Текст книги "Каким будет мир через 30 лет. Мнения экспертов"

Автор книги: Дмитрий Соколов-Митрич

Соавторы: Игорь Ашманов,Павел Тищенко,Дмитрий Бак,Жан-Клод Ларше,Дмитрий Юревич
сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

Каким будет мир через 30 лет

Вступление

Cегодня у разговоров о будущем есть интересная особенность – за время, пока мы обсуждаем, как то или иное новшество повлияет на нашу жизнь, это новшество уже входит в жизнь и завладевает ею. А нам остается думать не о том, что случится, но как быть с тем, что уже произошло. В век прогресса будущее успевает стать прошлым, пока мы пьем утренний кофе.

Мы еще обсуждаем, как уберечь молодое поколение от интернет-зависимости, а социальная сеть тем временем становится более привычным местом встречи отцов и детей, чем кухня в их собственном доме. Мы спорим о том, как скажутся на нашей свободе паспорта с биометрическими чипами, но при этом у каждого в кармане лежит смартфон, который сейчас не собирает информацию разве только о наших мыслях.

Пока пишется этот текст, по новостным лентам расходится сообщение о том, что в течение двух лет до каждой деревни в России будет протянуто оптоволокно и у врачей появится возможность через Skype использовать определенные телемедицинские технологии для лечения местных жителей. Кстати, интересно, сколько из нас знают, что такое оптоволокно, телемедицинские технологии и терапевтические возможности Skype?

Будущее – не только гость, который с фантастической скоростью подходит к нашему порогу. Это еще и незнакомый нам гость. Как вы отнесетесь к неизвестному человеку, который вдруг оказался утром у вас в гостиной? Да, может он и приветливый, и утверждает, что пришел с добрыми намерениями – трубу там починить, детей к экзаменам подготовить. Но вы не знаете, откуда он, что у него за душой и стоит ли оставить его или срочно звать на помощь.

Звучит неправдоподобно? Тогда попробуйте объяснить, например, как устроен ваш мобильник, и перечислить хотя бы половину из тех функций, которые заложены в его систему…

Сегодня мы с помощью экспертов из самых разных областей постараемся хоть немного предугадать приметы этого гостя и оценить, насколько далеко нужно пускать его за порог собственного дома. Мы расскажем о главных вызовах, с которыми столкнутся наши дети через 20-30 лет – то есть когда вырастут и вступят в активную стадию жизни.

И две оговорки перед началом разговора.

Во-первых. У нас нет цели напугать читателей и испугаться вместе с ними. Христиане знают, что наступят последние времена, но не знают когда. Однако христиане знают и то, что, сколь длинной ни оказалась бы жизнь человечества, отдельному человеку каждый прожитый день следовало бы проживать, как последний. Помните, как у Булгакова: «Да, человек смертен, но это было бы еще полбеды. Плохо то, что он иногда внезапно смертен, вот в чем фокус!»

Во-вторых. Да, будущее, как правило, оказывается парадоксальнее наших ожиданий. Значит ли это, что бессмысленно о нем говорить всерьез? Ну, о мире будущего, может, и да (хотя, безусловно, любопытно). А вот о человеке будущего – конечно, стоит говорить, и вполне серьезно. Известный криминолог Гернет писал: «Воспитание человека начинается за 100 лет до его рождения». Тоже парадоксально? Думается, только на первый взгляд.

Николай Шешин

Павел Тищенко

Павел Дмитриевич Тищенко, доктор философских наук, заведующий сектором гуманитарных экспертиз и биоэтики Института философии РАН о потере цельной картины мира

Вряд ли я, равно как и кто-нибудь другой, способен дать всеобъемлющую картину общества будущего, даже относительно недалекого. Ведь жизнь всегда сложнее и разнообразнее любых наших схем и обобщений. Тем не менее обозначу некоторые тенденции, которые кажутся мне важными.

***

До 70-х годов прошлого века в науке сохранялось стремление создавать общие теории, которые раскрывали бы глобальную, цельную и связную картину мира. К примеру, единая теория поля в физике, эволюционная теория в биологии. Уже в наше время такая тяга к универсализму практически истощилась. То, что мы сейчас имеем в науке, – это модели, призванные объяснить те или иные явления, но слабо связанные друг с другом. Эпоха больших теорий прошла, и сейчас научное познание становится всего лишь инструментом для решения тех или иных прикладных задач. Кстати, то же самое было и в Средние века, до эпохи бурного развития европейской науки. Знание требовалось не для того, чтобы объяснить устройство мира, а, например, для навигации судов в открытом море, для межевания земель, для окрашивания тканей. Постепенно мы возвращаемся к этому же, к инструментальному подходу. И очевидно, что в обществе недалекого будущего этот подход станет преобладающим.

Представьте себе некое хранилище. Бесчисленные стеллажи, на которых лежат «куски знаний», пригодные для решения конкретных проблем. Можно взять с полки некий кусок, применить – и поставить обратно.

Эта тенденция будет усиливаться еще и потому, что изменится характер школьного и вузовского образования. Пока еще оно, хотя бы на уровне программ обучения, направлено на формирование целостной картины мира. Но уже сейчас мы видим, как внедряется идея заменить целостную картину набором неких практически полезных «компетенций». То есть наука уже сейчас теряет свои позиции, перестает быть сердцевиной образования.

К чему это может привести? К тому, что у людей будущего (во всяком случае, у большинства) не будет в голове никакой цельной картины мира. А что же будет? Будет эклектика, будет мешанина из разных, зачастую совершенно несовместимых друг с другом знаний и представлений. Это и сейчас есть – например, когда утром человек идет к обычному врачу, днем – к гомеопату, вечером – к шаману, и не видит в том никаких противоречий. Когда нет цельного мировоззрения, когда для разных нужд используются разные фрагменты знаний, то лакуны между этими фрагментами чем-то же будут заполняться! Чем же именно? Да чем угодно! Какой-нибудь паранаукой, а то и прямым оккультизмом, магией. Магию я упомянул не для красного словца. Соблазн магического восприятия реальности всегда сопровождал человечество, и противодействовать ему могут либо твердая и сознательная вера, либо научное мировоззрение (а лучше – и то, и другое).

Но, как мы видим, в обществе будущего научное мировоззрение если и сохранится, то для немногочисленной интеллектуальной элиты, а перспективы твердой и грамотной веры тоже не лучшие. Соответственно, большинство населения окажется беззащитным перед магическом сознанием.

Тем более что уже сейчас очень многие люди относятся к достижениям науки точно так же, как их далекие предки относились к волшебным амулетам. Непонятно, как устроено, но работает, и замечательно! Будем пользоваться!

Продолжу свою аналогию с пóлками в хранилище. Естественно, у людей будет возникать вопрос: а с какой именно полки и что именно брать для решения той или иной частной задачи. Необходим будет некий лоцман в этом необъятном море информации.

И такой лоцман будет. Это коммерческие механизмы. Производители знания стараются как можно активнее продать свои наработки, навязать их обществу. Так что с полки возьмут именно тот фрагмент знаний, чей производитель (или правообладатель) окажется энергичнее других, сумеет лучше прочих разрекламировать свой товар. Естественно, это несет и свои риски. Скажем, сравнительно недавно появилась методика раннего диагностирования и лечения рака груди. Замечательная вещь! Но ведь она мгновенно была поставлена на коммерческие рельсы и пущена в оборот, без детальных исследований всех побочных эффектов.

Всегда, когда мы говорим об обществе будущего, сразу вспоминаются разные фантастические сюжеты из литературы, из кино – о том, до чего дойдут компьютерные и биологические технологии. Надо понимать, что такие «страшилки» и «обещалки» появляются неслучайно – это нормальный процесс фандрайзинга, то есть продвижения своих исследований. К примеру, в 2000 году был описан геном человека. Сколько тогда было восторженных обещаний – вот теперь-то найдем лекарство от рака, вылечим все болезни, обеспечим чуть ли не вечную молодость. И что же? Прошло пятнадцать лет – и результаты оказались весьма скромными. Зачем же был нужен тот ажиотаж? А вот затем, чтобы получить финансирование. Каждый исследователь, чтобы получить из общественного пирога свой кусок, должен себя продать. Самый же эффективный способ продажи – через ажиотаж, через шумиху, а то и через явный скандал создать общественную потребность.

Причем я не утверждаю, что это однозначно плохо. Бывает, что только таким путем удается внедрить какие-то весьма полезные инновации. Но нельзя не замечать и всего негатива, который порождается такими способами продвижения.

***

Мы уже сейчас видим, что машины (в самом общем смысле слова, то есть любые технические устройства) становятся все сложнее и все менее понятными большинству людей.

В юности я мог разобрать и починить телевизор – сейчас я смотрю на смартфон и не понимаю, что у него внутри. Это означает, что мы неспособны контролировать правильность работы машины (за исключением совсем уж явных случаев неисправности). В будущем эта закрытость, непонятность техники будет лишь нарастать.

При этом техника все больше будет проникать в человека. Я имею в виду не только искусственные органы, протезы (уже сейчас разработаны и применяются искусственные руки, способные выполнять основные движения, искусственный нос, даже искусственная сетчатка изобретена). Речь и о расширении нашей телесности вовне – например, о том, что называют «extended mind» или «extended memory», то есть о возможности не запоминать ничего, а оперативно пользоваться неким облачным сервисом, неким необъятным хранилищем, подключаться к общим ресурсам. Это, кстати, в будущем может совмещаться и с искусственными органами (пресловутые чипы, внедряемые в мозг, – пока еще скорее фантастика, но нельзя исключить, что через 20-30 лет она станет повседневностью).

Сюда бы я отнес и биотехнологии, предназначенные для замены естественного воспроизведения человеческого рода. Это, во-первых, клонирование, а во-вторых, искусственное оплодотворение (проект «искусственная матка»). Сейчас эти технологии еще только появляются, но можно предположить, что их ждет бурное развитие. Понятно, что это повлияет на традиционную модель семьи, на традиционные гендерные роли. Человек, по сути, превратится в некий конструктор, в некий пазл, который при помощи технологий может быть собран либо так, либо этак – по желанию.

И что очень важно – чем дальше, тем меньше мы доверяем себе и больше доверяем машине. Это проявляется в самых разных сферах жизни. Например, в образовании, когда тестирование с машинной проверкой результатов становится основной формой контроля знаний. Это преподносится как достижение – ведь машина, в отличие от живого наставника, оценивает «объективно». Но далеко не все можно оценить объективно, ведь преподавание – это не только механическая передача знаний, но и процесс живого общения учителя с учеником, в котором происходит и усвоение какого-то объема информации, и передача доверия к этим знаниям. Ведь, сколь бы критичным ни было наше мышление, а всего, чему нас учат, мы лично проверить не можем, не можем воспроизвести в своей жизни весь опыт научной мысли человечества. Значит, я должен доверять тому, чему меня учат, и должен передать этот опыт доверия своим ученикам. А доверие – вещь межличностная, не заменяемая никакими технологиями.

Но чем дальше, тем больше у людей возникает желание решить возникающие проблемы с помощью машины, с помощью какой-то технологии. Например, есть проблема терроризма – и решение видят в повсеместном внедрении следящей аппаратуры. То есть мы, люди, не можем самостоятельно между собой разобраться, и потому применяем машины.

Однако машинизация мира означает, что мы становимся все более и более зависимыми от машины, и зависимость эта выражается еще и в том, что мы вынуждены подстраиваться к машине, подстраивать свою речь, свое мышление.

Это, на мой взгляд, приведет к тому, что через 20-30 лет машины будут опосредовать отношения между людьми. То есть будет тотальная слежка, тотальный контроль всех сторон жизни.

В обществе будущего люди не будут понимать, как машина устроена, окажутся не в состоянии ее контролировать. А вот машина как раз и будет осуществлять полный контроль над людьми, причем большинство не увидит в этом ничего плохого – ведь будет уже устойчивая привычка доверять машине, в том числе и доверять решение межчеловеческих, межличностных проблем.

Кстати, тут встанет еще и такая проблема – отставание развития права от развития технологий. Собственно, мы и сейчас уже сталкиваемся с этим (например, в вопросах авторского права), но в будущем эта тенденция усилится. То есть   будут возникать ситуации, когда в силу то ли технических сбоев, то ли программных ошибок, то ли непредвиденных последствий внедрения технологий люди будут страдать, их права будут нарушаться, но ничего нельзя будет поделать, поскольку закон такие ситуации еще не научился регулировать.

Впрочем, говоря о праве, о законе, замечу, что право – это ведь тоже машина, тоже технология. Пускай не железная, не материальная, а социальная – но технология. С древних времен замечено: закон появляется тогда, когда люди сами по себе оказываются неспособны договориться, наладить отношения. То есть закон – это тоже своего рода протез. Порой без него никак, но нужно понимать, что это хоть и наименьшее, а зло. Проблема в том, что  закон, призванный регулировать какие-то совсем уж экстремальные ситуации, распространяет свое влияние и на ситуации обычные, стремится зарегулировать все и вся.

Например, необходимы законы, защищающие детей от родителей-извергов, но ведь в итоге мы приходим к тому, что закон всех родителей воспринимает как потенциальных злодеев. Отсюда многочисленные семейные трагедии, пресловутая «ювенальная юстиция» на Западе и самодурство органов опеки у нас. Я убежден, что чем больше в обществе юридических инструментов, тем меньше в нем будет доверия.

***

Тенденция очевидна: прогресс технологий будет разрушать доверие между людьми. Но, как мне думается, в обществе будущего окажется довольно много людей, не желающих так жить. Они будут стремиться к межличностным отношениям, не опосредованным машинами. Причем они не будут, подобно луддитам XVIII столетия, разбивать машины или бежать от технической цивилизации куда-то в леса и пустыни. Не отвергая технологии как таковые, эти люди будут стремиться поставить машину на подобающее ей место, не позволяя ей слишком многого. Они постараются не пустить машину в семью, в образование, в религию. А значит, им придется выстраивать автономные формы человеческого общения. Трудно предсказать, как это выразится внешне – какие-то изолированные поселения, анклавы или неформальные сообщества внутри технологической цивилизации.

Иными словами, в обществе будущего станут развиваться две противоположные тенденции. С одной стороны, развитие высоких технологий и развитие права, делающее людей однородными винтиками системы. И с другой стороны – движение людей, не желающих быть винтиками, людей, создающих какие-то альтернативные формы общественных отношений. Естественно, одного желания тут будет мало, им потребуются большие усилия на разных уровнях – интеллектуальном, психологическом, духовном.

То, к чему они будут стремиться, – это самостоятельность. Вот было в старину выражение: самостоятельный мужик. То есть который может позаимствовать что угодно у кого угодно, но лишь в той степени и в тех формах, какие ему самому полезны.

Как в обществе будущего сложатся отношения между большинством населения и движением «самостоятельных»? Тут возможны разные сценарии – и непримиримая вражда, и взаимное безразличие, и – в самом оптимальном случае – даже какие-то формы сотрудничества.

И мне кажется, что люди все-таки не позволят себя расчеловечить. Надеюсь, большую роль в этом, применительно к нашей стране, сыграет Русская Православная Церковь, перед которой в будущем встанет сложнейшая, но необходимейшая задача – сохранить правильный формат межличностных отношений, дать пример такого формата, дать пример преодоления тех соблазнов, о которых шла речь – мировоззренческой дезориентации, бездумного применения машины там, где ей не место, ухода в виртуальность.

***

Уже сейчас в массовом сознании происходит сдвиг из мира реальности в мир воображаемый. В мир, порожденный компьютерными играми, киноиндустрией, телевидением, масс-медиа. Конечно, люди в большинстве своем понимают, что этот мир создан человеческим воображением, но для многих он становится важнее, интереснее, эмоционально ближе, чем обыденность. Совершенно очевидно, что в обществе будущего эта тенденция станет гораздо масштабнее. Возникнет возможность жить в воображаемом мире, практически не касаясь «земли». Есть даже научный термин, обозначающий это явление – имажинация, то есть перенос в мир воображения.

Конечно, для кого-то – например, для инвалидов, такой перенос окажется спасением, даст им возможность самореализации, ощущение полноты жизни. Однако для гораздо большего числа людей это обернется огромными проблемами, которые они сами даже не смогут осознать. Вместо того чтобы жить полноценной жизнью, развивать свои способности, выстраивать подлинные, глубокие отношения со своими близкими, они по сути эмигрируют в мир воображения.

Но ведь реально-то все равно придется жить в двух мирах – и в воображаемом, и в настоящем. Наивно думать, что одно с другим окажется никак не связанным. Все те мысли, эмоции, настроения, которые порождает в людях воображаемый мир, влияют – и еще как влияют! – на их поведение, на их запросы в мире реальном.

А значит, с помощью воображаемых миров людьми можно управлять. Можно формировать их политические и мировоззренческие взгляды, их материальные потребности, их способы проводить время, способы зарабатывать и тратить деньги. Поэтому тот, кто контролирует мир воображения, будет определять тенденции в экономике, в культуре и, разумеется, в политике.

Вполне возможно, что и политическая борьба, и экономическая конкуренция в какой-то мере распространятся и на воображаемые миры. Определяя содержательную составляющую этих виртуальных миров, можно распределять в социуме ресурсы доверия и, наоборот, недоверия. Воздействуя не столько на разум, сколько на эмоции, порождая те или иные настроения, запросы.

***

У будущего будет другое прошлое – потому что история все больше и больше пользуется методами точных, естественных и гуманитарных наук, все больше возникает возможностей проверить исторические факты: когда именно что-то произошло, кто мог некий текст написать, сколько лет конкретному артефакту, как происходило заселение тех или иных территорий людьми, и так далее. Уверен, что многое из нашего понимания истории придется переосмыслить.

Но, напомню, раздробленность науки и эклектика современного сознания, о которых шла речь выше, будут определять оптику нашего восприятия прошлого. Поэтому, видя те или иные сенсационные новости, нужно понимать: это всего лишь предположения. Пройдет время – и наука еще раз все переосмыслит.

Как минимум – следует изначально понимать границы научной достоверности. Наука имеет дело с вероятностями, интерпретации которых зависят от методов измерения и языков описания.

И, конечно, не следует поверять свой духовный опыт средствами науки. Она не для того существует, чтобы изучать трансцендентное, это не ее компетенция.

Я подчеркиваю необходимость загодя понять и выработать устойчивость к вызову прошлого, которое только еще нагрянет…

Жан-Клод Ларше

Доктор богословия Жан-Клод Ларше об экологии и нравственном компасе для наших детей

Каким Вы видите мир будущего – через двадцать-тридцать лет?

– Я его вовсе никаким не вижу. Будущее невозможно предсказать не только в долгосрочной перспективе, но даже в краткосрочной. Кто в 1913 году мог предсказать начало Первой мировой войны? Кто в 1916 году мог предсказать русскую революцию и установление коммунистического режима на всей территории Восточной Европы на шестьдесят лет? Иногда достаточно лишь одного события – также непредсказуемого, – чтобы изменился весь ход истории. А кто мог двадцать лет назад предсказать технологическую революцию, которую творят в нашей сегодняшней жизни компьютеры, мобильные телефоны, Интернет, социальные сети и которая значительным образом влияет на жизнь людей по всему миру?

Прогнозы делают ученые, но это не вызывает доверия. Ошибочными часто оказываются даже прогнозы погоды, которые касаются лишь нескольких ближайших дней.

– Безусловно, есть тенденции и направления, которые могут дать некую картину будущего, но нельзя быть до конца уверенным, что ситуация станет развиваться именно так. Самые благоприятные условия могут быстро ухудшиться, а в неблагоприятных человек неожиданно проявляет небывалую силу духа.

В личном плане для человека будущее также остается неопределенным, а планы тщетными, как нам говорит Евангелие в притче о богатом хозяине (Лк 12:16-21). Есть такая пословица: «Хочешь насмешить Бога – расскажи ему о своих планах». Мудрость отцов Церкви всегда призывала каждого сосредоточиться на текущем моменте и, более того, проживать каждый день так, как если бы он был последним. Но, разумеется, такой радикальный подход нужно соотносить с возрастом человека и реалиями его общественной жизни: студент должен старательно учиться, чтобы в будущем овладеть профессией, политик должен планировать свою кампанию, предприниматель должен рассчитывать вложения, чтобы покрыть грядущие издержки.

Какие вызовы, с которыми человеку и человечеству предстоит столкнуться, окажутся самыми серьезными?

– Если говорить о вызовах, которые могут в будущем встать перед человечеством в целом, то главным из них будет: выжить самим и сохранить живым мир. А его существование сегодня находится под угрозой.

Известно, что природных ресурсов (воды, нефти, газа, и так далее) в ближайшие десятилетия может просто не остаться ввиду их беспощадной эксплуатации. Целые отрасли промышленности работают безответственно (в частности, нет налаженной системы работы с отходами и отбросами), вода и воздух загрязняются, а это несет опасность здоровью и жизни людей не только конкретного региона, но и всей земли.

Загрязненный воздух разрушает озоновый слой, что ведет ко все более и более серьезным последствиям: глобальному потеплению, подъему уровня моря, климатическим катаклизмам (увеличение количества штормов, ураганов, дождей, аномальная жара), изменению структуры почвы (таяние вечной мерзлоты), исчезновению некоторых видов растений и животных… Словом, один из главных вызовов – экологический. Речь идет о том, чтобы на планете сохранялось естественное равновесие.

Другим большим вызовом я бы назвал безработицу, с которой сталкивается все больше и больше людей в разных частях света. Безработица ведет к катастрофическим последствиям не только на уровне экономики страны (ведь у безработных низкий уровень жизни, и государства должны тратить на социальную помощь немалую часть своего бюджета), но и на уровне психологии и духовной жизни отдельного человека: тот, у кого нет работы, в каком-то смысле теряет свое место в обществе, чувствует себя ненужным, обесцененным и легко впадает в праздность, «мать всех грехов».

Большой вызов для нас как для христиан – сохранить собственное существование в мире, в котором все большую силу набирают 1) распространение ислама в традиционно христианских странах, 2) агностицизм и светское антирелигиозное сознание и 3) духовные практики вне Бога и, главное, вне Христа.

1. На Ближнем Востоке (Ирак, Сирия) христиане исчезают – их либо убивают, либо вынуждают покидать родные земли. Европа массово дехристианизируется, в то время как в некоторых странах, как Франция, Великобритания и Германия, ислам развивается всё более и более. Во Франции – традиционно (со II века!) христианской стране – ислам за последние несколько десятилетий стал второй религией после католицизма.

2. В то же время в странах Западной Европы набирает обороты антирелигиозное мировоззрение. В некоторых случаях его питают опасения, вызванные усилением влияния ислама, но первой его жертвой становится христианство. При поддержке европейских властей в Брюсселе христианские религиозные символы все чаще не допускаются в общественное пространство, а некоторые организации ведут открытую борьбу против христианских ценностей, в частности семейных.

Часть христианского мира вступила в новую эпоху гонений (напомню, христианство сегодня – самая преследуемая религия в мире), но я думаю, что через несколько десятилетий это коснется в той или иной степени уже христианского мира в целом. И это не должно удивлять, потому что мученичество – неотъемлемая часть христианства с момента его возникновения. Посмотрите на жития святых: около 90 % из них были мучениками…

3. Различные духовные практики набирают популярность (книги хорошо продаются), но речь, как правило, идет о слишком обобщенной духовности, замешенной на движении New Age и примитивно понятом буддизме. Это духовные практики вне Бога и, главное, вне Христа. Эта духовность далека от христианства, хоть и может показаться, что основана на нем.

Сегодня принято связывать «темное будущее» с изменением социальной организации человеческого общества в целом и человеческой природы самого человека – в физиологическом и интеллектуальном плане – в частности. Что Вы об этом думаете? Насколько правдоподобны такие перспективы?

– Известно, что в сегодняшнем западном мире институт семьи переживает кризис. Все начинается с кризиса самого института брака: все больше и больше женатых пар разводится (в большинстве европейских государств – в среднем каждая вторая), все больше и больше молодых пар живут вместе, но не расписываются и не венчаются.

С этим начинают сталкиваться и православные страны ― например, Греция, где такое трудно было представить еще двадцать лет назад. По большей части это объясняется тем, что брак подразумевает обязательства на всю жизнь, а молодые люди с трудом берут на себя такие обязательства и с трудом их соблюдают – не только в этом вопросе, но и в других. Неготовность брать на себя обязательства в какой-то степени проистекает из общей социальной нестабильности. Многие боятся заводить семью, поскольку будущее ― в том, что касается работы и зарплаты, ― выглядит неопределенным как для себя, так и для супруга или супруги и для будущих детей. Впрочем, у разводов и нежелания вступать в брак есть и другие причины – духовного порядка: индивидуализм и желание абсолютной свободы, которые насадил современный гуманизм, а также эгоизм, выраженный в нежелании людей хоть в чем-то ущемить свои собственные интересы, хотя необходимость ограничивать себя проистекает из самой природы жизни в обществе.

Другой повод для беспокойства ― это то, что гомосексуализм сегодня навязывают как норму. Эти идеи получают широкое распространение, а это несет угрозу традиционной семье – такой, как ее до сегодняшнего дня понимали в христианских странах. По всему миру ЛГБТ-организации и лоббистские группы стараются внедрить (на разных уровнях общества – вплоть до школ) мысль, что гомосексуальность – это нормально и что сексуальная ориентация ― вещь не врожденная, а вопрос личного выбора. Такое деятельное стремление узаконить однополые сожительства говорит о том, что их волнуют не столько проблемы института семьи, сколько официальное общественное признание, чтобы, как следующий шаг, получить разрешение иметь детей. Этот второй пункт подразумевает множество моментов, неприемлемых с точки зрения христианской нравственности: например, такие репродуктивные технологии как донорство спермы или суррогатное материнство. Другая проблема, которая возникает в случае усыновления ребенка, ― это проблема психологическая: любой психолог вам скажет, что ребенку, чтобы сформироваться психически здоровым, нужны папа и мама. Воспитание ребенка однополой парой не приведет ни к чему, кроме серьезных психологических травм, что мы в полной мере еще ощутим в будущих поколениях.

Еще один повод для беспокойства – то, какое значение в последние десятилетия обрели новые медиа (телевидение, видеоигры, Интернет, социальные сети). Это негативно влияет на жизни их пользователей – и общественную, и личную, и физическую, и интеллектуальную, и духовную: человек тратит много времени и сил, теряет связь с близкими (хотя кажется, что находится на связи со всем миром), теряет навык мыслить и сосредоточиваться (на фоне постоянно возникающих новых запросов, сообщений, фотографий и звуков), культурно нищает (в том числе из-за снижения объемов и качества чтения, несмотря на засилье различных текстов) и т. д.

Специалисты по массовым коммуникациям уже много раз подчеркивали, что эти тексты не просто передают содержание сообщения, но самой структурой и принципом передачи этого сообщения переформатируют нашу внутреннюю жизнь, природу наших отношений с самим собой, с другими и с Богом. Так возникает своего рода новый человек – homo connecticus (человек, включенный в глобальную сеть коммуникаций), который во многих аспектах соперничает с homo religiosus (человеком религиозным).

И последнее, что можно отметить в вопросе о нашем будущем, ― это опасность возникновения человека, «дополненного» технологиями, и даже создание бионического человека как образца новой модели человечества, где нынешние людские несовершенства якобы будут исправлены. В США уже давно разрабатывают теории и проводят исследования на этот счет. Конечно, для меня они скорее из области научной фантастики, если только речь не идет о протезировании. А вот намного более серьезная опасность заключается в попытках создать ― на уровне генной инженерии ― новые виды живых существ, которые могут поставить под угрозу гармонию живого мира и жизнь уже существующих.

Еще более серьезная опасность состоит в том, что в некоторых странах активно распространяется такое учение, как евгеника, по которому человек должен быть наделен властью и правом по своему желанию изменять и модифицировать созданную Богом человеческую природу.

Как нам, христианам, ко всему этому относиться? Стараться не замечать? Или нужен внятный и громкий ответ, в том числе и на общецерковном уровне?

– Нас, христиан, в нынешней Западной Европе ― меньшинство, у нас не так много рычагов для борьбы с этими явлениями. Очевидно, мы можем протестовать против того, что считаем отклонением от нормы, предлагать то, что отвечает нашим представлениям о нравственности, и поддерживать на выборах те партии и политиков, чья программа соответствует христианских ценностям. Но иногда это сложно. Например, в Западной Европе за сохранение планеты, что представляется по-христиански важным, выступают партии «зеленых». Но они же наиболее активные сторонники общественных перемен, несовместимых с христианским мировоззрением, ― поддерживают аборт, эвтаназию или однополые сожительства.