Текст книги "Шестьсот дней и ночей в тылу врага"

Автор книги: Дмитрий Емлютин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 13 страниц)

ЧЕТВЕРО СМЕЛЫХ

В глубокой балке, зажатой берегами обежавшего ранней весной ручья, потрескивал костер. Склонившись над бездымным огнем, Саша Подымалкин, партизан группы подрывников отряда «Смерть немецким оккупантам», выплавлял из трофейных снарядов тол.

Лицо его было бледным, со лба крупными каплями стекал пот. Обгорелой палкой с развилкой на конце он поправлял горящие сучья, сдерживал пламя. На прошлой неделе двое партизан, проявив нетерпение, дали волю огню, и снаряды от неравномерного подогрева взорвались – тол сдетонировал…

Саша посмотрел на выплавленный тол и довольный улыбнулся:

– На десяток мин хватит.

Вверху на тропе послышались шаги.

– Стой! Не подходи! – закричал Подымалкин.

– Саша-а! К командиру, – раздался в ответ голос медицинской сестры Зои. Она продолжала спускаться, по тропинке катились камни.

Саша разбросал костер, стал торопливо его затаптывать.

Когда обернулся, увидел рядом с собой Зою, невысокую, но статную, с санитарной сумкой – трофеем через плечо.

– Опять караулила? – строго спросил Подымалкин. – Думаешь, твои бинты…

– Не-ет, Саша, я же помочь. Не донесешь один.

Подымалкин отвернулся. Он всегда терялся, когда оказывался с глазу на глаз с Зоей. Молча они поднялись, поделили комки тола и пошли по тропе: Подымалкин – впереди, а за ним Зоя. Оба думали об одном: командир, конечно, вызывал на задание.

Как сообщила разведка, 26 мая по железнодорожной линии на Брянск пойдет вражеский эшелон с живой силой и боеприпасами. Эшелон нужно было взорвать у Черного Яра, не пропустить к Москве. Разведка также донесла, что полотно железной дороги усиленно охраняется патрулями, что подходы к нему открыты: в обе стороны на сто метров фашисты вырубили лес, что впереди эшелона пройдет «овечка» – паровоз серии «ОВ» – с платформой охраны. Последнее было известно и по опыту: в таких же условиях уже семь вражеских эшелонов были пущены под откос, из них три Сашей Подымалкиным. И вот еще один на очереди…

Подрывники выступили с восходом солнца. Впереди – старший группы Борис Игнашков, с проседью в давно не стриженных волосах, смуглый и длинный, как жердь, за ним – Алексей Ижукин, коренастый и русоголовый, Петр Берестнев, щуплый и похожий на подростка. Последним шел Саша Подымалкин, нагруженный больше других.

Зоя насильно затолкала им в карманы индивидуальные пакеты – тоже трофей. Но подрывники, отойдя от лагеря, выбросили их – мешали.

– Мы ж не пехота, – усмехнулся Игнашков.

Зоя, украдкой провожавшая их из лагеря, подобрала три. Четвертого не было. Кто оставил? Хотелось, чтобы Саша.

– Километров тридцать придется отмахать сегодня, – сказал Игнашков. – Как у тебя сапоги, Саша?

Подымалкин старался втянуть выпирающие из рваного сапога пальцы, но это не удавалось.

– Выдержат, – ответил Саша, двигая ногами по траве.

Ижукин улыбнулся:

– И скажи-ка, ни один фашист не попался с сорок пятым размером. Или у них все куцелапые?

– Попадется! – уверенно сказал Игнашков. – Не здесь, так в Берлине.

– В Берлин идти в трофее не к лицу, – серьезно ответил Подымалкин. – К тому времени мне по особому заказу сошьют.

– Со скрипом.

– Чтоб и свадьбу в них отплясать.

– С Зоей.

Игнашков прикрикнул: забылись хлопцы.

Сбавив тон, Берестнев все же продолжил:

– Зойка тебе, Саша, под стать. Она никак сорок второй носит, не меньше… А любовь у вас пока на малых размерах держится.

Саша нагнал Берестнева и положил на плечо ему свою широкую ладонь. Берестнев, будто сломился, сел на тропу…

Полдня партизаны шли настороженно, без разговоров. Они уже находились в расположении вражеских гарнизонов: теперь надо быть начеку.

Не выходя на мосты, перешли реку Ревну, два гнилых ручья. Начались топи Черного Яра. Мокрые, грязные, тяжело передвигая ноги, цепляясь за валежник, коренья, траву, они увязали в тине.

– Теперь недалеко, – сказал Игнашков.

Идти стало еще труднее. Проваливались по пояс, разрывали руками сплетенья болотных трав. Быстро темнело. Вдруг вдали послышался шум. Партизаны остановились, прислушались: шум превратился в грохот.

– Дрезина! – прошептал Игнашков.

– Пришли.

Короткая теплая ночь прошла быстро. Заалел восток, в ветвях завозились птицы. Партизаны лежали на опушке, замаскировавшись ветками и травой. За ночь они разведали подходы к полотну железной дороги и заложили под рельсы взрывчатку. От нее протянули детонирующий шнур к «шумке» – крохотной динамке, которую держал у груди Игнашков, как ребенка. Чтобы взорвать тол, нужно было только повернуть ручку…

Взрывчатку заложили ночью, хотя взад и вперед по полотну патрулировали гитлеровцы. Они пускали ракеты, стреляли для храбрости по опушке леса. Пули прошивали ветви над головами партизан, разбрасывали землю. К рассвету фашисты угомонились.

Саша лежал так, чтобы видеть полотно с той стороны, откуда должен был показаться эшелон.

Железная дорога! Она всегда вызывала у Саши волнение. Прежде он любил часами просиживать возле будки знакомого путевого обходчика, слушать голоса телефонных проводов, встречать и провожать поезда. Они проносились с грохотом, стремительно и казались загадочными, особенно пассажирские. Когда Подымалкин смотрел на удаляющийся красный сигнал над буфером последнего вагона, ему становилось грустно… Мальчиком он собирал на путях старые костыли и относил их в кузницу – они шли на зубья для борон.

Работать на железной дороге было заветной мечтой Саши. Он хотел быть и обходчиком, и, конечно, машинистом. И если бы не война…

Раздался гудок паровоза, Саша вздрогнул и чуть приподнял голову.

– Не шевелись! – раздался шепот Игнашкова. Саша замер. Он чувствовал, как по земле пробегала мелкая дрожь. Нарастал грохот колес, наконец, из-за поворота показалась «овечка» – почти игрушечный паровозик с платформой позади. Саша затаил дыхание, припал к земле.

Паровоз прогудел, замедлил ход. С платформы спрыгнули три гитлеровца. «Овечка» вновь набрала скорость и пронеслась мимо партизан.

Сошедшие с нее гитлеровцы пошли по путям друг за другом, передний держал в руках щуп.

«Вот, сволочи, проверить решили», – подумал Подымалкин и машинально приподнял автомат.

– Не шевелись! – опять предостерегающе прошептал Игнашков.

Фашисты подходили к тому месту, где была заложена взрывчатка. Саша смотрел на них, не отрываясь. Вот они уже достигли взрывчатки. Передний с щупом прошел. За ним второй… Но последний остановился и пристально смотрел на откос. Затем он что-то крикнул, и те двое, прошедшие вперед, быстро вернулись.

Вдали прозвучал гудок паровоза, это шел эшелон. Гитлеровцы на полотне стали разрывать песок.

– Огонь! – крикнул Игнашков. Подымалкин бросился вперед и стащил трупы с рельсов.

– Назад! – закричал Игнашков, увидев бегущих с обеих сторон патрульных. Подымалкин, пригнувшись, подбежал к Игнашкову, упал рядом.

– След оставили? – прохрипел он.

– Не заметили…

Гитлеровцы уже ковырялись в песке.

Игнашков успел заметить, как в руках одного мелькнули концы детонирующего шнура. На пути появился сигнал опасности. Фашисты залегли за насыпью и стали стрелять по опушке.

– За мной! – крикнул Игнашков и ринулся навстречу эшелону. Нужно было добежать до поворота, успеть, пока с паровоза не заметят сигнала, но лес мешал продвижению партизан. Паровоз уже вынырнул из-за поворота. – Ложись! Берестнев, мины! – скомандовал Игнашков.

Берестнев вырвался вперед, пополз по насыпи. Перевалившись через рельсы, он стал торопливо закладывать мину. Воздух прорезала автоматная очередь, и Берестнев, дернувшись всем телом, скатился вниз по откосу.

А эшелон, скрипя тормозами, был уже в нескольких метрах от партизан. Саша приподнялся, по-пластунски пополз к насыпи. Игнашкову казалось, что он продвигался медленно, что теперь уже не успеть заложить мину. Лязгали буфера, содрогались вагоны. Фашисты спрыгивали на насыпь и беспорядочно стреляли в лес. Подымалкин был уже на насыпи, но не поднимался. Что с ним? Ранен? Убит?.. Паровоз подходил к нему медленно, выбрасывая в обе стороны клубы пара. Игнашков вдруг не выдержал и побежал к Подымалкину. В тот же момент Подымалкин, будто очнувшись, вскочил на ноги и бросился под колеса паровоза.

Взрыв потряс землю и громовыми раскатами разнесся по лесу. Состав будто повело судорогой: он выгнул хребет, как гусеница, поднял колеса, и вагоны, будто став невесомыми, поползли друг на друга…

На подходе к партизанскому лагерю Зоя первая встретила возвращающихся с боевого задания партизан. Увидев только двоих – Игнашкова и Ижукина, она, побледнев, долго всматривалась в даль дороги, но на дороге никто больше не показался. Когда подошли Игнашков и Ижукин, она молча протянула им флягу с родниковой водой. Окровавленные, в изодранной в клочья одежде, они жадно пили из фляги, передавая ее друг другу. Напившись, они зашагали к штабу. Зоя, склонив голову, пошла за ними…

Здесь мне хочется сказать, что позднее при штабе объединенного командования был создан специальный инженерно-диверсионный отдел. Помощником начальника отдела по обучению партизан подрывному делу стал наш замечательный подрывник А. И. Ижукин. Он сам пустил под откос одиннадцать вражеских эшелонов, участвовал в подрыве 16 железнодорожных и шоссейных мостов, взорвал на дорогах двадцать танков и сто двадцать машин, обучил подрывному делу до четырехсот партизан. Ижукин создал мину собственной конструкции.

ПОДРЫВНИКИ

В Алтуховском партизанском отряде, влившемся позднее в бригаду «За Родину», были три брата Кучуриных: Петр, Виктор и Александр. Отец их эвакуировался с заводом на Восток, мать, Александра Михайловна, осталась в доме старшего сына в Алтухове.

В этот отряд, сформировавшийся из жителей села Алтухова после разгрома его гитлеровцами, Кучурины вступили одними из первых. Они были смекалистыми парнями: не дожидаясь никаких команд, по следам боев за несколько дней собрали в лесу пятнадцать винтовок, пятнадцать противотанковых гранат, тридцать бутылок с горючей жидкостью, миномет и более тысячи патронов. Словом, братья Кучурины пришли в отряд вооруженными «до зубов».

Заместитель командира отряда Новиков, увидев перед собой таких богатырей, сразу дал задание двоим, старшим.

– Вот что, Кучурины, есть до вас дело большое. Тебе, Петр, как мастеровому, радиоприемник исправить бы: Москву будем слушать. А тебя, Виктор, надобно в Локоть послать. Ты дом Александры Михайловны знаешь?

– Знаю, – ответил Виктор.

– Так вот, сын мой приемный, Петька, там по делу оставлен.

– Разве Петя не с вами? – вырвалось у Виктора.

– Не торопись, – остановил его Новиков. – Прежде выслушай, что я скажу. В Локте – фашисты, полиция и жандармерия. Взрослых задерживают, а подростков таких, как ты, не трогают. Иди днем и прямо к Александре Михайловне зайдешь. Будешь подходить к дому, осмотрись хорошенько, не следит ли кто. А затем в первое от двери окошечко стукни три раза. Спросят: «Кто там?» Отвечай: «За самоваром пришел». Вопрос зададут: «Каким таким самоваром?» Скажи: «За тем самым, что матушка Феня оставила». Тогда дверь откроют. Петьке передай, что тебя батя прислал. Просил, мол, срочно узнать, много ли фашистов в Локте, где пушки, пулеметы, минометы поставлены. Есть ли танки, в каких домах штаб их, комендатура и полиция разместились. Пожалуй, и хватит с тебя. Запомнил?

– Запомнил, дядя Иван, – заверил Виктор.

– Пойдешь послезавтра, воскресенье будет. В этот день фашисты пьянствуют. Обратно в отряд с Петькой вернешься. Как лучше пройти, Александра Михайловна подскажет. Вот вам и первое задание. А за оружие – спасибо, пригодится.

Петр Кучурин выполнил свое задание за три дня, отремонтировал радиоприемник. Стал поджидать, когда вернется Виктор из Локтя. Вторая неделя шла, а его все не было. Что с ним?

Виктор же, следуя советам Новикова, благополучно пришел в Локоть, вечером явился к Александре Михайловне и встретил там Петьку. На следующий день он уже получил все данные о фашистах и готовился возвращаться в отряд. Но он не знал, что за Петькой, как сыном партизана, следила полиция. Рано утром в дом ворвались двое полицейских, они отвели ребят в тюрьму и рассадили по разным камерам. Виктора допрашивал сам бургомистр Воскобойников.

– Ты партизан?

– Нет.

– Где твои родители? Где партизаны? В каком отряде отец Петьки? – сыпались вопросы.

Виктор твердил одно:

– Не знаю.

– Неправда, ты лжешь, щенок! Не скажешь, завтра повешу…

Угрозами, голодом и издевательствами пытались заставить ребят сознаться, но так ничего и не добились от них.

Виктора через неделю выпустили, а Петьку продержали два месяца.

Петр и Виктор Кучурины быстро освоили подрывное дело. Не прошло и двух месяцев, как они пошли самостоятельно взрывать вражеские поезда. А младший, Александр, прибился к отряду Филиппа Стрельца и стал минометчиком.

Заместитель командира отряда по разведке и диверсии Федор Смольников внимательно присматривался к людям. Из своего опыта он знал, что успех боевого задания достигается не одной смелостью. Нужна еще выносливость, знание дела, смекалка – эти качества он увидел у братьев Кучуриных. «Такие выстоят, преодолеют любые трудности», – думал он. Однажды Смольников спросил Петра:

– Готовы, противопоездные мины? Нашинские, «нахальные»?

– Готовы, товарищ командир, – ответил Петр.

– Ну, а как ваше самочувствие? – обратился Смольников уже к обоим братьям.

– Хоть сейчас в поход! – бодро ответили они.

– Тогда вот что, друзья, сегодня в ночь выходим на дело. Двинемся к железнодорожному полотну вчетвером: я, ты, Петр, Виктор и Пантюхов. Думаю так: мины будем ставить наверняка. Ну, значит, только тогда, когда увидим поезд, и невдалеке от фашистских дзотов.

– Правильно, – уловил мысль командира Петр. – Там они нас меньше всего ждут.

– Два часа на сборы, и шагом марш! – завершил разговор Смольников…

Полночь. Подрывники подошли к полотну железной дороги, залегли недалеко от вражеских дзотов. Каждые 15 минут фашисты давали пулеметные и автоматные очереди в сторону леса. Когда рассвело, послышался шум приближающегося со стороны Брянска поезда, вот он показался из-за поворота.

– Виктор, мины! – скомандовал Смольников.

Виктор пополз к полотну, припадая к земле. Вот он у самых рельс. Теперь надо быть особенно осторожным, выдать себя – гитлеровцы поднимут тревогу, и тогда – все пропало. Но вот паровоз поравнялся с дзотом. Взяв мины, Виктор взбежал на полотно, поставил их, вырвал чеки и скатился под откос. Через несколько секунд последовал взрыв: паровоз и двадцать девять вагонов были разбиты. Под обломками эшелона нашли свою могилу более двухсот гитлеровцев. Отважные подрывники благополучно вернулись в отряд.

25-ю годовщину Великого Октября партизаны отмечали боевыми делами. Каждый старался увеличить свой счет истребленных фашистов, подорванных складов, сваленных под откос вражеских поездов.

Командир отряда майор Карицкий поставил задачу своим подрывникам и разведчикам:

– Видите железнодорожную линию, – он показывал по карте. – Она проходит от Льгова до Брянска… А это линия фронта Орловско-Курского направления. Фашисты ежедневно пропускают по этой магистрали до десяти пар поездов. Подумать только! И это рядом с нами!

– Взорвем два мостика, в трех местах железнодорожное полотно, и движение заткнется! – уверенно сказал Смольников.

– Нужно подготовить три группы подрывников, и направить на разные участки от Брасово до Навли, – уточнил Карицкий.

На второй день диверсионные группы двинулись в поход. Смольников с братьями Кучуриными и Пантюховым был направлен на участок Брасово – Погребы. Перед походом Петр, обращаясь к Виктору, сказал:

– Пиши, Витюша, письмо Александру в отряд Стрельцова.

Виктор взял карандаш, бумагу.

– С чего начать?

– Пиши, – стал диктовать Петр. – «Дорогой наш Сашок, мы уже взорвали три эшелона врага. Сегодня идем взрывать четвертый. Этим мы хотим отметить 25-ю годовщину Октября. Дорогой брат, нам хочется, чтобы и ты последовал нашему примеру. Смерть немецким оккупантам! Петр, Виктор».

Ночь со 2 на 3 ноября. Шел мелкий вперемешку со снегом дождь. Партизаны промокли до нитки, пока добрались лесом и кустарником к полотну железной дороги.

– Вот и железка, – сказал Смольников. – Ложитесь!

Через несколько минут они увидели свет фонарей и услышали шаги: шли гитлеровцы. Когда они отдалились, Петр и Виктор покинули свое укрытие и положили мины, потом отползли в лес, стали ждать. Под утро услышали: идет поезд. Вдруг Петя вскочил: чека, чека осталась в мине! Виктор, услышав слова брата, пригибаясь меж кустарников, побежал к полотну. Почти на глазах у фашистов и перед самым паровозом он сорвал с мины чеку. Гитлеровцы начали стрелять, но Виктор уже скрылся в лесу. Взрыв!

– Четвертый!.. – про себя произнес он и стал быстро перевязывать раненую ногу.

А в это время в отряде Стрельца комиссар Василий Бойко читал письмо Кучуриных.

– Молодцы твои братья, гордись ими, Сашок! – сказал он Александру Кучурину, принесшему это письмо.

– Легко сказать: гордись! А чем я похвалюсь? Что сижу у миномета? Нет, хватит. Посылайте крушить поезда.

Бойко пытался урезонить Александра, доказывал, что он на своем месте и нужный человек. Но не тут-то было – пришлось уступить парню. Так Саша Кучурин стал подрывником.

Августовской ночью диверсионная группа партизан скрытно подошла к полотну железной дороги в четырех километрах от станции Красный Рог. Партизаны в нескольких местах установили под шпалами мины и заложили взрывчатку в фермах моста. Замаскировавшись в густом кустарнике, который подступил в этом месте вплотную к полотну железной дороги, они ждали бронеплощадку из Почепа. В десять часов утра пришла открытая дрезина с группой вооруженных до зубов фашистов, которые внимательно осматривали каждый стык рельс. Затем вслед за дрезиной прошел санитарный поезд. А через час из-за поворота показался паровоз, толкавший впереди себя бронеплощадку. Три орудия и более десяти пулеметов ощетинились в сторону леса. Как только поезд приблизился к мостику, командир отряда Николай Чапов приказал: «Приготовиться! Взрыв!..»

Кучурин, Коршунов и Носов резко крутнули рукоятки машинок, раздался оглушительный взрыв: паровоз и бронеплощадка были сброшены под откос.

Партизаны захватили богатые трофеи и до отказа нагруженные ушли на свою базу. Александр собрался написать про эту диверсию своим братьям, но не успел. При форсировании Десны партизаны попали под огонь эсэсовцев, и вражеская пуля прервала Сашину жизнь. Ему было всего семнадцать лет.

После объединения партизанских отрядов с частями Красной Армии Виктор воевал в 5-й Орловской дивизии. В декабре на Гомельском направлении он был тяжело ранен – ему ампутировали ногу. Оправившись от ранения, он, как и мечтал, закончил техникум и теперь вместе с братом Петром работает в своем родном Брасовском районе. Петр награжден орденом Ленина. Виктор – орденом Красного Знамени.

РАЗВЕДЧИЦЫ

В селе Шемякино колхозница Титова Анастасия прятала в своем доме медсестру Раю Мухину, вместе с обозом раненых попавшую в окружение и оставшуюся в Брянских лесах.

– Племянницу мою Раисой звали, и десяти лет ей не было, как сестра в Хабаровск увезла. Сегодня ей исполнилось семнадцать лет. Что ж, заменишь ее, – шутя сказала тетя Настя. Так и объявила соседям: племянница!

Однажды, поздно вечером, в доме тети Насти появился Иван Григорьевич Новиков – комиссар Брасовского партизанского отряда имени М. И. Калинина.

– Знакомьтесь, Рая. Это мой родственник, – представила тетя Настя.

Новиков поклонился, посмотрел на зашторенные окна, снял пиджак и начал медленно сдвигать с кисти руки грязный, окровавленный бинт.

– Вы ранены?.. Дайте-ка я…

Рая промыла рану, сделала перевязку. До рассвета они беседовали. Перед уходом Новиков сказал Рае:

– Надеюсь, вы будете честно помогать нам…

– Как же иначе! – чуть ли не обиделась Рая.

Вместе с тетей Настей и другими девчатами Рая стала ходить тайными лесными тропами, бесшумно проползать под носом у часовых противника и доставлять партизанам нужные сведения.

Однажды у села Кокоревки партизанский отряд «Большевик» вел жаркий бой с гитлеровцами. Возвращаясь с задания, разведчицы обнаружили на окраине Шпалозавода вражескую пушку, которая вела огонь по Кокоревке. Рискуя жизнью, под носом у противника разведчицы проползли к партизанам и сообщили им об этом. Смельчаки уничтожили орудийный расчет и захватили орудие. Теперь оно било по фашистам…

Двадцать четвертого апреля 1942 года мы долго поджидали разведчиц, сидя в штабе объединения, в селе Черни Суземского района.

– Черт знает что. Прошло столько времени, а их нет и нет, – волновался Бондаренко.

– Задержались, видно. Придут, – успокаивал нас представитель штаба фронта Малков, а сам все поглядывал на окна.

Спали тревожно. На рассвете нас поднял дежурный штаба Дмитрий Афанасьевич Прошин:

– Вернулись девчата!

– Зови их сюда! – крикнули мы разом.

Через несколько минут появились разведчицы Таня Смуглянка и Аня Костырина, они рассказали о том, что им удалось разведать. Оказывается, около двухсот гитлеровцев сосредоточились в Локте, имеют указание разгромить партизанский отряд «Большевик», очистить Коломинский большак.

– Каково их вооружение? – спросил я.

– Три пушки, несколько минометов, автоматы, винтовки… Да вот еще что: есть полицаи, которые хотят перейти к нам. В Тарасовке и Шемякиио.

У нас сразу же возникла мысль – привлечь полицейских на свою сторону и с их помощью ударить по карателям. Надо было кого-то ввести в полицию из наших людей, Кого?.. И мы решили послать Смуглянку. У нее был знакомый полицейский «Барсук», родственник старосты. Вот через него она и должна была действовать.

Нелегкое задание, трудней боевого. Ведь народ ненавидел фашистских прислужников. Таня это знала и все же решилась. Тут же, в штабе, она вынула из кармана своего ватника пистолет и передала его мне.

– Возьмите! Пока не пригодится…

И вот однажды в доме старосты Гаврюса белобрысый немецкий лейтенант Альфред Бильзе встретил смуглую стройную девушку. «Недурна», – Бильзе решил к ней приглядеться.

– Каспадин голофа, – спросил он старосту, – кто эта девушка?

– Учительница из села Крапивна Татьяна Ивановна. Служит в полиции писарем. – И тихо добавил: – Барсук за ней того…

Бильзе нахмурился:

– Кто такой Барсук?

– Наш полицай, господин офицер.

– Фи! – Бильзе посмотрел на часы. – Через час Ивановну ко мне! Поняль?!

Староста прислал Таню к Бильзе, как он приказал. На столе лейтенанта была приготовлена закуска, вино. Альфред Бильзе старался показать себя галантным офицером и был предупредителен. В меру ухаживал, угощал. Рассказывал о Германии. О партизанах – ни слова.

Беседу прервал нарочный, вручивший Бильзе пакет.

– Меня нужно к комендант, – недовольно проговорил лейтенант, вскрыв конверт. – Надеюсь, мы встретимся еще. А?

Девушка согласилась. Бильзе назначил свидание – через три дня.

– Это день моего ангела, – соврала она.

Он оказался аккуратным, появился точно через три дня, и не один. Вместе с ним в дом Тани ввалилась целая компания. Пили, танцевали, играли на губной гармошке, кричали: «Хайль Гитлер!» А Альфред Бильзе не отходил от Тани.

Жгучей ненавистью к врагам билось ее сердце, она то и дело подходила к окну, прислушивалась. Шел уже второй час ночи, гитлеровцы собирались уходить, а партизан все не было.

«Неужели не придут?» – думала она.

А прийти должны. Она верила тому, что партизаны в пути, что они уже недалеко.

Партизанская разведчица не ошиблась. Дни, которые она провела в Локте, не прошли даром. Она завербовала нескольких полицейских и склонила их на сторону партизан.

«Полицейские» дали партизанам пропуск, сами стали у огневых точек, чтобы стрелять вверх, выделили проводников, снабдили их картой, где были нанесены склады боеприпасов, сообщили порядок смены караула, проверки постов и пароли.

Налет на Локоть поручили отрядам «За власть Советов», имени Калинина, «Большевик» и трем группам самообороны.

Командир отряда имени Калинина Голыбин и комиссар Новиков не могли примириться с тем, что получили задание находиться в засаде на случай, если гитлеровцы начнут подбрасывать подкрепление к Тарасовке.

– Мы просим, – кричали они в один голос, – включить наш отряд в боевую группу. В засаде можно оставить группу самообороны. Как это так – отряд имени Калинина в засаде!

Признаюсь, я не выдержал. Отвага людей меня всегда волновала. Люди не боялись смерти, они рвались в бой, не щадя себя. Чтобы успокоиться, я вышел из землянки, а когда вернулся, говорил комиссар отряда «За власть Советов» Паничев. Видимо, он заканчивал уже.

– План операции надо одобрить, – говорил он. – Свою задачу мы выполним, как положено, не дрогнем.

Решили, что отряд во главе с Поповым и Паничевым двинется со стороны Черни и Тарасовки. Отряд «Большевик» начнет бой от станции Кокоревка. Подступы к гарнизону со стороны Локтя и Суземки, откуда могла прийти гитлеровцам помощь, блокируют отряд имени Калинина и группы самообороны. Группа бывшего Суземского райвоенкома Семена Михайловича Макарова займет исходное положение на кладбище.

В обусловленном месте Володя Морозов и Забельский последний раз встретились со своими людьми из полиции и получили от них свежие данные об изменениях во вражеском гарнизоне.

Охрану решили снять без стрельбы. Партизаны во главе с Морозовым и Забельским инсценировали проверку постов и со своей задачей справились очень быстро.

По сигналу начальника штаба Федорова партизаны одновременно ворвались в дома, где квартировали фашисты и полицейские. Спящих офицеров и предателей стаскивали с кроватей и сгоняли в одно место. Только немногим карателям удалось бежать.

В числе пленных и убитых оказались и гитлеровцы, гулявшие на квартире у нашей разведчицы Тани Смуглянки. Отважная девушка сумела задержать их до подхода партизан.

Но через пять часов снова завязался бой. Два батальона карателей решили отомстить нам. Шесть самолетов и две бронемашины поддерживали их. Фашистам удалось потеснить отряд «Большевик», они нанесли некоторый урон группе самообороны. Тогда в бой включились отряды имени Калинина, Чкалова, Тимошенко, которыми руководил Выпов.

Отряды подошли к станции с трех сторон и с ходу атаковали ее. За несколько минут партизаны расстреляли более 70 гитлеровцев, подорвали танк и бронемашину, взорвали станцию и путевое хозяйство, захватили портфель с секретными документами.

В ночь на 1 мая отряд под командованием Выпова глухими тронами пробрался в тыл к противнику. Не ожидая нападения с тыла, каратели бросились наутек. Но, как говорит пословица: «От волка бежал, да на медведя попал». На пути к Кокоревке каратели наткнулись на партизанскую засаду. В это же время наши отряды двинулись из Тарасовки и Шемякино. Два батальона карателей рассыпались, фашисты и полицаи бежали кто куда. Мы насчитали в лесу 80 вражеских трупов, хотя многих убитых и раненых гитлеровцы успели подобрать сами.

1 Мая и по случаю разгрома карателей мы провели демонстрацию. В тылу врага, в окружении, в 30 километрах от линии фронта, советские люди не пали духом.

В демонстрации участвовала и Рая Мухина, наша разведчица и медсестра.

Вскоре она была переведена в отряд «За Родину», где ее избрали секретарем комсомольской организации.