Текст книги "Не упустите шанс!"

Автор книги: Дмитрий Старков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Старков Дмитрий
Не упустите шанс !

А. Давыдов (Д.Старков)

Не упустите шанс!

Петербургская общественность наверняка еще не в курсе цепочки событий, которая, связав воедино ветви благородных лавров просвещения и развесистую клюкву телестудий, завершилась – что, пожалуй, весьма символично – не так давно, 1-го числа апреля месяца. Не знаю, как вы, а я полагаю, что стране – хотя бы иногда – требуется знать героев текущего момента, тем более, что разоблачения "преданий старины глубокой" успели уже приесться. Конечно, имена тех, о ком я расскажу ниже, лет через ...дцать и без меня станут известны всему миру, но... История началась зимним воскресным вечером (сколь прекрасна питерская зима, особенно в феврале месяце – известно всем). Семейство кандидата физматнаук Николая Ивановича Маркова, доцента СПбГУ, уж несколько часов, как отужинало. Ужин состоял из разогретых на сковороде вчерашних макарон, сдобренных геркулесовой кашей, и съеден был, пусть без энтузиазма, зато и без остатка. Далее, госпожа Маркова со старшей дочерью, Ириной, отправились "посидеть" с соседскими детьми. Это занятие, которому посвящались около пяти вечеров в неделю, позволяло более-менее сносно одевать Ирину. После старшей дочери одежду донашивала сама госпожа Маркова, а уж затем "обновки", будучи укорочены и обужены, обретали второе воплощение и поступали в распоряжение младшей дочери Марковых. Татьяна, нежеланное дитя, выглядевшее в свои десять лет от силы на семь, упорно противилась такому круговороту материи в семействе, но семейный бюджет отсекал излишние сущности почище всякого лезвия Оккама. К счастью, в этот вечер Татьяна пребывала в тихом расположении духа. Около восьми часов она присоединилась к Павлу, единственному сыну Марковых, сосредоточенно низавшему на картонки в виде сердечка заколки-"невидимки" (десять заколок на картонку). Работа эта, в нарушение всех законов и постановлений, регламентирующих детский труд, была предоставлена соседом по лестничной клетке, владельцем мелкого оптово-розничного магазинчика, торговавшего всякой всячиной. Антон Петрович (так звали соседа) платил 1р. 50коп. за сотню укомплектованных картонок, поставляя все необходимое. Ну, а глава семьи, подрабатывавший по вечерам мойщиком посуды в небольшом китайском ресторанчике, на днях был оттуда уволен – благодаря прибытию в Петербург (наверняка по подложному паспорту) троюродного брата владельца, бывшего партийного чиновника. Прочих заработков пока не предвиделось, субботний выпуск "Ведомостей" был прочитан от корки до корки еще накануне, и кандидат физматнаук, радиофизик Николай Иванович Марков неожиданно обнаружил, что располагает некоторой толикой свободного времени. Время решено было употребить на продолжение статьи, начатой года два назад и медленно – по абзацу в месяц – продвигавшейся к завершению. Не то, чтобы Николай Иванович всерьез надеялся когда-нибудь пристроить ее хотя бы в факультетский "Вестник", но... Пока Николай Иванович перечитывал написанное прежде, отпрыски его, словно маленькие, причудливые механизмы, низали заколки-"невидимки" на алые с золотой каймой картонки в форме сердечка и, не моргая, смотрели в экран телевизора. Присутствие телевизора в доме шло вразрез со всеми принципами и убеждениями доцента Маркова. Однако сей вредоносный предмет, здорово подержанный, был получен госпожой Марковой в подарок – муж подруги ее матери владел чем-то наподобие небольшого ателье по ремонту электроприборов. Ряд политических соображений (в конце концов, теща просто была женщиной невредной) вынудил Николая Ивановича поступиться принципами. Сперва дети тихо наслаждались созерцанием дрессированных собачек, клоунов и т.д. Затем начался отечественного разлива боевик. Время от времени Николай Иванович просил детей немного приглушить звук, однако те не обращали на отца ни малейшего внимания. Впрочем, поглощенный статьей, он скоро вовсе перестал замечать шум. Наконец настал час нового петербургского телешоу, которое даже Николай Иванович, невзирая на все свои убеждения и культурные запросы, смотрел от начала до конца. Передача называлась "Не упустите шанс!" и неизменно шла в прямой трансляции. На прошлой неделе ведущий и автор передачи, Влад Якунин, предстал перед камерами в компании маленькой девочки в инвалидном кресле, а перед тем был ветеран афганец на костылях. Сегодня рядом с ведущим на подиуме стоял крепкого сложения старик с белой тростью в руках. Две ассистентки, изящно ступая ножками, росшими едва не от корней обнаженных в ослепительных улыбках зубов, выкатили столик с двумя огромными чашами, наполненными крохотными палехскими шкатулочками. Взмахом руки попросив тишины, Влад Якунин представил зрителям сегодняшнего почетного гостя, Георгия Владимировича Минина из 2-го Интерната для Слепых и Слабовидящих. Затем пошел рекламный блок. Затем господина Минина заставили сказать несколько слов и ответить на несколько вопросов. Затем – еще один рекламный блок. Затем студийный оркестр заиграл музыкальную тему передачи, господин Минин снял пиджак, закатал рукава дешевой серой рубашки и медленно поднял вверх обе руки, ладонями к зрителям. Музыка сделалась медленнее. Почетный гость запустил руку в правую чашу, поворошил шкатулки и вытащил одну. Оркестр смолк. – В этой шкатулке, – провозгласил Влад Якунин, – совершенно случайным образом выбранной нашим дорогим Георгием Владимировичем из множества прочих, находится записка с именем зрителя, находящегося сейчас в студии, среди прочих наших друзей! Как всем вам известно, дорогие мои, имена всех присутствующих в студии находятся в этих шкатулках, любезно предоставленных передаче нашими постоянными друзьями из торгового дома "Сансара". Но сегодня, к великому сожалению, мы можем выбрать только одного. И этот один... Последовала длиннейшая пауза. – Этот один... – продекламировал ведущий, – Эдуард... Витальевич... ПУГОВКИН!!! Оператор вновь дал на экран панораму зрительного зала. Камера повернулась вправо, влево, и, наконец, отыскала лицо счастливчика, только сейчас осознавшего, что он и есть Эдуард Витальевич Пуговкин. Счастливчик неуклюже поднялся с места. – Господин Пуговкин? Эдуард Витальевич?! – взбурлил Влад Якунин. – Скорее, скорее, поднимайтесь к нам, да смотрите... – ...не упустите ша-а-анс!!! – восторженно подхватил зал. "Да уж", с некоторой грустью подумал Николай Иванович. Интеллект-шоу "Не упустите шанс!" славилось не только тем, что на самом деле шло в прямом эфире, без всяких репетиций и предварительных записей. Стартовый приз шоу в среднем раз в пять превышал месячное жалованье университетского доцента, да еще рос в арифметической прогрессии с каждым новым вопросом. Что говорить, реклама в шоу "Не упустите шанс!" никак не могла окупаться и служила разве что престижу спонсоров, однако недостатка в средствах передача не испытывала. – Скажите нам, Эдуард Витальевич, где вы живете? – Это... здешний я. Ленинградец. – Ленинградец! Чудесно! Кем вы работаете? – А... никем. На пенсии. – На пенсии?!! Как вам это нравится, господа?! Вот если бы я... – Влад Якунин картинно осекся и захлопнул ладонью рот. – Господи мой боже, что говорю-то; а вдруг начальство слушает?! (Гомерический хохот в зале). Что ж, хорошо. Кем же вы работали до пенсии? – Ф-фа... рызеровщиком. На этом слове Эдуард Витальевич неожиданно втянул на миг щеки, тут же надул их и резко выпустил воздух. Отпрыски Николая Ивановича Маркова захихикали. – Заткни пасть, – сказала Татьяна. – Сама заткни, – отозвался Павел. Татьяна молча швырнула в него картонкой с заколками. Поднявшийся шум привлек внимание Николая Ивановича, в мыслях которого только что оформилась было изящная формулировка для следующего раздела статьи. Не менее минуты ушло на то, чтобы растащить детей и заставить их хотя бы относительно утихомириться. После этого он вновь вернулся к выдвижной доске секретера, служившей ему письменным столом. – ...в семьдесят шестом, в "Спортлото"! – вещал с экрана ведущий. – И совершенно случайно! А? Как вам это нравится, господа?! – Видишь? – злобно буркнула Татьяна. – Из-за тебя прослушали! Влад Якунин сделался серьезнее и деловитее – быть может, снова вспомнил, что передачу может смотреть его телевизионное начальство. Взамен пятисот долларов, которые спонсоры намеревались пожертвовать 2-му Интернату для Слепых и Слабовидящих (об этом ведущий уже успел объявить четыре раза), господин Минин запустил руку во вторую чашу. Ведущий раскрыл вынутую шкатулку и, сосредоточенно поджав губы, заглянул внутрь. – Две тысячи американских дол-ла-ров!!! – завопил он. – Необыкновенно везет вам сегодня! Именно столько вы, Эдуард Витальевич, получите, дав правильный ответ на первый вопрос!!! Николай Иванович издал тихий стон. В факультетской столовой вот-вот перестанут кормить в долг, а на повышение зарплаты рассчитывать просто смешно... Эдуарда Витальевича меж тем препроводили к стоявшему на возвышении трону, с которого герою дня следовало давать ответы на вопросы ведущего. Затем поднялся занавес, открывший взорам публики огромную стальную дверь, запертую на два кодовых замка; два президента крупных коммерческих банков, вышедшие из первых рядов, набрали каждый свою комбинацию и отперли ее. За дверью оказалась еще дверь, поменьше – эта была отперта двумя православными священниками, каждый из которых имел личный ключ от одного из замков. За третьей дверью, отпертой двумя представителями городской прокуратуры, оказался огромный пергаментный конверт, запечатанный семью печатями. Семеро ветеранов Великой Отечественной при всех регалиях, подойдя к нему, замерли в ожидании. – Итак, Эдуард Витальевич, вы готовы? – спросил Влад Якунин, вновь успевший обрести серьезный вид. Эдуард Витальевич снова втянул щеки, выпятил губу и, тут же поджав ее, глупо ухмыльнулся: – А... ага. Готов. Ведущий выдержал паузу, во время которой ветераны Великой Отечественной, позванивая наградами, принялись ломать печати одну за другой. Наконец была сломана седьмая печать. Влад Якунин запустил руку в конверт. – Итак, первый вопрос для вас – об одной всемирно известной достопримечательности Америки! За две тысячи американских дол-ла-ров ответьте: кем был сконструирован... Бруклинский мост?! Улыбка Эдуарда Витальевича мгновенно увяла. Он покосился вправо, влево, шумно засопел в микрофон и отер лоб рукавом дешевого индийского свитерка. – Повторяю: ответ стоит две тысячи долларов, поэтому – не упустите шанс! Двадцать секунд на размышление! Николай Иванович напряг память. О Бруклинском мосте он как раз недавно где-то читал. – Если не ошибаюсь, – с некоторым самодовольством пробормотал он себе под нос, – это был Джордж Вашингтон... э-э... Реблинг. – Если не ошибаюсь, – заговорил Эдуард Витальевич, – это был Джордж Вашингтон... э-э... Реблинг. Услышав собственные слова, с точностью до звука повторенные с экрана, Николай Иванович печально улыбнулся. Серьезность Влада Якунина сделалась прямо-таки убийственной. – Таков ваш ответ? – Ну конечно! – пробормотал Николай Иванович. – Ежику ясно... – Ну конечно, – сказал с экрана Эдуард Витальевич. – Ежику ясно... Улыбка Николая Ивановича сделалась изумленной. Влад Якунин в студии вдруг высоко подпрыгнул, щелкнул каблуком о каблук и, по-цыгански поведя плечами, завопил: – И вы ПРРРАВЫ-ы!!! Две тысячи долларов переходят на ваш счет!!! Зал взорвался аплодисментами. Оркестр грянул нечто бравурное. Эдуард Витальевич Пуговкин схватился за голову, вновь расплывшись в идиотской улыбке. "К-кретин везучий", подумал Николай Иванович. Улыбка разом исчезла с лица героя дня. Руки его медленно опустились вниз. – Н-ну-с, как вам это нравится, господа?! – осведомился ведущий. – Что ж, дорогой Эдуард Витальевич, по правилам шоу вы можете покинуть игру хоть сейчас и уйти домой с двумя тысячами долларов! Или предпочтете рискнуть? Следующий ответ принесет вам четыре тысячи – если, конечно, будет правильным, иначе вы не получите ничего! Эдуард Витальевич судорожно озирался вокруг, яростно жуя губами. Он явно не знал, на что решиться. – Продолжай, – подбодрил его Николай Иванович. – Другого такого шанса не будет! – Й-яп... продолжаю, – промямлил Эдуард Витальевич. – Другого такого шанса не будет. Последовал очередной рекламный блок. Николай Иванович отчаянно грыз ноготь и размышлял. Три раза – три! – Эдуард Витальевич Пуговкин в точности повторил его слова! Что это? Простое совпадение? Или... Черт побери! Телепатия?! – Следующий вопрос, – заговорил Влад Якунин с бесстрастностью следователя. – На этот раз – наш, ленинградский, петербургский, но стоит он четыре тысячи все тех же американских долларов. Итак: кем была посвящена Петру Великому всемирно известная скульптура "Медный всадник"? Двадцать секунд на размышление! Николай Иванович призадумался. У "Медного всадника" он в последний раз был невероятно давно, как бы не в день свадьбы. Там, на постаменте, имелась надпись, дававшая точный ответ на вопрос, но... В конце концов, он радиофизик, а не историк и не архитектор... И тут он вспомнил! "Ага! Грех еще жаловаться на память!" Музыка смолкла. Влад Якунин повторил вопрос. На этот раз Николай Иванович решил немного потомить героя дня – если тот действительно каким-либо образом слышит его. – На постаменте "Медного всадника"... – не торопясь, с расстановкой забормотал он. – На постаменте "Медного всадника"... – эхом отозвался Эдуард Витальевич в студии. – На русском и латинском языках... – На русском и латинском языках... Николай Иванович выдержал паузу. Вскоре публика в зале зашевелилась, ведущий открыл было рот, но доцент Марков опередил его: – ... написано: "Петру Первому от Екатерины Второй". – Написано: "Петру Первому от Екатерины Второй"! – выкрикнул Эдуард Витальевич. Влад Якунин быстро заглянул в свою папку, бросил взгляд куда-то вбок, и лицо его засияло всеми красками радости за ближнего своего. – Что ж, не совсем точно, но ответ принят – ВЫ ПР-РАВЫ-Ы!!! И еще четыре тысячи американских долларов переходят на ваш счет! Пораженный случившимся до глубины души, Николай Иванович вновь обрел дар речи только под конец победного марша, громом сотрясавшего студию. – Ладно, – тихонько пробормотал он. – Хватит на сегодня. Скажи ему, что воспользуешься правом вернуться через неделю. Я свяжусь с тобой, когда кончится этот балаган.

Владимир Анатольевич Бабаков-Подольский, доцент с кафедры генетики и селекции, покачал головой. Уже около месяца он полагал (и не без оснований), что стоит первым в списке кандидатов на очередное сокращение. – Все это хорошо, – сказал он, поеживаясь от холода. – Так хорошо, дорогие коллеги, что.. э-э... с трудом верится. Собравшиеся – Древнерусская Филология, Военная Подготовка, История Философии и Религии и все прочие, общим числом четырнадцать человек согласно закивали. – Что ж, – отвечал Николай Иванович, отворяя дверь аудитории – очень бережно, ибо створка висела лишь на одной петле, – продемонстрируем факт наглядно. Эдуард Витальевич!.. Ступив на порог, господин Пуговкин остановился и принялся судорожно раскланиваться. – Я все рассказал моим друзьям, – сказал Николай Иванович, – но они не верят. Подтвердите же мои слова! – Ну... Может, лучше бы я взял деньги и молчал, а? Х-хе... Ну... Это все правда. Бывает со мной иногда. Недавно милицейскую волну поймал – они бабу какую-то пьяную забирали... С места поднялся доцент Фащевский, преподаватель геотектоники и предмет белой зависти всех прочих: в свободное от университета время он заправлял собственной маленькой пирожковой. Именно это способствовало весьма упитанному виду его самого и всей его семьи, однако темные круги под его глазами ясно говорили, что никакие жизненные блага не достаются человеку задаром. – Простите! Вы, собственно, о чем?! – Ну, это, – торопливо заговорил Эдуард Витальевич. – В армии еще... ударился я головой, так черепушку пластинкой железной залатали, вот здесь, за ухом. А потом, уж работать пошел, выщелкнули мне по пьяни половину зубов. На золотые-то у меня – откуда? Помучился с железными – горячего не ешь, холодного не пей – и дружок один, слесарем работал в оборонном институте... В общем, поставил я ему литр, а он мне выточил протез из какого-то сплава... Профессор Дощук, поднял тонкую до полупрозрачности руку. – Минутку, – проскрежетал он. – То есть, следует понимать, что вы, посредством этого зубного протеза, улавливаете... радиационные волны? – Радиоволны, – поправил его Николай Иванович. – Но суть – именно такова. – Нечего указывать на мои ошибки, – неожиданно взбеленился Дощук. Посмотрел бы я на вас, попадись вам в руки берестяная грамота века этак... Доцент Марков поспешил кивнуть Эдуарду Витальевичу, взиравшему на свару ученых мужей со странной смесью насмешки и почтения во взгляде. – Ну да, вот... Когда это бывает, я всегда понимаю, что оно такое. Но сказать наверняка, когда оно случится – это нет... Иногда музыка какая-нибудь прорвется: тра-ля-ля – и до свиданья. Один раз Хазанов был... Однако так ясно и без всякого радио – вот, только с товарищем ученым вчера получилось. Он мне все ответы... а потом говорит – приходи завтра туда-то в такое-то время. Ну, я пришел. Около минуты все молчали. – Я обещал провести эксперимент в присутствии всех, – заговорил доцент Марков, вынимая из ящика стола стопку чистых с одной стороны библиотечных карточек (писчая бумага выдавалась преподавателям едва ли не по счету) и ручку, беспечно оставленную в аудитории кем-то из студентов. – Эдуард Витальевич, вот вам половина карточек; садитесь там, подальше. Я буду передавать вам то, что пишу на своей карточке, а вы записывайте услышанное на своей. Готовы? Начинаем! Демонстрация заняла около получаса. – Ну хорошо, – с тяжким вздохом сказал доктор Лунин (Английская Филология). – Вы нас убедили. И -что? Требуются деньги на промоушн этого... вундеркинда? Вот, у меня тут пятнадцать рублей. Три дня как-нибудь обойдусь без обедов. Лицо Николая Ивановича озарилось торжествующей улыбкой. Он заговорил – и ораторское мастерство его поразило до глубины души даже видавших виды филологов и философов. Он сыпал соль на раны. Он говорил о бедственном положении российской культуры, о нищете профессуры университетов и школьных учителей, о бедственном положении библиотек, о миллионах, ежемесячно выбрасываемых на рекламу, о коррупции в правительстве, о роскошных квартирах и непомерно дорогих автомобилях депутатов Госдумы. Он говорил, а коллеги слушали его с горящими глазами и пылающими сердцами; слушали, затаив дыхание. Наконец Николай Иванович замолчал. – Да, все это – так, – сказал доцент Соловьев, преподаватель тибетского языка. – Все это – правда, как ни больно признавать сей факт. Но – как говорят мои студенты – и что? – А вот что. – Николай Иванович обвел аудиторию широким взмахом руки. Коллеги! Здесь собрались сегодня люди, в сумме обладающие таким запасом знаний, какой и не снился постановщикам передачи "Не упустите шанс!". Они просто не в состоянии изобрести вопрос, на который хотя бы один из нас не знал ответа. Довольно жить в нищете! Богатство лежит под ногами! Преподаватель истории древнего Востока долго кашлял, прежде чем смог начать говорить. – Ваше предложение, уважаемый коллега, совершенно очевидно. Очевидно настолько же, насколько бесчестно, неэтично и аморально. И я принимаю его. Раздались аплодисменты. Лишь один профессор Константинов, седой, как лунь, преподаватель древнегреческого языка и литературы, отрицательно покачал головой. – Берегитесь, друзья! – Слабый, надтреснутый голос его едва доносился до Николая Ивановича из последнего ряда. – Берегитесь hubris, греха неуемной гордыни. Ученому приличествует жить в скудости... – Если это ваш Архимед проповедовал такие штуки, – заревел майор Клячкин с военной кафедры, – правильно его заставили отравиться! Щеки профессора Константинова неожиданно для всех порозовели. – Это сказал Гесиод, неуч! – воскликнул он. Но пыл его тут же угас. Профессор слабо махнул рукой. – А-а... Делайте, как знаете, друзья. Я – с вами. Покидая аудиторию, Николай Иванович увидел полную женщину лет пятидесяти, стоявшую в коридоре у окна. – Соседка моя, Ксения Семеновна, – пояснил Эдуард Витальевич, яростно подмигивая доценту через плечо. – Сожительница, можно сказать. Она не знает. Я ей сказал – ученые меня в институт приглашают, на работу. – Здравствуйте, – сказала женщина, поджимая губы. – Уж не знаю, на что он тут, в институте, годен – разве краны чинить. Но, если малость приработает, надо ему хоть приодеться. Мой-то, покойник, невысокий был да толстый, а то бы... Эдуард Витальевич смущенно ухмыльнулся, подхватил ее под локоть и увлек в направлении выхода. – Честно говоря, меня эта женщина тревожит, – проговорил доцент Бабаков-Подольский, глядя им вслед. – Ну да! – жизнерадостно воскликнул Николай Иванович, – вы ведь, коллега, старый холостяк!

Вечером следующего воскресенья Эдуарду Витальевичу были заданы вопросы о том, кто был родоначальником династии Аббасидов, на какие периоды делится творчество Пабло Пикассо и на какие княжества была поделена Киевская Русь. Отвечал он неизменно правильно (передатчик, на скорую руку сляпаный Николаем Ивановичем для усиления сигнала, работал, как часы), и общая сумма выигрыша составила $30 000. После этого Эдуарду Витальевичу было рекомендовано продолжить игру на следующей неделе. Ученые праздновали победу. – Быть может, на этом следует остановиться? – предположил профессор Константинов. – Но, коллега, на каждого придется всего по тысяче с небольшим! – возразил Николай Иванович. – По тысяче... – медленно проговорил доцент Назаров, преподаватель Истории и Философии Религий, причем голос его дрогнул. – Привыкайте мыслить масштабно, коллега, – авторитетно произнес Николай Иванович. – Я полагаю, следует продолжать, пока на каждого не придется по две тысячи долларов!

На протяжении марта Эдуард Витальевич правильно назвал всех инженеров, руководивших постройкой моста Лейтенанта Шмидта, 23 карликовых звезды в порядке возрастания, все династии, правившие Китаем, и всех русских царей, не принадлежавших к династии Романовых в хронологическом порядке; верно изложил системы пропорционального представительства, принятые в скандинавских странах и Швейцарии, формулы Френе для пространственной линии, суть 24-х традиционных размеров в валлийской поэзии и значение тридцати двух символов книги Пополь-Вух; безошибочно опознал 12 протоэтрусских артефактов, выбрал из 9-и берестяных грамот 3 новгородских, а из 3-х египетских папирусов – тот, что не являлся палимпсестом, и... сделался национальным героем. Его портрет был напечатан на обложке "Огонька". И даже сам Президент Российской Федерации в ходе пресс-конференции ответил на каверзный вопрос: – Ну, это уж я не знаю. Я – не Эдуард Витальевич, понимаешь! В телевизионные трансляции данная реплика, конечно же, не вошла.

За час до начала седьмой передачи с участием новой звезды экрана Николай Иванович выставил на стол трехлитровый баллон домашнего вина, присланный тещей и сберегавшийся до особо торжественного случая. Теперь он мог позволить себе такие жесты. Майор Клячкин объявил, что приценивается к "Волге". Геолог Фащевский застенчиво сказал, что "Вольво" все-таки лучше. Наконец на экране появился Влад Якунин. – Добрый вечер, друзья! Добрый вечер! Эдуард Витальевич! Вы, я вижу, приоделись! Естественно, вы-то можете себе это позволить на вашем счету уже двести семьдесят две тысячи американских долларов! – Ну, это... – Эдуард Витальевич смущенно ухмыльнулся. – Когда собираешься жениться, так надо ж выглядеть... – Как-как?! – Ведущий широко развел руками. – Жениться! Как вам это нравится, господа?! И, может быть, ваша избранница – чисто случайно сейчас находится в студии?! Пока Ксения Семеновна поднималась на подиум, Эдуард Витальевич объяснял: – ... ну, она и говорит: Эдик, на тебя теперь столько народу смотрит; надо бы хоть малость причепуриться... вот. Далее, как обычно, пошла реклама, сменившаяся обычной процедурой отпирания дверей. Наконец Влад Якунин запустил руку в конверт. – Итак... после смерти Александра Македонского на Востоке была основана так называемая Новоперсидская правящая династия. Принадлежавших к этой династии правителей насчитывалось двадцать восемь. Итак, Эдуард Витальевич, через двадцать секунд вы – за тридцать четыре тысячи долларов, исключительно для разминки (смех в зале) назовете нам их! Оркестр в студии заиграл. – Давайте! – скомандовал Николай Иванович, щелкая переключателем сляпаного на скорую руку усилителя сигнала. – Артаксеркс Первый! – забормотал доцент Макаров с истфака, загибая пальцы. – Сапор, Гормисдас, Варахан, Нарсес... – Артаксеркс Первый, – повторил Николай Иванович в микрофон. Музыка смолкла. – Ваш ответ, Эдуард Витальевич! – потребовал Влад Якунин. – Как убедительно волнуется, а? – прокомментировал доктор Лунин. Арти-ист! – Ну-с, кто же был первым? – поторопил ведущий. Эдуард Витальевич молчал. – Артаксеркс Первый! – прорычал Николай Иванович в микрофон. – Что-то не так, – озабоченно сказал Бабаков-Подольский. – Он вас не слышит, коллега! Может быть, передатчик не в порядке? – В полном порядке! – заорал Николай Иванович. – АРТАКСЕРКС ПЕРВЫЙ!!! Внезапно Эдуард Витальевич ахнул, с маху прижал ладонь к губам и... принялся судорожно, один за другим, обшаривать карманы своего нового костюма. И тут Николай Иванович понял... – А-а!!! – раненым зверем застонал он. – Эта клятая баба! Она, в довершение к новому костюму, заставила его заказать новый протез!!! – Hubris... – пролепетал профессор Константинов. По щекам его медленно ползли прозрачные старческие слезы. – Кого боги хотят уничтожить...

Вскоре Николай Иванович случайно встретил на улице владельца того самого китайского ресторанчика, где два месяца назад мыл посуду. Китаец, исполненный конфуцианского уважения к учености и тронутый до глубины души видом доцента, снова принял его на работу. Плата была мизерной, но целых три вечера в неделю Николай Иванович приносил домой то, что оставалось от посетителей. Но вскоре, сгребая в пакетик порцию китайской лапши и размышляя над продолжением своей статьи, он – неожиданно для себя самого – сумел связать воедино ускользавшие до того мысли и сформулировать то, что уже около года известно в определенных кругах, как "Принцип Маркова-Пуговкина"! Не стану уточнять, где именно применим данный принцип – перечень был бы довольно длинен. Скажу лишь, что совсем скоро НАТО придется в корне пересмотреть свое отношение к Российским Вооруженным Силам. Именно поэтому о публикациях, мировой известности и – чем черт не шутит Нобелевке, конечно же, речи быть не могло. Едва о принципе Маркова-Пуговкина стало известно российским органам государственной безопасности, Николай Иванович был немедленно призван на военную службу и определен в один секретный оборонный НИИ. Новый оклад господина Маркова на триста семьдесят пять рублей в месяц больше университетского. Правда, из китайского ресторанчика, где Николай Иванович прирабатывал к жалованью доцента почти столько же, пришлось уйти окончательно.