Текст книги "JaaDoo"

Автор книги: Дмитрий Ведерников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

Переполняло ожидание чего-то нового, ни разу не виденного, волшебного. Я обернулся. Тайка шла позади, всё так же улыбаясь и бесшумно ступая по маленькой тропинке, посыпанной мелкой каменной крошкой белого цвета. Перевёл взгляд себе под ноги, споткнулся.

– Чей это дом? – спросил я по-английски.

Ответом было молчание. Обернулся. Тайки не было. Я так и встал, впав в ступор. Неожиданно появляться и исчезать у неё получалось профессионально, не хуже любого фокусника. Слева и справа от дорожки росли цветы, но кусты были не слишком большие, чтобы спрятаться среди них даже такой маленькой женщине, как моя новая «знакомая». Да и зачем? Куда она подевалась? Мне снова стало не по себе. А признаться честно, я был напуган.

Остановился в нерешительности. Тишина. Запах нектара. Почти стемнело. Показалось, снова где-то залаяла собака. Вдруг неожиданно над входной дверью в дом и под навесом зажглись фонари. Видимо, реагировали на движение либо на свет и темноту. Слева во всей красе заблестел «Феррари». Перевёл взгляд на дом и подпрыгнул на месте. Нет, они что, решили сделать из меня неврастеника? Я словно зашёл в комнату с аттракционами страшилок, где из темноты на тебя выскакивают разные персонажи.

В проёме входной двери стоял твёрдого вида высокий мужчина, лицо которого будто вытесано из камня. Словно неведомый скульптор слепил предварительный эскиз, да так и бросил вчерне, воплотив свой замысел и забыв отшлифовать резкие грани.

Вместе с каменным человеком меня встретила худая гибкая девушка-мулатка, почти чернокожая, со светлыми большими – на пол-лица – глазами. Она была так поразительна в своей невесомой красоте, так грациозна. В ней чувствовалось биение крови разных рас. Всё самое прекрасное, что есть в людях всей земли, казалось, вобрала в себя эта пантера. Она действовала на воображение как этот «Феррари» – возникала сразу жажда обладать ею. Прокатиться на ней. Показать всем – посмотрите, какой я и какая у меня есть! С такой ты самый крутой самец. Круче всех. Я уже завидовал каменному человеку, хотя ещё не унял нервную дрожь в руках и коленях.

– Хай! – произнёс я.

– Вы русский? – спросило каменное лицо на чистом русском с лёгким, едва уловимым, акцентом.

Это было так удивительно в окружающей обстановке. Может, работали с русскоговорящими туристами? Но они явно не тайцы. А кто?

– Да.

– Тогда давайте по-русски, – улыбнулся мужчина.

Я подошел ближе. Он протянул руку.

– Дэнни! Можно Дэн.

Лет пятьдесят, чёрные глаза, почти не видно зрачков.

– Макс, – я пожал протянутую мягкую, какую-то вялую ладонь, никак не сочетающуюся с каменным лицом.

– Это Элизабет! Можно Лиза, – не глядя на девушку, произнёс Дэн, чуть качнув небрежно головой в её сторону.

Она протянула руку. Я растерялся, не зная – пожать просто или поцеловать. Пожал – нежная кожа.

– Вы тоже говорите по-русски? – спросил я.

– Да, чут-чут плохо, но можно, – улыбнулась мулатка.

– Откуда вы знаете русский?

– Вообще-то мы американцы, но у меня в России бизнес. Элизабет моя помощница.

Помощница. Знаю я этих помощниц.

– Вы – само очарование, Лиза.

Потупила взор. Улыбнулась, показав белые, ровные зубы. Кокетка. Красивый изгиб полных губ. Загадка глаз. Загадка. То, чего не было в Ирине.

– Заходите, мы как раз собирались ужинать. Присоединяйтесь, – пригласил Дэн.

Ужин был накрыт в беседке за домом. Сама беседка, как и всё вокруг, утопала в цветах и экзотических растениях.

На большом круглом столе лежало вращающееся стекло, на котором стояли разнообразные блюда, накрытые лёгкими салфетками. Вокруг стола расположились четыре плетёных стула.

– Я не люблю тайскую кухню, предпочитаю китайскую, – произнёс Дэн и повёл рукой, показывая на стол.

Приглашение было, мягко говоря, неожиданным. Они что, всех любопытных кормят?

– Вы словно читаете мои мысли – я становлюсь гурманом, когда на столе китайская еда. Я вообще считаю китайскую кухню лучшей в мире. Но если честно, мне не очень удобно, ведь мы абсолютно не знакомы, и как-то неловко стеснять вас.

– Ерунда! Во-первых, мы уже знакомы, кстати, моя фамилия Родман, Элизабет вообще-то зовут на самом деле Гелла. Её фамилию сложно выговорить, а Элизабет ей больше идёт, лучше даже Лиз, или можно на русский манер Лиза.

– А я Максим. Максим с простой сибирской фамилией Ермаков.

– Что же, очень приятно ещё раз познакомиться. Присаживайтесь за стол.

Всё происходило столь стремительно – я не успевал следить за ходом событий.

– Но мне действительно неловко.

– Давайте, давайте! Сделайте одолжение. Здесь такая скука, и новый человек, да ещё и из России, – это находка. И потом, я возьму с Вас плату, Макс, за ужин.

– Плату? Какую? – я улыбнулся, немного растерявшись.

Дэн показал рукой на стул и уселся сам. Лиза села между нами. Хозяин дома сложил руки на затылке и большими пальцами помассировал шею.

– Дорогую! Понимаете, Макс, я уже не молод и вообще несколько старомоден, мне больше нравится уют домашней обстановки. Поваляться на диване с книгой, поразмышлять над жизнью, повспоминать о прошедшем в тишине тропической ночи со стаканом рома и сигарой. Я потому и домик этот купил в такой глуши. Сам оплатил властям реконструкцию подъездной дороги к дому и провожу здесь довольно много месяцев в году.

– Но тут, если идти через лес, буквально несколько сотен метров до любых безумств, – возразил я.

Дэн посмотрел на меня, взъерошил тёмные с проседью волосы растопыренной пятернёй, ссутулил плечи и, подперев голову, продолжил:

– Эти безумства раз в месяц, когда полная луна. Даже называются Full Moon Party. И вот Лиз хочется оказаться среди этих безумств. Ей, видите ли, надоели гламурные вечеринки и светские вечера, захотелось свободы и придурков вокруг. Она постоянно упрекает меня в том, что я – сплошная скука. Я хотел бы попросить Вас, Макс. Кстати, давай на «ты»?

– Без проблем, давай!

– Так вот, я хотел бы попросить тебя, Макс, сходить с Элизабет на сегодняшний Open-air. Сводить её, в общем, на тусовку, составить ей компанию, прогулять, если угодно. Отпускать её одну, сам понимаешь, опасно. Ни один захудалый казанова мимо не пройдёт, чтобы не пристать или не попытаться познакомиться, а там, среди этих свободных людей, – Дэн сделал жест рукой и ухмыльнулся, – полно разных фриков и откровенного криминала, торговцы наркотой и всё такое.

Я так и открыл рот, застыв и не в силах выдавить из себя хоть слово.

– Какая-то проблема?

В темноте острова снова где-то залаяла собака. Дэн поморщил нос:

– Ненавижу собак. Вообще терпеть не могу животных. Так что, Макс, какая-то проблема? Ты не один?

– Нет, я, конечно же… Я! Просто всё так неожиданно. Со мной Вы её не боитесь отпускать? – заволновался я и начал снова называть хозяина дома на «вы».

– Ты производишь впечатление нормального человека, по крайней мере, на первый взгляд.

Я, поверь, неплохо знаю русских. Возьмите машину, чтобы не идти пешком в темноте через заросли. Ты водишь, Макс? А то Лиз, когда выпьет, начинает лихачить, куда-нибудь обязательно умчится покататься.

– Я тоже выпил.

– Да брось! Тут ехать буквально пару километров в объезд.

Элизабет смотрела на меня, чуть улыбаясь. В её глазах, таких глубоких и нежных, можно было утонуть.

– А почему, Дэн, Вы не любите животных? – спросил я первое, что пришло в голову, чтобы потянуть время для осознания такого неожиданного предложения. Прекрасного предложения!

– Мы на «ты»! Забыл?

– Да, да, конечно! Просто ещё не привык.

Лиз молчала и продолжала улыбаться.

– Я не люблю животных, потому что они животные. Живут инстинктами. Я люблю людей. Не всех, конечно! Ведь среди нас есть такие животные! – Дэн усмехнулся и покачал головой. – Простите за тавтологию. А что отличает нас от животных?

Теперь я покачал головой.

– Наличие совести! – продолжил Дэн, подняв вверх указательный палец. – Животное не испытывает угрызений совести и всегда действует только на уровне инстинктов выживания, а человек может пожертвовать чем-то, даже своей жизнью, ради чего-то более высокого. Это и есть совесть. И кто нам её вложил? Природа? Но ей зачем? Она как раз бы сделала всё, чтобы не было в человеке чувства, которое мешает выживанию вида. А, Макс? Я прав? Как ты считаешь?

– Но собаки иногда отдают жизнь за своих хозяев, – возразил я.

– Глупости. Это тоже проявление инстинкта. Не более. Хозяин кормит, хозяин гладит. Собака понимает, что выживет за счёт человека, и в какой-то момент, возможно, и защитит от врага, но это, повторюсь, инстинкт. Поэтому мне интересны люди, их мысли, эмоции, чувства, цели.

– Вы случайно не психотерапевт?

– В некотором роде.

Лиз положила мягкую ладонь на руку Дэна:

– Ты очень увлёкся, наш гость сейчас заскучает.

– Да, прости, Макс, – Родман заулыбался всем своим каменным лицом. – Философствовать – моё любимое занятие. А удовольствие философствовать во время чревоугодия – это два в одном. Это старческое.

– Нет, ну почему же, мне, наоборот, всегда нравилось общаться с неординарными людьми. Это весьма интересно.

Появилась уже знакомая тайка с шипящей сковородкой на деревянном подносе.

– А ты, Макс, из Сибирр? – спросила Лиз.

– Я там родился, а сейчас живу в Москве.

– О-о! Мы тоже работаем в Москоу.

Тайка поставила поднос на самую середину стола.

– Давайте ужинать, наконец, – предложил Дэн.

Орудуя палочками, мы с хозяином дома перепробовали почти всё, что стояло на столе, запивая еду зелёным чаем. Лиз едва притронулась к салату из древесных грибов и сидела с бокалом белого вина, делая небольшие глотки и иногда разглядывая меня.

Когда наши глаза встречались, она слегка улыбалась уголками рта. В приглушённом свете фонарей, висевших снаружи беседки и тем самым сохранявших во внутреннем пространстве полумрак, черты Элизабет приняли какой-то совсем фантастический вид. Лиз была похожа на древнюю египетскую жрицу или божество, ожившее в нашем времени и воплотившееся в девушку, живущую теперь на далёком тайском острове. Её красота была идеальной. Словно сказочное существо из легенд, не женщина вовсе. Необузданная и свободная. Я вдруг совершенно отчётливо осознал – сегодня она станет моей. Почувствовал эту химию между нами. Моей! Моя! Моя?

Снова ощущение, что всё вокруг иллюзия, наваждение, обман и чей-то спектакль. Чей? Зачем? Вязкая неподвижность времени. Как будто я тысячу лет был знаком и с Дэном, и с Элизабет, предвидел нашу встречу. Она непременно должна была случиться. «Или это уже случалось когда-то?»

И вдруг резкое, неприятное и даже немного жутковатое ощущение déjà vu: «Я уже это видел! Но где? Когда? Я сидел в этой беседке?!»

Нет, показалось и отпустило.

– Ты женат, Макс?

Вопрос был столь неожиданным, что я уронил на салфетку палочки и моргнул несколько раз, пытаясь стряхнуть с себя оцепенение. Дэн смотрел то на меня, то на Лизу.

– Я? Я! Я… разведён. Точнее, развожусь. Вообще-то, мы уже давно не живём вместе. Сюда я приехал один. В смысле в Таиланд.

– А что так? Не сошлись характером? – улыбнулся снова Родман.

– Не то чтобы, скорее, надоели друг другу.

– Ты любил её, Макс? – продолжил допрос Родман.

– Не знаю даже, наверное, это была больше привязанность, а не любовь. Я был одинок, не хватало тепла и всё такое…

Мне не хотелось, честно говоря, чтобы Дэн вот так в первый же час нашего знакомства обнажал мою жизнь и наши отношения с Ириной, но в то же время я желал, чтобы Элизабет точно знала – я свободен. Не знаю, почему, но мне так хотелось. Лиза должна знать – я никого не люблю и не любил. Не любил?

– Завёл бы себе зверушку. Собаку, например. Она бы тебя молча слушала, иногда лаяла в ответ, – с серьёзным видом произнёс Дэн.

Лиз засмеялась. Я улыбнулся. Родман повернул ко мне своё каменное лицо и тоже усмехнулся.

– Тем не менее, в памяти осталось больше хорошего, – решил я заступиться за неведомую Дэну Ирину и наши долгие отношения.

– Нет, Макс, никакой памяти. Всё, что хранит мозг, – это лишь определённый набор нейронов в разных сочетаниях.

– А память сердца, душа, та самая совесть? Любовь, наконец!

– И кого же ты любил, Макс? – Дэн уставился на меня, вопросительно вскинув брови.

Я смутился – он что, сейчас препарировал мою душу? Слишком нагло и неожиданно для первого знакомства. Хотя тут вся ситуация неожиданная.

– Не обращай на меня внимание, я старый брюзга, к тому же, любящий не только поразмышлять о высоком, но и не в силах сдержаться, чтобы не поуказывать молодым людям на их заблуждения и недостатки. Сам себя за это ненавижу порой. Это возраст, чёрт его возьми. Просто я с высоты прожитых лет хотел тебе сказать: если любовь настоящая случалась, то на краю жизни, во время бессонницы ты вспоминаешь о ней. Прошлое затягивается пеленой повседневности, остаётся только воспоминание о любви. Если её не было, человек несчастен и, считай, зря прожил свой век. Но я опять увлёкся. Прости!

Дэн поднялся.

– Ты измучил наш гость, – снова засмеялась Лиза.

– Нет, нет! Всё о’кей! – я тоже встал. – Просто мне кажется, что Вы, Дэн, ты, Дэн, слишком старишь себя, а я сам не так уж и молод. Ведь тебе лет пятьдесят – пятьдесят пять, думаю.

Родман вышел из-за стола, потянулся и произнёс:

– Мне иногда кажется, что я гораздо старше любого человека из живущих ныне и, наверное, засиделся на этом свете.

– Это мы все засиделись за ужином, – притворно нахмурила изогнутые брови Элизабет.

– И то верно! Я, пожалуй, пойду отдыхать. Рад был познакомиться, Макс. Заходи в гости, если будешь ещё на острове. Здесь двери всегда открыты для хороших людей. Я, надеюсь, не ошибаюсь в тебе? – подмигнул одним глазом Дэн, кивнув на Элизабет. Желаю вам отлично повеселиться.

Он похлопал меня по плечу и пошёл слегка шаркающей походкой к дому.

«Наверное, Дэн действительно милый человек. Скучающий миллионер, развлекающийся психоопытами по наблюдению за людьми, – пронеслось в голове. – В конце концов, у каждого из нас свои тараканы в башке».

– Иди, Макс, к машине, я быстро буду переодеться, – чуть приглушённым грудным голосом сказала Лиз.

– Да, конечно.

– Я не заставлю долго ждать.

Усевшись за руль, быстро разобрался, что к чему в управлении спорткаром. Всё-таки хорошо, что автомобили – мой бизнес, и сейчас пантера увидит, что я на самом деле достоин быть её тигром. Пусть и на один вечер. На один вечер эта божественная девушка станет моей. А может, и не на один? Вдруг это судьба?!

Я улыбнулся сам себе в зеркало заднего вида. Мачо! Мне даже втайне захотелось, чтобы Ира увидела меня сейчас в «Феррари» рядом с Элизабет. «Нет, лучше не надо. Наверное, это жестоко по отношению к ней!»

Когда Лиз вышла из дома и направилась в мою сторону, я так и застыл, глядя на это чудо. Сердце толкнуло кровь к вискам. Она была одета в лёгкое чёрное платье, практически не скрывающее ноги, и в белые кроссовки. Лиза шла к машине, словно по подиуму. Смотрела на меня с чуть хитроватым прищуром, явно осознавая, какой эффект произвела. Дикое животное, дитя тропиков. От идущей Элизабет текла какая-то невидимая древняя сила, пронизывающая, завладевающая.

– Лиза! Ты просто, просто… прелесть! У меня нет слов. Ты сногсшибательна! – я вышел из машины, обошёл кабриолет и открыл ей дверь.

Быстро обежал автомобиль и снова устроился за рулём.

– Лиза! Вы… ты, правда…

Она поднесла указательный пальчик к губам и с закрытыми глазами прошептала:

– Тсс!!!

Я замолчал, не в силах сопротивляться её чарам. Медленно отведя палец, Элизабет чуть-чуть приоткрыла рот и слегка высунула кончик языка. На розовом язычке лежала небольшая белая таблетка. Лиз так и застыла с высунутым слегка языком и закрытыми глазами. Приглашала.

Меня пробрал мандраж от такой откровенности. Медленно наклонившись, я губами забрал таблетку с языка Лиз, ощутив дивный запах её волос, и замер рядом с её лицом. Элизабет игриво слегка оттолкнула меня и открыла глаза, посмотрев практически в упор. В свете ламп навеса, под которым стоял кабриолет, я только сейчас разглядел, что у Лизы разный цвет глаз. Это стало так неожиданно, я даже отпрянул, думая, что показалось. Нет, это не игра света, видимо, раньше я просто не рассмотрел из-за плохого освещения или не присматривался. Левый зрачок был коричневым с зеленью, а правый серо-голубым.

– Что, Макс?

– Твои глаза.

– Тебе это кажется уродство?

– Мне это кажется прекрасно! Просто неожиданно. Я никогда раньше не встречал такой красивой женщины, как ты! Просто я не заметил сразу эту… эту… Эту твою особенность.

Снова потупила взор. Кокетка.

– Ты, Макс, обманщик.

– Нет.

– Но ты тоже красивый обманщик.

Это было в некотором роде обещание, намёк.

Когда мы подъехали к месту ночной тусовки и стали искать, где припарковаться, вечеринка была в самом разгаре. Музыка долбила со всех сторон, визжали девчонки, кто-то кричал в микрофон. Я видел, какими глазами толпа смотрела на «Феррари», но больше на Элизабет. А каким завистливо-оценивающим взглядом смотрели вслед, чувствовалось затылком. Я ревновал слегка, но это была приятная ревность победителя. Это моя самка, а вы можете только смотреть. На чёрном платье Лиз сзади был огромный вырез. Проще сказать, сзади платья не было вовсе, только гибкая спина с небольшим тату на лопатке. Какой-то значок и надпись, настолько маленькие, что казались просто пятнышком на смуглой коже.

Мы подошли к стойке первого же бара, где Лиз заказала коктейль, а я – виски со льдом. Молодые самцы, прыщавые юноши и пожилые, уже помятые, искатели любовных утех не могли спокойно пройти мимо Элизабет. Кто-то шёл и просто смотрел, у кого-то непроизвольно отвисала челюсть, некоторые показывали нам большой палец, а кто-то особо не заморачивался – указывал на Лиз друзьям пальцем, а затем все вместе восхищенно кивали головами и откровенно пытались хоть как-то привлечь её внимание, не выходя, впрочем, за рамки приличия. Придурки! Но они были добрые придурки. Даже девушки заглядывались на Элизабет.

– Лиза, а ты действительно производишь сногсшибательный эффект на окружающих. Как атомная бомба! Сексуальная бомба – не сочти за бестактность. Я не силён в комплиментах, – шепнул я ей на ушко.

– О, всё хорошо! Будь проще, Макс, мне так надоела чопорность английских лордов после недавней поездки в Лондон. Такая скука.

– Ты знакома с лордами?

– Да.

Снова укол ревности. Лёгкий.

– Неужели у тебя нет мужчины? Или Дэн, он…

– Нет, Дэн просто френд и босс. Не бойфренд. Давай сейчас не будем об этом говорит. Давай танцеват! Пойдём, Макс!

Я всё-таки заволновался, сам не знаю почему, ведь Лиз была мне никем, но нотки ревности уже звенели в моей голове: «Нет ли у неё, случайно, богатенького дяди Сэма в Америке? А может, всё-таки Дэн спит с ней? Тоже, видимо, не бедный. Но тогда почему он с такой лёгкостью отпустил её со мной, да ещё и сам настоял? А этот эротический эпизод с таблеткой – ведь Дэн мог увидеть всё в окно?» Вопросы пронеслись в моей голове, а Лиза уже вела меня за руку в самую середину танцпола. Я знал её пару часов, но уже предъявлял права на неё, по крайней мере, у себя в голове.

Толпа сразу окружила нас. Конечно же, не я был виновником и центром притяжения этих пёстрых танцоров. Все взгляды (у кого-то зрачки были расширены до безобразия) устремились на Элизабет, все старались двигаться в такт с ней. Это походило на ритуальный танец индейцев вокруг костра, где главным шаманом племени избрали Лиз. Мои мысли улетали в темноту океана вместе с фонариками, которые запускали на берегу романтики и влюблённые пары. Всё плохое осталось далеко в прошлом, где жила сейчас скучная Ирина. Появилась лёгкость в голове и в движениях. Под невероятные звуки электрохауса сознание всё сильнее погружалось в транс, сливалось с толпой, заставляя тело двигаться в одном ритме со всеми. Это нельзя остановить, да и не надо. Не нужны никакие слова – только действо.

Мы все полюбили сейчас этот остров-праздник, напичканный децибелами, боготворили волшебника-диджея и верили, что безумие никогда не закончится. А рядом была Элизабет. Элизабет! Я полюбил её, как только увидел. Точно полюбил. Я люблю Элизабет! Казалось, что уже DJ почувствовал со мной то, что испытывал я к Лиз. Он играл только для нас, а все вокруг – лишь декорация из движущихся кукол с глазами навыкат. Кто-то невидимый и неведомый дёргает их за ниточки. А может, и я чья-то марионетка, и опытный кукловод дёргает за нити моего сознания?

Я сделал пару па руками в стиле брейк-данс и рассмеялся. Мне показалось это забавным. Когда DJ дал ещё жести, как же танцевала Элизабет! Ах, как! Как она двигалась! Это нечто невообразимое – движение её тела. Этот танец был у нас один на двоих. Только для нас играл DJ. А потом Лиза наклонилась к самому уху и, щекоча губами (у меня мурашки пошли по телу), громко прокричала, пытаясь заглушить музыку:

– Я хочу тебя! Хочу-у-у!!!

Я притянул её к себе и обнял за талию. Мы продолжили двигаться, сливаясь воедино.

– Да, да, Макс, хочу! И не желаю больше обождать!

Элизабет так мило коверкала русский язык, ей это удивительно шло. Она передёрнула плечами, словно ей стало зябко, и потянула меня за руку. Мы словно не прошли сквозь толпу, а пролетели над ней. Лица-маски улыбались вокруг.

Духота ночи облепила нас, когда мы оказались в тёмных зарослях тропического леса. Чуть толкнув меня в грудь, Лиз прошептала:

– Ложись, – и уселась сверху.

Полная луна глядела сверху в окружении бисера звёзд. Свет огней тусовки едва был виден, нас окутала эта развратная ночь. Безумный остров признал нас своими и забрал себе. Её распущенные волосы скользили по моим глазам, щекам, губам. Платье слегка задралось вверх, оголив упругие бёдра. Её губы коснулись моих. Я повёл ладонью по её бедру. Всё выше, выше, выше… Выше под платьем ничего не было. Сейчас все ощущения были в ладони, все чувства сместились в неё. Я сам стал одной сплошной ладонью. Лиза смотрела на меня, не мигая, и казалось, я тону в её разноцветных глазах. Хотя я не мог видеть этот взгляд из-за темноты. Чувствовал. Тонул. Любил.

– Лиза, мне кажется, я люблю тебя! Любил всю жизнь. Искал такую…

Нежная горячая ладонь накрыла мой рот.

– Молчи, Макс.

Мятное дыхание. Её взгляд всё ближе. Опять появилась странная лёгкость, но теперь во всём теле. Оно стало невесомым. Голова закружилась. Это было так удивительно и неожиданно, что даже пугало. Я продолжал проваливаться и словно сливаться с Лизой в одно целое. Казалось, мы стали одним телом. И я проваливался в неё. Проваливался, проваливался… Остался только взгляд, и я тонул в этих бездонных глазах. Таких удивительных. Ничего подобного я ни с кем не испытывал в жизни. И вдруг неожиданный страх сковал меня – ведь я не мог видеть её глаза в густой, плотной темноте, но каким-то непонятным совершенно образом я их видел. И от этого взгляда стало жутко.

Я одёрнул руку с её бедра и вздрогнул, весь съёжившись. Что это? Глаза Элизабет были мертвы и пусты…

Наверное, я заснул. Отрубился. Потому что когда открыл веки, увидел, что уже раннее утро, солнце на небе, а океан словно замер. Элизабет рядом не было. Я лежал на покрывале, раскрашенном в ямайские цвета растаманов, а надо мною склонился охранник пляжа. Он дёргал меня за плечо, стараясь разбудить, и улыбался.

– Вы в порядке? – спросил таец по-английски. У него не было одного переднего зуба.

– Да, всё о’ кей, – сказал я и показал на всякий случай знак «Ок».

Но я был далеко не в порядке. Голова болела, тело затекло, и вдобавок ко всему тошнило. Как я оказался на пляже, если последнее, что я помню – как мы танцевали с Элизабет? Чьё это покрывало?

Вокруг ходили какие-то люди, похожие на зомби. Некоторые продолжали танцевать, вставив в уши наушники от плеера и нацепив на глаза очки от солнца.

«Чёрт возьми! Что произошло? Где Лиза? Я урод, бросил её среди этих придурков и тупо уснул. Вот урод!» – мысли молоточками стучали внутри черепной коробки, и было больно.

Я побрёл вдоль пляжа, пытаясь найти то место, от которого уходила тропинка к дому Лизы и Дэна. Надо было извиниться и перед ней, и перед Дэном и удостовериться, что с Элизабет всё в порядке. Ведь, по словам Дэна, я приличный человек, и хотелось бы таковым остаться в их глазах. Лиза, я приличный человек. Ха! Приличный?! Нужно было обязательно увидеть её и вымолить прощение. Я не знал, куда деться от стыда. Я урод.

Вокруг повсюду валялись пустые бутылки из стекла и пластика, жестяные банки из-под пива. Использованные презервативы прибило к кромке воды.

«Как же я мог так опрофаниться? Я реально урод – заснул как последний алкаш рядом с такой девочкой. Чёрт! Ничего не помню!»

И укол ревности, точно в сердце игла: а вдруг она встретила ночью настоящего, а не сибирского мачо?

Я старался не смотреть на плескающиеся в воде презервативы. Отошёл от берега и направился к барам. Нет слов, способных описать то, что я чувствовал. Нет, не уныние, не гнев – пустоту.

Наконец, нашёл нужную тропинку, убегающую от строения туалета в глубь острова к дому Дэна. Недолго посомневавшись, та ли это дорожка, решил, оглядевшись вокруг: точно, она!

«Что я скажу Лизе?»

Ситуация была нелепой. Я болван, идиот. Решил, что придумаю на месте слова оправдания для своего идиотского поступка. Но прежде чем показаться на глаза Элизабет, надо было хоть немного привести себя в порядок. Я хлопнул по карману шорт – деньги и телефон на месте.

Кое-как нашёл ещё или уже работающий бар, заказал кофе и стакан минеральной воды без газа. Попросил разрешения помыть руки. Сполоснул лицо, выпил воду и кофе, купил жвачку освежить рот. «Как на свидание готовлюсь. Любовник хренов!»

Приняв более-менее приличный вид, вышел на знакомую тропинку. Надо было смотреть под ноги, чтобы не наступить на испражнения, оставшиеся после тусовки. Теперь не очень легко было перепрыгивать через корни растений и камни, преодолевая кряж. Всё тело налилось свинцом, а каждый прыжок отдавал в голову.

«Зачем я вообще иду туда? Надо выбираться на свой остров». Хотелось принять душ у себя в отеле и уснуть часов на десять-двенадцать. Но тогда я навсегда потеряю Лиз. «А ты что, нашёл её, чтобы терять? Кто ты для неё? Алкоголик-наркоман? Принц без коня? Урод, урод!!!»

В просвете деревьев внизу мелькнул знакомый забор. Дом был на месте, но сразу стало понятно, что сейчас он безнадёжно пуст. И не просто пуст, а имел какой-то потухший вид, как будто долгие годы был заброшен. «Феррари» не было, но самое удивительное – не было цветов. Всё заросло многолетними кустами, среди которых я не увидел ни одного яркого пятнышка. «Как такое возможно? Что со мной?»

И тут я вспомнил всё. Взгляд Элизабет перед тем, как отключиться. Мурашки пошли по коже. В тени деревьев, словно облако пыли, опустилась тишина. Тёмная. Страшная. Ни одна птица не пела. Сейчас я был бы рад даже тому гулу в кронах деревьев. Но его не было. Ничего.

Стало муторно. Увиденного не могло быть. Казалось, меня сейчас вырвет прямо на землю. Сознание раздваивалось. Нет, этого не может быть. Это наваждение, это наваждение.

Стряхнул с себя оцепенение, поняв, что не в силах заставить себя приблизиться к дому, быстро развернулся и побежал назад, через горный кряж, к пляжу. К горлу подкатил комок тошноты. Я блеванул, согнувшись пополам, и тут же пустился бежать дальше. Без оглядки. Всё, чего мне хотелось, – это увидеть людей. Фриков, охранников – кого угодно, пустые бутылки, презервативы – что угодно, но только не этот дом, только подальше от этого странного места. Лишь бы не видеть то, чего быть не может.

Весь день я провёл у океана, сидя на сломанном бесхозном шезлонге в тени большого дерева, тупо уставившись на волны. Шум прибоя, запах моря. Лёгкий бриз не спасал от духоты. А я всё сидел и сидел, не обращая внимания на жару.

Вставал пару-тройку раз купить воды и сходить в туалет, но возвращался обратно. Голова не соображала и раскалывалась. И так до самого вечера. В футболке и шортах под нещадно палящим солнцем, ни разу не искупавшись.

Тень листвы слабо помогала, руки и лицо обгорели, и теперь нестерпимо жгло кожу. Но даже на закате, когда солнечный диск багровел и разбухал, жара не спадала, а я не двигался с места. Наконец, светило опустилось за горизонт, и вокруг стемнело.

Я встал и отправился искать кого-нибудь, кто знал, как вернуться обратно на мой остров в отель. Или того, кто согласится переправить назад, из числа владельцев спидботов, покачивающихся у причала неподалёку. Как привидение побрёл вдоль пляжа. Слева загорались огоньки баров, собиралась ночная публика, отоспавшаяся за день. Но это был обычный ритм, размеренная, по сравнению со вчерашним шабашем, ночная жизнь туристического вертепа. И казалось, что никогда не происходило того, что творилось вчера под луной.

После часа бесконечных переговоров с аборигенами нашёл худого до безобразия тайца, согласившегося на вечерний рейс. Однако предстояло дождаться ещё нескольких пассажиров, с которыми таец также договаривался доставить их на наш остров.

Время до отплытия надо было как-то убить, и я заходил в кафешки и бары, покупая пиво и расспрашивая местных, кто хорошо говорил на английском, про дом Дэна. После четвёртой кружки мне немного полегчало, но никаких вразумительных ответов я не получил. Старый таец, работавший в одном из прибрежных заведений, удивлённо уставился на меня щёлочками глаз, вытянул как гусь шею и, почесав под подбородком редкую седую щетину, спросил:

– Какой дом? Где?

Я показал примерное направление.

– Там нет домов. Если идти в глубь острова, через полмили будет небольшое пресное озеро с водопадом.

Я махнул рукой, потеряв всякую надежду что-либо выяснить, и направился усталыми шагами к причалу, где меня ждал спидбот.

Катер, привязанный к пирсу канатами, мерно покачивался на лёгких волнах. Худой таец-капитан сидел на пластиковой скамейке, протянутой вдоль всего борта, устроившись у самой кормы, и курил сигарету.

Солнца давно не было, но глаза тайца закрывали тёмные очки. Уголок его рта украшал герпес, а весь внешний вид выдавал любителя героина. Вернее сказать – законченного наркомана. Болезненная дряблость смуглой кожи, коросты, ссадины и синяки на руках и ногах. Он даже выглядел больным и чем-то напомнил мне друга детства, убивавшего себя в юности несколько лет наркотой.

Звали друга Виктор. В нашем городишке все знали его по прозвищу Витя Бессмертный. Получил он его после того, как однажды выжил, страшно передозировавшись. Кое-как его откачали врачи скорой помощи. Но Витя в итоге всё равно скончался от передозировки. Бог дал Вите шанс пожить ещё, этот придурок использовал его именно так, как мог использовать свой шанс только законченный героиновый дегенерат.

Депрессия тем сильнее накатывала на меня, чем дольше я смотрел на капитана-наркомана. Перспектива утонуть была весьма реальной. И как мы, интересно, с ним поплывём? Или мы не поплывём, а пойдём, как говорят моряки? Пойдём по воде с придурком за штурвалом!