нём до ночи. Теперь она понимала: дом Аглаи был всего лишь временным убежищем. А ведь мечтала жить здесь, сколько захочет. Дурочка. Насытилась, расслабилась, размечталась, почувствовала себя хозяйкой, обманула саму себя, сказав, что всё теперь будет хорошо. Ничего хорошего не будет, ведь Грыжа рядом!

Утром небо затянулось тучами. Пошёл дождь. Маше постоянно казалось, что скоро случится что-то страшное. Накручивала себя и даже не пыталась изгнать из головы депрессивные мысли. Иногда осторожно заглядывала в окно и ей мерещилась за серой пеленой дождя грушевидная фигура. Закрывала глаза, и опять же видела Грыжу. Это было какое-то наваждение. Тревога нарастала.

– Что мне делать, Аглая? – не раз спрашивала Маша.

И ответ «ждать», который с готовностью всплывал в голове, больше не казался хорошим – от него веяло обречённостью. Ждать чего? Когда сюда заявится Грыжа? Возможно, она прямо сейчас бредёт сквозь дождь к этому дому. И от неё не спрячешься в погребе. Найдёт, учует. Отрубит голову, как отцу. Воображение беспрерывно рисовало страшные образы. Машу бросало то в жар, то в холод. И ко всему прочему появился жуткий зуд в шраме от ожога на щеке.

К вечеру дождь прекратился. Небо расчистилось. В лиловых сумерках над лесом показалась полная луна.

За последние часы тревога не уменьшилась. Маша неосознанно, но упорно внушала самой себе, что Грыжа сюда заявится, и избавиться от этой навязчивой мысли не было сил. Предчувствие грядущей беды, словно бы пожирало её изнутри, лишало воли.

Луна всё выше поднималась над лесом. В её ярком свете серебрилась мокрая листва. Маша сидела у окна и с тоской вглядывалась в вечернее небо. Вздыхала время от времени: что теперь делать? Как быть? К покойной хозяйке дома даже мысленно больше не обращалась – глупо спрашивать советы у мёртвой старухи. Теперь она это ясно понимала.

Тишина. Лишь комар пищал над ухом. Маша почти задремала, когда из соседней комнаты донёсся звук, похожий на шелест листвы. А затем раздался вполне чёткий голос:

– Зайди ко мне!

Машу словно ледяной водой окатило. Сон улетучился в мгновение ока.

– Не медли! – снова прозвучал голос. – Зайди ко мне.

Занавеска, прикрывающая проём в соседнюю комнату, вздулась как стяг на ветру. Душный воздух стремительно охлаждался. Скрипнули потолочные балки, качнулся маятник давно остановившихся часов.

Маша боялась сдвинуться с места. Руки покрылись «гусиной кожей», сердце отчаянно колотилось. Мёртвая старуха звала её в сою комнату. И голос был таким чётким. Это не игра воображения, не отголосок сна. Всё происходило на самом деле.

– Я долго буду тебя ждать? – Аглая, похоже, теряла терпение. – Живо ко мне! И не бойся, как раз я-то тебе зла не причиню. Опасность идёт совсем с другой стороны, девочка.

Маша взглянула на входную дверь. Был вариант: убежать и больше в этот дом не возвращаться. Здесь страшно, тут покойники разговаривают. Но куда бежать? За порогом враждебный мир, там смерть – выйдешь за пределы двора и растеряешься, оцепенеешь, взвоешь от безысходности. Нет, уж лучше пересилить страх и пойти к Аглае. К тому же та пообещала, что не причинит зла. Как же хотелось в это верить. От переизбытка эмоций даже голова закружилась.

– Я жду, – донеслось из комнаты.

И Маша, стиснув зубы, решилась. Подошла на ватных ногах к дверному проёму. Постояла несколько секунд в смятении, после чего, собрав всю волю в кулак и намереваясь, если что, сразу же пуститься наутёк, отодвинула занавеску.

Спальню заливал падающий в окно лунный свет. Он ясно вырисовывал очертания предметов. Аглая лежала на койке, скрестив руки на груди. Она была в тёмном платье, чёрная косынка прикрывала глаза, сухая кожа обтягивала череп.

Маша в точности не знала, но ей казалось, что не так должен выглядеть труп, пролежавший долгое время. Аглая походила на большую куклу, сшитую из осенних листьев. Рядом с ней на койке лежали пучки каких-то трав, а возле головы располагалось с десяток больших белых перьев. Всё в комнате было словно бы застывшим во времени, а ведь Маша ожидала увидеть не такую спокойную картину. И даже облегчённо выдохнула от того, что её ожидание не оправдалось. Никакого ходячего трупа. Всего лишь спальня, лунный свет и недвижимая, как и полагается покойникам, старуха.

Ничего ужасного.

Вот только этот холод. И голос:

– Пересилила-таки страх. Молодец.

Он доносился не от Аглаи. Маша заметила на столешнице возле окна какое-то движение. Там стояло небольшое круглое зеркало, и внутри него клубилось что-то, похожее на сизый дым.

– Подойди.

Голос исходил от зеркала. Маша больше не говорила себе: «Этого не может быть». Полностью доверившись зрению, слуху и покойной Аглае, она проследовала к столешнице. Любопытство подавило страх, да и лунный свет действовал успокаивающе.

Дымка в зеркале на мгновение застыла, а потом принялась закручиваться наподобие водоворота. Скорость вращения увеличивалась. Маша завороженно глядела на дымную круговерть, не в силах оторвать взгляд от этого зрелища. Для неё перестали существовать комната, покойница на кровати, запах сухих трав. Было только странное зазеркалье. Маша ощущала, как что-то внутри неё рвётся наружу, желая стать частью круговерти. Почему нет? Пускай летит навстречу неизвестности. И Машу вдруг закружило, словно невесомое пёрышко, понесло в неведомые глубины. Не было ни страха, ни тревоги. Дымный водоворот затягивал, затягивал. Вокруг мелькали какие-то неясные силуэты.

А потом вращение резко прекратилось. Дымка разлетелась в разные стороны, и Маша, к своему изумлению, обнаружила себя на вершине холма. Пейзаж был просто чудесный: в ночном небе сияла луна – такая же огромная, как в снах Маши. Звёзды странным образом вращались вокруг неё, оставляя за собой медленно гаснущие яркие полосы. А внизу колыхалась трава. Целый океан трав. По нему пробегали серебристые воны.

Маша ощущала дыхание тёплого ветра. Воздух был наполнен приятными цветочными ароматами. Откуда-то доносилась тихая, немного печальная мелодия – играли скрипки, флейты. «Где я?» – спрашивала себя Маша. Такого чудесного места она и представить не могла. Мир, где полностью властвовала луна. Прекрасно, волшебно. Этот посеребрённый ночным светилом безбрежный травяной океан… Маше хотелось броситься в него с холма и плыть, плыть в неведомые дали.

– Ну, здравствуй, беглянка, – раздался голос сзади.

Маша оглянулась. В нескольких шагах от неё стоял застеленный пёстрой скатертью круглый стол. Большой медный самовар блестел, отражая лунный свет. Тут же красовались изящные чашки с блюдцами. Плетёная корзинка с очень аппетитными на вид булочками. Вазочки с вареньем.

За столом сидела Аглая. Она была в белом платье, голову покрывала белая же косынка. На морщинистом лице пожилой женщины играла ласковая улыбка, в прищуренных лучистых глазах горели тёплые огоньки.

– Присаживайся, – она кивнула на стул с другой стороны стола. – Чайку попьём, поболтаем о том, о сём. Нам ведь есть, о чём поболтать, верно?

Маша, не раздумывая приняла приглашение. Она чувствовала себя в полной безопасности впервые после побега из вонючего дома. Всё здесь действовало на неё успокаивающе – и фантастический пейзаж, и стол с самоваром, и Аглая. Уютно было и легко, как в самом сладком сне.

Аглая налила в чашку чаю и передала её Маше. Та сделала глоток и подумала, что это самый вкусный напиток на свете. У него был вкус лета.

– Не стесняйся, угощайся, – жестом руки Аглая указала на варенье и булочки.

Какое-то время сидели молча. Маша выпила чай, попробовала варенье и съела булочку, любуясь плывущими вокруг луны созвездиями. Скрипки и флейты то умолкали, то снова начинали звучать – музыку словно бы приносил лёгкий ветерок.

– Обжилась ты в моём доме, – заговорила Аглая. – Хозяйкой стала. Но ты ведь чувствуешь, что опасность не миновала. Твой враг принюхивается. Завтра Грыжа заявится, я это точно знаю.

Маша отодвинула пустую чашку. Больше не хотелось ни чая, ни варенья. Так было хорошо, а Аглая взяла да напомнила о страшном и неизбежном. Добавила ложку дёгтя в бочку с мёдом.

– А мне можно остаться здесь? – робко поинтересовалась Маша.

– О нет, – с усмешкой отозвалась Аглая. – Твой срок ещё не пришёл. Когда-нибудь. Возможно. Но не сейчас.

– Пожалуйста…

– Давай-ка без этих «пожалуйста», девочка! – в голосе Аглаи появились стальные нотки. – Ты даже не понимаешь, насколько бессмысленна твоя просьба. Остаться здесь? Да у тебя впереди ещё долгий путь. А тут конечная остановка, поезд дальше не идёт.

– Не понимаю, – обиженно промямлила Маша.

– А тебе и не нужно ничего понимать. Пока. Придёт время, поймёшь.

– А как же Грыжа? Сами же сказали, что она завтра заявится. Мне что, сидеть и её дожидаться, что ли?

– Зачем дожидаться? Ты что, кукла безвольная? Она заявится, и не застанет тебя, – Аглая деловито взяла пустую кружку и налила ещё чаю. – Ты уйдёшь. В лес уйдёшь.

– Что? – опешила Маша.

– А что слышала. Далеко в лесу есть одно место. Там ты будешь в безопасности. К тому же, он уже ждёт тебя.

– Кто «он»?

Аглая уставилась на луну и несколько секунд сидела с загадочным видом.

– Всему своё время. Скоро всё сама узнаешь.

Маша нахмурилась. Одна только мысль о том, что придётся идти в лес, приводила в ужас. Да ещё этот таинственный «он», который зачем-то ждёт её. С одной стороны Грыжа, а с другой пугающая неизвестность. И выбора ведь нет. Неизвестность по-всякому лучше Грыжи.

– Но как же я одна, да через лес?…

Аглая перевела взгляд на Машу, в её глазах горел призрачный, словно бы заимствованный у луны, свет.

– Лес тебя не обидит. Ни один зверь тебя не тронет. Ты веришь мне?

Маша кивнула. Да, она действительно верила, но это слабо утешало. Ох, как же не хотелось покидать дом. Мечтала ведь долго-долго прожить в нём. И продуктов в ящике ещё было достаточно, и в погребе целая куча неоткрытых банок и бутылей. Нечестно. Словно бы только пустила корешки в почву, а теперь её с корнями и выдирают, бросают в неизвестность. Ну почему проклятая Грыжа всегда всё портит? Почему не оставит в покое?

– Не раскисай, слышишь? – сердито заявила Аглая. – Ишь губы надула… Боязно? А ты страх-то побори, сделай над собой усилие. И гляди в будущее с надеждой, даже если на душе кошки скребут. А главное, помни: луна любит тебя!

Маша расправила плечи. Слова Аглаи подействовали ободряюще.

– Луна любит меня, – повторила она.

– Вот-вот. Именно так. Ты пей чаёк-то, пей. И булочки кушай.

Кивнув, Маша послушно взяла кружку. Аглая откинулась на спинку стула, ветер трепал её седые, выбивающиеся из-под косынки, пряди волос.

– Помнишь, я тебе сказала, что однажды мы снова встретимся и поможем друг другу? А ты ведь в это и верить перестала, когда узнала, что я мертва. Верно? Да что уж говорить, многие перестали бы… Но мы всё же встретились. И сидим теперь себе, чаёк попиваем… Мёртвая старуха и маленькая девочка. Это доказывает, что в хорошее нужно верить всегда, несмотря ни на что. Иначе край, уныние.

В противоположной от луны стороне небо светящейся полосой расчертила падающая звезда. Затем ещё одна. И ещё… Будто бы волшебные стрелы пронзали космический мрак. Маша залюбовалась этим зрелищем. А Аглая, сделав глоток чая, продолжила:

– Будем считать, дорогая, что я сдержала своё слово, помогла тебе, указала путь. А теперь пообещай, что поможешь мне.

– Конечно! – выпалила Маша. – Конечно, я обещаю. Но как помочь-то?

– Да всё просто. Ты должна похоронить меня. Закопаешь в землю ту высохшую оболочку, что лежит в доме на койке. Негоже быть не похороненной. Сейчас и в ближайшее время ты этого сделать не сможешь. Но когда-нибудь. В будущем… В том месте, где ты скоро окажешься, есть старое кладбище. Это чистая территория, без скверны. Похоронишь моё тело там.

Маша кивнула.

– Похороню. Обещаю.

Аглая вздохнула, на её лице отразилась печаль.

– А теперь ты должна идти. Припасов с собой много не бери, голодать тебе не придётся. И, прежде чем покинуть дом, разбей зеркало, в нём больше нет надобности, – она на секунду задумалась. – Ах да, ещё кое-что… У меня под койкой стоит бутыль. Уже когда будешь из дома выходить, расколоти её. Просто грохни со всей силы об пол и сразу же уматывай. Запомни: сразу же! Не медли ни секунды, а то пожалеешь. Всё уяснила?

– Угу, – буркнула Маша. – Но как же я дорогу-то найду к этому вашему безопасному месту?

Аглая усмехнулась, подмигнула.

– Не бойся, не заблудишься. Мотыльки укажут тебе путь.

Маша уже собиралась поинтересоваться, что за мотыльки такие, как в воздухе над столом вдруг что-то засияло, затрепетало. Излучающие голубоватый свет мотыльки появились словно бы из ниоткуда. Только что не было, и вот они. Крупные, суетливые. Целая стайка.

– Ну всё, – подвела итог Аглая. – Прощай, девочка. Скоро у тебя начнётся иная жизнь. Ты заслужила перемены.

– Постойте! – разволновалась Маша. – Можно мне побыть здесь ещё немного? Ну, совсем чуть-чуть. Тут так красиво…

– Увы, нет, – отрезала Аглая. – Время – безжалостная штука. Часы тикают, а нынешней ночью тебе предстоит пройти длинный путь. Ты должна добраться до безопасного места до утра, ведь на рассвете мотыльки исчезнут, и ты останешься без поводырей.

Маша хотела спросить, увидятся ли они снова, но не успела: вокруг всё закружилось – громадный шар луны, созвездия. Звуки музыки унеслись вдаль. А потом пространство словно бы скомкалось, будто лист бумаги.

И Маша оказалась в доме, рядом со столешницей, на которой стояло зеркало. В зазеркалье вместо дымного вихря была темнота.

Чудеса закончились.

Пора собираться в путь.

Послышался сухой шелест. Маша насторожилась, заозиралась. Взгляд остановился на покойнице на кровати. Губы мёртвой старухи шевелились. Мгновение – и из её рта выбрался светящийся мотылёк. За ним протиснулся следующий. Зрелище это было не из приятных, однако Маша не отвела взгляда. Скоро в комнате, шелестя крыльями, летало уже с десяток мотыльков. Стайка метнулась к потолку, к стенке, к окну, затем суетливым потоком вылетела в гостиную. Маша отправилась следом. Она увидела, что мотыльки устремились к выходу. Один за другим они уселись на дверь и застыли, очевидно, в ожидании, что их выпустят.

Выпускать поводырей Маша пока не спешила. Стараясь больше не подпускать печальные мысли, она положила в холщовую сумку пакеты с сухарями, тыквенными семечками и сушёными яблоками. Хотелось взять побольше продуктов, но Маша благоразумно от этого воздержалась – тяжело нести будет, а как сказала Аглая, путь предстоял неблизкий.

Как ни старалась, а грусть всё же усиливалась с каждой минутой. Тяжело было покидать дом. Даже комок к горлу подкатил. Маша то и дело вздыхала, вспоминая, как обнаружила кучу припасов на кухне и в погребе, как ела варенье, как любовалась картинками в книгах. Здесь она испытала радость, почувствовала, что такое свобода, самостоятельность. А теперь этот коротенький отрезок жизни закончился. Впереди ждала пугающая неизвестность и какой-то таинственный «он», о котором упоминала Аглая.

Маша прошла в спальню. Чуть поколебавшись, взяла зеркало и швырнула его об стенку. Отражая лунный свет, осколки со звоном посыпались на пол. Была загадочная вещица, и нету. Жалко. Но что поделать, указания Аглаи нужно выполнять.

А значит, настал черёд сделать следующий шаг.

Вытащив объёмную стеклянную бутыль из-под кровати, Маша проследовала к входной двери, где её дожидались сумка с припасами и мотыльки. У порога замялась, стушевалась. Нужно было что-то сказать на прощание – дому, покойной хозяйке, – но в голову ничего не приходило. Да и чувствовала: если сейчас хоть слово произнести, слёзы из глаз хлынут. Пускай уж прощание будет молчаливым.

Тяжело вздохнув, Маша приоткрыла дверь. Мотыльки тут же сорвались с места, выпорхнули наружу и собрались стайкой у подножья крыльца. Маша решительно разбила бутыль об пол: бах! Воздух в доме сразу же наполнился густой вонью. Это был запах разлагающейся плоти – мощный, невыносимый. Охнув, Маша схватила сумку, выскочила на крыльцо и поспешно закрыла за собой дверь. Сделала глубокий вдох. Свежий воздух. После той вони он казался чудом.

Ну а теперь – в путь.

«Нужно верить в хорошее», – мысленно произнесла Маша, вспомнив поучения Аглаи. И спустилась с крыльца. Мотыльки, описав в воздухе круг, полетели к калитке.

Тёплый весенний вечер незаметно подбирался к границе ночи. Полная яркая луна забралась уже высоко на небосводе. Сияли звёзды. Со стороны деревни доносился обрывистый хриплый голос – какой-то пьяный мужик горланил песню про Костю моряка.

Снова ощущая себя беглянкой, Маша быстро шагала за мотыльками. Она не оглядывалась – почему-то у неё была уверенность, что оглядываться нельзя. Вот вбила себе в голову, и всё тут. Да и на что там глядеть, кроме дома Аглаи? На деревню, где давно поселилось зло и равнодушие?

Какое-то время мотыльки летели вдоль опушки, а потом, озарив своим сиянием малоприметную тропку, ринулись в пределы леса. Стиснув зубы, Маша заставила себя двинуться следом. Чтобы хоть немного заглушить страх, она мысленно повторяла: «Лес не обидит меня! Звери не тронут! Луна любит меня. Луна меня любит!»