Текст книги "Предел. Дети палача (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Видинеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Глава 18

– Через час будем на месте, – с заметной одышкой произнес Ратиш. Его одутловатое лицо блестело от пота.

Только что он, Фарамор, Блэсс и Винк пересекли широкое, поросшее чахлой травой поле и теперь вошли в мягкий полумрак елового леса. Воздух наполнял густой запах хвои. Солнечные лучи терялись среди разлапистых ветвей, и лишь некоторые косые искрящиеся струи достигали пружинистой земли. Где-то далеко угрюмо ухал филин, время от времени раздавалось сухое потрескивание стволов, разлетающееся по лесу гулким эхом.

– Наконец-то убрались с этого солнцепека, – с облегчением произнес Блэсс. – А тебя, похоже, теперь ни жара, ни холод не тревожат? – спросил он Фарамора.

– Похоже на то, – равнодушно ответил юноша.

Позади всех шел Винк с большой дорожной сумой за плечами. Несмотря на долгий путь, мальчик не выглядел усталым, видимо жизнь с Ратишем приучила к трудностям. Еще два дня назад в Аронге Фарамор и Блэсс поняли: Ратиш относится к своему племяннику, как к рабу. Фарамору на это было плевать, но Блэсс, по одному ему известной причине, взял мальчика под свою опеку и за время пути запрещал Ратишу понукать Винком. В глазах мальчика даже появилось больше уверенности.

Чем ближе они подходили к храму, тем сильнее Фарамора охватывало странное возбуждение. Он чувствовал: скоро произойдет что-то важное. Юноша спросил об этом Хета, но тот не ответил. Демон, вообще, последнее время все чаще молчал и выглядел как обычная тряпичная кукла. Фарамор думал, что так Хет реагировал на присутствие двух колдунов, которых откровенно ненавидел.

Лес менялся. Насыщенные жизнью темно-зеленые ели сменили деревья с желтой хвоей. Все выглядело неподвижным, мрачным. Воздух здесь был затхлым, пахнущий плесенью. Далее и вовсе пошли деревья с облетевшей хвоей. Прямые серые стволы врезались в синеву неба как гигантские иглы. Все чаще попадались поваленные деревья. Они лежали на земле, будто кости исполина, огрызки пней скалились острой щепой, словно зубастые челюсти неведомых чудовищ.

– Невеселые здесь места, – пробурчал Блэсс.

– Это все храм, – сказал запыхавшийся Ратиш. – Думаю, храм вытягивает жизнь из этого леса.

Сердцебиение Фарамора усилилось. Неосознанно он ускорял шаг, к молчаливому недовольству спутников.

Впереди между деревьев показалось огромное матово-черное строение. Фарамор побежал, резво перебираясь через поваленные, воняющие трухой стволы.

Храм ошеломлял своими размерами. Он занимал всю территорию большой поляны и имел странную форму: громадный куб из черного мрамора, верхняя плоскость которого топорщилась десятками мощных шипов. Шероховатую поверхность камня прорезали глубокие, составляющие странные угловатые фигуры, линии. В облике храма было что-то хищное, неестественное и, наводило на мысль о безумии древних строителей этого сооружения.

– О, Боги! – выдохнул Блэсс. – В жизни не видел ничего подобного, а повидал я немало!

На каменистой земле вокруг храма валялось множество скелетов птиц и мелких зверьков. А поодаль, возле горы бурелома лежал потрескавшийся череп с огромными витыми бивнями.

– Здесь даже небо кажется другим, – в голосе Ратиша звучало благоговение с примесью страха.

– Действительно, – согласился Блэсс.

Небо выглядело однообразно серым, и не было понятно, в какой стороне находится солнце.

Фарамор чувствовал себя так, будто вернулся в родной дом после вечности скитаний. Храм манил, будоражил рассудок ощущением некой древней тайны, которую обещал раскрыть. Фарамор начал медленно обходить здание, не отрывая восхищенного взгляда от угловатых рисунков на черном мраморе. Он не замечал, как под ногами с сухим треском ломаются скелетики птиц и зверьков. За ним, опасливо косясь на храм, последовали спутники.

– Кто мог такое построить? – прошептал Блэсс. – Не верится, что такое могли построить люди.

– Не верится, – повторил Ратиш.

Испуганный Винк шел осторожно, стараясь не наступать на кости под ногами. Он чувствовал себя нехорошо, его подташнивало, а голова кружилась.

Фарамор обогнул храм и увидел вход – прямоугольный проем обрамленный ободом-выступом. Черная дыра, ведущая в волнующую неизвестность.

– С вашего позволения, господин, я бы предпочел не входить внутрь, – жалобным тоном произнес Ратиш. – Я подожду вас здесь.

– Нет, – возразил Фарамор. – Мы пойдем все вместе. Ты что, боишься?

Ратиш состроил плаксивую гримасу, отчего его жирное лицо прорезала сеть глубоких морщин.

– Откровенно говоря, да, боюсь. Мне, знаете ли, не по себе от этого места.

– Пойдут все! – твердо заключил Фарамор.

Неожиданно Винк согнулся и его стошнило. Он быстро вытер рукавом губы и виновато поднял слезящиеся глаза. На бледном лице мальчика выступили красные пятна.

– Пойдут все! – сурово повторил Фарамор.

Ратиш с обреченным видом глубоко вздохнул. Без сомнения, он уже жалел, что рассказал об этом храме.

Фарамор подошел к черному проему. Вниз уходила лестница с широкими ступенями. Она терялась в темноте, но вдалеке виднелся крохотный мерцающий зеленый огонек. Фарамор вспомнил, что подобный призрачный свет был в подземных чертогах Сэдры. Из проема тянуло влажной, пахнущей подгнившими фруктами, прохладой.

– Пошли, – проговорил он, и ступил на площадку, с которой начиналась лестница. Звук шагов эхом полетел вниз по тоннелю.

Ступени были столь широки, что приходилось делать по два шага, чтобы миновать каждую. Фарамор шел первым. Он слышал за собой шаги и дыхание своих спутников. Грузный Ратиш еще и кряхтел, как старик. Время казалось, остановилось. Серый проем позади, стал крохотный, а зеленая точка внизу не увеличилась.

– Эта лестница никогда не кончится, – проворчал Ратиш. – Клянусь Великой Пустотой – она бесконечная.

– Прекрати скулить! – зло осек его Блэсс.

В ответ Ратиш лишь забормотал себе под нос что-то невнятное, а идущий позади Винк злорадно улыбнулся. Ему нравилось, когда Блэсс ставил его дядю на место.

Просвет наверху превратился в маленькую точку и зеленое свечение впереди, наконец, начало расширяться. Ратиш больше не ворчал, но тяжелое хриплое дыхание говорило, что он изможден.

Они шли еще долго, пока лестница не закончилась. Перед ними предстал огромный круглый зал с высоким куполообразным потолком. Стены состояли из восьмигранных плиток, от которых исходил бледный зеленый свет. Посреди зала стоял черный стол, похожий на причудливый гриб с плоской шляпкой. Его поверхность испещряло множество мелких угловатых знаков, идущих тонкой линией спирали от края до середины.

– Это алтарь, – уверенно сказал Блэсс.

Фарамор обошел стол, после чего провел ладонью по его поверхности. Черный камень был холодный, как лед.

Ратиш снял с пояса флягу и сделал несколько глотков. Раскрасневшееся лицо лоснилось от пота. Заткнув пробкой флягу, он с тоской посмотрел на проем с лестницей, видимо представляя, как будет подниматься наверх. Винк робко стоял возле стены. Мальчика больше не тошнило, но чувствовал он себя по-прежнему нехорошо.

– И что нам делать с этим алтарем? – спросил Фарамор.

– Полагаю, нужна жертва. Кровь, – ответил Блэсс таким тоном, будто речь шла о том, что приготовить на ужин.

Усталое лицо Ратиша оживилось. Он быстро подошел к Фарамору и Блэссу, покосился на Винка и прошептал:

– Мой племянник.

– Племянник? – Блэсс сощурил глаза.

– Да, все равно от него нет никакого толку. Он ведь убогий. Жаль, конечно, все ж родная кровь, но для такого дела…

Фарамор с Блэссом переглянулись и будто бы прочли мысли друг друга. Чернокнижник зашел за спину Ратиша, схватил за волосы и рванул на себя. Губы Фарамора растянулись в жестокой улыбке. Он вынул из чехла на поясе нож. Ратиш закряхтел. Глаза выпучились как у жабы. Щеки затряслись. Руки потянулись к Носителю Искры.

– Думаю, ты больше заслуживаешь смерти, чем твой племянник, падаль! – прошипел ему на ухо Блэсс.

– Нет! – прокряхтел Ратиш. – Прошу, не надо!..

Фарамор резко, наотмашь полоснул ножом по горлу. Рана открылась, как второй рот. Алым потоком хлынула кровь.

Винк смотрел на все это с дрожью. Он почувствовал слабость в ногах, попятился и, когда спиной уперся в стену, осел на пол. На глазах мальчика выступили слезы, он открывал и рот, силясь что-то сказать, но из глотки вырывался лишь стон.

Фарамор вложил нож обратно в чехол, схватил Ратиша за отвороты куртки и с легкостью швырнул на алтарь. Кровь текла по шее, с бульканьем выбивалась изо рта колдуна, растекалась по поверхности алтаря, заполняя вырезанные в камне знаки. Ратиш дергался и хрипел, в выпученных, начинающих затягиваться мутной дымкой глазах отражалось зеленое свечение стен зала.

Послышалось гудение, будто вокруг летал рой пчел. Алтарь и тело Ратиша начали окутываться плотной темной дымкой. Воздух наполнился резким запахом гнили. Из-за пояса Фарамора выбрался и спрыгнул на пол Хитрец Хет. Глаза куклы вспыхнули алыми угольками, волосы превратились в желтые языки пламени, рот ощерился зубами-иглами.

– О, я чувствую его присутствие! – с благоговением сказал демон.

Гудение усилилось. Темная дымка на алтаре вздымалась и оседала, вздымалась и оседала. Воздух колыхался как при летнем мареве.

Блэсс ощутил давление в голове, будто из черепа, что-то пыталось выбраться. Из носа пошла кровь. В глазах лопнули сосуды. Тоже творилось и с Винком – мальчик сжимал ладонями голову и стонал.

Фарамор зачарованно смотрел на алтарь и с наслаждением вдыхал гнилостный запах. В сознании проносились странные неясные образы. На стенах появлялись и таяли тени. В окутавшей алтарь дымке мерцали зеленые искры.

Блэсс опустился на колени. Лицо исказила гримаса боли. Давление внутри головы становилось невыносимым. Чернокнижник сквозь стиснутые зубы с шумом втягивал в легкие воздух.

Хитрец Хет посмотрел на Фарамора и произнес:

– Сделай это! Отдай свою кровь алтарю!

Фарамор кивнул и снова вынул нож. Несколько мгновений он смотрел на свое отражение в лезвии, после чего сделал на тыльной стороне ладони глубокий надрез.

– Сделай, сделай это! – шипел Хет.

Носитель Искры сжал ладонь в кулак и сунул его в темную дымку. В кожу будто впились сотни иголок. Ледяной холод пополз по руке, проникая в вены, сухожилия, кости.

– Уходите отсюда! – крикнул Фарамор Блэссу. – Бери мальчишку и уходите!

Чернокнижник тряхнул головой и начал подниматься с колен. С подбородка капала кровь.

По полу от алтаря во все стороны потянулись тонкие, похожие на корни отростки. Они извивались, переплетались друг с другом и стремительно покрывали каменные плиты.

Блэсс рывком поднял Винка. Мальчик ошарашено смотрел по сторонам, будто не понимая, где находится. Чернокнижник развернул его и подтолкнул в спину, к проходу с ведущей наверх лестницей.

Глаза Фарамора начали темнеть и скоро они стали похожи на смоляные ямы. При каждом выдохе из ноздрей выбивался пар. Холод медленно пробирался вверх по руке.

Хитрец Хет, задрав голову, пристально смотрел на Носителя Искры. Рот демона щерился в похожем на улыбку оскале. Корни-отростки заполнили весь пол и начали подниматься по стенам. К гулу прибавился треск и скрежет. Воздух стал густым, он колебался, как вода.

Снаружи, с шипов на вершине храма срывались темные, размером с кулак сгустки. С ревом и неимоверной скоростью они разлетались в разные стороны. Их было тысячи. Небо стремительно затягивали тучи. Поднялся ветер.

Блэсс и Винк быстро поднимались по лестнице. Гул за их спинами становился тише, сознание прояснялось. С каждым шагом чернокнижнику и мальчику становилось лучше.

Холод достиг плеча Фарамора и протянул ледяные щупальца к груди и шее. Черные корни-отростки ползли по стенам. Сквозь их переплетение косыми лучами пробивалось зеленое свечение.

Небо стало серым. Ветер набирал силу. Под его порывами с треском падали сухие деревья. В мощных воздушных завихрениях кружились обломанные ветви, хвоя и пыль. Звери искали укрытие от внезапно разбушевавшейся непогоды, забирались в норы, прятались в оврагах и под поваленными стволами. Птицы взмывали в небо и, словно обезумевшие, бросались камнем вниз, разбиваясь о землю.

Ярость стихии стремительной волной неслась от храма в разные стороны. С воем и ревом она летела над лесом. Достигнув деревень, срывала крыши домов, ломала постройки и заборы, взметала тучи пыли. По полям, дорогам и улицам носились вихри. В безумие стихии вплетались вспышки молний и громовые раскаты.

Черные сгустки продолжали срываться с шипов на вершине храма. Долетев до деревень и городов, они метались над крышами, проникали в дома через печные трубы и выбитые стихией окна. Сгустки со змеиным шипением врезались в лица людей, пробирались под кожу, растворялись в крови. Они вселялись в собак и диких зверей, делая их глаза маслянисто-черными, а разум, застилая яростью.

По всей стране, где бы их ни застала стихия, чернокнижники оборачивались в сторону храма. Они нюхали ветреный воздух, как псы почуявшие запах добычи. Зов в их сознании обретал смысл.

Холод пробирался по спине и груди Фарамора, сковывал льдом шею, подползал к голове. Корни-отростки уже застилали куполообразный потолок. По залу метались тени, будто в колеблющемся воздухе летала стая птиц.

В Совином Оке из провала раздался мощный протяжный рев. Найрад вышел из дома. Борясь с ветром, он поплелся по улице и возле провала рухнул на колени. По щекам старика текли слезы, которые превращались в грязные разводы, когда в них попадала пыль.

– Воссла-а-авим, – плаксиво заскулил Найрад. – Забери меня вниз, Сэдра, забери…

На окраине деревни начал зарождаться смерч. Он становился больше с каждой секундой, поднимаясь ввысь серым вихрем. Смерч пополз по подворью, разметал поленницу и втянул в свой круговорот почерневшие от времени дрова. Он разломал покосившийся забор и свернул на деревенскую улицу.

– Забери меня, Сэдра, – молил Найрад. Пыль попадала ему в глаза и рот, но сейчас старик не обращал на это внимание.

Смерч вбирал в себя доски, камни, мусор. С гулом он приближался к старику.

Найрад перестал скулить и оглянулся. Увидев вихрь, он захрипел от страха, начал отползать в сторону своего дома, но было поздно: смерч подхватил его, взметнул вверх и закрутил, ломая кости, разрывая одежду, сдирая кожу. Вихрь полз среди домов. Он срывал крыши, разламывал ветхие хлевы и сараи, вырывал кустарник и бурьян. Покружив по деревне, смерч швырнул уже безжизненное тело Найрада к самой опушке. Старик, как тряпичная кукла ударился о ствол дуба и упал в молодую поросль, которая гнулась под порывами ветра.

Ирьяда Нара и Гая стояли возле окна и смотрели на буйство стихии. Небо разрезали вспышки молний, громовые раскаты сотрясали стены. Ветер гонял по двору обломки беседки, которую построили всего месяц назад. Вырванный кустарник, небольшие садовые деревья и сорванная с крыш черепица прибились к подножию монастырской стены. Мимо окна пролетел обломок доски, за ней ветвь дерева.

– Никогда не видела, чтобы буря начиналась так резко, – в голосе Гаи сквозила тревога. Еще пять минут назад светило солнце, а сейчас такое…

– Действительно, – согласилась Ирьяда. – Все это очень и очень странно.

Гая посмотрела на настоятельницу.

– Ты ведь думаешь о том же, о чем и я?

– Да, слишком много необычного произошло в последнее время. Эта буря связана с Фарамором и Темной Искрой… Я начинаю жалеть, что позволила Невее и Севере уйти.

Невея и Севера укрылись от бури под мостом, который дугой нависал над мелкой речушкой. Невдалеке шумел лес. Вспышки молний отражались от беспокойной поверхности воды, над головой угрожающе трещали доски моста.

– Не лучшее укрытие от такой бури, – проворчала Севера. Она отвязала притороченные к походному мешку плащи. Один протянула Невее, другой начала надевать сама.

Бурное течение несло ветви, листву, пучки травы. Ветер гнул к земле прибрежную иву. Сверкнула молния и от раската грома содрогнулась земля.

Они надели плащи и, прижавшись друг к дружке, уселись возле бревен-опор у основания моста. Вдруг Невея услышала справа от себя гул. Она повернула голову и увидела парящий над водой черный шар. Его очертания были размытыми, словно он состоял из сжатого до размера кулака темного дыма.

– Что это? – прошептала Невея.

Севера проследила за взглядом девочки, вскочила на ноги и, откинув полу плаща, выхватила из ножен меч.

– Не знаю, – сказала она, – но мне эта штука не нравится. Клянусь Дарой…

Договорить она не успела, так как черный сгусток метнулся в их сторону. Невея вскрикнула. Немного не долетев до лица, шар будто наткнулся на невидимую преграду. Раздался пронзительный визг и сгусток разлетелся на мутные дымные клочья, которые тут же разметал ветер.

– О, боги, – выдавила Севера.

Невея с минуту стояла ошеломленная, после чего вышла из под моста и выкрикнула:

– Я остановлю тебя! Клянусь, я остановлю тебя!

Словно в ответ на ее крик, небо разорвала вспышка молнии. С оглушительным грохотом она ударила в дерево, которое росло рядом с берегом, и расколола на две части. Одна половинка со скрежетом, перекрывающим вой ветра, завалилась на землю.

– Я остановлю тебя, – повторила Невея. – Остановлю.

Фарамор выдернул руку из темной дымки. Холод тут же начал покидать тело. Корни-отростки на полу, стенах потолка растворялись, таяли как грязный снег, уступая место призрачному зеленому свечению. Воздух перестал колебаться, гул стихал.

Дымка быстро впитывалась в алтарь, и скоро Фарамор увидел черный, будто обгоревший скелет – все, что осталось от Ратиша.

– Одним чернокнижником меньше, – с презрением сказал Хет. Он снова выглядел как обычная тряпичная кукла.

Фарамор усмехнулся.

– На этот раз я разделяю твои чувства, Хет. Мне этот жирный боров никогда не нравился.

Раздался сухой хруст и алтарь начал покрываться сетью трещин. Через несколько мгновений он развалился на сотни мелких камней. Скелет Ратиша превратился в груду костей, череп с отвалившейся челюстью, роняя зубы, покатился по полу, ударился о стену и раскололся на несколько частей.

– Этот храм теперь бесполезен, – глядя на то, что осталось от алтаря, сказал Хет, – но он сделал то, для чего был построен.

– Когда я отдал алтарю свою кровь, почувствовал присутствие Нэба, – задумчиво произнес Фарамор. – Я будто прикоснулся к чему-то огромному и мощному, как… – он не смог подобрать слова для сравнения, которыми мог бы описать свои ощущения.

– Это только начало. Только начало… Мир начал меняться. Благодаря тебе, он уже стал другим. Нэб приближается. Когда выйдешь наружу, ощутишь его дыхание… Ты отдал свою кровь, но кое-что и обрел, верно?

– Да, – согласился Фарамор. – У меня такое чувство, будто все что я делаю, уже когда-то было. Тень памяти… какой-то отголосок… Даже не знаю, как это объяснить, – он наморщил лоб и всплеснул руками. – Я помню места, в которых никогда не был. Помню свои же деяния, которые не совершал, но в то же время, часть меня говорит, что их совершил я.

– Это память Темной Искры. В таком древнем мире нет ничего, чтобы не повторялось. Возможно, тысячелетия назад, кто-то похожий на тебя шел тем же путем. Заходил в храм, подобный этому. И, кто знает, может, у него был помощник-демон, вселившийся в тряпичную куклу.

– Наверное, ты прав, Хет, – Фарамор вздохнул. Он поднял куклу, сунул ее за пояс и направился к выходу.

– Ты знаешь, куда мы теперь направимся? – спросил демон.

– Да, знаю. Теперь знаю. Конечно, мне хочется пойти в столицу и разделаться с Таракотом, палачом, да и со всеми жителями этого поганого города, но еще рано. Сейчас у нас есть дело по – важнее.

– Ты изменился, – усмехнулся Хет. – Больше не мыслишь как мальчишка, готовый лезть на рожон. В тебе становится больше здравого смысла. Так куда мы направимся?

– На север. Мы пойдем на север. Нам нужно разыскать сестру Сэдры, одну из трех. Не знаю почему, но это важно. Искра, должно быть это она подсказывает мне что делать.

Когда Фарамор поднялся по лестнице и вышел из храма уже наступил вечер. Буря давно стихла, но по темнеющему небу по-прежнему неслись тучи, а ветер завывал как раненый зверь. Из-за буйства стихии мертвый лес вокруг превратился в сплошной бурелом. Лишь немногие уцелевшие сухие стволы с обломанными ветвями торчали как жуткие обелиски. Вдалеке, в сгущающихся сумерках темнела стена живого леса.

Блэсс и Винк сидели на походных мешках неподалеку от храма. Они поднялись и подошли к Фарамору.

– Ты бы видел, что здесь творилось! – воскликнул Блэсс. – Мне казалось, небо вот-вот обрушится на землю. Никогда не видел такой бури! Мы не решались высунуть нос из храма, пока она не стихла.

– Эта буря пронеслась по всей стране. Я ее вызвал, – Фарамор посмотрел на небо. – Скоро ночь. Здесь возле храма слишком ветрено. Дойдем до леса и устроим лагерь. Я проголодался так, словно сотню лет не ел.

Они взвалили на плечи походные мешки и начали перебираться через поваленные деревья.