Текст книги "Новые стихотворения (1891-1895)"

Автор книги: Дмитрий Мережковский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

ИОВ
Библейская поэма

I

…И непорочного Иова струпьями лютой проказы

Бог поразил от подошвы ноги и по самое темя.

Иов сидел далеко за оградой селенья на пепле.

Острую взял он себе черепицу скоблить свои раны.

Молвит жена ему: «Все еще тверд ты в своем

             благочестье?

Встань и Творца похули, чтоб тебе умереть».

             Но смиренно

Иов жене отвечает: «Я доброе принял от Бога,

Должно и злое принять: да исполнится воля Господня!»

Мудрый Софар, Елифаз из Темани, Валдат из Савхеи[3]3
  Трое друзей Иова: Елифаз Феманитянин, Вилдат Савхеянин и Софар Наамитянин (Книга Иова, 11, 11).


[Закрыть]

Вместе сошлись, чтобы сетовать с ним, утешая

             страдальца.

Очи подняв, издали не узнали несчастного друга.

Жалобный голос возвысили, ризы свои разодрали,

Стали рыдать, неутешные, пыль над главами бросая.

С Иовом рядом семь дней и ночей просидели

             в молчанье:

Слова никто не сказал, оттого что страдание было

Слишком велико. И первый открыл он уста и

             промолвил:

II

     Иов

     Да будет проклятым навек

Тот день, как я рожден для смерти и печали,

Да будет проклятой и ночь, когда сказали:

         «Зачался человек».

     Теперь я плачу и тоскую:

     Зачем сосал я грудь родную,

Зачем не умер я: лежал бы в тишине,

   Дремал – и было бы спокойно мне.

И почивал бы я с великими царями,

   С могучими владыками земли, —

     Победоносными вождями,

     Что войны некогда вели,

Копили золото и строили чертоги…

     Я был бы там, где нет тревоги,

     Где больше нет вражды земной,

     Где равен малому великий,

     Вкушают узники покой,

     И раб свободен от владыки…

     На что мне жизнь, на что мне свет?

     Как знойным полднем изнуренный,

Тоскуя, тени ждет работник утомленный,

     Я смерти жду, – а смерти нет.

О, если б на меня простер Ты, Боже, руку

     И больше страхом не томил, —

     Чтоб кончить сразу жизнь и муку,

     Одним ударом поразил.

     Елифаз

Ужель ты праведней Отца вселенной,

     Ужель на суд Его зовешь?

     Зачем же с речью дерзновенной

     Ты против Бога восстаешь?

     Безумец тот, кто не склоняет

     Во прах главы перед Творцом.

Когда и небеса нечисты пред лицом

   Всевышнего, когда не доверяет

     Он даже ангелам Своим, —

     То как же чистым быть пред Ним

     Тому, кто рвется на свободу,

     В темницу плоти заключен,

     Тому, кто женщиной рожден

     И беззаконье пьет, как воду?

     Иов

     О да, над бездной Бог грядет,

     Столпы земли передвигает,

     Печать на звезды налагает,

     Прикажет, – солнце не взойдет.

     Он пронесется, – не замечу,

     Захочет взять, – кто запретит?

     Он спросит, – как Ему отвечу,

     Накажет, – кто меня простит?

     Пред взором мудрости Господней

     Открыты тайны преисподней,

     И херувимы, падши ниц,

     Не открывая в страхе лиц,

     Трепещут у Его подножья,

     И полон мир Его чудес,

     И все величие небес —

     От дуновенья Духа Божья.

     Жив мой Создатель, жив Господь,

     Мой Бог, суда меня лишивший,

     Мне душу скорбью омрачивший:

     Его нельзя мне побороть.

     Но пусть страдаю, неутешный, —

     Я вашей лжи не потерплю,

     И правоты моей безгрешной,

     Пока я жив, не уступлю.

Голодных я кормил, я утолял печали,

Я утешал больных, для сирот был отец,

И чресла бедняков меня благословляли,

   Согретые руном моих овец.

     За щедрость в дни былые славил

     По всей земле меня народ.

     В тени вечерней у ворот

     Мое седалище я ставил.

И юноши ко мне, и старцы, приходя,

     В благоговении молчали,

     И слов моих смиренно ждали,

     Как благодатного дождя.

     За что же ныне я в позоре,

     Людьми отвергнутый, живу,

     Не знаю, где в слезах и горе

     Склонить бездомную главу.

В пыли, со струпьями на почернелой коже,

Сижу и думаю: меня утешит ложе.

Но Бог виденьями пугает и во сне.

И ночью холодно в разодранных одеждах,

Во мне страдает дух, и плоть болит во мне,

     Тень смерти – на усталых веждах.

И все-таки я прав, я чист перед Тобой,

Не ведаю, Господь, за что терплю мученье.

Земля, ты кровь мою невинную не скрой, —

     Да вопиет она о мщенье!

     Вилдат

Скажи, ты видел ли, чтоб Бог вознаграждал

     Людей жестоких и лукавых,

     Чтоб Он поддерживал неправых

     И непорочных отвергал?

     О нет, – в шатре у беззаконных

     Померкнет радостный очаг,

     Он восстановит угнетенных,

     И будет к праведному благ,

     И суд рабам своим дарует.

     Но кары Божьей не минует

     Творящий темные дела:

     Когда в броне он бесполезной

     Уйдет от палицы железной,

     Настигнет медная стрела:

     За грех твой скорбь вошла в обитель

     И за вину твоих детей

     Рукою любящей Своей

     Тебя карает Вседержитель.

     Терпи, смиряйся и молчи.

     Иов

     Все утешения напрасны,

     О бесполезные врачи!

     Шатры злодеев – безопасны,

     Дома грабителей полны

     Благословенной тишины.

Я знаю: правды нет, и все ж о ней тоскую,

     Без правды жить я не хочу,

     Лишь только вспомню – негодую

     И содрогаюсь и ропщу.

Не буду я молчать, не буду покоряться,

Невинен я, – и пусть меня накажет Бог.

     О, если б с Ним я только мог,

     Как равный с равным состязаться!

     Но нет возмездья, нет суда.

     Ужель Он праведных не любит,

     И злых, и добрых вместе губит?

Зачем, о Господи, не ведает труда

     И богатеет нечестивый?

Зачем обильный плод ему приносят нивы,

     И множатся в полях его стада?

Зачем преступные живут среди веселий,

     Пируют, смерти не боясь?

     Их дети прыгают, смеясь,

     Под звук тимпана и свирели.

     Господь забыл Своих рабов,

     Он не поможет угнетенным,

     Он не утешит бедняков, —

     Он землю отдал беззаконным.

     И отторгают от сосцов

Младенцев плачущих, живут под кровом неба

Нагие без одежд, голодные без хлеба.

     Меж тем, как должен быть злодей

Соломинкой, Господь, в живой руке Твоей,

     Былинкой, ветром уносимой, —

     Он жизнь кончает, невредимый.

«Его потомству Бог возмездье бережет», —

     Так кто-нибудь из вас мне скажет.

Но пусть и сам злодей от мести Божьей пьет,

Пускай Господь самих грабителей накажет,

   А до детей и до грядущих бед

     Им после смерти – дела нет.

     Скопилось в мире слишком много

     Неотомщаемых обид, —

     И это видят очи Бога,

     Он это терпит и молчит!

     Софар

   Не говори, что Бог несправедлив,

Но люди Вечного постигнуть не умеют.

Лишь сердцем мудрые, гордыню укротив,

        Пред Ним благоговеют, —

     Затем, что свят Его закон,

     И в сонме ангелов небесных

     Он страшным для очей телесных

     Великолепьем окружен.

И если б отнял Он на миг Свое дыханье,

   И сердце обратил к Себе Господь, —

Погиб бы человек и всякое созданье,

И возвратилась бы во прах живая плоть.

     Ты сам избрал свою дорогу:

     На бремя жизни не ропщи.

Будь добрым для себя, не угождая Богу,

И за добро свое награды не ищи.

     Мы по земле пройдем, как тени,

     Учись у древних мудрецов,

     Учись у прошлых поколений,

     У наших дедов и отцов.

А мы – вчерашние и ничего не знаем,

Во всем ничтожные – во благе и во зле,

     Мы, не достигнув на земле

   Ни мудрости, ни счастья, – умираем.

     Иов

О, если б мог судьбой я поменяться с вами,

Не так же ли, как вы, главой бы я кивал,

Старался бы помочь в страданиях словами,

     Движеньем губ вас утешал.

     Но тот, чье сердце в счастье дремлет,

Понять чужую скорбь не может никогда.

     Кричу: обида! Бог не внемлет,

     Я вопию, – и нет суда.

И что мы – для Него? Зачем подстерегает,

     Зачем испытывает нас

     Он каждый день и каждый час,

И мстит, и горечью нам душу пресыщает?

Не Ты ль образовал, скрепил костями плоть,

И жизнь не Сам ли Ты вдохнул в меня, Господь,

Не Ты ли надо мной трудился, как ваятель?

     За что невинного губить?

     Ужели хочешь истребить

     Ты дело рук Твоих, Создатель?

     И в нескончаемой борьбе

Зачем меня врагом поставил Ты Себе?

Кого преследуешь? Как ураган – пылинку,

Меня похитит смерть. Я слаб и одинок.

Не гонишь ли, Господь, Ты сорванный листок,

Не сокрушаешь ли увядшую былинку?

Кто знает, доживу ль до завтрашнего дня.

Вот скоро я умру, – поищешь, – нет меня.

Уйду – и не вернусь – в страну могильной сени,

В страну безмолвия и ужаса, и тени.

Когда могучий ствол повалит дровосек,

Еще надежда есть, что вновь зазеленеет

Полузасохший пень и даст живой побег,

Как только брызнет дождь и сыростью повеет;

А если человек с лица земли исчез, —

Он не вернется вновь, из гроба не воспрянет,

     Во прахе ляжет и не встанет

     Он до скончания небес.

О, если у Тебя могущество и благость,

     Господь, что значит грех людей,

Зачем бы не простить и осуждений тягость

        Не снять с души моей?

Ответь же, выслушай, Владыка, оправданье,

Иль лучше, – нет, оставь, оставь меня, забудь,

Чтоб мне опомниться, перевести дыханье,

Не мучай, отступи и дай мне отдохнуть!

III

Смертному Бог отвечал несказанным глаголом из бури.

Иов лежал пред лицом Иеговы в прахе и пепле:

«Вот я ничтожен, о Господи! Мне ли с Тобою бороться?

Руку мою на уста полагаю, умолкнув навеки».

Но против воли, меж тем как лежал он во прахе

              и пепле —

Ненасыщенное правдою сердце его возмущалось.

Бог возвратил ему прежнее счастье, богатство умножил.

Новые дети на празднике светлом опять пировали.

Овцы, быки и верблюды в долинах паслись

              безмятежных.

Умер он в старости, долгими днями вполне

              насыщенный,

И до колена четвертого внуков и правнуков видел.

Только в морщинах лица его вечная дума таилась,

Только и в радости взор омрачен был неведомой

              скорбью:

Тщетно за всех угнетенных алкала душа его правды, —

Правды Господь никому никогда на земле не откроет.

1892

НЕДОЛГОВЕЧНАЯ

Нет, ей не жить на этом свете:

Она увянет, как цветок,

Что распустился на рассвете

И до зари дожить не мог.

Оставь ее! Печальной жизни

Она не знает, но грустит:

Иной, неведомой отчизне

Ее душа принадлежит.

Она лишь ласточкой залетной

Издалека примчалась к нам, —

И вновь вернется беззаботно

К своим родимым небесам.

<1893>

НЕУЛОВИМОЕ

Всю жизнь искать я буду страстно,

И не найду, и не пойму,

Зачем люблю Его напрасно,

Зачем нет имени Ему.

Оно – в моей высокой мысли,

Оно – в тени плакучих ив,

Что над гробницею повисли,

Оно – в тиши родимых нив.

В словах любви, и в шуме сосен

И наяву, и в грезах сна,

В тебе, торжественная осень,

В тебе, печальная весна!

В страницах древних книг, в лазури,

В согретом матерью гнезде,

В молитвах детских дней и в буре,

Оно – везде, Оно – нигде.

Недостижимо, но сияет.

Едва найду, едва коснусь,

Неуловимо ускользает,

И я один, и я томлюсь.

И восстаю порой мятежно:

Хочу забыть, хочу уйти,

И вновь тоскую безнадежно, —

И знаю, нет к Нему пути.

1893

В ЛУННОМ СВЕТЕ

Дремлют полною луной

Озаренные поляны.

Бродят белые туманы

Над болотною травой.

Мертвых веток черный ворох,

Бледных листьев слабый лепет,

Каждый вздох и каждый шорох

Пробуждает в сердце трепет.

Ночь, под ярким блеском лунным

Холодеющая, спит,

И аккордом тихострунным

Ветерок не пролетит.

Неразгаданная тайна

В чаще леса, и повсюду —

Тишина необычайна…

Верю сказке, верю чуду.

<1893>

САМОМУ СЕБЕ

Леопарди

Теперь ты успокоишься навеки,

Измученное сердце:

Исчез обман последний,

Который вечным мне казался – он исчез,

И чувствую глубоко, что во мне

Не только все надежды

Соблазнов дорогих,

Но и желанья самые потухли.

Навеки успокойся. Слишком сильно

Ты трепетало. Здесь ничто не стоит

Биенья твоего. Земля

Страданий наших недостойна.

Жизнь – горечь или скука. Ничего

В ней больше нет. Мир – грязь.

В отчаянье навеки успокойся:

Нам ничего судьбою, кроме смерти,

Не суждено. Отныне презираю

Я сокровенное могущество природы,

Бессмысленное, правящее всем,

Чтоб уничтожить все —

И беспредельную тщету вселенной.

6 февраля 1893

ПЕСНЯ МАРГАРИТЫ

Гете

Склони Твой взор,

О Мать Скорбящая,

За нас у Бога предстоящая,

На мой позор!

Ты смотришь, сокрушенная,

Мечом пронзенная,

На муки Сына Твоего.

К Отцу подъемлешь очи ясные

И шлешь мольбы напрасные

И за Себя, и за Него.

Кто угадает,

Как плоть страдает,

Чем грудь моя полна?

Все, что сердце в страхе чует,

Чем дрожит, о чем тоскует, —

Знаешь Ты, лишь Ты одна.

С людьми грущу невольно, —

Мне больно, больно, больно…

Когда же все уйдут, —

Я дни без цели трачу,

Я плачу, плачу, плачу —

И муки сердце рвут.

Я розы не водою —

Слезами полила,

Когда сегодня утром

Цветы Тебе рвала.

Еще не заблестели

Лучи в мое окно,

Когда уж на постели

Я плакала давно…

От ужаса, от смерти защити,

За нас у Бога предстоящая,

О Мать Скорбящая,

Прости, прости!

<1893>

ЦВЕТЫ

Не рви, не рви цветов, но к ним чело склони.

Лелеет их весна и радует свобода.

Не разрушай того, что создает Природа:

Прими их чистый дар, их аромат вдохни.

Они живут, как ты, но зло им недоступно.

О, радуйся тому, что осквернить не мог

Доныне на земле рукой своей преступной

Ты хоть один еще забытый уголок.

Слова людских молитв и суетны, и жалки.

Из ваших же сердец, не ведающих зла,

О, дочери земли, смиренные фиалки,

Возносится к Творцу безмолвная хвала!

1893

СЧАСТЬЯ НЕТ

Под куполом бесстрастно молчаливым

Святых небес, где все лазурь и свет,

Нам кажется, что можно быть счастливым,

     А счастья нет.

Мы каждое мгновенье умираем,

Но все звучит таинственный обет,

И до конца мы верим и желаем;

     А счастья нет.

И в ужасе, и в холоде могилы

Нас манит жизнь и солнца милый свет,

Их разлюбить мы не имеем силы,

     А счастья нет.

Свою печаль боимся мы измерить.

С предчувствием неотвратимых бед,

Мы не хотим и не должны мы верить,

     Что счастья нет!

9 мая 1893

С.-Петербург

УСПОКОЕННЫЕ

Успокоенные Тени,

Те, что любящими были,

Бродят жалобной толпой

Там, где волны полны лени,

Там, над урной мертвой пыли,

Там, над Летой гробовой.

Успокоенные Тучи,

Те, что днем, в дыханье бури,

Были мраком и огнем, —

Там, вдали, где лес дремучий,

Спят в безжизненной лазури

В слабом отблеске ночном.

Успокоенные Думы,

Те, что прежде были страстью,

Возмущеньем и борьбой, —

Стали кротки и угрюмы,

Не стремятся больше к счастью,

Полны мертвой тишиной.

1893

ВЕСЕННЕЕ ЧУВСТВО

С улыбкою бесстрастия

Ты жизнь благослови:

Не нужно нам для счастия

Ни славы, ни любви.

Но почки благовонные

Нужны, – и небеса,

И дымкой опушенные

Прозрачные леса.

И пусть все будет молодо.

И зыбь волны, порой,

Как трепетное золото

Сверкает чешуей,

Как в детстве, все невиданным

Покажется тогда

И снова неожиданным —

И небо, и вода,

Над первыми цветочками

Жужжанье первых пчел,

И с клейкими листочками

Березы тонкий ствол.

С младенчества любезное,

Нам дорого – пойми —

Одно лишь бесполезное,

Забытое людьми.

Вся мудрость в том, чтоб радостно

Во славу Богу петь.

Равно да будет сладостно

И жить, и умереть.

1893

НИЩИЙ

Вижу ль в скорбных лицах муку,

Мимо ль нищего иду

И в протянутую руку

Лепту жалкую кладу, —

За беспечною толпою

Тороплюсь, потупив взгляд,

Словно в чем-то пред тобою

Я глубоко виноват.

Ты молил меня напрасно,

Брат мой, именем Христа!

Сердце мертвое бесстрастно,

И молчат мои уста.

С безнадежною тоскою

И с неверьем подаю

Я не братскою рукою

Лепту скудную мою.

Лучше б гнев и возмущенье!

Ты же, кротко осеня

Лик крестом, благословенье

Призываешь на меня.

Пред собою лгать обидно:

Не люблю я никого, —

Только страшно, только стыдно

За себя и за него!

10 мая 1893

БЕЛАЯ НОЧЬ

Столица ни на миг в такую ночь не дремлет:

Едва вечерняя слетает полутьма,

Как снова бледная заря уже объемлет

На небе золотом огромные дома.

Как перья, облаков прозрачные волокна

Сквозят, и на домах безмолвных и пустых

Мерцают тусклые завешенные окна

Зловещей белизной, как очи у слепых,

Всегда открытые безжизненные очи.

Уходит от земли светлеющая твердь.

В такие белые томительные ночи —

Подобен мраку свет, подобна жизни смерть.

Когда умолкнет все, что дух мой возмущало,

Я чувствую, что есть такая тишина,

Где радость и печаль в единое начало

Сливаются навек, где жизни смерть равна.

12 мая 1893

С.-Петербург

ИЗГНАННИКИ

Есть радость в том, чтоб люди ненавидели,

     Добро считали злом,

И мимо шли, и слез твоих не видели,

     Назвав тебя врагом.

Есть радость в том, чтоб вечно быть изгнанником

     И, как волна морей,

Как туча в небе, одиноким странником,

     И не иметь друзей.

Блаженны вы, бездомные, томимые

     Печалью неземной,

Блаженны вы, презренные, гонимые

     Счастливою толпой.

Прекрасна только жертва неизвестная:

     Как тень хочу пройти,

И сладостна да будет ноша крестная

     Мне на земном пути.

О, верь – твое сокровище нетленное

     Не здесь, а в небесах,

В твоем стыде – величье сокровенное,

     Восторг в твоих слезах.

Умри, как жил, – лелея грезы нежные,

     Не слыша дольних бурь,

И серафимов крылья белоснежные

     Умчат тебя в лазурь.

18 июня 1893

РОДНИК

Где ствол сосны гнилой над кручей

Корнями мшистыми поник,

Бежит холодный и певучий

Неиссякаемый родник.

Я видел: на песке размытом

Тяжелоногий сонный вол,

Оставив грубый след копытом,

В струи кощунственно вошел.

И вдруг источник помутился,

И в нем померкли небеса,

Но скоро вновь он покатился

Волною чистой, как слеза.

Смотри, – он царственно ответил

На зло добром, – учись, поэт:

Как он, будь щедр, глубок и светел

И помни, что награды нет.

1893

ПЧЕЛЫ

Они, решая все вопросы,

Друзей и недругов язвят,

Они, как суетные осы,

Как трутни праздные, жужжат.

Но ты своим смертельным жалом,

Поэт, не делаешь им зла…

Ты знаешь, прелесть жизни – в малом,

Ты извлекаешь, как пчела,

Для Божьих сот в земном скитанье,

Презрев земную суету,

Из всех цветов – благоуханье,

Из всех мучений – красоту!

И счастье для тебя возможно,

И мир твой – первобытный рай;

Из каждой радости ничтожной

Ты мед по капле собирай.

1893

ЮВЕНАЛ О ДРЕВНЕМ РИМЕ

Наше сердце огрубело,

И, к свободе не привык,

А кощунствует он смело,

Лживый, рабский наш язык!

Мы смиренны, – Бог свидетель!

Скучен подвиг, скучен грех…

Трусость – наша добродетель,

Наша мудрость – жалкий смех.

Но, смеясь над целым миром,

Только сильных мира чтим,

Перед мерзостным кумиром

На коленях мы стоим.

Мы – послушны, мы – незлобны,

Что же нет награды нам?

Наши праздники подобны

Погребальным торжествам.

Не хотим или не смеем?

Почему так скучно жить?

Или, мертвые, умеем

Только мертвых хоронить?

Кто был счастлив, кто был молод?

Где веселье? Где любовь?

Вечный мрак и вечный холод…

Влага Леты – наша кровь!..

Братьев гибнущих не видим,

Сами гибнем без борьбы,

Мы друг друга ненавидим

И боимся, как рабы.

Пред таким позорным веком

И среди таких людей —

Стыдно быть мне человеком,

Сыном родины моей!

25 июня 1893

КРАТКАЯ ПЕСНЯ

Порой умолкнет завыванье

Косматых ведьм, декабрьских вьюг,

И солнца бледное сиянье

Сквозь тучи робко вспыхнет вдруг…

Тогда мой сад гостеприимней,

Он полон чуткой тишины,

И в краткой песне птички зимней

Есть обещание весны!..

26 декабря 1893

СТАРОСТЬ

Чем больше я живу – тем глубже тайна жизни,

Тем призрачнее мир, страшней себе я сам,

Тем больше я стремлюсь к покинутой отчизне —

     К моим безмолвным небесам.

Чем больше я живу – тем скорбь моя сильнее,

И неотзывчивей на голос дольних бурь,

И смерть моей душе все ближе и яснее,

     Как вечная лазурь.

Мне юности не жаль: прекрасней солнца мая,

Мой золотой сентябрь, твой блеск и тишина.

Я не боюсь тебя, приди ко мне, святая,

     О, Старость, лучшая весна!

Тобой обвеянный, я снова буду молод

Под светлым инеем безгрешной седины,

Как только укротит во мне твой мудрый холод

     И боль, и бред, и жар весны!

1 января 1894

ДЕТИ НОЧИ

Устремляя наши очи

На бледнеющий восток,

Дети скорби, дети ночи,

Ждем, придет ли наш пророк.

И, с надеждою в сердцах,

Умирая, мы тоскуем

О несозданных мирах.

Дерзновенны наши речи,

Но на смерть осуждены

Слишком ранние предтечи

Слишком медленной весны.

Погребенных воскресенье

И, среди глубокой тьмы,

Петуха ночное пенье,

Холод утра – это мы.

Наши гимны – наши стоны;

Мы для новой красоты

Нарушаем все законы,

Преступаем все черты.

Мы – соблазн неутоленных,

Мы – посмешище людей,

Искра в пепле оскорбленных

И потухших алтарей.

Мы – над бездною ступени,

Дети мрака, солнца ждем,

Свет увидим и, как тени,

Мы в лучах его умрем.

1894

Pallanza

ПОЭТ

Сладок мне венец забвенья темный.

Посреди ликующих глупцов

Я иду, отверженный, бездомный

И бедней последних бедняков.

Но душа не хочет примиренья

И не знает, что такое страх.

К людям в ней – великое презренье,

И любовь, любовь в моих очах.

Я люблю безумную свободу:

Выше храмов, тюрем и дворцов,

Мчится дух мой к дальнему восходу,

В царство ветра, солнца и орлов.

А внизу меж тем, как призрак темный,

Посреди ликующих глупцов

Я иду, отверженный, бездомный

И бедней последних бедняков.

1894