Текст книги "Тень над небесами"

Автор книги: Дмитрий Медведев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Тень над небесами
Дмитрий Медведев

© Дмитрий Медведев, 2015

© Максим Нарвойт, дизайн обложки, 2015

Глава 1. Счастливчик

Барабанные палочки лихо вращаются в руках, свет медленно гаснет, окутывая все вокруг чернотой, и Терри остается один на сцене, огромной сцене клуба перед четырьмя сотнями разгоряченных людей. Удар в хэт, еще удар, три, четыре, и начинается вступление.

Еще никогда он не чувствовал такой глубокой внутренней пульсации, такого прозрачного понимания сути ритма. Палочки плясали по упругим пластикам, ноги выстукивали на двойной педали, причем левой время от времени приходилось перескакивать на педаль хай-хэта, а мысли Терри в это время находились где-то далеко-далеко – в том удивительном месте, где рождается его музыка.

Он закрыл глаза и запрокинул голову вверх, пока конечности работали, как тонко отточенный и точно настроенный механизм, каждая выполняя строго свою задачу. Смотреть на них не требовалось, Терри вглядывался в глубь себя, погружаясь в адреналиновый транс, а его друзья тем временем выходили на сцену.

Классическое вступление – к ударным присоединяется бас, чувственный и одновременно мощный, обволакивающий, бархатистый и в то же время раскатистый, как далекий гром.

Зазвучали гитары, сначала негромко и ритмично, на подглушенных струнах, а потом, на сильной доле, когда Терри выдал феерическую пробежку по всей установке, зал взорвался светом, грохотом пиротехники и громким, но кристально чистым звуком.

Джек, вокалист, затянул свой мотив, на фоне замелькал сэмпл, и счастливая пятерка (шестерка, если считать звукорежиссера Питера), вполне заслужившая название The Lucky Ones, погрузилась в бескрайнее море звуков. Только в ушах Терри все продолжал пиликать метроном, не позволяя ему выбиться из ритма – иначе «поплывет» электронная подложка, и тогда концерт пропал к чертям собачьим.

Но Терри об этом не думал. Он играл и играл, отдавая всего себя, ведь и цель того стоила – покорить Дюссельдорф, а следом Берлин, Варшаву, Прагу и Санкт-Петербург, по пути взорвав несколько маленьких городов, где каждый концерт превращается в феерическое событие.

Ему не было нужды смотреть не только на руки, но и вперед, в зал. Пол и так ходил ходуном, свидетельствуя о том, что люди довольны – они устраивали серкл-питы, стену смерти, отборный мош, не жалея ни себя, ни ближних и заставляя хмуриться охрану. Все шло идеально, все было «рок-н-ролл».

Джек прекрасно заводил толпу в перерывах и, пока гитаристы Боб и Сэм и басист Радж утирали потные бородатые морды и взмокшие руки бумажными полотенцами из тающих на глазах стопок, Терри нетерпеливо ерзал на своем крохотном круглом стуле и вертел барабанными палочками в распаренных руках, ждущий нового музыкального сражения. Затем, когда Джек давал отмашку, он четыре раза открывал и закрывал хай-хэт, и вечеринка продолжалась.

Сорокаминутный сетлист пролетел, как одно мгновение. Боб уже хлопал по протянутым ладоням зрителей из первых рядов, Сэм раскидывал медиаторы – как же, соло-гитарист, звезда – а Терри все никак не мог осознать, что выступление окончено. Люди аплодировали, свистели, вопили, стояли на ушах, девчонки и вовсе сходили с ума, пребывая в рок-экстазе, и только насквозь промокший Терри разочарованно вздыхал – он бы стучал и стучал, несмотря на налившиеся тяжестью руки. Тяжесть эта легко разгоняется в движении, превращаясь в пьянящую легкость.

– Спасибо, Дюссельдорф! Данке! – Джек победно вскинул руки, одновременно смахивая со лба крашеную в красный челку. – Вы – лучшие!

Дальше была гримерка, просторная, комфортная – организаторы расстарались – но душная от тел тех, кто уже отыграл, и смердящая табаком. Уставшие музыканты шли навстречу тем, кто только готовился выйти – местной металкор-группе. Ее участники нервно подпрыгивали на месте, держа в руках дешевые гитары и с нескрываемой завистью поглядывая на манчестерских «счастливчиков».

– «Ну-ну, давайте, покажите класс», – подумал Терри, припадая к бутылке с водой. – «Нас все одно не перебьете, сосисочники».

На сцене он никогда не пил, чтоб не хотелось в туалет. Казалось бы, какая разница – играть-то меньше часа – но для ударника даже минимальный дискомфорт может сыграть роковую роль. Нет, увольте, лучше «пересохнуть», перетерпеть, а уж потом опрометью бежать на водопой и вылакать всю реку, как спортсмен после тяжелой тренировки.

– Фантастика, – протянул Сэм, закатывая глаза и плюхаясь на диван.

Щелкнули четыре зажигалки, и дым поплыл по комнате – вслед уходящим на сцену немцам. Терри не курил – ему это занятие казалось совсем невкусным, а Питер еще не подошел – возился с проводами на сцене, а в зубах наверняка тоже тлела табачная вонючка. Терри, к слову, и пиво не жаловал, что уж говорить о напитках покрепче. Единственным наркотиком была музыка, и в его случае это не просто слова и, тем более, не наигранный пафос. Нет, Терри единственный из всей своей рок-банды взаправду не мог жить без каждодневных репетиций, и во многом благодаря ему The Lucky Ones поехали в тур.

Это ведь Терри взял на себя еще и роль менеджера группы – пробивал контакты нужных людей, звонил, писал, встречался, договаривался. И так уже пять лет. Остальные, кажется, не слишком-то это ценили – как же, они ведь все работают на работе, один Терри все еще вольная птица. Хотя, как сказать, он дает по три-четыре урока игры на ударных в день, и если кто-то думает, что это всегда делается легко и непринужденно, то он очень сильно заблуждается.

В любом случае, друзья свалили все околомузыкальные заботы на Терри – мол, времени у него больше – и сосредоточились на своих ролях. Что ж, хоть так.

Зато теперь они едут в настоящий заграничный тур – четыре страны, двенадцать городов, достойный гонорар и, самое главное, статус хедлайнера! «Счастливчики» больше не играют на разогреве, они теперь – гвоздь программы или, как сегодня, хотя бы равноправный участник фестиваля. Вот так, господа. Удастся тур – можете бросать свои унылые офисы и переключаться на то единственное, что приносит радость.

– Что, Бобби, запал на ту брюнетку? – Джек, высокий, тонкий и немного женственный, дал гитаристу легкий подзатыльник. – Проснись и пой, салага!

Тот выпал из утомленной задумчивости и свирепо воззрился на Джека. Тот вечно над Бобом подтрунивает, знает, что бородатый крепыш с женским полом не шибко раскован. Терри осуждающе покачал головой:

– А ты, похоже, втюрился в охранника – в того, плешивого.

– Хо-хо, – Джек запрокинул голову, затягиваясь сигаретой. – Завидуйте молча, сегодня я в очередной раз докажу вам свою гетеросексуальность. И не ищите меня, раньше утра в отеле не объявлюсь.

– Смотри, чтоб тебе кто-нибудь свою гомосексуальность не доказал, вдруг кому твой маникюр полюбится, – хмыкнул Сэм и затушил окурок в забитую до отказа пепельницу. – Пойду, умоюсь.

Терри молча пошел следом – кабинки было две, надо поспешить занять, он еще хотел посмотреть другие коллективы, коих осталось два. Из шести.

Он быстро ополоснулся, обтерся маленьким жестким полотенцем, переоделся в чистое белье и футболку и, натянув джинсы, поспешил в зал.

Зря он так недооценил местный коллектив, нервно мявшийся в гримерке – парни играли как надо. Музыка, несмотря на ограниченность стиля, отличалась свежестью – ни тебе заезженных риффов, ни привычных ходов, ни отвратного «скрима» в исполнении вокалиста. Парни звучали целостно, ярко, единственное – им немного не хватало уверенности, свободы движений, они еще не умели делать шоу, но главному уже научились. Если не сорвутся, не опустят на полпути рук и прорвутся сквозь период тревожной безвестности, все у них будет, обязательно. Надо бы позже подойти, познакомиться, Терри был бы не прочь сыграть с этими немцами еще раз. Заводить контакты с европейскими коллегами – дело важное. Ты им поможешь, потом они тебе, так ведь дела и делаются.

– Привет, – раздалось прямо над ухом, и задумавшийся Терри аж дернулся.

Невысокая девица с коктейлем в руке и здоровенной сережкой в брови стояла слишком близко. Глаза, казавшиеся из-за макияжа просто гигантскими, бесстыдно смотрели в глаза Терри.

– Да, привет, – растерялся он.

– Классно играете. Особенно ты, – девушка улыбнулась и, сочтя, что вступительная часть завершена, обвила руку вокруг шеи жертвы и впилась поцелуем.

Для Терри это явилось полной неожиданность, отчего он едва не поперхнулся и не оконфузился, а потом в голову вдруг ударил невидимый молот, и руки сомкнулись на спине нахалки. Впервые в жизни кто-то «снял» Терри, да еще и так прямолинейно – Германия, чего вы хотели.

Так, и где ты, Джек? Кто тут зануда и ханжа? Да хрен тебе, посмотрел бы ты на это. В последний раз девушка у Терри была год назад – как раз тогда он расстался со своей первой и единственной любовью, и с тех пор как-то не выпадало случая познакомиться с кем-то поближе, музыка отнимала все силы и время. Надо же, а вот теперь такой случай вдруг выпал, да еще какой. Любой бы воспользовался.

Дальнейшее было похоже на сон и происходило как будто не с Терри Белчем, двадцатитрехлетним уроженцем Манчестера, а с героем крутого фильма или с мировой рок-звездой – объятия становились все теснее, а поцелуи жарче. Терри чувствовал себя пьяным – окружающая действительность вдруг отступила куда-то далеко, предоставив его и безымянную девушку самим себе.

Он пришел в себя только в туалете, когда в запертую кабинку вдруг крепко постучали. Терри озадаченно поднял голову, его новая подруга тоже замерла – от самого главного их отделяли считанные секунды и незначительное препятствие в виде одежды.

Когда в дверь грохнули еще раз – так, что она жалобно заблеяла дребезжащим пластиком – Терри заметил, что музыка в зале стихла. И это случилось отнюдь не только что, а, пожалуй, сразу, как только они спустились по витой лестнице в туалет. Эх, Дон Жуан, и где была твоя голова? Приплыли, блин.

Терри несмело открыл дверь, ожидая увидеть перед собой полицейского или хотя бы охранника – похоже, кто-то пожаловался на концерт, на продажу наркотиков, на пьяную в дым молодежь, и сюда прибыл наряд. Что еще может заставить орущую толпу замолчать? Разве что конец цвета.

За дверью стоял Джек. Терри почувствовал, что все внутри леденеет при виде друга – клок волос из челки выдран, и оттуда по оставшейся красной шевелюре неторопливо стекает красная же кровь. На шее Джека красовались багровые следы чьих-то зубов, а в руке он сжимал «розочку» от бутылки, тоже всю кровавую, аж капает. Или это вино? Все это пронеслось в мозгу за доли секунды, а затем Терри с трудом выдавил:

– Джек, ты чего, а?

Вместо этого Джек плюнул Терри в лицо, прямо в глаза. Тот почти успел их закрыть, но веки изнутри обожгло такой болью, что из груди сам собой вырвался крик боли. Лишь каким-то интуитивным движением ослепленный Терри отклонился вправо, и размашистый удар Джека пришелся мимо. К счастью, не задел он и девчонку, которая отскочила дальше и встала прямо на унитаз, рискуя поскользнуться. Вместо этого «розочка» обломала несколько зубцов о перегородку между кабинками. Та, даром что заходила ходуном, оказалась крепкой, не проломилась.

Волевым усилием Терри раскрыл моментально распухшие глаза и увидел, что доходяга Джек снова замахивается. Ждать было нельзя, и Терри бросился на него, ударил плечом в бедро и схватил противника за ноги, под колени. Джек явно не ждал такого поворота. Он с легкостью опрокинулся назад и приложился головой сначала о край писсуара, а потом и об холодный пол. Эхо от соприкосновения черепа и фаянса еще несколько секунд гудело в воздухе.

– Эй, Джек, ну-ка не дури, – забормотал Терри, одной рукой растирая саднящие глаза, а другой потрясывая утратившего сознание друга за грудки. – Открой глаза, дубина ты. Очнись, очнись, дружище…

Джек не подавал признаков жизни. В отчаянии Терри схватился за его пульс и затих, чтобы считать удары. Но их не было. С каждой секундой на лице Терри все крепче каменела маска беспросветного отчаяния – он убил друга! Старого друга! Вот и все. Надо же, как нелепо он поставил на свой жизни жирный такой крест.

– Мертв? – тихо спросила девушка.

– Угу, – Терри выпрямился, не веря своим глазам, в самом прямом смысле – после плевка Джека все представало размытым, мутным, как при взгляде через чужие очки. – Звони в полицию.

– Здесь телефон не ловит.

– Идем наверх тогда, сдаваться.

Они бы пошли, если бы с этого самого верха до них не донесся вдруг целый взрыв криков и звуков борьбы, лезвием вспоровший повисшую в зале недобрую тишину. Терри мигом смекнул, что идти туда не следует, а когда волна исступленных воплей и визга покатилась дальше и выплеснулась на ведущую вниз, в туалет, лестницу, Терри торопливо захлопнул главную дверь, схватил за ручку, уперся ногами, отклонился назад и сжал зубы, готовясь к чему-то неизвестному, но явно нехорошему.

Не прошло и двух секунд, как дверь неистово дернули на себя. прочь от Терри. Хорошие двери делают в немецких туалетах – даже ручка не отлетела.

Ожидая повторный натиск, Терри в панике завертел головой в поисках какой-нибудь помощи, и тут внезапно проявила себя лишенная комплексов девушка – она сняла длинную и толстую цепочку, свисающую с ремня джинс, и подскочила к Терри.

В мгновение ока цепочка приковала дверную ручку к батарее, да так плотно, что парочке оставалось лишь благодарить судьбу за такое милосердие. Правда, сейчас на благодарности не хватало времени. Нужно было бежать отсюда, но выход наверх отрезан.

Новый рывок, особенно сильный, потряс дверь, и цепочка натянулась до предела. Она ведь только с виду такая толстая и брутальная, а на деле – дешевая бутафория, звенья которой можно разнести на куски, крепко ударив ими по асфальту. И ручка, все-таки чертова ручка может оказаться слабым звеном.

Взгляд Терри, хаотично блуждающий по комнате, наткнулся, наконец, на лазейку – крохотное оконце у самого потолка, ведущее на свежий воздух, прямо на газон. Идеально!

Терри даже и не думал, пролезет он или нет, успеет или нет – он просто бросился вперед, в прыжке дотянулся до рукоятки, повернул ее и растворил окошко, звонко хлопнув створкой по подоконнику.

– Давай, быстрее, – велел он своей новой подружке.

Та безропотно подчинилась. Подбежала, позволила ему подсадить себя и осторожно, не без труда протиснулась наружу. Терри, глядя на то, как бедняга извивается, чтобы выбраться отсюда, весь сник – если уж ей так тяжело, а девица весьма миниатюрная, то что же с ним…

Очередная атака на дверь, сопровождаемая треском, прервала размышления Терри. Ему ничего не оставалось, кроме как подтянуться на истомленных руках и высунуть наружу голову. Как там в детстве говорили? Башка прошла – и зад пролезет! Ну, поехали.

В тот момент Терри и подумать не мог, что опасность может подстерегать и на улице. Что бы он смог сделать, застряв в узком проеме, как Винни-Пух? Ничегошеньки.

Обошлось. Улица пустовала, окно туалета выходило на какой-то пустырь, где кроме Терри и девчонки никого не было. Девушка, кстати, оказалась не промах – начала помогать ему выбраться, аккуратно, но сильно тянула за плечи, пока Терри отталкивался руками.

Наконец, он вылез. Тело горело сразу в нескольких участках – на плечах и бедрах – там, похоже, от усердия слезла кожа. Но эти травмы не что иное, как пустяки, по сравнению с тем, что поджидало их там, внизу.

Это Терри понял, уже встав и отряхнувшись – цепочка лопнула, блестящие звенья весело раскатились по полу, и в туалет хлынуло людское море. Человек тридцать, не меньше. Они кричали, вопили, дрались, царапались и кусались, это была квинтэссенция безумия, даже не первобытного – скорее, потустороннего, ненормального.

Лишь некоторое время спустя Терри сложил простой паззл и понял, что в туалет ломились испуганные люди, по чьим следам шли злобные психопаты – на ум приходило только слово «зомби». Но, пока Терри спасал две жизни, несколько десятков, а то и сотен других человек ее в страшных муках лишились. Но ведь он не знал, черт подери, он и представить такого не мог!

Ворвавшиеся в туалет люди затоптали тело Джека – они ходили по нему так, будто никого на полу и не лежало. Терри аж онемел от такого зрелища, но пришел в себя, когда какая-то девушка в панике попыталась повторить их путь – она даже успела приподняться на руках, и Терри поймал ее ладонь, скользкую от пота и холодную от ужаса, но затем беглянку дернули назад с такой силой, что Терри едва не нырнул за ней следом, шарахнувшись лбом о стену.

Людские тела сомкнулись над девушкой, а сами обезумевшие люди воззрились на Терри и его спутницу. А потом они начали, расталкивая друг друга, рваться в окно, к тем двум счастливцам, кому удалось сбежать. Их руки мелькали в освещенном прямоугольнике, вырываясь из суставов в попытке дотянуться до жертвы. Это стало последней каплей.

Терри схватил девушку за руку и побежал, в душе молясь, чтобы она не оказалась какой-нибудь рохлей, обузой, слабой и докучливой. Но девица держалась уверенно, почти не отставала и пока помалкивала – похоже, шок они переносят одинаково.

Они бежали по пустырю неведомо куда, окруженные полыхающими разноцветьем вывесками и желтыми глазами-окнами многоэтажек. До отеля, где разместились музыканты, отсюда нужно было ехать семь остановок на автобусе, да и с перепугу Терри уже и не помнил, в какую сторону нужно двигаться. Он просто бежал, ему хотелось одного – чтобы дистанция между ним и клубом стала максимальной.

Вдалеке почему-то загрохотали выстрелы, а с неба донесся гул – это шумели лопасти вертолета, напоминающего инопланетный корабль своими разрезающими тьму огнями. Он летел низко, пугающе низко, пронесся над пустырем, обдал бегущую парочку ураганным ветром, и устремился дальше, вглубь Дюссельдорфа.

– Бежим ко мне, – сказала запыхавшаяся девушка, и они продолжили свой марш-бросок, экономя дыхания и держа рты на замках.

Бежать, к счастью, пришлось совсем не долго – каких-то пятнадцать минут. Людей на улице не было, на дворе стояла полночь, но один раз путь преградил какой-то ненормальный старик. Вывалившись из темных кустов, он так резво побежал за молодыми людьми, что у Терри от неожиданного испуга чуть не подкосились ноги. Пришлось из последних сил прибавлять темп, слушая, как чокнутый дед сзади сипло орет им вслед какую-то несуразицу, смесь случайных слов и гневного рева.

Серая многоэтажка, стерильно-чистый подъезд и такой же лифт и, наконец, крохотная квартира на шестом этаже. Все, они пришли. Заперли дверь, зажгли в квартире свет, остались, наконец, вдвоем, в безопасности.

– Как тебя зовут? – это было первое, что спросил Терри сразу после того, как удалось отдышаться, а левый бок перестал колюче болеть.

– Керстин.

– Я Терри.

– Очень приятно, – улыбнулась Керстин, а в глазах ее почему-то блеснули слезы – блеснули и исчезли.

Терри, уверенный, что все это ему снится, подошел ближе. Поддаваясь могучему порыву, они снова слились в поцелуе, уставшие, взмокшие, испуганные и пока еще совершенно не отдающие себе отчета в том, что стряслось. Стресс, обрушившийся, как гром среди ясного неба, нашел самый простой в сложившейся ситуации выход – выход, который требовался обоим.

Глава 2. В гостях

Ненавижу автобусы летом. От жары плавится асфальт, люди передвигаются исключительно короткими и стремительными бросками от тени до тени, а мне надо ехать в переполненном и грохочущем старым железом общественном транспорте, где, несмотря на опущенные до упора окна, дышать решительно нечем. Но опоздать я тоже не могу, а на такси денег нет. Я ведь студент.

Сегодня меня ждет защита дипломной работы, последний шаг к получению высшего образования. Никто так и не может объяснить, чего ради нужно пять лет протирать штаны за партой, если работы по специальности все равно нет. Как минимум, в Ижевске.

Хорошо, не будем горячиться – экономисты, юристы и даже бухгалтеры все же имеют шансы пристроиться на какое-нибудь предприятие, пусть даже государственное, а потом начать плавное восхождение по карьерной лестнице. А что делать переводчикам?

И даже не спрашивайте меня, какого художника я тогда поступал на английскую филологию, ибо мой ответ вызовет лишь презрительные ухмылки. Да, я стопроцентный гуманитарий, кроме некоторой предрасположенности к языкам талантами не блещу. Раньше все думал, что после учебы поеду в город покрупнее, устроюсь по специальности, но сейчас, когда пришло время определяться с работой и вообще с будущим, ехать вдруг расхотелось. Вообще все расхотелось, единственным желанием оставалась машина времени – отмотать все назад, попробовать жизнь сначала. А еще лучше инфантильно застрять где-то в промежутке между семнадцатью и двадцатью годами, да наслаждаться самым лучшим моим временем в жизни безо всяких границ.

С трудом протискиваясь между липких и потных тел пассажиров, девушка-кондуктор добралась-таки до задней площадки. Бедняга, как она в такой духоте работает? Прижатый к дышащим на ладан дверям Лиаза, я прохрипел «подождите, пожалуйста», лихорадочно нащупывая мелочь в заднем кармане.

Наконец, на ладони оказалось несколько приятных прохладных монет, через секунду перекочевавших в руки девушки. Она строго посмотрела на меня, словно бы повторяя всем известную истину – пассажир обязан приготовить оплату за проезд до того, как входит в автобус, чтобы не заставлять кондуктора ждать. Но что поделаешь, если я еле успел втиснуться в эту допотопную камеру пыток, преодолев последние сто метров до остановки со скоростью света? Да и чего стоило влезть в эту толпу! Недовольными взглядами хмурые пассажиры не ограничились – кто-то исподтишка чувствительно ткнул меня в бок. Наверное, эта была тетка с пергидрольной шевелюрой, пережиток сумрачного прошлого. Вон, делает вид, что в окно глазеет, а сама нет-нет, да и посмотрит на меня с укоризной.

Мятый билет отправился в карман – тот самый, где прежде покоились монеты – и я немного расслабился. Теперь хоть контроля можно было не опасаться. Ехать не так уж долго, каких-то двадцать минут, но только если на долгом мосту не будет пробок…

– Молодой человек!

Ну вот, классика жанра, наверное, это какая-нибудь энергичная дама с экстраординарными воспитательными способностями. Сейчас начнет поучать молодежь – вытащи эти штуки из ушей, когда с тобой старшие разговаривают! Да кто только тебя вырастил такого!

– Молодой человек!

Судя по тому, что в мою сторону повернулось сразу несколько перекошенных от любопытства и давки потных лиц, я догадался, что обращаются ко мне. Но что я сделал? Даже на ногу никому как следует наступить не успел. Стою себе тихо и слушаю, как автобус оглушительно рычит своим доисторическим мотором, да крепко держусь за гладкий скользкий поручень. Музыку в наушники так и не включил, не до того было.

Наконец, я понял, кто окликает меня. Это была все та же измотанная девушка в сине-желтом жилете кондуктора. Как же ей, все-таки, должно быть, жарко! Без боли в сердце и не взглянешь.

– Вы мне? – спросил я внезапно севшим голосом.

– Ну, а кому же еще? – вопросом на вопрос ответила кондуктор.

Она сдула длинный темный волос, спадающий на глаза, и продолжила пристально смотреть на меня, словно чего-то ожидая.

– Но я ведь только что купил билет, – проблеял я, по-прежнему ничего не понимая. – Хотите, покажу?

– Я не должна была Вам его продавать, – вздохнула девушка, сделав виноватое лицо. – Задумалась, заработалась, вот и проглядела. Не наш вы пассажир, так что давайте на выход.

– К-как на выход? У меня же диплом…

– Парень, ты глухой? – прогремел высокий пузатый мужик прямо мне на ухо, заодно обдав крепким перегаром. – Топай отседова, да вприпрыжку!

Я инстинктивно отдернулся, чувствительно стукнувшись виском о поручень. Это ведь сторож со стоянки, где отец держит машину. А он-то куда поехал? Всю жизнь перемещался только от будки-сторожки до лавки у подъезда и обратно, а по пути за пивком в магазин.

– Димыч, ступай, – подал голос молодой человек справа, сидящий у окна.

Это мой бывший одноклассник, Тимур. Сидит, набычился весь, с какой-то обидой смотрит. Мы с ним лет шесть не виделись, хоть бы поздоровался, что ли. Но вместо этого Тимур продолжил возмущаться.

– Иди, иди, по-хорошему же тебе говорят. Только нас задерживаешь. А нам ехать надо, всем надо ехать!

– О, привет, – удивленно улыбнулся я.

– Все, выходите, Вас уже друг встречает, – кондуктор устало улыбнулась и, встав на цыпочки, кончиком пальца с трудом дотянулась до кнопки связи с водителем.

Автобус скрипуче остановился, с шипением расползлись двери, и я увидел Леху. Он стоял обочине и тревожно глядел на меня. Выходит, меня выбросили даже не на остановке, а прямо на дороге. Кажется, это начало улицы Максима Горького, там, где бесконечно долго доживают свой век косые деревянные дома, эталон провинциальной нищеты и разрухи.

Да, точно! И солнце такое яркое, приходится зажмуривать глаза. Я кинул прощальный взгляд на девушку. Ее глаза были полны глубокой грусти, но улыбка с лица не исчезла. И тут я заметил прямо за ее спиной уже знакомого мне мужчину, в больших, на пол-лица солнечных очках. Он помахал мне рукой. Да это же старый знакомый, тот самый герой сна недельной давности!

Стоило мне спуститься на асфальт, как автобус немедленно тронулся, на ходу закрывая дверь. Я только-только открыть рот, чтобы задать Лехе единственный интересующий меня вопрос, как вдруг он изменился в лице и закричал.

– Димыч! Димыч! Проснись!

Я будто вынырнул из глубины, где очень долго не дышал – воздуха не хватало, легкие горели. Наконец, с трудом разлепились глаза. В течение нескольких долгих мгновений перед ними не было ничего, кроме больших и маленьких разноцветных пятен. Они лениво плавали в пространстве, наталкиваясь друг на друга и причудливо смешивая оттенки. Наблюдать за ними было очень увлекательно, но через несколько секунд бесформенные кляксы вдруг незаметно разбежались по разным углам, и я вполне четко различил потолок, стену, книжную полку и зашторенное окно.

– Слава Богу, – сверху раздался голос Лехи, едва заметно дрожащий.

Я повернул голову на звук, и она, разумеется, тут же отозвалась болью. Леха сидел на стуле, пристально глядя на меня.

– Снова здорово, – улыбнулся я.

– Здоровей видали.

– Не переживай, я все помню, абсолютно все, – я поспешил успокоить друга. – Просто сон дурацкий приснился. Где мы вообще?

– Ну-ка лежать, – скомандовал Леха, сразу заметив мои робкие попытки приподняться и осмотреться. – Мы в квартире, у поляков. Когда ты отключился, нас спасли отец с сыном, а потом привезли сюда.

– Да? – задумчиво спросил я, глядя в молочный потолок. – И долго мы тут сидим?

– Достаточно, сейчас шесть утра.

Позабыв о предосторожностях, я резко повернулся и недоверчиво воззрился на Леху. По голове как будто обухом жахнули, аж в глазах на секунду потемнело, я торопливо нащупал рукой опору в виде кровати. В этот раз мои поползновения оказались слишком резкими.

– Да не дергайся так. Хорошо, что вообще очнулся. А то сначала пульс еле нащупали, – сдавленно улыбнулся Леха. – И башкой много не шевели, панда.

Панда? Я вытащил телефон из кармана джинсов (по привычке так и держал его там) и посмотрелся в темный экран. Даже в мутном отражении было видно, что мои глаза тонут в фиолетовых кругах. Это я, похоже, об руль приложился. Оторвавшись от созерцания себя любимого, я с подозрением покосился на Леху.

– Еще повреждения есть?

– Рассечение у тебя было неслабое, – кивнул друг. – Чуть правее макушки. Да и шишка там, наверное.

Я провел рукой по волосам. Да, точно, пальцы нащупали мерзкий пульсирующий бугор, прикосновение к которому вызвало новый приступ боли, и слипшиеся от крови волосы.

– Это все?

– Все. Во всяком случае, мы больше ничего не нашли.

– А ты сам-то как?

– А я хорошо, – развел руками Леха, как бы извиняясь. – У меня подушка безопасности сработала, а у тебя – нет. Не знаю, почему так вышло.

– Слушай, а ты чего тут сидишь-то в 6 утра?

– Так ты ж меня и разбудил. Поначалу просто храпел, как обычно, а потом замычал, завыл как-то странно. Я спал на том кресле, – Леха показал пальцем за спину. – Проснулся, конечно, сразу, начал слушать, и вот когда ты начал ахинею нести – что-то про билет и про диплом какой-то – тогда решил будить.

– Билет? – задумчиво сказал я.

– Именно, – кивнул Леха.

– Сон просто интересный приснился. Необычный.

– Да мне тоже…

Разговор не получил продолжения – я положил голову обратно на подушку и ушел в раздумья, Леха же все так же нес караул у моей постели.

Значит, сейчас шесть утра. Рановато, конечно, чтоб идти знакомиться со своими спасителями. Но спать мне уже не хотелось, и так две трети суток провалялся в отключке. И, кажется, побывал там, где бывать не следует – сторож-то этот помер давно, равно как и Тимур. Из лидеров класса за два года превратился в наркомана с убитыми зрачками, попал на зону и что-то с кем-то не поделил. Там дела быстро делаются.

– Тогда давай, вещай, что да как, – я снова осторожно сел, привалился спиной к холодной стене. – А то снова усну.

– Рассказать есть что, мы, похоже, в бронежилетах с касками родились, – хмыкнул Леха и воодушевился. Он, кажется, только и ждал, когда ему дадут выступить в роли рассказчика.

После того, как я потерял управление, наша машина сделала несколько стремительных кульбитов, и мы оказались абсолютно беззащитными перед зомби. Леху спасла подушка, он остался цел и невредим, вот только дверь заклинило. Он загипнотизировано смотрел, как от мерно вышагивающей колонны зараженных отделилось и побежало к нам около десяти участников. Намерения этого десанта карателей добротой точно не отличались.

Вместе с зомби пришел и хорошо знакомый раздирающий нутро звук, заставляющий человека терять рассудок и прекращать всяческой сопротивление. Леха был полностью раздавлен, он не мог пошевелить ни рукой, ни ногой, даже дышать не мог, и только с полными ужаса глазами ждал смертельного удара. Казалось, зомби подбегут еще на метр-два ближе, замрут и ледяным взглядом свернут ему шею. Медленно, чтобы он успел послушать хруст своих позвонков перед тем, как оставить после себя пустую телесную оболочку.

Но тут как из-под земли появился джип тойота, и оттуда сходу начали стрелять по зомби из автоматического оружия, громко, уверенно и весьма результативно. Те попытались отбиться, телепатическим ударом помяли крыло и разбили фару, но их ряды начали с ужасающей скоростью редеть, и вскоре оставшимся впятером агрессорам пришлось ретироваться, иначе положили бы всех.

– Это как в кино было, Димыч, гадом буду! Просто веером скосили зомбарей, нашпиговали пулями.