355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Дмитрий Мережковский » Юлиан-отступник (Смерть богов) » Текст книги (страница 1)
Юлиан-отступник (Смерть богов)
  • Текст добавлен: 8 октября 2016, 23:14

Текст книги "Юлиан-отступник (Смерть богов)"


Автор книги: Дмитрий Мережковский


Жанр:

   

Драматургия


сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Дмитрий Сергеевич Мережковский
ЮЛИАН-ОТСТУПНИК. ("СМЕРТЬ БОГОВ")
ТРАГЕДИЯ В 5-ти ДЕЙСТВИЯХ

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

Клавдий – Флавий – Юлиан,[1]1
  Клавдий Флавий Юлиан – (331–363), «отступник», римский император с 361 по 363 гг., крупный писатель и мыслитель своего времени.


[Закрыть]
император.

Максим Эфесский,[2]2
  Неоплатоник, наставник Юлиана.


[Закрыть]
теург.

Саллюстий Секунд, префект Востока.

Виктор, полководец.

Орибазий,[3]3
  (IV в. н. э.) придворный и врач Юлиана (из Пергама), жил в Константинополе.


[Закрыть]
врач.

Елена, супруга Юлиана.

Арсиноя, патрицианка.

Евстафий, Пафнутий, Пурпурий, Марис – Епископы.

Памва, отшельник.

Артабан, перс.

Нагодарес, маг.

Великий Иерофант Елевзинских таинств.

Софисты, военачальники, воины, граждане, иеродумы, пресвитеры, дьяконы, монахи, женщины, девушки, дети.

ДЕЙСТВИЕ 1-ое:

картина 1-ая: Вилла Максима близ Эфеса;

картина 2-ая: Келья Елены.

ДЕЙСТВИЕ 2-е: Дворец императора в Антиохии.

ДЕЙСТВИЕ 3-е: Дафнийская роща.

ДЕЙСТВИЕ 4-е: лагерь Юлиана в Персии.

ДЕЙСТВИЕ 5-ое: там же.

354 – 363 по Р.Х.

ДЕЙСТВИЕ 1-ое. КАРТИНА 1-ая

Колоннада виллы Максима близ Эфеса. Справа – вход во внутренние покои, закрытый тяжелой завесой. Вдали море. Вечер. Максим за круглым мраморным столом разбирает древние папирусные свитки. Орибазий входит взволнованный.

Максим. Ты из города. Орибазий? Что нового в Эфесе?

Орибазий. Ничего. Христиане опять разрушают эллинские храмы. Артемидина святилища уж нет. Толпа сожгла его а сокровища разграбила.

Максим. Жалкие люди.

Орибазий. Я проходил по площади. Храм со всех сторон облепили монахи, точно большие черные мухи кусок медовых сот. Столбы дрожали, летели осколки нежного мрамора, казалось он страдает, как живое тело. Потом с пением молитв и хохотом толпа повлекла вниз по ступеням серебряное изваяние богини.

Максим. Презрим и покоримся. Богов не может оскорбить людская глупость.

Орибазий. Да… Когда-то Олимпийцы победили древних богов. Теперь новые боги победят Олимпийцев… Художники, ученые, поэты, любители эллинской мудрости, все мы теперь – лишние. Кончено.

Максим (тихо). А, если не кончено? Пока жив император Констанций, эллины обречены на молчание. Но он не вечен. Близок день – я предчувствую – когда на трон римских кесарей воссядет человек, который поведет нас к победе.

Орибазий. Нет, – кончено. Ты знаешь, о чем я думаю. Зачем ты обманываешь бедного Юлиана?

Максим. Он сам хочет быть обманут.

Орибазий. Учитель, скажи, кто ты? Как ты можешь терпеть ложь? Ведь я знаю, что такое магия… Вы сквозь раскрашенные стекла бросаете отражения на белый дым ароматов, а ученик воображает, будто перед ним видения богов.

Максим. Таинства наши глубже и прекраснее, чем ты думаешь, Орибазий, – для того, кто верит. Посмотри, разве природа, которой удивляется мудрость твоя, не такой же призрак обманчивый? Где истина? Где ложь? Ты веришь и знаешь. Я не хочу верить, не могу знать.

Орибазий. Неужели Юлиан был бы тебе благодарен, если бы знал, что ты его обманываешь?

Максим. Я даю ему веру и силу жизни. Ты говоришь – я обманываю. Пусть так. Если нужно, я обману и соблазню его. Я люблю Юлиана. Не оставлю его до смерти. Я сделаю его великим и свободным. (Встает и делает несколько шагов по колоннаде. Потом подходит к Орибазию и кладет ему руку на плечо). – Пойдем, Орибазий. Стемнело. Мне прислали из Гераклеополоса новые тайные свитки Трисмегиста. Я тебе покажу.

(Оба уходят. Входят Арсиноя и Юлиан в одежде послушника).

Арсиноя. Как хорошо… И ты хотел бы все это разрушить. Юлиан? Иди сюда. (Садятся на скамью). Я думаю много о том, что ты говорил… Был ли Александр, Филиппов сын,[4]4
  Александр Великий (Македонский) (356–323 до н. э.) – древнегреческий полководец, сын Филиппа II (382–336 до н. э.).


[Закрыть]
смиренным? А Брут,[5]5
  Брут Марк Юний (85–42 до н. э.), глава заговора против Цезаря.


[Закрыть]
тиран и убийца? Что, если бы Брут подставлял левую щеку, когда его ударили по правой? Мне кажется, ты лицемеришь, Юлиан?.. Эта темная одежда не пристала тебе.

Юлиан. Чего ты хочешь, Арсиноя?..

Арсиноя. Я хочу знать, кто ты, Юлиан? Я не верю, что ты против Эллады, против меня. Скажи, что ты мне враг…

Юлиан. Арсиноя, зачем?..

Арсиноя. Говори все. Я хочу знать. Или ты боишься?

Юлиан. Через два дня я покидаю Эфес.

Арсиноя. Куда ты едешь? Зачем?

Юлиан. Письмо от Констанция. Император вызывает меня ко двору, может быть, на смерть. Мне кажется, я вижу тебя в последний раз.

Арсиноя (после молчания). Юлиан, ты веришь в Распятого?

Юлиан (взволнованно). Тише, тише… Что ты? (Оглядывается и говорит шепотом). Слушай, я говорю теперь то, чего и сам не смел сказать себе никогда. Я ненавижу Галилеянина. Но я лгал с тех пор, как помню себя. Ложь проникла в душу мою, прилипла к ней, как эта одежда проклятая к телу моему. Вот-вот задохнусь во лжи галилейской…

Арсиноя. Скажи мне все, друг: я пойму тебя.

Юлиан. Хочу сказать и не умею. Слишком долго молчал, Арсиноя, кто раз попался галилеянам в руки, – кончено, – как изуродуют смиренномудрые, так приучат лгать и пресмыкаться, что уже не выпрямиться, не поднять ему головы никогда. О, ненавидеть врага своего, как я ненавижу Констанция, – прощать, пресмыкаться у ног его по-змеиному, по-смиренному, вымаливать милости: «Еще годок, только годок жизни худоумному рабу твоему, монаху Юлиану; потом – как тебе и скопцам твоим, советникам угодно будет, боголюбимейший». О, низость…

Арсиноя. Нет, Юлиан, если так, – ты победишь. Ложь – сила твоя. Помнишь, в басне Эзопа, осел в львиной шкуре? А ты лев в ослиной, герой в одежде монаха. (Смеется). И как они испугаются, когда ты вдруг покажешь им свои львиные когти. Вот будет смех и ужас. Ты хочешь власти, Юлиан?

Юлиан. Власти… О, если бы один год, несколько месяцев, несколько дней власти, – научил бы я смиренных, ползучих, ядовитых тварей, что значит мудрое слово из учителя: «Кесарево – Кесарю»…[6]6
  Евангелие от Матфея (XXII, 21).


[Закрыть]
Да, клянусь богом Солнца, воздали бы они у меня кесарево Кесарю… (Складывая руки крестообразно на груди). Но зачем обманывать себя? Никогда этого не будет… Я погибну. Злоба задушит меня. Слушай: каждую ночь, после дня, проведенного на коленях в церкви, над гробами галилейских мертвецов, я возвращаюсь домой, бросаюсь на постель лицом в изголовье, и рыдаю, грызя его, чтобы не кричать от боли и ярости. О, ты не знаешь еще, Арсиноя, ужаса и смрада галилейского, в которых, вот уже двадцать лет, как я умираю и все не могу умереть, потому что мы, христиане, живучи, как змеи: рассекут надвое – срастаемся. Прежде я искал утешения в добродетели мудрецов и теургов. Тщетно. Не добродетелен я и не мудр. Я – зол, и безумен и хотел бы быть еще злее, безумнее. Я хотел бы быть как дьявол, единственный брат мой. Но зачем, зачем я увидел тебя.

Арсиноя. А что, если я пришла к тебе, юноша, как вещая Сибилла,[7]7
  или Cивилла – легендарная женщина-пророчица


[Закрыть]
чтобы напророчить славу? Ты один живой среди мертвых. Ты силен. Пусть у тебя не белые, лебединые, а страшные черные крылья, злые когти, как у хищных птиц. Я люблю всех отверженных, люблю одиноких и гордых орлов больше, чем белых лебедей. Только будь еще сильнее, злее. Смей быть злым до конца. Лги, не стыдись; лучше лгать, чем смиряться. Не бойся ненависти: это буйная сила крыльев твоих. Хочешь, заключим союз? (Приближает к нему лицо).

Юлиан. Что это?.. Сон?.. Пусть, пусть… О, Афродита, я буду любить тебя вечно…

Арсиноя (смеется). Афродита?

Юлиан. Нет… Артемида…

Юлиан целует Арсиною. Она ускользает и убегает. Ночь Входная завеса раздергивается. Появляется Максим в облачении иерофанта. Два иеродума с пылающими факелами сопровождают его. Юлиан не узнает Максима.

Максим. Ты не узнаешь меня, Юлиан?

Юлиан. Учитель. Ты?

Максим. Хочешь, я сниму с глаз твоих повязку и ты узнаешь все?

Юлиан. Учитель, ты обладаешь могучими чарами, освободи мою душу от страха.

Максим. Перед чем?

Юлиан. Не знаю. Я с детства боюсь, – боюсь всего. Жизни, смерти, самого себя, тайны, которая везде.

Максим. Я знаю, что тебе нужно. Я освобожу тебя от галилейского плена, от тени Голгофы[8]8
  Холм в окрестностях Иерусалима, где, по евангельскому преданию, был распят Христос.


[Закрыть]
лучезарным сиянием Митры.[9]9
  «Непобедимое Солнце». Здесь в значении – победа языческого над христианским.


[Закрыть]

Юлиан. Значит, слова Галилеянина ложь?

Максим. Нет, истина, Юлиан. Две истины? Максим. Две.

Юлиан. Во что же верить? Где Бог?

Максим. И там и здесь. Служи Ариману,[10]10
  В персидской мифологии (Ангра Майнью) – злой дух.


[Закрыть]
служи Ормузду[11]11
  (Ахура Мазда) – добрый бог.


[Закрыть]
– как хочешь, но помни: оба равны. Царство дьявола равно Царству Бога.

Юлиан. Куда же идти?

Максим. Выбери один из двух путей. Если веришь в Распятого, возьми крест, иди за ним, как он велел…

Юлиан. Я не хочу.

Максим. Тогда избери другой путь. Будь сильным и свободным. Восстань и победи все.

Юлиан. Я не могу вынести двух истин.

Максим. Если не можешь, будешь, как все. Лучше погибнуть. Но ты можешь… Дерзай. Ты будешь кесарем.

Юлиан. Я – кесарь?

Максим. Ты будешь иметь во власти своей то, чего не имел герой Македонский. (Обводя рукою горизонт). Смотри, это все – твое.

Юлиан. Разве я могу, учитель? Я каждый день жду смерти.

Максим. Все твое, дерзай.

Юлиан. Зачем мне все, если нет единой правды – Бога?

Максим. Ты найдешь Его. Соедини правду Титана с правдой Галилеянина… Боишься ли ты чего-нибудь, смертный?

Юлиан. Боюсь жизни.

Максим. Душа твоя освобождается от всякой тени, от всякого ужаса, от всякого рабства вином божественных веселий, красным вином буйных веселий Митры-Диониса.[12]12
  Праздник «непобедимого Солнца» (Митры). Дионис (Вакх) (греч.) – бог вина и виноделия, олицетворение живой силы природы.


[Закрыть]
Боишься ли ты чего-нибудь, смертный?

Юлиан. Боюсь смерти.

Максим. Душа твоя становится частью бога Солнца. Митра неизреченный, неуловимый усыновляет тебя, кровь от крови, плоть от плоти, дух от духа, свет от света. Боишься ли ты чего-нибудь, смертный?

Юлиан. Я ничего не боюсь. Я, как он. – (Сбрасывает с себя монашескую одежду. Его облекают в одеяние иерофанта).

Максим. Прими же радостный венец. Еще не умер Констанций, но я благословляю тебя и на царство, император Юлиан.

Юлиан (тихо). Император.

Занавес.

ДЕЙСТВИЕ 1-ое. КАРТИНА 2-ая

Лютеция-Париж. Келья в башне дворца. Горит лампада. Елена в монашеской одежде на коленях перед аналоем.

Елена (читает). И говорил он громким голосом; убойтесь Бога и воздайте Ему славу, ибо наступил час суда Его, и поклонитесь Сотворившему небо и землю, и море и источники вод.

И другой Ангел следовал за ним, говоря: пал, пал Вавилон, город великий, потому что он яростным вином блуда своего напоил все народы.

И третий Ангел последовал за ним, говоря громким голосом: кто поклоняется зверю и образу его и принимает начертание на чело свое или на руку свою, тот будет пить вино ярости Божией, вино цельное, приготовленное в чаше гнева Его, и будет мучим в огне и сере пред святыми Ангелами и пред Агнцем[13]13
  Откровение Иоанна Богослова (XIV, 7–9).


[Закрыть]
(Поднимает голову и крестится). Господи, спаси и помилуй душу заблудшего раба твоего Юлиана. (Читает). II дым мучения их будет восходить во веки веков, и не будут иметь покоя ни днем, ни ночью. Поклоняющиеся зверю и образу его и принимающие начертание имени его. (Закрывает книгу). Прости, Господи, ибо не ведает, что творит.

(Молится. Тихо входит Юлиан).

Юлиан. Елена.

Елена (испуганно вскакивая). Кто тут?

Юлиан (подходит к Елене). Все молишься? Елена. Да, молюсь – и за тебя, милостивый кесарь.

Юлиан. И за меня? Вот как. Ты считаешь меня великим грешником.

(Елена молчит и потупляет глаза).

Юлиан. Не бойся, говори. Не думаешь ли ты, что я в чем-нибудь особенно грешен?

Елена (тихо). Особенно? – Да. Я думаю, не гневайся.

Юлиан. Скажи, в чем? Я покаюсь.

Елена (строго). Не смейся. Я дам ответ за душу твою перед Богом.

Юлиан. Ты… за меня?

Елена. Мы навеки связаны.

Юлиан. Чем?

Елена. Таинством.

Юлиан. Церковным браком? Но ведь мы пока чужие, Елена.

Елена. Я боюсь за душу твою, Юлиан.

(Юлиан быстро наклоняется к Елене и целует ее в губы.)

Елена (бросаясь в угол и закрывая лицо руками). Прочь, прочь, прочь, окаянный. Место наше святое именем честного Креста заклинаю – сгинь, пропади. Да воскреснет Бог и расточатся враги его.

(Юлиан подходит к двери и закрывает ее на ключ).

Юлиан. Успокойся. Ты приняла меня за другого. Но я, такой же человек, как и ты. Дух плоти и костей не имеет. Я – муж твой. Церковь Христова благословила наш союз.

Елена (проводя рукой по глазам). Прости, мне почудилось… Ты вошел так незаметно… Мне уже были видения. Он бродит здесь по ночам. Я его видела дважды. Он говорил мне о тебе. Он говорил, что на челе твоем… Зачем ты так смотришь, Юлиан?

(Елена прижимается к стене. Юлиан подходит и обнимает ее)

Елена. Что ты, что ты… Оставь.

Юлиан. Успокойся.

Елена (зовет). Елевферия, Елевферия.

Юлиан. Глупая, разве я не муж твой?

Елена (плача). Брат мой, этого не должно быть. Я дала обет Богу. Я думала, что ты…

Юлиан. Ты думала – я никогда не приду?

Елена. Юлиан, если веришь в Него… (Юлиан смеется). – Прочь. Дьявол. (Крестится). Зачем ты покинул меня, Господи.

(Юлиан бросается к Елене и целует ее).

Елена. Сжалься, сжалься, брат мой.

(Без чувств падает на руки Юлиану. Юлиан поднимает Елену, кладет на ложе. Несколько мгновений стоит над ней молча. Потом склоняется и целует ее в лоб. Отходит к двери и отпирает ее).

Юлиан. Войди. Елевферия.

Елевферия вбегает и кидается к Елене. Юлиан уходит.

Занавес.

ДЕЙСТВИЕ 2-ое

Окруженный колоннами дворик в Антиохийском дворце. Посреди дворика изваяние Афродиты. За колоннами широкая крытая галерея. Участники собора – монахи, дьяконы, епископы, пресвитеры – сходятся и, разбившись на кучки, спорят. Проходя мимо изваяния Афродиты, закрывают лица руками и отворачиваются. Общий гул, прерываемый отдельными криками.

1-ый голос. Доколе же прострется, братья, дерзость еретиков сатанинская?

2-ой голос. При Константине[14]14
  Константин I или Константин Великий, Флавий Валерий (ок. 274–337) – римский император с 306 г., в его правление праздник «непобедимого Солнца» (Митры) стал отмечаться как праздник рождества Христова.


[Закрыть]
– гнали, при Констанцие[15]15
  Констанций II (317–361), средний сын Константина, двоюродный брат Юлиана, римский император с 351 по 361 гг.


[Закрыть]
– гнали… Хоть слово сказать дайте.

1-ый голос. Сладкоречием своим не вводите в заблуждение простодушных.

3-ый голос. Сами соблазн учинили… Церковь, лобзанием Иуды-Констанция растленная, да воскреснет.

4-ый голос. Разрушайте, разрушайте все. Да будут общими имения и жены.

Голоса (вместе). Не слушайте, братия, не слушайте.

Голос (из глубины). Еще на соборе в Ганграх ересью объявлено.

Голоса (отовсюду). Что в Ганграх?.. Сами решим, как изволися Духу Святому и нам.

Шум немного стихает.

Первый пресвитер (дергая за рукав второго). Что притих, авва Дорофей?

Второй пресвитер. Охрип, брат Фива. Хочу говорить, а голосу нету. Натрудил себе горло намедни, как низлагали проклятых акакиан.

Шум возобновляется. Входит епископ Евстафий, запыхавшийся и растерянный.

Голос. Пыхтит, точно на гору лезет.

Другой голос. Риза-то по земле так и волочится.

Евстафий (отворачиваясь от изваяния Афродиты, плюет). Тьфу, тьфу, искушение. (Крестится). Пречистая Матерь Божия, куда попал. Пустите, пустите. (Хочет уйти).

Копьеносец (отстраняет от двери). Тише, друг.

Евстафий. Не пойду на собор еретический. Пусти.

Копьеносец (удерживая Евстафия). Нельзя. По воле всемилостивейшего кесаря Юлиана, все пришедшие на собор…

Евстафий. Не собор, а вертеп разбойничий. (Смех. Евстафий отходит в угол и садится). Господи. За что мне сие?

Старый монах (молодому). Как венчали богоотступника на царство, сорвал крест со святого знамени и воздвиг Аполлонова идола.

Молодой монах (тихо). Кощунство.

Пурпурий. Слава преблагому, премудрому Августу Юлиану. На аспида и василиска наступишь и попрешь льва и змия…

Голос (из глубины). Не слушайте, братья. Отступил кесарь от церкви Христовой.

Голоса. Тише, тише, Кесарь.

Вдруг молчание. Входит Юлиан. С ним софисты. Среди них Максим.

Юлиан (войдя на возвышение). Старцы и учители. За благо сочли мы оказывать подданным нашим; исповедующим учение Галилеянина Распятого, всевозможное снисхождение и милосердие. Желая восстановить мир всего мира, столь долго нарушаемый распрями церковными, призвал я вас, мудрецы галилейские. Под нашим покровительством и защитою вы явите, уповаем, пример тех высоких добродетелей; кои приличествуют вашему духовному сану, вашей вере и мудрости…

Пурпурий. Слава преблагому, премудрому Августу.

Голоса. Тише. Тише. Слушайте.

Юлиан. Братьев ваших; изгнанных соборами при Константине и Констанции, возвратили мы из ссылки. Живите в мире, галилеяне, по завету вашего Учителя… Для полного же прекращения раздоров поручаем вам, мудрейшие наставники, прийти к некоторому соглашению церковному, дабы установить единое и общее для всех исповедание веры. Судите и решайте властью; данною вам от церкви. Мы же удаляемся; предоставив вам свободу и ожидая вашего решения.

Юлиан и свита уходят.

Старый монах (молодому). Видел старика с белой бородой?

Молодой монах. Кто это?

Старый монах. Сам дьявол в образе Максима Волхва; он-то и соблазнил императора.

Евстафий. Отцы и братья. Разойдемся. Разойдемся в мире. Не будем веселить врагов наших; воздержимся от гневного слова. Заклинаю именем Бога Всевышнего, разойдемся, братья, в безмолвии.

Пурпурий. Не слушайте. Не расходитесь, да не преступите воли кесаревой.

Евстафий. Нет, братья…

Пурпурий. Не братья мы вам, – отыдите, окаянные. Мы – чистая пшеница Божия, а вы – солома сухая, сожигаемая Господом.[16]16
  Евангелие от Матфея, XIII, 40.


[Закрыть]
Слава, слава преблагому, премудрому Августу.

Голос. Разойдемся, отцы в мире…

Голоса. Не расходитесь, братья, не расходитесь.

Пурпурий (продолжая). Пусть заглянет теперь в церкви наши кто-нибудь из цецилианских епископов, – возложим мы ему руки на голову, но не для того, чтобы избрать пастырем, а чтобы раздробить череп…

Пафнутий. Я, Пафнутий, как приял от отцов, так и содержу. Не три Бога, но един. Един Бог, а не три. Как приял, так и содержу…

Монах (худой и бледный, цепляясь за стихат Пафнутия). Отче Пафнутий. Что же это? Из-за одного, все из-за одного слова: подобносущий или единосущный?.. Из-за одной йоты?

Пафнутий. Так что же? Из-за одной, да.

Монах. Отче Пафнутий, из-за йоты. А в священном-то Писании нет даже слова «сущность».

Пафнутий. Нет? Ну и не надо.

Монах. Из-за чего же спорим и терзаем друг друга? Подумай, отче, сколь ужасно такое наше злонравие.

Пафнутий. Так неужели же примириться с окаянными псами, изблевавшими из еретического сердца, что было время; когда Сына не было?

Монах. Един Пастырь; едино стадо.[17]17
  Евангелие от Иоанна (X. 16).


[Закрыть]
Уступим.

Пафнутий (кричит). Да не будет сего. Арианскую гнусную ересь анафематствую. Как приял от отцов, так и содержу…

Монах. Отче Пафнутий. Отче Пафнутий. Из-за одной йоты. Един пастырь, едино стадо. Уступим.

Пафнутий. Да не будет, да не будет. Арианскую гнусную ересь анафематствую.

Дьякон Аэтий (насмешливо). Бог отец по сущности своей чужд Богу Сыну. Есть Троица, но Ипостаси различествуют по славе.

Евстафий. В Писании сказано…

Аэтий. Что мне до Писания? Я верю в диалектику, а не в букву. Рассуждайте, придерживаясь категорий и силлогизмов Аристотеля.

Евстафий. Господи, помилуй нас, грешных. Ничего не разумею. Запутался, голова кругом идет: единосущный, неединосущный… В ушах звенит, сам не знаю, во что верю, во что не верю, где ересь, где не ересь. Господи Иисусе Христе, помоги нам. Погибаем в сетях дьявольских.

Пафнутий. Да не будет, да не будет. Как приял от отцов, так и содержу.

Монах. Признаю собор Никейский,[18]18
  Созван императором Константином в 325 г. Собор принял так называемый Никейский символ веры. Было признано, что сын божий является единосущным отцу.


[Закрыть]
ересь Арианскую[19]19
  Пресвитер Арий выступил на соборе с учением о том, что в божественной троице только бог-отец является вечным.


[Закрыть]
анафематствую.

Каинит. Благословенны не покорившиеся Богу. Благословенны Каин, Хам, Иуда, жители Содом и Гоморры. Благословен отец их, Ангел Бездны и Мрака.

Голос. Мрак безымянный в скудоумной голове твоей.

Пурпурий (бросается на Каинита). Не потерплю сей мерзости. (Его удерживают). Пустите. Дайте заградить уста нечестивцу. Не потерплю сей мерзости. (Плюет Каиниту в лицо). Вот тебе, каиново отродье. (Плюет). Вот тебе.

(Общее смятение и свалка. Копьеносцы разнимают монахов).

Копьеносец. Тише… Во дворце не место. Или мало вам церквей, чтобы драться. (Воины хотят схватить Пурпурия).

Пурпурий (отбиваясь). Леона, Леона, дьякон Леона! Дьякон Леона (размахивая дубиной, спешит на помощь Пурпурию). Господу хвала. Господу хвала. Хвала Господу.

Юлиан выходит на трибуну и, скрестив руки на груди, молча смотрит на происходящее. Увидя его, все замирают.

Евстафий (тихо). Дьявол. Дьявол…

Юлиан. Вот как исполняете вы закон любви, галилеяне. Вижу теперь, что значит ваша любовь. Воистину, хищные звери милосерднее, чем вы, братолюбцы. Скажу словами вашего Учителя: «Горе вам, законники, что взяли вы ключ разумения: сами не вошли и входящим воспрепятствовали. Горе вам, книжники и фарисеи»[20]20
  Евангелие от Матфея (XXIII, 13).


[Закрыть]
… Ежели не умеете сами управлять собою, то вот, говорю вам, остерегая от худших зол: слушайтесь меня, галилеяне, и покоряйтесь.

Голос из толпы (не громко, но явственно). Антихрист.

Монахи, крестясь и бросая друг на друга злые взгляды, покидают атриум. Юлиан также собирается уйти. В это время к нему подводят епископа Мариса, седовласого сгорбленного слепца.

Марис. Внимай пророчеству моему, кесарь, ибо сам Бог говорит тебе ныне устами моими. Слово Господне сжигает сердце мое, – и не могу молчать. Дни твои сочтены. Вот еще немного, и погибнешь, исчезнешь, как прах, взметенный вихрем, как быстролетная молния. Источник Кастальский умолкнет навеки, – пройдут и посмеются над ним… Аполлон станет опять безгласным идолом, Дафнэ деревом, оплакиваемым в басне. И порастут могильною травою низвергнутые храмы… Так вещаем мы, галилеяне, люди презренные, поклоняющиеся Распятому, ученики рыбаков капернаумских[21]21
  Христиане, последователи апостола Петра.


[Закрыть]
(Поднимая голову к нему и крестясь). Благодарим тебя, Господи. Ныне очищается церковь твоя гонением.

Юлиан. Кончил, старик?

Марис. Вот мои руки, мучители. Вяжите, видите на смерть. Господи, приемлю венец.

Юлиан. Не думаешь ли ты, мой друг, что я поведу тебя на смерть? Я отпущу тебя с миром. В душе моей нет злобы против тебя.

Марис. Не соблазняй. Не отступлю от Христа. Отыди, враг человеческий. Палачи, ведите меня на смерть. Вот я.

Юлиан. Здесь нет палачей, галилеянин. Здесь все такие же добрые люди, как ты. Успокойся.

Марис. Да поразит тебя Господь, богохульник.

Юлиан. Господь не сделает меня слепым во гневе; а тебя зрячим.

Марис. Благодарю Бога моего за слепоту. Не дает она очам моим видеть окаянное лицо Отступника.

Юлиан. Сколько злобы, сколько злобы в таком дряхлом теле. Вы говорите о смирении и любви, галилеяне, а какая ненависть в каждом вашем слове… За что? Разве я не брат ваш? Иди же с миром, слепец, и помни, что не одни галилеяне умеют прощать. (Отходит от него).

Двое дьяконов уводят Мариса. Все уходят, кроме телохранителей. Юлиан опускается на скамью. Арсиноя в одежде послушника с куколем на лице, ранее скрывавшаяся за колоннами, подходит к Юлиану.

Арсиноя. Кесарь блаженный, дозволь смирению моему…

Юлиан. Говори.

Арсиноя (откидывая куколь с лица). Юлиан, зачем ты лжешь?

Юлиан. Арсиноя, Арсиноя. Тише.

По знаку Юлиана воины уходят.

Юлиан. Арсиноя… Бледная, одежда черная… и ты с ними?

Арсиноя. Да, с ними и с Ним.

Юлиан. Забыла союз наш?

Арсиноя. Нет, помню. Люблю тебя, брат мой. Затем и пришла.

Юлиан. Брат?.. Ты любишь себя, только себя.

Арсиноя. Я хотела бы любить и себя, и других, как Он велел. Но не могу. Я ненавижу и себя, и других. (Молчание). Надо преодолеть себя, надо победить в себе не только отвращение к смерти, но и к жизни…

Юлиан. Что они сделали с тобой, Арсиноя. Что они сделали. Как ты могла поверить?.. Нет, не могла, не веришь.

Арсиноя. Верю. Хочу верить. Хочу и буду.

Юлиан. Арсиноя, теперь я вижу, – ты не ушла от нас. Хотела и не могла. Пойдем сейчас, пойдем со мною.

Арсиноя (спокойно). Бедный, бедный… такой же, как я… Сам не знаешь, куда зовешь. И на кого надеешься? Боги твои – мертвецы. Оставь меня… я не могу ничем тебе помочь. Зачем ты обманываешь себя? Разве ты не такой же неверующий, погибающий, как и все мы?.. Что значит твое милосердие, странноприимные дома? Все это – подражание галилеянам, неизвестное древним героям Эллады.

С улицы доносятся крики, во дворце также поднимается шум. Входят Максим, Орибазий и несколько рабов.

Максим. Прости, кесарь. (Берет Юлиана за руку и указывает на небо). Все. Пожар.

Первый раб. За рекой?

Второй раб. Не за рекой, а в предместье Гарандама…

Первый раб. Нет; нет – в Гезире, у жидов…

Максим. Не в Гезире и не в Гарандаме, а в роще Дафнийской.

Орибазий. Сегодня перенесение галилейского праха…

Юлиан. Храм Аполлона. Галилеяне… Рабы… Скорее. Коня и пятьдесят легионеров.

Максим, Орибазий и рабы уходят.

Юлиан (подбегает к Арсиное, берет ее за руку и говорит быстро, шепотом). Нет, ты не права, Арсиноя. Помнишь ту ночь в саду? Помнишь, как ты искушала меня, галилейского монаха? Так же, как я теперь искушаю тебя… Так вот, лев уже сбросил ослиную шкуру… Душа моя не знает страха, воля моя непреклонна. Силы рока ведут меня. А ты?.. Ты?.. Прежняя сила и гордость в лице твоем, Арсиноя, а не рабское смирение галилеян. Не я, а ты лжешь… Сердце так не изменяет. Арсиноя… Пойдем сейчас, пойдем со мною, и… завтра ты будешь супругой римского кесаря.

Арсиноя (отталкивая Юлиана). Уйди.

Юлиан. Арсиноя, вспомни наш союз. Разве я не жених твой?

Арсиноя (надвигая куколь и крестясь). Господи, помилуй… Услышь меня, Господи, и помилуй.

Юлиан (торжествуя). Не веришь, не веришь в Него.

Арсиноя. Да не будет, Господи.

Юлиан. Не Его, – меня любишь.

Арсиноя (твердо). Я – невеста Христова…

Юлиан (гневно). Елена – невеста Христова: невеста римского кесаря не может быть невестой Христовой.

Арсиноя. Я – невеста Христова. Уйди.

Юлиан. Обе мертвые, мертвые… Бедные… Прости. (Быстро уходит).

Слышны звуки набата и труб. Постепенно все стихает Арсиноя одна, стоит неподвижно, прислонившись к колонне.

Занавес.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю