Текст книги "Владимир Высоцкий. Человек народный. Опыт прочтения биографии"

Автор книги: Дмитрий Силкан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 7 страниц)

Кино. Театр. Актерская стезя…

 
Не выходите в первые ряды
И не стремитесь в примы-балерины…
 

В. С. Высоцкий

Высоцкий-киноактер был долгое время гораздо известнее, чем Высоцкий-бард. Почему? Фильмы в те годы выходили на широких экранах сразу по всей стране, всех актеров знали в лицо и по фамилиям. А в киосках «Союзпечати» продавали открытки с лицами героев телеэкрана.

А вот магнитофоны, где можно было послушать Высоцкого-барда, были далеко не у всех. Да что магнитофоны! В те годы, когда Высоцкий получал первую известность через записи на «бобинах», даже электричество было еще не везде проведено!

Александр Комбатов: Самое начало семидесятых, небольшое село в центре европейской части России, где буквально «вот только что» появилось электричество. Помню патефон с ручным заводом и пластинки: Руслановой, Пахоменко, Бернеса. После окончания сельской школы я приехал в город Куйбышев (ныне Самара), поступил на завод, стал жить в общежитии. Из открытых окон звучало веселое «Вдох глубокий, руки шире…» или романтическое «Корабли постоят и ложатся на курс». «Кто это?» – спрашивал я. – «Деревня! Да это же Высоцкий!» – отвечали мне удивленные сверстники.

Впрочем, к тому времени (скажем, к 1970 году) Владимир Высоцкий уже снялся в более чем двадцати кинокартинах – в том числе и в таких знаковых, как «Вертикаль», «Служили два товарища», «Хозяин тайги» и «Опасные гастроли». Поэтому и не объясняли умудренные знаниями «городские» деревенскому пареньку, кто такой Высоцкий. Фильмы-то с ним он уж точно смотрел: привозил же «из районного центра» сельский киномеханик!

Впрочем, сейчас трудно понять, почему талантливый актер Высоцкий сыграл в столь малом количестве кинокартин! В 1970 году актер снялся в своем двадцать втором фильме, «Эхо далеких снегов». А в год своего ухода из жизни, 1980-м, снялся в тридцать первом, последнем в своей карьере киноактера («Маленькие трагедии», режиссера Михаила Швейцера). За десятилетие – всего девять?! Увы…

При этом многие отмечали, что на киноэкране Высоцкий выглядел очень интересно: он был фактурным, очень харизматичным актером.

Галина Нерпина: Я дружила с Валерием Семеновичем Фридом, сценаристом фильма «Служили два товарища». Валерий считал, что Высоцкий – очень мощный актер. Один из самых интересных на то время. И у него есть просто великолепные работы. В «Дон Жуане», например, у него замечательная роль, трагическая. Как будто печать смерти на лице!

Александр Цуркан: Для меня Высоцкий очень разный, очень разноплановый: русский офицер, дворянин, в «Двух товарищах» – он один, а в «Месте встречи…» – он сыграл совершенно советского человека! А в «Интервенции» какой он? Совершенно другой!

Были еще, конечно, и театральные роли Высоцкого – в знаменитом Театре на Таганке. Но постановок театра при жизни Владимира Высоцкого не «крутили» по Центральному телевидению. (Хотя тогда и были модны так называемые «телеспектакли».) А сам театр, хоть и был безумно популярным у московской богемы, вмещал довольно мало зрителей. Поэтому и билеты туда простому смертному было просто не достать. К тому же, даже в родном театре Высоцкому хоть и доставались ключевые роли, но – увы! – их было не так много: Галилей («Жизнь Галилея», 1966), Хлопуша («Пугачев», 1967), Маяковский («Послушайте!», 1967), Гамлет («Гамлет», 1971), Лопахин («Вишневый сад», 1975), Свидригайлов («Преступление и наказание», 1979). Эпизодические роли Высоцкого и выходы в массовке еще в пяти спектаклях театра – в основном в начале своей артистической карьеры на Таганке – не в счет.

Опять это «увы!» Почему оно все время возникает? Давайте разбираться…

Прежде всего, следует признать, что довольно часто Высоцкого не воспринимали и продолжают не воспринимать многоплановым актером. То есть он им, вполне возможно, и был – но вот режиссеры оставались в плену его уже сложившегося образа.

Александр Цуркан: Так получилось, что Высоцкий играл цельных, мощных мужиков. С таким голосом – как можно играть характерные роли? Куда он должен был девать свой голос, эту мощную «машину»?! Так, в фильме «Стряпуха» его даже специально переозвучили, потому что не соответствовала роль его голосу, да еще и волосы покрасили в белый цвет. Там же он был мальчик по сценарию. А какой может быть мальчик с его таким-то грозным «аппаратом»!

Согласен, Высоцкий в роли «юноши бледного со взором горящим», а-ля Пьеро, как-то плохо представляется. Даже если взять фото совсем молодого Высоцкого – студента, – там он уже везде выглядит именно мужиком: мощным, волевым, уверенным в себе.

Хотя, возможно, именно данное обстоятельство и помешало ему сыграть многие роли: режиссеры просто не были уверены, что Высоцкий будет органично смотреться в любой роли, не предполагающей мужского (даже мужланского!) напора.

Максим Замшев: Иван Бортник мне о Высоцком много рассказывал. Говорил, что человек он был глубокий, но до конца как актер не реализовавшийся. Очень часто в кино эксплуатировали его сложившуюся, привычную фактуру – потому он и не сыграл все то, что мог бы сыграть.

Сергей Казначеев: Фильмография актера Высоцкого не слишком обширна, но выразительна и впечатляюща. И это несмотря на то, что в основном все роли принадлежали к одному амплуа – мужчины рокового, брутального типа. Но в пределах этих достаточно узких и жестких рамок ему удалось вылепить такие разные характеры, как герои картин «Вертикаль» и «Место встречи изменить нельзя», «Служили два товарища» и «Хозяин тайги», «Плохой хороший человек» и «Сказ про то, как царь Петр арапа женил».

Впрочем, можно услышать вполне обоснованные сетования, что кинорежиссеры зря не пробовали актера Высоцкого в других, необычных для него амплуа. Вот, мол, Юрий Любимов пробовал – и оказывался прав: Высоцкий удачно смотрелся во многих образах. Например, как это ни странно, в комичных ролях.

Александр Цуркан: Высоцкий безумно смешным делал Керенского в спектакле «Десять дней, которые потрясли мир» на Таганке – это факт. Все просто хохотали. Он имел блестящее чувство юмора. Например, играл Ножа в «Добром человеке из Сезуана». Он был в той роли такой маленький, нелепый… и, что называется, «борзой»! Еще очень смешная роль Гитлера была у него в постановке «Павшие и живые»: он изображал тирана почти в том же ключе, что и Чаплин.

Жаль, что в кино Высоцкому не дали возможности попробовать себя в подобных ролях. Там он неизменно играет людей непростых, но с настолько сильным характером, что над ними как-то и не рискнет никто «посмеяться».

Сергей Казначеев: В последнем фильме, где он снимался, – «Маленькие трагедии» – Высоцкому удалось выйти за грань привычного амплуа, к которому так привыкли кинозрители. И сыграть человека, скорее тонкого и ранимого, чем грубого и мужественного. Думаю, что в этой области творческий потенциал его был отнюдь не исчерпан.

Возможно, актеру Высоцкому просто не хватило времени, чтобы вырваться за пределы своего сложившегося образа в кинематографе.

Согласен, мужественный типаж «рыцаря без страха и упрека» всегда был затребован в актерской профессии. Особенно в то время: признанными героями тогда являлись моряки, летчики, танкисты, геологи, шахтеры и люди других «мужественных» специальностей. Едва ли жеманный «офисный креакл» или некий «интроверт-интерсекс» мог стать востребованной фигурой у режиссеров того времени.

Петр Калитин: Высоцкий как актер воплотил и на театральной сцене, и на киноэкране тип настоящего русского мужика – этакого «посконного», изначального! Уже тогда это был исчезающий тип, в силу неистово «безумной» харизмы. Мужика, который никогда не унизится до выпрашивания «справедливых» холуйных привилегий.

«Посконная мужественность», так или иначе, должна была присутствовать практически в каждом фильме. Ну действительно, кто должен быть примером для подражания у молодых строителей коммунизма? Даже ученые в белоснежных халатах (вспомним Баталова в «Девять дней одного года») – и то обладали завидной крепостью духа… И да – мужественностью в чистом виде. И тут, вроде бы, Высоцкий должен был органично вписаться в ореол деятелей социалистического производства. Кому, как не лирическим героям в его исполнении следовало, невзирая на все невзгоды, двигать страну к заявленной победе коммунизма?

Александр Цуркан: Высоцкому давали играть исключительно благородных, сильных духом, цельных, мощных, трагичных личностей! У него не было ролей, как у Евстигнеева, например, где он там комично изображал что-то. Может, и смог бы Высоцкий так, но его не брали на эти роли: были другие актеры, которые в этом смотрелись органичнее. Режиссеры готовы были ставить на Высоцкого свои фильмы, биться за него. Говорухин год бился за Высоцкого – и все-таки добился! Сколько сняли, сколько зарубили ролей Высоцкому, которые он мог бы сыграть, – хороших, интересных ролей!

И вот тут-то мы подходим к основному моменту: почему Высоцкого снимали с ролей? В кино, во всяком случае. Как это ни странно, но существуют две совершенно противоположные точки зрения относительно актерского дарования Владимира Высоцкого. Чаще всего можно встретить словосочетания: «великий актер», «выдающийся исполнитель» и так далее. Если хотите более подробной расшифровки, то вот что об этом рассказал его коллега по театральной сцене.

Валерий Иванов-Таганский: Я играл вместе с Высоцким на одной сцене первые двенадцать лет. Какое-то время мы находились с ним в одной гримерной. Лучшей театральной работой Высоцкого, на мой взгляд, была роль Хлопуши. В этой роли, на короткое мгновение монолога, у него была невероятная концентрация природных данных: темперамента, эмоциональности, харизмы. Все вышеперечисленное производило потрясающее впечатление. Прямо скажу: запредельное! Я во время монолога Хлопуши находился рядом: играл Бурнова и Торнова – держал и бросал Высоцкого на цепи. Я помню эту мощь, эти вспухшие жилы на шее Высоцкого, эти его слезы, эту почти откровенную актерскую «агонию», забыть которую невозможно!

С моей точки зрения, актерскую игру Высоцкого отличала подлинность. В его даре была не только страсть к перевоплощению, а кипел какой-то глубинный, «мясистый» драматизм, через который отчетливо видна была его измученная душа.

Такой выдающийся режиссер, как Юрий Любимов, не мог не чувствовать, насколько интересный актер перед ним. Поэтому и поручал ему традиционно главные, ключевые роли в спектаклях.

Александр Цуркан: Если бы Любимов не чувствовал энергию Высоцкого, не видел его выдающиеся актерские качества – не дал бы ему никогда ни одной главной роли. А требовалось – ни много ни мало – зажечь, поднять зал! Почему Высоцкий – единственный, кто играл Хлопушу? Что, некому было больше в театре так надрывно орать? Да было кому! Но замен никаких не было! А Вилькин, помню, вообще сказал, что к концу жизни было страшно смотреть, когда Высоцкий играл Гамлета: играл просто гениально!

Ну, когда подобное слышишь от коллег по театру, понимаешь, что обсуждаемую тему следовало бы на этом закрыть. Что тут еще можно добавить? И вот тут возникает «сюрприз». Оказывается, актерская игра Высоцкого вызывала неоднозначную реакцию даже у опытных коллег, которые были связаны с ним как минимум приятельскими отношениями. Возможно, разница в темпераменте, в алгоритме эмоционального восприятии мира?

Николай Бурляев: Володя меня позвал на премьеру Театра на Таганке – «Гамлет». Помню, мне все там не понравилось: и сама постановка, и то, как он играл. Я даже не пошел потом к Володе за кулисы, чтобы не обманывать и не говорить неправду. Я не понял, зачем он так кричал на сцене – и вообще показалось, что это все мимо текста, мимо глубины Шекспира.

Если подобное утверждает профессиональный актер, то чего же ждать от простых зрителей, пусть даже и являющихся профессиональными работниками культуры?

Марина Замотина: У меня ничего, кроме непонятного ощущения, актерская игра Высоцкого не вызывала. Как актер он был, на мой взгляд, совсем неинтересный. Возможно, такое ощущение возникало потому, что я застала уже далеко не лучший период его творчества…

При этом, как вспоминает Марина Анатольевна, в те годы она была заядлой театралкой. Через аппарат Союза писателей, где работала, доставала билеты на лучшие спектакли, стараясь не пропустить ни одной премьеры. И вот – на тебе: «непонятное ощущение»! Приведем целиком ее слова и попробуем понять, что же именно ей показалось «не так».

Марина Замотина: Я видела все спектакли Театра на Таганке в те годы, когда был жив Высоцкий. У меня сложилось стойкое ощущение, что он не играл роль, а просто был на сцене самим собой. Он был не Хлопушей, он был не Гамлетом… А когда я Свидригайлова в исполнении Высоцкого увидела, то прямо даже расстроилась. А ведь это была чуть ли не премьера: зима 1979 года, только-только они поставили спектакль. Помню, думала: удивительно, вроде такой интересный человек – и такая роль блеклая, просто никудышная актерская работа. Вот он вышел в цветном халате, терпеливо выслушал «авансовые» аплодисменты, хмуро исполнил какую-то песню, как-то потерянно походил по сцене – и все, ушел. Так же и его Хлопуша, который истерически кричал, дергался в этих цепях – как-то все это было невпопад. Я на все эти спектакли шла с замиранием сердца, в ожидании какого-то шедевра, невероятной исполнительской находки. А тут обыкновенный, даже несколько будничный Высоцкий, который просто громко что-то вопил и, откровенно говоря, действовал на нервы. И Гамлет у Высоцкого был более чем странный. Я смотрю на него и вижу певца из России Владимира Высоцкого, а не принца датского!

Уже второе скептическое мнение. Возможно, здесь сыграло роль что-то личное, неприятие яркого темперамента, разница в эмоциональном складе? Справедливости ради отмечу, что два приведенных выше мнения принадлежат людям сдержанным, рассудительным, умеющим контролировать себя в любых ситуациях. Неслучайно и следующее суждение – высказанное человеком более чем уравновешенным в проявлении своих эмоций – в чем-то созвучно двум предыдущим.

Константин Кедров: Я с супругой был на любимовском «Гамлете» – это просто было невозможно смотреть. С точки зрения искусства – это ужасно, безвкусица полная! Причем сидели мы на первом ряду, на почетных местах. Но лучше бы мы уж сидели на последних – так можно было бы незаметно уйти. Высоцкий, по замыслу режиссера, разделся до пояса, схватил гитару и зарычал: «На меня направлен сумрак ночи…» При чем тут Гамлет, при чем тут Шекспир? Ведь в искусстве, в поэзии – энергия должна быть в слове, а не в том, кто громче что-то прорычит.

В данном случае интересен тот факт, что Константин Кедров является автором драматической мистерии «Посвящение Сократа», поставленной Юрием Любимовым в Театре на Таганке. Причем прославленный режиссер был соавтором спектакля, переработав первоначальный текст сценария. И вот, со слов Кедрова, как сам Любимов относился к актерской игре Владимира Высоцкого.

Константин Кедров: Что касается актерских дарований Высоцкого, то тут Любимов был довольно скептичен. Он рассказывал: у Владимира, мол, все внутри постоянно кипело, он размахивал руками, излишне воодушевлялся, работая над ролью. И поэтому даже не мог над могилой монолог Гамлета произнести – все куда-то убегал. И дальше Любимов сокрушался: мне, мол, пришлось Высоцкого привязать веревочкой к лопате, чтобы он далеко не убегал, чтобы на месте произносил свои слова. Вот до такой степени. Впрочем, он всех своих актеров рассматривал просто как марионеток, которыми он всецело управлял на сцене.

История с «привязыванием к лопате» показалась мне интересной. Встречаясь с другими экспертами, я неизменно просил прокомментировать эти кедровские слова. Могло ли такое быть? Или это что-то из разряда традиционных актерских баек?

Александр Цуркан: Любимов мог и пошутить, мог и подурачиться, позволить себе так сказать. Но ведь есть и другое: у Любимова ни один актер не играл главную роль, если он не был прекрасным артистом! Любимову по-другому было просто неинтересно. Я один раз позволил себе репетировать с ним Бездомного, что называется, «в половину силы». Первая же всего репетиция. Так Любимов рявкнул: «Стоо-ооп! Это вот что такое ты мне сейчас показываешь?» Я отвечаю: «Ну так репетиция же. Я пока роль просто в полноги прохожу!» И услышал грозное: «Чем в полноги проходить, ты лучше не приходи сюда вообще! Так, все сначала!» То есть он требовал максимальной отдачи, сразу же сделай все, что у тебя есть сегодня!

Впрочем, актерская версия «с шуткой» так и остается одной из версий. И не подкрепляется суждением профессионального режиссера, знавшего Юрия Петровича Любимова.

Андрей Левицкий: Высоцкий – человек с каким-то просто невероятной силы темпераментом. Когда темперамента много, его нужно сдерживать. Довольно часто у актера не получается это сделать самому. Вот для этого и нужен режиссер, который «привяжет к лопате» или придумает еще что-то. Это рабочий момент работы над спектаклем, а вовсе не показатель актерского мастерства или его отсутствия. Помню, когда мы репетировали «Макбета», я того же Александра Цуркана развернул спиной к зрителю и сказал: хочешь этот монолог кричать на надрыве – тогда бейся при этом в стену! После нескольких его попыток побиться о кирпичную стену – все встало на место. Я как режиссер понимал, что актерский темперамент Цуркана буквально захлестывает. Поэтому он теряет органичность в своей роли. Так что, когда говорят о том, что режиссерское «привязывание к лопате» или «направление в стенку» говорит о некоем слабом актерском даре, – это интерпретация непрофессионала. «Человек театра» так никогда не скажет!

Хотя с подобной интерпретацией согласны не только профессионалы, но и обычные почитатели актерского таланта Высоцкого. Ведь просто следуя формальной логике, многие из них делают примерно такой же вывод.

Александр Чистяков: Я считаю «привязывание к лопате» нормальным режиссерским процессом. Нужно очень любить актера, чтобы попытаться обуздать его экспрессивность, пусть и таким нестандартным образом. А не снять его, к примеру, с роли или вообще выгнать из театра. Кстати, не стоит забывать, что на роль Гамлета Любимов не делал дубляжа в актерах. Был заявлен только один Высоцкий. Он ставил спектакль под одного конкретного актера – делал на него одного свою «режиссерскую ставку»!

Ну, с этим вроде разобрались. Но как быть со зрительскими оценками? Слова «человеков театра», разумеется, более весомы в профессиональном плане, чем мнения рядовых театралов, дотошных зрителей. Но, с другой стороны, актер же играет не для коллег, не для критиков – а нацелен именно на зрителя. И если что-то идет «не так», то въедливое мнение откуда-то «с восьмого ряда партера» – гораздо ценнее, чем «солидарный» взгляд из-за кулис.

Марина Замотина: На мой взгляд, я застала худший период театрального творчества Высоцкого – конец 70-х годов. Никакого перевоплощения я у него абсолютно не видела. Наверное, это уже были те годы, когда он находился в сложных отношениях с жизнью. То ли это с алкоголем было связано, то ли с какой-то зависимостью от медицинских препаратов, но у меня складывалось такое ощущение, что сцена его просто тяготила. Совсем не чувствовалось, что он играет с удовольствием. Смотришь любой его фильм – все совершенно иначе. Я так люблю, например, его роль в «Сказе о том, как Царь Петр арапа женил»! Очень простенькое кино, ничего особенно в фильме нет – но смотреть можно от начала до конца, просто не отрываясь! И Высоцкий там прекрасно играет. Да и вообще: любой фильм с Высоцким, какой ни включи смотрю с большим удовольствием!

Ну, то есть это не некая «личная неприязнь», как можно было подумать. Просто Высоцкий – театральный актер как-то «не зашел», не запал Марине Замотиной в душу (в отличие от Высоцкого – киноактера).

Хотя эти две его ипостаси тесно связаны. Не раз выслушивал мнение, что в кино Высоцкий мало бы чего достиг, не попади он в крепкие и умелые режиссерские руки Любимова! Мол, «до Любимова» Высоцкий как актер еще «не совсем состоялся».

Илья Рубинштейн: Посмотрите фильм «Стряпуха» – у Высоцкого никаких актерских открытий там нет: абсолютно проходная, невыразительная роль. А затем он попадает в Театр на Таганке, в руки режиссера Любимова. Проходит всего два года, и выходит фильм «Служили два товарища». Там Высоцкий играет одну из своих лучших ролей! А ведь какой небольшой срок между этими двумя фильмами! Но эти две роли Высоцкого уже просто нельзя даже сравнивать!

Впрочем, пусть это мнение и профессионального актера, режиссера, сценариста – но всего лишь мнение. Некоторые собратья по театральному цеху придерживаются других взглядов.

Марина Замотина: Мой хороший знакомый актер Игорь Сыхра, недавно умерший, когда-то работал вместе с Высоцким в театре имени А. С. Пушкина. Это было начало 60-х годов. Так вот он отзывался о Высоцком как об очень своеобразном и одаренном актере. Каким он был уже тогда, работая в Пушкинском театре. Хотя Высоцкий совсем недолго там продержался. По рассказам Игоря, они с Высоцким в «Аленьком цветочке» друг за другом играли, находясь в сменных составах.

Хотя тот факт, что становление Высоцкого как актера прошло именно в чутких режиссерских руках Любимова, в наше время, пожалуй, уже не отрицает никто. Действительно, до начала работы в Театре на Таганке все киношные роли Высоцкого – исключительно эпизодические, «проходные» и маловыразительные.

Александр Цуркан: Насчет Высоцкого как актера я слышал многое от очень серьезных людей: от Александра Михайловича Вилькина, от Зинаиды Анатольевны Славиной. Они говорили, что Высоцкий поначалу был очень робок, скован, не было какой-то свободы в его игре. И Любимов его сначала тоже сильно теребил: поначалу как-то уж сильно он Высоцкого сдерживал! Юрий Петрович же был очень сильный, авторитарный человек: но если ты не ломался, то он начинал тебя уважать: мол, если ты такой же силы, то давай вместе пойдем!

Благо Любимову не удалось «сломать» Высоцкого, он стал не только отдавать ему дань за актерское дарование, но и по-особому относиться к его личности, считая уникальным поэтом!