Текст книги "Княжна Анастасия"

Автор книги: Дмитрий Щеглов

Глава пятая
Пирог на чердаке, в укромном уголке

Когда Алена с Анастасией вернулись со дня рождения, дедушка с бабушкой снова начали спорить, кто из зверей мог утащить со стола пирог с рыбой и вылизать все тарелки. Дедушка все грозил пальцем Караю, а бабушка подозревала кота Турку. Анастасия, которой никто в Алениной семье больше не казался людоедом, решила приоткрыть свое инкогнито, и больше не прятаться. А для этого она избрала следующий оригинальный способ: дотронулась до холки лежащего в тени Карая. Пес мгновенно заговорил:

 
Здравствуй, Лена, я – Карай,
Я – овчарка светлой масти.
Не смотри, что через край
Потекла слюна из пасти.
 
 
Я в обиде. Впрочем злость —
Не напраслина на деда —
Дед оставил себе кость
От вчерашнего обеда.
 
 
Мне он сам сейчас сказал,
Что без спроса я на кухне
Все тарелки облизал.
Правда, это или слухи,
 
 
Что вчера я съел пирог,
А еще схлебал сметану,
Если есть на небе бог,
Видит он, я врать не стану.
 
 
Ты же помнишь, как невмочь
Было бабе до обеда,
Ну, решил я ей помочь,
Турка дал мне два совета.
 
 
Заходи, сказал он мне,
Мы поможем ей на кухне,
Хватит здесь двоим, вполне,
А иначе все протухнет.
 
 
Ты тарелки оближи,
Просто так не ходят в гости,
И в тени себе лежи,
Дед отдаст тебе все кости.
 
 
В холодильник спрячу сам
Колбасу, пирог, сметану,
А поскольку есть не нам,
Открывать его не стану.
 
 
Я поверил, как балда,
Облизал скорей кастрюли,
Баба мучилась – беда:
Разве можно так в июле.
 
 
Поняла, откуда – злость?
Думал я, похвалит деда,
И отдаст большую кость,
Что осталась от обеда.
 
 
Вот и верь теперь коту,
Этой твари черной масти,
На хрустальную мечту
Наговаривает страсти.
 
 
Кот, должно быть, съел пирог,
Вон притих, и еле дышит.
У кота еще кусок
Пирога лежит на крыше.
 
 
Ну, за что его любить,
Ведь не зря назвали Туркой.
Я согласен задушить
Охламона и придурка
 
 
Что за жизнь: вчера в окно,
Сунул морду ненароком,
Посмотреть хотел кино
И остался с битым боком.
 
 
И с утра, чтоб ни гу– гу,
Лена спит, разбудишь внучку,
Я облаять не могу
За забором даже Жучку.
 
 
Утка плещется в пруду,
Я опять не лаю,
Я за нею вслед иду
И утят считаю.
 
 
Только жалко, что до трех
Я считать умею.
Все желают “ка-бы-сдох”
Мне как грамотею.
 
 
Отвернулись от меня
Счастье и удача
Это правда, не брехня
Жизнь моя собачья.
 

А дедушка с бабушкой подошли и тоже слушают. Слушают и удивляются, что за стихоплет появился у них в доме. Да так складно жалуется на свою судьбу. Карай отошел в сторонку и еще долго ворчал. – Надо послушать другую сторону, – решила Алена, – кота Турку…

Но Турка был хитрым котом. Турка делал вид, лежа на веранде, что спит, а сам одним ухом все время подслушивал, и поворачивал его в ту сторону, откуда доносился разговор. Когда Алена поставила Анастасию на загривок коту, та утонула в кошачьей шерсти как в высокой траве, а из Турки полился льстивый, вежливый говорок:

 
Какая прелесть, какое счастье
Мне рядом с вами просто жить.
Снимаю шляпу. Здрасте, здрасте!
Позвольте рядышком побыть.
 
 
Хочу у бабушки сомненье
Развеять правдою скорей,
С согласья деда на колени
Карай пусть встанет поскорей.
 
 
Как дед я никогда не плачу,
Похож на бабу я во всем,
Свою судьбу я на собачью
Не променяю нипочем.
 
 
Мне стыдно так за пса Карая:
Его б немного обтесать,
И дальше нашего сарая,
Глядишь и можно выпускать.
 
 
А так, он только что и знает —
Кидаться зверем на людей
И как попало обзывает
Своих влиятельных друзей.
 
 
Должно быть, есть на небе боги,
А на земле дед Пантелей,
Который вычислил с порога,
Кто вор средь нас и лиходей.
 
 
Теперь мне тоже стало ясно,
Что недоеденный пирог
Карай запрятывал напрасно
На крыше в темный уголок.
 
 
Да, надо было ему сразу
Доесть сметану и пирог,
Сейчас бы глянуть одним глазом
На тот запрятанный кусок.
 
 
Мне кажется, что акробатом
Караю надо выступать:
Невосполнимая утрата
Такой кусище потерять.
 
 
Равнять пирог с какой-то костью?
Пирог с начинкой – вот еда!
Чтоб я мослы поставил гостю —
Да в жизнь не будет никогда!
 
 
Нет, я, конечно же, не спорю,
Что это точно был Карай,
Карай и в радости и в горе
Еду всю тащит за сарай.
 
 
Но здесь пирог – такая ценность,
Ему не место в сорняке,
Должно быть, он его мгновенно
Запрятал там на чердаке.
 

Кот Турка еще долго бы разглагольствовал о скверном воспитании Карая, об отсутствии галантности, но дедушка не поленился и слазал на чердак, там, в укромном уголке лежал большой кусок недоеденного пирога. Дедушка сделал правильные выводы: пирог достался Караю, а Турке досталась хорошая трепка.

– Поделом тебе, бездельник, – подумала Алена, – не ешь пироги, пока бабушка болеет.

Глава шестая
Разбойница щука и Карай

Теперь у Карая, начался праздник. Караю, достался большой мосол из утренних щей и тот недоеденный кусок, что спрятал кот Турка на чердаке. Кусок был большой и от него исходил такой ароматный дух, что даже кот Турка забыл про недавно полученную трепку и улегся невдалеке. Турка лежал и думал:

“Может быть, сейчас пса позовут куда-нибудь или дадут ему другой кусок, а про этот он забудет, и тогда он, Турка, снова утащит его на чердак, а там… «– и у него потекли такие обильные слюни, и так жалко стало ему самого себя.

Да, у Карая был сегодня праздник. Карай, ел и мечтал. Он представлял, как вечером выйдет дедушка Пантелей на крыльцо и пригласит его смотреть телевизор, а он, Карай, не спеша, прошествует в дом и сядет прямо напротив телевизора.

Но как всегда за счастьем бежит несчастье. Не успел как следует растянуть удовольствие Карай и еще не доел остатки пирога, как прибежала утка, вся в слезах: – Крях, крях, крях! Ой, беда, ой, беда случилась у пруда. Откусила щука утенку лапку. Как же будет мой утенок прыгать по дорожке на одной ножке.

Побежали все на пруд: дед, баба Дуся, Карай, Алена с Анастасией. Сейчас щуку найдут и лапку отберут. А утенок на одной ножке скачет и плачет. Тогда Анастасия и говорит, Караю:

 
– Была нога и нет ноги,
Будь другом, помоги.
 

Бросился, Карай с обрыва, а щука пуглива, не знает что это такое: лающее и большое. И пока не проглотила – подобру-поздорову лапку отпустила. Держит, Карай в зубах утиную лапку, смотрит на бабку, а что с ней делать никто не знает, только Анастасия серчает:

 
Я за триста долгих лет
Повидала много бед.
Что стоишь как пень, балда,
Подавай ее сюда.
 

Взяла она утиную лапку, достала из кармана картонную папку, из папки достала иголку, постелила шелку и стала пришивать ее утенку, приговаривая:

 
– Слеза соленая,
Игла каленая,
Нитка белая,
Сама я смелая.
Иголкой без шила,
Крестная сила,
Взяла и пришила.
 

– А Карай стоит на берегу и ворчит: “Один раз отпустил утят без присмотра и какая беда приключилась”. Нет, теперь он, Карай, никого не отпустит на пруд без присмотра. Анастасия не долго возилась с маленьким утенком, пришивая ему лапку. Когда лапка была пришита, с берега пруда все дружной гурьбой пошли домой. Впереди дед Пантелей, сзади бабушка, дальше внучка Алена, Анастасия, Карай и утка с утятами. Карай вышагивал гордо и важно: так всегда шагает с утра, чтобы первым стать в очередь за молоком дед, живущий через три двора. На груди у него звенят две медали. “Может быть, и мне медаль на грудь повесят, – подумал Карай, – я же спас лапку утенку”. Давно, когда он еще был молодой и зеленый, он на станции видел собак, обвешанных, как сосисками, медалями.

Пока он так гордо вышагивал, ему пришла в голову мысль, что пирог могли склевать воробьи, и он, нарушив строгий порядок и субординацию, обогнав впереди идущих побежал к сараю. Так и есть, никакими остатками пирога на старом месте не пахло, а прыгала целая стая воробьев. Карай разогнал их и покосился на кота Турку: как-то уж очень подозрительно равнодушно тот лежал на веранде, и весь его вид говорил: видишь, я здесь, а там, где лежал пирог, прыгают воробьи, вот с них и спрашивай. Единственное утешение было в том, что от пирога оставался маленький кусок, и он его давно бы уже съел, так что нет причин расстраиваться.

А во двор уже входили в той же последовательности за дедом остальные. Анастасия и Карай были героями сегодняшнего вечера. Утка с утятами, гусыня с гусятами уступали им дорогу, а утята, когда Анастасия решила походить по двору, заняли вокруг нее круговую оборону, так весь оставшийся день и ходили.

Глава седьмая
Этикет

На ужин сегодня пригласили всех. Дедушка сидел во главе стола, бабушка – напротив, а по бокам устроились Алена с Анастасией, на коврике на полу лежал Турка, а за спиной у Алены, высунув длинный язык, сидел и мечтал Карай. Анастасия села на высокий детский стульчик, тот которым пользовалась Алена, когда была совсем маленькой, придвинулась поближе к Алене и заговорила с нею:

 
– Я с утра про этикет
Рассказать хотела,
Просидела весь обед —
Так и не успела
 
 
А теперь же, так и быть,
Бабушкино чадо,
Расскажу, как есть и пить
За обедом надо.
 
 
Чтобы были у тебя
Светские манеры,
Чтобы бабушка любя
Испекла эклеры,
 
 
За столом всегда сиди,
Как учила мама,
Ручки только впереди,
Спинка только прямо.
 
 
Для начала завяжи
На себе салфетку,
И на место положи
Пряник и конфетку.
 
 
Видишь, как легко держать
Спину свою прямо.
Вот теперь другая стать,
Вот теперь ты – дама.
 
 
Если суп или лапша
У тебя в тарелке,
Жуй спокойно, не спеша,
Не части как белка.
 
 
С полным ртом не говори —
Это некрасиво,
Так лопочут дикари
В цирке всем на диво.
 
 
И не надо прижимать
К животу тарелку,
Вот когда ты ляжешь спать,
Делай это с грелкой.
 
 
Если дали тебе соль,
Черствое что-либо —
Все равно ты, как пароль,
Говори – спасибо.
 
 
Языком не растирай
По тарелке соус,
Хватит, что вчера Карай
Показал вам фокус.
 
 
Остывает на окне
Крем-брюле в кастрюле.
Ты получишь все втройне —
Не вертись на стуле.
 
 
Заморила червячка
Собери все крошки
И побалуй голубка
Что стучит в окошко..
 
 
Не забудь пароль сказать,
Положи салфетку.
Вот теперь ты можешь встать,
Взять свою конфетку.
 
 
Расскажу в другой я раз
О старинном бале,
А теперь дела у нас —
Поклонились, встали.
 
 
Пусть смеются баба, дед
Глядя на тебя
Ты их чмокни за обед
Обними любя.
 

Глава восьмая
Жидкая сметана

– Алена, – позвала бабушка, – мне со стола убирать надо. Сходи в магазин, купи сметаны и кусок мяса к завтрашнему обеду.

Засобирались подружки, а с ними Карай и кот Турка. Анастасии надо было остаться дома, но она со всеми пошла в магазин. Магазинчик был небольшой, в него не надо было заходить, а можно было делать покупки прямо с улицы. Алена протянула продавщице тете Нине литровую банку и попросила налить в нее сметаны. А в это время кот Турка начал тереться об Алену и заглядывать ей в глаза. Анастасия догадалась, что кот хочет что– то сказать и шепнула Алене:

 
– Турка трется неспроста —
Надо встать мне на кота.
 

И как только она спряталась за ушком кота, кот взахлеб заговорил:

 
Тетя Нина, это я —
Кот соседский Турка.
Мне не нравится твоя
Старая мензурка.
 
 
Разбираюсь, как никак,
Я в твоей сметане,
Дай побольше мне черпак
Облизать заране.
 
 
У тебя в ларьке всегда
Жидкая сметана,
Если снова там вода —
Покупать не станем.
 

Продавщица тетя Нина Турку хорошо знала, он часто летом крутился около ее выносного прилавка, а потом с него что-нибудь пропадало. Но все это происходило молчком, поэтому она остолбенела и, как завороженная, смотрела на Турку, забыв и про Алену, и про то, что надо отпускать товар, а кот заливался дальше:

 
– Тетя Нина, был в гостях
У твоей я кошки,
Мы втыкали, словно флаг,
Там в сметану ложки.
 
 
Чтоб не вышел стыд и срам
По всему району,
Наливай сметану нам
Вон с того бидона!
 

Продавщица тетя Нина, наконец, пришла в себя и, задохнувшись от возмущения, сама зашипела на кота:

– Так это ты лазаешь к нам в гости, а я то думаю, кто моей кошке сиамскую породу попортил. Брысь, охальник! Не нравится ему моя сметана. А кто на прошлой неделе провалился в бидон и чуть не утонул? Ты что же думаешь – сметана должна как творог твердой быть?

И хотя возмущалась тетя Нина, но сметану в банку налила из другого бидона.

– Еще косточку с мясом на первое дайте нам, пожалуйста, – попросила Алена.

Карай тоже, как только услыхал про кость, подошел к Алене и стал заглядывать ей в глаза. А потом случайно дотронулся до кота и заговорил, так что и пересаживать Анастасию никуда не надо было:

 
– Мы к тебе пришли не в гости,
Тетя Нина так и знай,
А поэтому все кости
Положи на самый край.
 
 
Отойдите все в сторонку,
Так мне лучше виден стол.
Мы возьмем вон ту бульенку
И вон тот еще мосол.
 

Карай видимо был большим специалистам по костям и мослам, потому что то, что он выбрал, тетя Нина собиралась вечером отдать сторожевому псу Рексу. В гостях у Рекса Карай бывал часто, они как профессионалы долго могли вспоминать и обсуждать достоинства каждой обглоданной кости.

Алена не стала слушать крупного специалиста Карая, и показала на кусок мяса с небольшой косточкой. Сделав покупки, они повернули назад. Впереди гордо шел Турка, следом Карай, а позади них подружки.

А по поселку через час поползли слухи, что у деда Пантелея и бабы Дуси, заговорили вдруг кот и собака. Кто верил, кто нет. Большую веру продавщица тетя Нина ни у кого не вызывала, поэтому покупатели, посмеиваясь, переспрашивали ее, как было на самом деле. А продавщица тетя Нина, каждому покупателю рассказывала вновь и вновь эту же историю, пока она не зазвучала так:

– Батюшки светы, приходит кот Пантелея Турка, в сапогах, с банкой, стал напротив и говорит: я только что от твоей кошки, налей, говорит, мне сметаны из того бидона, из которого ты своей кошке наливаешь. А не нальешь – к прокурору пойдешь. Подошел еще их дворовый пес, и они хором запели частушки.

– А пес с гармошкой был? – смеялись покупатели.

Смеялись, смеялись, но вечером, около двора деда Пантелея было шумно как на Тверской улице в Москве. Каждый старался разглядеть необыкновенную собаку и кота в сапогах. Но кроме обычного лая и громкого мяуканья обычного кота, ничего слышно не было. Так как тетя Нина не успокаивалась, а рассказывала и рассказывала про говорящих кота и собаку, за ней приехала скорая помощь. Больше ничего интересного не произошло в поселке и на даче деда Пантелея. Поздно вечером Турка вышел к Караю, и они о чем долго шептались. Затем Турка долго крутился около Анастасии. День на этом закончился. Вечером, когда легли спать, Анастасия рассказала свою историю Алене.

Глава девятая
Анастасия и атаман Степан

 
– На Руси когда-то встарь
Жил отец мой – русский царь,
Бог не дал ему сыночка —
Я – единственная дочка.
Говорила вся семья,
Что царицей буду я,
Что взойду на трон в России
Я – княжна Анастасия.
Буду старость их беречь,
Заодно казну стеречь.
Я росла в Кремле девицей
Черноокой, белолицей,
Женихов там было страсть,
Негде яблоку упасть.
Женихи к отцу ходили
И моей руки просили,
Он же долго выбирал
И согласья не давал.
Тот – не князь– простой боярин,
Этот – князь, но сам татарин,
Есть на небе, видно, бог,
С женихом он мне помог.
 

* * *

 
Вдруг залаяли собаки,
Рты разинули зеваки,
Слышен колокольный звон,
Девки смотрят из окон:
Как к себе домой, вольготно,
В перезвоне бубенцов
В Кремль въезжает полусотня
Запорожских казаков.
Казаки все удалые,
Сбоку сабли дорогие,
Впереди пригож, румян
Их походный атаман.
Принимай дары столица!
Растянулась вереница,
Чуть не в тысячу возов
Привезенных тех даров.
Черно-бурые лисицы
Горностаи и куницы
Словно иней соболя
И фонтан из хрусталя
Девки трескают орешки.
Казаки без всякой спешки
Положили напоказ —
Как арбуз большой алмаз.
 

* * *

 
Царь слезает с теплой печки
И выходит на крылечко,
С ним бояре и князья
А в окошке, справа – я.
Кунью шапку нахлобучив
Царь глядит мрачнее тучи
Он всегда спросонья злой
Что те летом, что зимой.
Ты почто казак безродный
Словно рыцарь благородный
Чуть проклюнулась заря
Разбудил меня, царя?
 
 
Чай, не первый раз в столице
Что, ты вылупил зеницы?
 
 
Слез бы лапоть хоть с коня
Поприветствовал меня.
 
 
Рядом князь с важнецким видом
Злобно рек: Холоп как гнида,
Только сядет на коня
Как уж царь ему ровня.
 
 
Как цыгане на базаре
Загалдели тут бояре
Пожалеешь, парень. Зря,
Не приветствуешь царя
 

* * *

 
Атаман ответил смело:
Государственное дело
Привело меня сюда.
В порубежье царь беда.
На неделе ниоткуда
Появилось чудо-юдо,
Что за птица, что за вор
Непонятно до сих пор.
Если верить разным слухам
Он силен чесночным духом
Худ и злобен как Кощей
И обличьем страшный змей.
Из семейства он драконов
Где нет правды и законов.
Обещался, сей дракон
Отобрать твой царский трон,
В жены взять царевну дочку,
А тебя запрятать в бочку.
 
 
Я хочу тебе помочь
Заодно спасти и дочь.
Ты прости, что я не с лестью,
А с такой тревожной вестью
Перебил твой царский сон,
Больно грозен уж дракон.
 

* * *

 
Царь сказал зело зевая:
Я врагов своих всех знаю —
Крымский хан, ногайский князь,
Да в Европе всяка грязь.
Ты казак, смотрю, со страху
Снять забыл свою папаху.
Не тревожься и не трусь
Не таких видала Русь.
 

* * *

 
Хоть стояла недалече,
Я не слышала их речи,
В голове был шум и звон,
Наконец, явился он.
Атаман с коня слезает,
У меня сердечко тает.
Вот подносит он подарки,
Мне то холодно, то жарко.
Поклонился он царю,
Я как мак уже горю.
Наконец, мой сокол ясный
Оглядел придворных властно,
Тут увидел он меня,
Хорошо, что слез с коня,
Заискрились, ясны очи,
В них глядеть нет просто мочи,
Поняла я по всему,
Что понравилась ему.
Вот теперь поверишь в Бога,
Поклонился мне он в ноги,
Поклонился и отцу:
“Дай мне дочь сводить к венцу”.
Я сейчас готов без страху
За нее пойти на плаху.
Ты же будешь, царь, за мной
Как за каменной стеной
Вышла я поспешно в сени
И спустилась по ступеням
Я согласна милый мой
Стать на век твоей женой
Взялись за руки мы оба,
Поклялись любить до гроба.
Ждем решения отца,
Чтобы слить свои сердца.
 

* * *

 
Зашушукались бояре:
Вдруг казак с царевной в паре
Оседлает царский трон,
То-то будет им урон,
Всех погонит на границу
Охранять свою землицу.
Шепчут на ухо отцу:
 
 
“Откажи ты наглецу,
Ни к чему зятья из грязи,
Если есть в столице князи.
 
 
Обмануть решил царя
Рассказав про упыря”
 
 
Как казак так право – шельма
Не опустит сроду бельма.
Царь послушал их совет
И такой дает ответ:
“Дочь моя должна в столице
Завтра править как царица,
Атаману – удальцу
Не водить ее к венцу.
Дочку накрепко заприте,
А подарки в Кремль снесите.
Всей команде молодца
Выдать пороху, свинца.
Казакам я разрешаю
На дорожку выпить чаю,
Ночь в столице отдохнуть
И обратно завтра в путь”.
Атаману же не худо
Кончить врать про чудо-юдо.
Службу царскую нести
И интриги не плести.
 

* * *

 
Как торговки на базаре
Загалдели вновь бояре:
В плясе топчутся князья —
В одиночку плачу я.
Как подраненную птицу
Увели меня в светлицу,
Вдруг я слышу чей-то стук —
Атамана лучший друг,
Есаул его, Тимошка,
Мне письмо сует в окошко:
“Передать велел Степан,
Удалой наш атаман,
Чтобы ты грустить, не смела
И до ночи потерпела
А пока письмо читай.
Жди второго, не скучай.”
 
 
Вот послушай, как он пишет,
Словно бусиночки нижет:
 

* * *

 
“Ты давно мне снилась
Как зимой весна,
я твой добрый витязь,
русская княжна.
 
 
Нынче, дорогая,
я влюблено тих,
дань у ног слагаю
свитком дней моих.
 
 
И старинным ладом
песню я пою,
ты – моя услада
в северном краю.
 
 
Занесен над нами
месяца бердыш,
ты же, нежась снами,
безмятежно спишь.
 
 
Мрак зарей обметан,
пенны зеленя,
угостила б медом
милая меня.
 
 
Что б надежды сбылись,
встреча мне нужна,
ты мне полюбилась,
нежная княжна”.
 

* * *

 
Как напевный звук баяна
То письмо от атамана.
Сердце бьется: тук, тук, тук —
Снова слышу чей-то стук.
Приоткрыла я окошко:
“Это ты, дружок Тимошка?
Что принес на этот раз?”
– “Атаман мне дал приказ,
Он не любит пустословить,
Для тебя коней готовить,
Собирайся тихо. В ночь
Ты уедешь с нами прочь.
Вот, держи, как обещал”.
И письмо другое дал.
Словно тень исчез Тимошка,
Я захлопнула окошко,
Прижимаю к сердцу лист,
Любо, что Степан речист,
А в письме простые строчки
О любви к царевой дочке:
 

* * *

 
“Я говорю судьбе спасибо
за то, что смог тебя обресть,
Мне не страшна царева дыба,
коль ты на этом свете есть.
 
 
Ходил я атаманом долго
по берегам озер и рек,
Пускай челны стоят на Волге,
я не хочу идти в набег.
 
 
Есть у меня изба в Черкасске,
могу я предложить тебе
Прожить со мною жизнь как в сказке,
в простой бревенчатой избе,
 
 
Чуть улыбнувшееся счастье
легко порушить невзначай.
Подумай хорошенько, Настя,
и только после отвечай,
 
 
И если ты со мной решила
свою судьбу навек связать,
Я увезу тебя хоть силой,
ты только дай об этом знать.
 
 
Сегодня к ночи будут кони
под окнами стоять в седле,
Дай бог уйти нам от погони,
тревогу не поднять в кремле.”
 

* * *

 
К сердцу так и льнет само
То послание – письмо.
День настал, отец заходит,
Разговор со мной заводит:
“Позабудь про казака,
Выбрал я тебе царька.
Знаменит он древним родом
И воинственным народом,
Помнишь, брали мы Казань,
Говорят, что глухомань,
Знай, княжна, жених оттуда,
Тоже царь, хоть на верблюде”.
Клялся мне он головой
Первой будешь ты женой
Правда, первых было сорок
Ну и что, ведь я не ворог
Породниться нужно нам
Настоящим двум царям
Поезжай пока в усадьбу
Через месяц справим свадьбу.
 

* * *

 
Что ж, нет, худа без добра,
Я не плачу – я бодра.
У меня другие планы:
Жду я ночью атамана,
Пусть везет меня к себе,
Буду жить в простой избе,
Буду штопать ему снасти,
На пороге ждать в ненастье.
Ясноглазый сокол мой,
Буду верной я женой.
 

* * *

 
Месяц выплыл, ночь настала.
Ждать Степана я устала,
Вдруг я слышу тук, тук, тук,
Тянет кто-то пару рук,
На коня меня сажает
И целует, и ласкает.
“Я согласна, милый мой,
Еду я в Черкасск с тобой”.
Понеслись как стрелы кони.
Чу! Послышалась погоня:
Семь обученных полков
Настигают казаков,
Окружили на опушке,
Навели на бедных пушки.
Возле вашего пруда
Приключилась та беда.
Атаман решил прорваться:
“Пики к бою!..”
-“ Стойте, братцы!”
Из пруда как дух святой
Вылезает водяной:
И с такими вот словами
Расстилается пред нами
Не нужна ничья здесь кровь.
Если вправду есть любовь,
Я княжну на время спрячу,
Атаману дам удачу,
Охраняйте как мужи
У России рубежи.
Это вам потом зачтется
Счастье в жизни улыбнется
Спрячьте в ножны казаки
Оттоманские клинки.
 

* * *

 
Атаман остановился
К водяному наклонился
Отвечай скорее бес
В чем зарыт твой интерес
Не такое нынче время
Что б хватать меня за стремя
 

* * *

 
Завертелся водяной
Был зеленый, стал цветной
Отвечает атаману
Врать казак тебе не стану
Не простой я водяной
А с волшебною дудой
Превращу сейчас в игрушки
Эти пушки на опушке
Ядра будут как горох
У твоих кататься ног
Сам же, плесень, будто в шутку
На меня наводит дудку
Заиграл и тут то я
Стала ростом с муравья
Чуть побольше зернышка
Вдвое легче перышка
Водяной меня схватил
И под воду потащил
А в последнюю минутку
Атаману бросил дудку
И условие одно
Прежде чем нырнуть на дно
Предложил он как Иуда:
Атаман, ты слышь, покуда
Будет Настя здесь на дне
Ты сгоняй к моей родне.
Колдунами в Фарабаде
У меня родные дяди,
Ничего не стоит им
Сделать старца молодым,
Из букашки сделать пташку,
А из пташки вновь букашку.
Я прошу, узнай у них
Как унять извечный чих
Может надо купоросу
Положить мне на ночь к носу
В Фарабаде не спеши,
Все степенно запиши,
Ты писать, я знаю, мастер,
А коль хочешь счастья с Настей,
Мне отправишь на сельцо
Иль в столицу письмецо.
 
 
Заодно узнать ты сможешь
Как княжне своей поможешь
Чтоб ее расколдовать
Должен ты письмо прислать.
 
 
Атаман ужо серчает
Водяному отвечает
Ты не кум мне и не сват,
Сам сгоняешь в Фарабад
Не пойму, ты что-то просишь
Или просто так гундосишь
Для чего подводный пень
На плетень наводишь тень
 
 
Водяной берет за ручку
И ведет меня как внучку.
“Через триста долгих лет
Я верну ее на свет”.
Закрутился, завертелся
И со мной куда-то делся.
Разлучил вот так обманом
Водяной нас с атаманом.
 

* * *

 
Прожурчали как вода
Триста лет на дне пруда.
Водяной все хлюпал носом
И лечился купоросом,
А сегодня водяной
Распрощался вдруг со мной.
Как Карай спасал ты знаешь…
Да никак ты засыпаешь.
 

* * *

 
Нам я думаю пора
Их оставить до утра.