Текст книги "Я вспоминаю"

Автор книги: Дмитрий Лихачев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 16 страниц)

Н. С.Как ни грустно, в «Исповеди» Руссо есть позерство. И вообще это не совсем исповедь, а художественное произведение под названием «Исповедь». Автор умело рисует себя, бравирует собственной отчаянной открытостью, но открывает он лишь то, что хочет, что ему удобно.

Д. Л.Это произведение не очень высокого класса в нравственном отношении.

Н. С.Руссо не верил ни людям, ни себе.

Д. Л.Вот именно: не верил себе и не верил в себя. Он сознательно преувеличивал свои недостатки и из-за этого стал слегка противным. От Руссо, это мое твердое мнение, и его «Исповеди» пошло много плохого.

Н. С.Научил грамотно обосновывать безнравственность?

Д. Л.Что-то в этом роде. Думаю, найдутся люди, которые иначе воспринимают «Исповедь» Руссо. Это их право.

Н. С.Не слишком ли мы строги к Руссо? Что касается «Исповеди», то в ней, думается, есть определенная поэтизация и эстетизация безнравственности, которая выглядит как объяснение необходимости гибкости мышления. А это привело к такой же, не всегда объяснимой и оправданной, подвижности нравственных норм – а они тем и хороши, что «упрямы», как бы всегда охлаждают горячие головы и охотников ежедневно пересматривать основы нравственности по своему собственному усмотрению: есть там и попытка считать инстинкты элементами сознания и даже объявить инстинкты чуть ли не фундаментом структуры личности. Напомним, что другими философами не менее аргументированно доказано: сознание всегда воевало с голыми инстинктами. Кстати, Блаженный Августин в своей «Исповеди» столь же отчаян, как и Руссо; Августин, может быть, одним из первых решился проследить с достаточной откровенностью путь внутреннего становления личности – со всеми испытаниями, искушениями, заблуждениями и соблазнами, с заглядыванием в глубины, в «бездны» души. Но у Блаженного Августина личная философская и этическая позиция последовательнее, чем у Руссо. Он был упрям в своем неприятии ортодоксальной схоластики Фомы Аквинского, не признавал правомочности действий Алариха, который взял штурмом святой город Рим. Августин отвергал всяческое насилие, в том числе и насилие государственное, считал это признаком греховной испорченности человека… У Августина очень четкие позиции в его лирической «Исповеди»…

Д. Л.Посчитают, что мы говорим что-то «не так»? Пусть считают, как хотят… Есть уже огромная усталость от слишком причесанных мыслей. Давайте лучше подумаем, что бы еще можно было включить в серию «Совесть». Ну, конечно, «Гамлета», о чем уже говорили, и «Доктора Живаго». И отдельно, и единой книгой. Романом Пастернака можно было бы завершить серию. Вновь вспомнил роман: какое там описание весны! Кстати, автору было знакомо удивление перед чудом рождения новой жизни – из земли вдруг появляется росток… Когда денег не было, Пастернак завел огород, чтобы не умереть с голоду. Но это так – отступление от темы… Думайте, думайте, что бы еще можно было включить в серию, обязательную для каждого мыслящего человека… Ну, например, «Исповедь» Августина, которую мы уже упоминали. Надо что-то чеховское, «Архиерея», может быть?

Н. С.«Степь»?

Д. Л.Да, конечно, «Степь». Обязательно надо. И еще – «Обломова». Этот роман, так же как «Гамлет», «Доктор Живаго», каждое поколение будет понимать по-своему. И еще, конечно, Пушкина. Его лирику, пропущенную через воспоминания – детства, юношества, молодости, полную самооценки…

Н. С.И еще – обязательно Гоголя…

Д. Л.Вот мы и наметили черновой план «Истории совести». Теперь его можно расширять, уточнять. Впрочем, это даже не черновой список, а, думаю, лишь намек на идею. В каждой национальной культуре «История совести» будет своя. Как нет людей, которые во всем были бы прекрасны, так нет и народов, которые никогда, ни разу за свою историю не впадали бы в коллективные заблуждения, не творили бы того, в чем позднее пришлось бы раскаиваться. И поэтому «История совести, история заблуждений» должна быть живой, постоянно пополняющейся серией.

Н. С.А что если попытаться предложить «Историю совести» в качестве обязательного предмета в учебных заведениях мира? И тут я не могу уйти от мыслей о так называемом «феномене Сталина». Тема надоела. Но ни нам, ни нашим потомкам от нее не уйти. Кроме того, все, или почти все, диктаторы в той или иной степени стремятся надеть на себя маску «Страдающего Бога»; подчеркнутый аскетизм, который чаще всего – умелое театральное действо; как правило, отсутствие полноценной семьи, нелюбовь ко всем видам эстетических поисков в литературе и искусстве, тяга лишь к тому, что стало общеизвестным и общепризнанным, этакая тяга к «классике», в чем нет ничего плохого или предосудительного, если при этом нет атак на «модернизм» во всех его видах. Это – инстинктивная атака на все виды независимого эстетического, художественного и философского мышления.

Д. Л.Вы видите эту тему, Николай Григорьевич, в контексте «Истории совести»?

Н. С.Да, Дмитрий Сергеевич… Уже есть люди, которые раскаиваются в содеянном. Например, проживающий в Киеве человек, бывший в 1937 г. палачом. Что же касается «феномена Сталина», то это все же, как мне кажется, явление скорее религиозного толка, мистического, своего рода массовый психоз. Огромное множество людей испугалось пути в неведомое. И был истребован из арсеналов всех возможных вариантов коллективного сознания самый мрачный вариант религиозного культа. Многим, очень многим «феномен Сталина» нужен был для обоснования своих собственных поступков, уверенности в том, что таланты «назначаемы», что нет в мире ничего объективно существующего. Не так давно я листал журнал «Рабочий и театр», орган Ленискусства и Облпрофсовета. В нем в № 32–33, вышедшем в свет 7 декабря 1931 года, на страницах 10–11 композиторы Янковский, Гладковский, Цурмилен, Аренков, Пейсин объяснили Дмитрию Шостаковичу, что он, выступая против «обезлички композиторов», наносит удар по коллективизму, а сам является индивидуалистом, поскольку выпячивание своих эстетических концепций, постоянное отстаивание их – явление недопустимое и контрреволюционное. Вот цитаты: «…вы подменили красноармейскую пляску кулацкой пляской…», «После выхолощенного формалистского «Носа» вы шли на трамовскую работу…», «…в так называемой «попутнической» среде композиторов, вы, как и другие, одиночка», «…вместо того, чтобы пересмотреть свои позиции, вы отступаете на старые позиции «высокого искусства»» и так далее. Откуда этот делириум, этот горячечный бред?

Д. Л.Бездарности решили, что настала их пора расправиться с талантами. Это был их звездный час.

Н. С.Да, им был неудобен Страдающий Бог – призыв к Покаянию, призыв спасать себя, свое сознание от попыток ломать нормальное и естественное течение жизни, насиловать природу человека. Страдающий Бог – это еще и философская позиция: каждый должен помнить, что за него страдают, что приняли мучения за его грехи. А безгрешных не бывает. Тот, кто безапелляционно объявляет себя безгрешным, попросту опасен для общества. Если не завтра, то послезавтра он может стать деспотом и диктатором, поведет к пропасти. Навязанная силой формула счастья – по сути, одна из самых горьких форм несчастья. Между тем понимание идеи Страдающего за тебя Бога делает человека терпимее к другим и требовательнее к себе. Вероятно, Страдающий Бог – нравственный и философский эпиграф к «Истории совести». А составить хотя бы вчерне программу издания у нас можно, по всей вероятности, лишь после широкого обсуждения ее, в котором примут участие и педагоги, и писатели, и философы – все, кому близка сама идея.

Д. Л.Наверное, правильнее всего не оттягивать дело, а начать его. Дополнения и поправки можно делать в рабочем порядке. Надо учиться еще одному – умению действовать, не откладывая все на «завтра», «послезавтра» и вообще на далекое будущее. При параличе воли к действию этого будущего может и не быть.

Н. С.Конечно, Дмитрий Сергеевич. И может быть, сейчас время назвать и те условные заповеди человечности, которые вы начали обдумывать однажды в Болгарии, а потом мы их с вами уточняли в «Узком». Была зима…

Д. Л.Да, девять заповедей человечности… Не убий и не начинай войны; не помысли народ свой врагом других народов; не укради и не присваивай труда брата своего; ищи в науке только истину и не пользуйся ею во зло или ради корысти; уважай мысли и чувства братьев своих; чти родителей и прародителей своих и все сотворимое ими сохраняй и почитай; чти природу как матерь свою и помощницу; пусть труд и мысли твои будут трудом и мыслями свободного творца, а не раба; пусть живет все живое, мыслится мыслимое; пусть свободным будет все, ибо все рождается свободным…

Под ними расписываюсь и ставлю число – 23.11.89.

Несвоевременные мысли?

Народный депутат СССР академик Д. С. Лихачев неоднократно высказывал мысль об учреждении общества «Классика», но – странное дело – она не находила горячей поддержки, так и не была реализована. В чем дело? Неужто мысль эта несвоевременная? С этим и другими вопросами я и направился к Дмитрию Сергеевичу.

– Нет, нет, я по-прежнему убежден, что мысль об учреждении общества «Классика» незряшная. Иногда люди высказывают как бы «несвоевременные» мысли и могут даже прослыть в лучшем случае чудаками, а иной раз, как это было в революционные годы с М. Горьким, написавшим свои «Несвоевременные мысли» (только сейчас переизданы), – чужаками. В роли чужака я побывал достаточно – и в годы сталинщины, и в годы брежневского застоя. Еще десять лет назад мысль об организации Советского фонда культуры властителям страны казалась не только несвоевременной, но и чуждой, чуть ли не опасной. Сегодня возникло много новых обществ. Но потребность в обществе «Классика» – потребность настоятельная. Нужен мозговой инициативный центр, нужна разветвленная сеть своеобразных творческих, если хотите, элитарных, да, элитарных клубов, где бы энтузиасты занимались пропагандой классических знаний, классического искусства. Это вовсе не значит, что вступление в общество должно быть ограничено цензами – возрастным, образовательным, социальным. И академик, и студент, и ученик, и художник, и рабочий – все, кто заинтересован в развитии классических традиций, могут состоять в обществе.

– Но как, Дмитрий Сергеевич, соединить интересы столь разных людей?

Повторяю, всех их объединит общая цель – возрождение классических традиций. А сфера приложения творческих сил может и должна быть самой различной. Допустим, у студентов, учащихся, рабочих – познавательные задачи, у людей науки, искусства – просветительские, возрожденческие. Деятели науки и культуры могут объединяться в свои ассоциации, иметь клубы, лектории, концертные площадки, теле– и радиопередачи… Естественно, их роль в обществе можно определить как ведущую. Это соответствует месту интеллигенции, которое она должна по праву занимать. Испокон веков на Руси интеллигенция была эталоном нравственности, духовности, культуры. Это уже в двадцатые годы, в годы «диктатуры пролетариата», роль и значение интеллигенции всячески принижались. В лучшем случае ее представители могли считаться попутчиками, в худшем – врагами. Миллионы истинных интеллигентов, истинных патриотов своей Родины были изгнаны из России, репрессированы, уничтожены, унижены… Мы до конца еще не оценили катастрофических последствий этого процесса. Год от года в стране падал уровень культуры. Самые маленькие ставки – у работников культуры. На второй сессии Верховного Совета СССР справедливо критиковался «остаточный» принцип финансирования учреждений культуры. Надо, однако, понять, что этот принцип появился вовсе не оттого, что в стране мало денег, хотя это и так, нет, он – следствие «остаточного» принципа отношения к культуре, интеллигенции. На самом деле культура дает колоссальный воспитательный и даже экономический эффект, но он ощущается не сразу. Ввиду малой культуры растут в стране преступность, алкоголизм. Мы даже науку не можем развивать без культуры. Культура и нравственность – вещи неразрывные в первостепенной важности. Если ученый будет человеком безнравственным, так он и опыты может подделать. Малокультурному, безнравственному врачу безразличен больной. Бескультурный строитель плохо строит. Некультурный земледелец будет травить землю нитратами и пестицидами.

Руководитель города, обладающий внутренней культурой, не допустит разорения города, не допустит сноса исторических зданий, как это произошло с гостиницей «Англетер» в Ленинграде. Без культуры, без ее основы – классического наследия – страна не может плодотворно развиваться. Вот, скажем, забастовки, с которыми мы сейчас столкнулись вплотную. Они ведь тоже зависят от культуры человека, культуры рабочего класса. Как проходили забастовки в старину? Российские рабочие предупреждали хозяина о забастовках так: надевали фуражки козырьками назад, это означало, что они недовольны. И если хозяин не интересовался, почему и что они требуют, отказывался выполнить условия, то они через неделю начинали забастовку, однако предупреждали о времени и сроках забастовки. При этом рабочие не портили оборудование, и там, где производство не могло быть остановлено без порчи оборудования, продолжали работу. Например, не останавливали мартеновские печи. У рабочего класса даже в классовой борьбе были своя этика, свои незыблемые нравственные принципы. Была гордость за профессию, уважение к труду. С детства я жил в квартире при типографии «Печатный Двор» и в цехи ходил как домой, и я видел, как трудились наборщики. Если кто-нибудь из работников уходил и не выключал верстатку, то они клали в верстатку нерадивого мусор либо набирали бранные слова. Это означало, что его поступок шел вразрез с рабочей этикой. Чтобы изменить создавшуюся десятилетиями ситуацию с культурой, поднять ее уровень – надо в корне изменить воспитание и образование человека. Надо вернуться к незыблемым, проверенным на опыте многих поколений России и других стран традициям классического образования.

– Недавно я прочитал, что ученые, исследовавшие многие системы воспитания и образования, сочли, что самая эффективная существовала в Царскосельском лицее.

Недаром сейчас всерьез заинтересовались идеей лицейского образования, которое действительно обеспечивает гармоническое развитие личности. В Москве, Ленинграде, других крупных городах открылись первые лицеи. Современная политехническая школа с ее программами, где гуманитарным предметам отведен жалкий минимум, не в состоянии воспитать талантливого, гуманистически мыслящего человека. Еще хуже положение в технических вузах, там нет ни одного истинно гуманитарного предмета, если не считать истории КПСС и кратких курсов философии, признанных сейчас крайне несовершенными. Недаром ввиду лживости учебников по истории КПСС отменены экзамены по этому предмету. Огромные учебные классы, потоки студентов, засилье догматических методичек для педагогов – все это не способствует воспитанию личности, мешает педагогу как творцу и мастеру воспитания. А вот хорошие условия для обезличивания человека создает. Когда я учился в школе, в классе было всего 20 человек, и мы все дружили, постоянно общались. И учителя нам говорили: «Вырабатывайте свое мировоззрение». Помню разговор с учителем, я ему рассказывал о системе своих взглядов, которых, кстати, придерживаюсь до сих пор, и он посоветовал обязательно назвать, так сказать, сформулировать свои мировоззренческие взгляды, что я и сделал. Непосредственным первотолчком для формирования этих мыслей стала книга Н. О. Лосского «Мир как органическое целое» – замечательная философская книга для экологов. Как, однако, нужно эту книгу переиздать! Ведь современная экология не имеет своей определившейся философии, своей нравственной основы, она лишена традиционной культуры.

– И, быть может, потому она и не имеет стратегии?

И стратегии, и идеологии. Если у официальной экологии есть стратегия и идеология, то она не носит нравственного, гуманистического характера. Ведь сейчас настойчиво говорится об экологии культуры, экологии души человеческой. Все взаимосвязано, все во взаимодействии. Убежден, что и школьник, и студент должны вырабатывать свои самостоятельные взгляды, которые являлись бы своеобразным нравственным иммунитетом против вульгарных социальных, философских, политических концепций. Во многих западных странах, где существуют классические традиции воспитания и образования, поощряется не стереотипное мнение, не изначально «правильный» ответ, но именно самостоятельность мышления. Как проводятся экзамены в английских университетах? Студенту задают, к примеру, вопрос: «Слово о полку Игореве» – подлинный памятник древнерусской культуры или поддельный?» У нас бы поставили «отлично», если бы студент отвечал правильно. А там требуется развернутая система доказательств. И если студент придумает такую систему и возьмет под сомнение идею о подлинности «Слова», то он получит «отлично», даже если его взгляды противоречат взглядам педагога, а если же механически повторит: «Подлинник», то на высший балл рассчитывать не сможет. Важно знание не само по себе, важны именно самостоятельность мышления, инициатива, логика, умение отстаивать свои научные убеждения.

– А наших студентов воспитывают на системе правильных ответов. До недавнего времени в Лениздате выходили сборники «Вопрос – ответ» – наглядное подтверждение мысли о воспитании стереотипов.

– Вообще общественно-политические дисциплины в вузах, в том числе и технических, занимают чрезвычайно много времени, и, главное, так мало от них толку. Они у студентов вызывают только обратную ожидаемому результату реакцию. В вузах обязательно нужно преподавать эстетику, включив в ее программу и литературу, и искусство. Именно эти предметы способны по-настоящему сформировать мировоззрение и нравственность. И, конечно, в программе должны быть классическая философия, логика. Нам нужно воспитать диалектически мыслящего человека, человека, наделенного собственными взглядами на мир, на действительность. Сейчас происходит возрождение старых авторитетов, возвращаются имена людей, пострадавших в годы культа. Однако надо осторожно подходить к научной, так сказать, реабилитации некоторых имен. Ну, скажем, Н. Бухарин. Он действительно безвинно погиб, он действительно видный теоретик партии, он действительно яркая фигура тех лет. Все это так. Но ведь надо же одновременно говорить и о примитивизме некоторых его взглядов. Перестройка – это не противоположная смена оценок, это вдумчивый анализ явлений и фактов. Размышляя об обществе «Классика», я не могу не думать о кардинальной реформе школьного и вузовского образования. Споры о реформе поутихли, и боюсь, что полезного сделано очень мало. Я убежден, что образование – это вспомогательная функция воспитания. Но чтобы воспитать личность, надо педагога освободить от пут никому не нужных методичек, сковывающих его инициативу, свободу творчества. Ведь учитель – профессия тонкая. Я бы сравнил ее с профессией художника или садовода. Учитель-словесник должен прежде всего привить любовь к чтению классики, вечным духовным ценностям. Не знания нужны, когда, например, Достоевский родился (я и сам иной раз путаюсь), а любовь к творчеству великого писателя, способность анализировать художественное произведение, делать самостоятельные выводы и оценки. Почему сегодня классику так мало читают? Да потому, что не понимают ее глубин, да потому, что преподносят готовые выводы, которые обязаны выучить и следовать им всю жизнь. Литература, пожалуй, самый важный предмет для становления личности. Литература дает возможность человеку как бы прожить жизнь за героев произведения. Нет, я не о вульгарном подражании герою, мол, прочитает молодой человек роман и непременно станет лучше. Чтение классики – это огромный духовный процесс. Примитивное, развлекательное чтение, например детективов, не может по-настоящему воспитать человека. Как не способна на это и развлекательная музыка, например рок. Нет, нет, я ни в коем случае не призываю к каким-то запретам. Я говорю о приоритете духовных ценностей, которые сейчас, на мой взгляд, искажены.

– Вы, Дмитрий Сергеевич, считаете, что классику надо защищать?

– Да, в какой-то степени она требует защиты. Защиты от вульгарного преподавания, скучного популяризаторства, засилья массовой культуры…

Сейчас на авансцену общественного внимания вышли эстетические явления, ранее официально запрещенные, – рок-музыка, абстракционизм, сюрреализм, абсурдное искусство… Иные молодые люди провозглашают манифесты, в которых отказываются от высоких традиций мировой культуры. Я называю их современными рапповцами. Что это, некая болезнь эстетической левизны?

Опасная, весьма опасная ситуация. Я глубоко убежден, что мерилом духовных ценностей сейчас должна быть классика. Конечно, она не панацея от всех бед, но все же, но все же… Достоевский был во многом прав, утверждая, что мир спасет красота. Не сама по себе красота, конечно, но человек, воспринявший прекрасное как истинное мерило жизни.

– Полагаю, сегодня самое современное произведение Достоевского – роман «Бесы». Такая бесовщина творится…

– Кроме «Бесов», есть еще архисовременный роман Ф. Сологуба «Мелкий бес». Иной раз классика о современном мире может рассказать гораздо больше, чем иные страстные публицистические речи наших современников. Классическая литература, классическая музыка, театр, живопись – они представляют собой такую невероятную ценность – и не только эстетического порядка, – что даже трудно себе вообразить. Ну вы представляете космическую ценность собраний Эрмитажа? Такой же космической ценностью обладают и классическая музыка и литература. Задача общества «Классика», его научных и творческих ассоциаций в том и должна заключаться, чтобы на полках не залеживалась классическая литература, чтобы концерты классической музыки посещались, чтобы шедевры музеев, в том числе и запасников, были доступны. Здесь телевидение и радио должны помочь. Во многих странах есть видео– и радиоканалы классики. Когда же мы получим это? Так редко и так неумело популяризируются художественное народное творчество, фольклор. Актеры очень плохо знают русский фольклор. Никто из чтецов не удосужился прочесть, скажем, «Былину о скоморохе Вавиле» или что-нибудь еще. Это же наша бесценная классика!

– Признаюсь, я испытываю недостаток классических знаний, особенно исторических, философских. Один из самых любимых моих писателей – Т. Манн, зачитываюсь им. Однако не могу постичь всей философской глубины тетралогии «Иосиф и его братья». Мы, «вооруженные» атеистическими знаниями, мифы и легенды Древней Греции знаем намного лучше, нежели Библию и библейские сюжеты.

– Это следствие бездумной официальной атеистической пропаганды. Она обернулась утратой ценнейших для становления личности знаний истории, культуры, утратой классических традиций, необходимых для воспитания по-настоящему культурной личности, подлинного интеллигента. Без знания Библии, библейских сюжетов классическая западноевропейская и русская живопись просто недоступна человеку. Он не в состоянии ее «расшифровать», понять ее глубинный смысл, ее философию. Преподавание Библии нужно, конечно, не для того, чтобы воспитывать в человеке веру, хотя и вера – это неплохо, но для того, чтобы дать ему зачатки классических знаний. В Эрмитаже, слышал, спрашивали: «Почему Богоматерь всегда держит на руках мальчика и никогда девочку?» Наивный вопрос? Увы, он показывает, насколько вопиюще безграмотны бывают люди. Я видел, как русская крестьянка водила детей по выставке картин Дрезденской галереи (это было в 50-х годах в Москве) и как они воспринимали шедевры живописи. Воспринимать – это понимать и принимать. Путь к эстетическому наслаждению, духовному переживанию, самоочищению личности лежит через знание истории, знание традиций наций и народностей. Без этого человек просто обречен быть манкуртом, обречен быть Иваном, не помнящим своего родства, не понимающим и потому не принимающим духовные основы других наций. Не исключено, что проблема «инородцев» не была бы столь драматично острой, если бы люди были культурно воспитаны. Культурно воспитанный человек терпелив к иной нации, иной религии, идеологии, культуре.

– Нас воспитывали не классически, но классово?

– Естественно, идее «классового» воспитания соответствовала аналогичная идея «классового» образования. Высшей идеологической, духовной, художественной ценностью назывались произведения, которые такими на самом деле не являлись. Например, роман «Мать» М. Горького – это одно из слабых произведений писателя, однако в школе его изучают как недосягаемый образец литературы «социалистического реализма», образец советской классики. Я преисполнен глубокого уважения к личности мужественного человека – Николая Островского, но его произведения нельзя назвать высокохудожественными. В школьных и вузовских программах наблюдается значительный крен в сторону изучения истории страны советского периода, КПСС, советской литературы. Должна быть пересмотрена шкала ценностей, особенно по отношению к советской литературе. Сейчас уже ясно, что те кумиры, которым поклонялись официальные лица, не представляют такой ценности. Конечно, в школьную программу литературы было бы прекрасно ввести имена Платонова, Булгакова. «Мастер и Маргарита» – вот подлинная советская классика. В романе Булгакова масса философских и нравственных проблем, удивительных художественных образов. И это тоже интересно ребятам, они сами это читают, об этом спорят. Составляя новые учебники по литературе, было бы правильно провести социологические исследования: что действительно читают ребята, что их волнует, а что они внутренне отрицают.

– Не получится ли так, что В. Высоцкий им будет ближе и понятней, нежели А. Пушкин, а интерес к рок-группе «Аквариум» затмит интерес к музыке Баха или Чайковского?

– Я имею в виду прежде всего произведения классические. И беда не в том, что для них сегодня Высоцкий может быть ближе и понятнее, нежели гениальный и вечный Пушкин. Беда будет в том, если человека эстетически не развивать.

Часто обсуждается вопрос: какой должна быть интеллигенция, каково ее место в обществе? Сравним интеллигенцию с мощным локомотивом. Где он может стоять? И впереди состава, и позади него, в последнем случае он будет толкачом. Настоящее место интеллигенции впереди общества, в этом ее историческое предназначение. Стало быть, она не просто «прослойка» между классами, а ей судьбой обеспечена ведущая роль в обществе.

– Однако, Дмитрий Сергеевич, может ли сегодня интеллигенция быть этим мощным духовным локомотивом, ведущим за собой общество? Ведь традиции русской интеллигенции так подорваны, так обветшали и принижены, что – не без основания – дискутируется вопрос: не потеряли ли слово «интеллигенция» присущее ему в русском, и только в русском языке значение и не приобрело ли оно иной, «иностранный» смысл – просто человек умственного труда? Мне кажется, возрождая сегодня отечественные классические традиции воспитания и образования, нам не грех обратиться и к опыту других стран, к концепциям космополитизма, предложенным, в частности, академиком Андреем Дмитриевичем Сахаровым.

– Слово «космополитизм» вызывает у людей малосведущих негативное отношение, тем более многие с болью вспоминают сталинскую «охоту» на «космополитов» конца 40-х – начала 50-х годов. Мысль верна, однако выберем другой термин, который ближе и понятнее, к примеру «универсальный», «всемирный» масштаб мышления человека и общества. Культура – она ведь всемирная, не закрытая, а именно открытая эстетическая система. Сколько десятилетий нашу культуру, нашу науку старались отгородить от всего мира «железным занавесом», ничего не вышло. Она пережила странные, уродующие ее, деформирующие процессы, но выстояла. От народа скрывали истинные шедевры литературы и искусства – Булгакова, Платонова, Набокова, Пильняка, Ахматову, Кандинского, Шагала, Малевича… Но не скрыть их в мире современных коммуникаций. Произведения этих авторов становились достоянием зарубежья и оттуда, признанные и прославленные, возвращались на Родину. Наша литература, наше искусство обогатили мировую культуру и теперь заняли свое место в отечественной культуре, стали катализатором общественной и духовной жизни. Так и литература, искусство зарубежных стран воздействуют на нашу культуру, обогащая нас духовно, эстетически. Важно, чтобы этот процесс шел беспрерывно. Трудно даже вычислить, как культуры взаимодействуют. К примеру, творчество Пушкина зависит и от античной культуры, и от творчества английского романтика Байрона, и от французской литературы, и от арабской литературы, и от многих других культур. И в то же время Пушкин – самый русский, самый национальный поэт. Но мог ли он обрести свое, неповторимое лицо, не овладей он иными культурами? На примере творчества великого русского поэта мы видим, как «космополитические», «всепланетарные» идеи не мешают, а, наоборот, помогают художнику приобрести свое отчетливо выраженное национальное лицо.

Одна из задач общества «Классика», его ассоциаций – пропагандировать это планетарное мышление, идеи открытости и дружелюбия самых различных национальных культур. Некоторым лидерам общества «Память» и иных похожих на него объединений пора серьезно поразмыслить о феномене взаимовлияния национальных культур. Нам нечего бояться «космополитизма», всемирного взгляда на природу и человека, искусство и культуру.

Вероятно, общество «Классика» должно начинаться с некоей общественной Академии искусств, в которой могут собираться ученые самых различных специальностей – и точных, и гуманитарных наук, – чтобы обмениваться идеями, наблюдениями, открытиями. Конечно, эти встречи не будут понятны широким слоям слушателей, зато они будут полезны, так сказать, узким специалистам, могут стать своеобразным катализатором новых идей, в конце концов сблизят людей, что чрезвычайно важно. В Ленинграде немало мест, где могут собираться ученые и люди искусства, но ведь никто не собирает, не объединяет. Есть у нас и свой Научный центр Академии наук СССР, но это какая-то мифическая организация. Ее задача чуть ли не ограничивается сбором лишних экземпляров научных отчетов. И мне приходится перепечатывать свой научный отчет лишний раз – для этой промежуточной, ничего не значащей инстанции.

– В довоенное время в Ленинграде существовала Российская академия искусствознания, давшая многих замечательных ученых классической школы. Сейчас в этом особняке на Исаакиевской площади располагается Научный отдел Ленинградского института театра, музыки и кинематографии, имеющий третью категорию. Еще в «застойные» годы было принято решение правительства РСФСР о преобразовании этого научного искусствоведческого центра, повышении его категории, но… перестройка помешала выполнить справедливое решение «застойных» лет.