Текст книги "Карамба, или Козья морда"

Автор книги: Дмитрий Щеглов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 8 страниц)

Неудобно было показывать перед Данилой подступающий липкой тошнотой страх, тем более, когда он так материалистично объяснил сохранность и происхождение живого мертвеца. Я успокоился, слушая рассказы о покойниках, как обычные житейские истории.

– Только полезешь в подвал ты один, я тебя у стены покараулю, согласен? – спросил я Данилу.

– Согласен, но проход, под стеной расширим.

– Хорошо, будешь первым. На, держи фонарик.

Данила, пробравшись, через кусты, как на работу полез в подземный ход. Я за ним. Лезть за Данилой было вовсе не страшно. В несколько минут мы добрались до стены. Данила положив сбоку фонарик, так, чтобы он освещал проход внизу, стал его расширять. Я отгребал землю подальше. В работе весь страх куда-то улетучился. Но я все равно не рискнул идти первым. Данила присев, протиснулся под стеной и скрылся с другой стороны. Я, нащупал мешок, вытащил из него свечу и спички, и, засветив огонь, стал ждать развития событий. Банку с водой на всякий случай, я отодвинул еще дальше. В это время под стеной послышался шорох, и появилась живой и невредимый Данила.

– Бери топор, пошли.

На всякий случай, я захватил все. Свечу гасить не стал. Когда мы, согнувшись, подошли к подвалу, Данила по-хозяйски прошел вперед, а я стал разматывать целлофан.

– Ты, что делаешь? – спросил Данила.

– Занимайся своим делом.

Я размотал козлиную голову, ну и воняла же она. С порога я перекрестил подвал слева направо, стараясь, не смотреть в ту сторону, где сидел старец Дионисий на сундуке. Засомневавшись, в том, правильно ли крещу, перекрестил еще и справа налево.

– Свят. Свят. Свят. Козел черту брат.

Теперь порядок. Отложив в сторону козлиную голову, я взял трехлитровую банку, и побрызгал водой.

– Полегче, полегче, пить что будем?

– А ты что, тут надолго собрался расположиться? – изумленно спросил я Данилу.

– Помоги лучше мне старца перенести, – командовал Данила, – Видишь, кожа у него стала как пергамент. Мощи называются. Надо осторожно снять и набок положить. Мешок расстели, надо аккуратно, чтобы не рассыпался.

Я беспрекословно выполнял его команды. Посреди комнаты, я расстелил мешок, предварительно вытащив из него пакет с едой, и переложив в индейскую сумку соседа по кличке Хромой. Вот и сумка пригодилась.

– Да, подойди ты не бойся, он лет семьдесят назад умер, – читал лекцию Данила, – здесь как в мавзолее, воздух сухой, микробов нет, вот он прекрасно и сохранился. Приятно даже посмотреть.

Данила дотронулся до рубахи мумии. И в это время у старика приоткрылся рот. У меня снова волосы стали дыбом, а ноги приросли к полу. Я окаменел, а Данила, разговаривал со старцем, как с конем:

– Но, не балуй. Ишь уселся на сундук. Думаешь и нас проведешь? Дудки, не получится, – И обратился ко мне, – Макс, ты где? Помоги.

Но я не мог сдвинуться с места. Данила посмотрел в мою сторону, понял, что я нахожусь в столбняке, и один, бережно обхватив, старца Дионисия, боком, боком положил его на мешок.

– Первый раз всегда так, страшно с покойниками, потом привыкаешь, а дальше не замечаешь. Данила подошел к сундуку и подергал за навесной замок: – Сундук еще не откроешь, – возмутился он, – куда старый пень, мог ключи деть? Карманов на нем вроде бы нету. Топором, что ли попробовать?

– Замок цифровой, надо комбинацию определенную набрать и он откроется, – сказал я, вспомнив, что видел такие замки в краеведческом музее. Экскурсовод рассказывала, что в Россию завезли партию замков с одним и тем же кодом, вот была лафа домушникам. Какой же она номер называла, дай бог памяти. Кажется; три, три, два, два.

– Данила, набери цифры; тридцать три, двадцать два.

Упрашивать Данилу долго не пришлось. Через полминуты послышался торжествующий возглас: – Есть, – и замок отлетел в сторону.

Данила поднял к небу глаза.

– Бог, если ты есть на свете, сделай так, чтобы этот сундук был доверху набит добром, – сказав как молитву свое пожелание, Данила приподнял крышку сундука. Даже от входа в подвал, где я стоял, было видно, что сундук переливается золотистыми оттенками. Золото, так и било в глаза. Как в пещере Гарун аль Рашида, подумал я. Везет же дуракам. В это время Данила запустил руку в сундук и вместо звона золотых монет, я услышал шорох переливающегося шелка.

– Да это праздничное платье, – зашипел с досадой Данила, выбрасывая его на землю, – А где же золото?

Я тоже подошел к сундуку. Данила доставал икону. Под ней внутри лежали толстенные книги. Золотом и не пахло. Данила доставал одну за другой старинные книги, и держа их за обложки, как птицу за крылья, сильно встряхивал. Монетного звона не было слышно:

– Говорил же золото в землю уйдет. О господи, – простонал Данила, – они попы, все ненормальные. Ты посмотри, что он тут прятал? Книги… и … Галилей, тоже мне, нашелся. Осчастливил человечество.

– Да не волнуйся, так, – успокаивал я своего приятеля, – бабке икону подаришь, то-то обрадуется. А если еще, на ней нарисована Варвара великомученица, бабка тебя расцелует, глядишь, и в церковь с собою возьмет. Жалко конечно, что икону писал какой-то безродный грек Феофан, вот если бы был Андрюха, ей бы цены не было. Мы бы ее по весу на золото меняли, а так только бочку с капустой накрывать этим греком.

Данила недоверчиво покосился в мою сторону, всматриваясь, не издеваюсь ли я над ним. Но, увидев мое серьезное лицо, прекратил костерить несчастного старца – покойника.

– Он где-то здесь в подвале монастырскую казну зарыл. Я как собака, чую, где-то здесь. Меня не проведешь, я тебе не Ч.К., – оставив, наконец, в покое сундук, Данила ползал по полу подвала, – Давай перекусим, и копать начнем.

Такая перспектива меня совершенно не устраивала. Я хотел скорее выбраться на свежий воздух, и поэтому решил воздействовать на логику приятеля, совершенно забыв, что две категории разумных существ, кладоискатели и влюбленные не поддаются доводам рассудка.

– Подумай сам, если это Дионисий, как ты рассказывал, то он был идейный противник советской власти. А для идейного противника нет ничего ценнее, идейного багажа. Вот ты его богатство и нашел в сундуке, оно все перед тобой, и золото, и бриллианты. Все в этих книгах и иконе, понял?

Переубеждать Данилу было бесполезно, он как упертый осел, не хотел сворачивать на другую, мощеную доводами, дорогу.

– Бабка, с детства таскает меня по похоронам, насмотрелся я на этих попов, они кадилом за так тебе махать не будут. Должен быть тут клад.

– Поп попу рознь, – как дятел долбил я своего приятеля, – этот был идейный, как революционер. Видишь, ничего с собой не прихватил, как был на проповеди в праздничном одеянии, так и сбежал, а потом сложил его в сундук, а сам в исподнем так и помер.

– Жарко было, вот он и разделся, никто ведь его не видит. А чтобы не помялось, он его и сложил в сундук, не на пол же кидать. Был бы идейный, в подвал бы не прятался, а вышел бы с кадилом на площадь идею пущать.

И тут Данила, как ему показалось, привел неотразимый довод: – Такой сундук, мимо всех не попрешь в подземелье. Значит, он раньше сюда его перетащил, а заодно и все церковные деньги зарыл. Помоги, лучше их найти. Он схватил лопату и вонзил ее в землю.

Где, и что искать я не представлял себе. Наконец мне пришла спасительная идея в голову.

– У тебя Данила, голова не кружится?

– Еще как кружится, как представлю, что где-то здесь зарыто золото.

– А ты знаешь, почему умер старик?

– Почему?

– Кислорода не хватило, он задохнулся. Так и мы здесь с тобою в мумии превратимся. Видишь, я уже вспотел.

Мне казалось, что этот убийственный довод напугает Данилу. Как бы не так.

– Пока свеча горит, можешь здесь спокойно находиться, как гаснуть станет, значит, пора убираться. Я предупрежу, не бойся, – авторитетно заявил мне в ответ крутой специалист по покойникам.

Я зашел с другого конца: – Неплохо бы с Настей посоветоваться, у нее аналитический склад ума, она твою проблему за один миг решит, ты сможешь потом в указанном месте, разок копнуть, и все золото твое, – как ребенка уговаривал я приятеля.

– Пока она будет думать, золото может вообще исчезнуть.

И тут с моего языка сорвался последний аргумент. Он оказался железным.

– Тебе не кажется, часы вроде бы где-то тикают. Может Хват приехал, и Горилла его взрывать сейчас начнет. А мы где-то рядом.

Что подействовало, на Данилу, точно не знаю, может у свечи, мигнул огонек, но он стал собираться.

– Банку с водой крышкой закрой, пусть воздух сухим останется, и так вон, сколько надышали, старик чернеть начал, видишь? – командовал приятель, – гаси свечу, пусть один фонарик светит. И забирай козлиную морду, – приказал он мне, – а я возьму, бабке икону. Вот старая с ума тронется. Она ее в детстве видела. Интересно узнает?

Тем же ходом, зная уже все повороты, через пару минут мы вышли на солнечный свет. Воистину, как прекрасен обычный, летний день. Я смотрел в бездонное, голубое небо и казалось, как орел парил по нему. Даже, воздух имел какой-то свой, особенный, с легким запахом полыни привкус. Ползущая по ветке гусеница, вызывала во мне не чувство отвращения, а благоговение перед всем, что дышало, двигалось и ползало. Я первый раз увидел окружающий мир во всем многоцветье красок. Казалось, сейчас мой дух вознесется высоко, высоко. Душа была умиротворена и спокойна. Я благодушествовал.

– Дай целлофан от козлиной морды, – вернул меня к мирским делам Данила.

– Ты чего раскомандовался? – одернул я его.

– Икону завернуть надо, – сдавая командирские позиции, оправдывался он, – Через город так ведь не понесешь. Еще спросят откуда?

Пришлось нырнуть в подземный ход, и размотать упаковку. Господи, что за вонь, сознанье можно потерять. А целлофан был весь в крови. Меня, даже поташнивало от этого запаха. Отворачиваясь, я подал упаковочный материал Даниле. Он, деловито, как скатертью, накрыл им икону. Никакого почтения ни к иконе, ни к козлиной голове. Во, крестьянская натура. Материалист до мозга костей, а верит во всякую чертовщину.

– Я еду забрал, давай перекусим, – предложил Данила, – твоя бабка всегда вкусно готовит.

Ну, это было уже слишком. Данила разложил на целлофане еду. Там был, хлеб, кусок сыра, куриная ножка, два яичка, лучок и поджаристые блинчики.

– Ты бы, хоть руки помыл, – возмутился я, – покойника ведь трогал, и козла еще.

– Что покойник? Он чистый. За семьдесят лет все микробы сдохли. А козел? Он так воняет, что к нему даже блохи не пристают, так что я гигиену блюду.

– Ты с иконы то еду сними, не богохульствуй, что ты ее в стол превратил?

– А бабка мне говорила, что знаменитая икона «Владимирская богоматерь» была написана борзописцем Лукой на доске от того самого стола, на котором Христос трапезовал со своей матерью. Представь себе сколько раз на ней обедали, тысячи, пока она стала знаменитой, А тут один раз не дадут использовать вместо стола.

Уж насколько я был далек от церкви, но меня возмутило кощунство приятеля.

– Во первых ее писал не борзописец, а живописец, а во вторых Христос столько не жрал.

– Вечно поесть спокойно не дадут, – невозмутимо ответил Данила, – глянь, я же на нее целлофан положил.

– Данила. Если ты станешь когда-нибудь шеф-поваром в ресторане, я, клянусь тебе, никогда не притронусь к твоей еде.

– Ну и зря. Ты не прав. У меня будут только первосортные продукты, повара французской выучки, огромное меню и никакой собачатины.

– Какой собачатины? – не понял я.

– А ты разве не слышал, как у нас одно время в городе в ресторанах появился деликатес, объедение, блюдо из оленятины. Весь город, месяца два объедался, и фаршированное, и запеченное, и такое и сякое, и в голову никому не придет, спросить, откуда столько оленей в округе? А снабженцами были Горилла и его дружок, Фитиль. Вот они на пару и шурудили. Перестройка то давно закончилась, оленей еще лет шесть назад всех постреляли. А тут вдруг в ресторане оленятиной кормят, на свадьбы заказывают, что б обязательно в кляре, или фаршированная с грибами. А в городе собаки пропадают и пропадают. Хозяин, как только отпустит собаку одну погулять, так она тут и пропадет. И Фитиль с Гориллой собачьими шапками и поясами от радикулита еще приторговывают. Вот и делай выводы, в каком лесу они стреляли этих оленей, если в городе ни одного пса не осталось. На весь город, только у Хромого кавказская овчарка. Ее эти орлы за лося бы выдали, да как ее сопрешь со двора. Она тебя самого быстрее съест.

– И как же это наружу выплыло?

– А никак, кончились собаки, кончилась и оленятина, в кляре и без кляра, – доедая куриную ножку, философствовал Данила, – так, что мой девиз, никакой собачатины, только натуральный продукт.

Мы заговорились и не заметили, как к нам подошел Фитиль. Давно мы его не видели. Чем он сейчас занимается. Не работает, это точно. Долговязый, под два метра ростом он начал горбиться. Как фонарный столб, и голова как фонарь свисает вперед, – подумал я.

– Угощайся, – предложил ему Данила блинчик.

Фитиль, потянув носом воздух отошел на несколько метров от Данила и брезгливо отвел взгляд:

– Я тут сам скоро шашлык жарить буду. Отдыхаю вот, рыбу ловлю, – непонятно к чему он проинформировал нас о своих планах.

Это надолго. Уходить, похоже, он не собирался. Данила смел с импровизированного стола невидимые крошки, отложил в сторону целлофан, а икону забросил в кусты:

– Пригодится на дрова, – буркнул он.

Филиль равнодушным взглядом проводил непонятный деревянный предмет, явно смахивающий на крышку от погреба или дверь, выброшенную за ненадобностью с развалившейся чьей-то старой баньки.

– Погуляем? – предложил мне сытый Данила.

– Давай.

Мы решили разыскать Настю.

Глава 3

– Решили без меня обойтись, – встречала нас она у калитки, – только знайте, ничего у вас без меня не получится. Я в курсе всех ваших дел, и не только ваших.

У нас с Данилой вытянулись лица, мы считали, что нас никто не видел, а тут такой презент.

– Когда я вас увидала с лопатой и мешком, то сразу поняла, идете копать золото.

– Какое? – первым не выдержал Данила.

– То, что Горилла украл на заводе цветных металлов. Я все сопоставила, и поняла, что вы видели, куда он его закапывал.

– Какое золото? – Данила чуть не подавился слюной, – оно было стального цвета, а золото золотистое. И никуда он его не закапывал, а спрятал в сарай рядом с монастырем, там, где Хват-Барыга живет. А с чего ты взяла, что это было золото?

Теперь Настя смотрела на нас свысока. Ткнув наугад, она попала в точку.

– С утра я была на почте и слышала, как телефонистка звонила знакомой и рассказывала, что на заводе цветных металлов кто-то из-под носа охраны украл четыре пуда чего-то. Чего, она точно не знает, но должно быть что-то очень дорогое. Потому, что охранник, который дежурил в эту ночь, пообещал, что если найдет того, кто украл, он в землю его живьем закопает. И тут же при всех по-родственному позвонила Горилле, не знает ли он, что там украли? Что ответил ей Горилла, я не знаю, но когда я через десять минут вышла из магазина, он как чумной пролетел на своем Мерседесе. А на хвосте у него знаете, кто был? – и она прервала рассказ, наблюдая за нашей реакцией, – оперативники на своих Жигулях.

– Да, не тяни ты за душу, рассказывай дальше, – услыхав про золото, Данила превратился весь во внимание, даже забыв по привычке вставить посреди рассказа пару шпилек.

– Вот и все. Что дальше рассказывать?… Украл Горилла. Когда ему позвонили, он решил перепрятать товар. У всех воров одна психология, они считают место, где держат наворованное, не очень надежным, и время от времени его перепрятывают. А милиция за кем в первую очередь устанавливать наблюдение, конечно за главным местным криминогенным авторитетом. Значит за Гориллой. Вот за ним и неслись на Жигулях наши старые знакомые, оперативники Николай с Петром. Я и подумала, что вы раньше милиции узнали, куда он закопал четыре пуда золота, и идете его реквизировать. Вы же мне намекали с утра, про серьги, помните?

Правильно говорят, молчание золото. Я мысленно выругал себя за длинный язык и вслух сказал:

– А мне показалось, он в сарай рядом с монастырем перетащил взрывчатку, чтобы посчитаться с Хватом. Данила говорит, у них, мол, старые счеты.

– Это у Данилы с Хватом старые счеты, – перебила меня Настя, – а Горилла и Хват как дружили, так и дружат.

– Тогда он таскал в сарай не взрывчатку, и не аккумуляторы, – стал я вслух рассуждать, – а что-то другое. Но и не золото, чушки были какие-то серого цвета, на большие гантели похожие. С такими раньше силачи в цирке выступали. Да, бог с ним с Гориллой, пусть им милиция занимается, ты послушай, что мы нашли.

И я подробно рассказал Насте, как мы обнаружили подземный ход. Как нашли подвал с покойником старцем, который со временем превратился в иссохшую мумию, как перенесли его с сундука на землю. Как потом открыли сундук, и не нашли ничего, кроме древней иконы и старинных книг. Как второе ответвление подземного хода вело в тупик.

– И вы руками дотрагивались до покойника, и не страшно? – тихим голосом спросила Настя.

Данила не чувствуя никакого подвоха, как герой выпятил вперед живот: – Я его даже обнимал.

Зря он принял геройскую позу, язвительная насмешка кнутом ожгла незадачливого хвастуна.

– А я то думаю, от кого так козлом несет, стоять рядом невозможно, хоть беги за противогазом.

Но не так то легко сбить кураж Данилы, чужие насмешки отскакивали от него как горох.

– Одень, одень, хоть на человека станешь, похожа. А то, люди ходят, и шарахаются, скелетина несчастная.

– На себя посмотри, боров ненасытный.

Они, наступив, друг другу на больную мозоль могли так до бесконечности пререкаться. Пришлось напомнить Насте о цели нашего посещения.

– Не знаем, что нам теперь дальше делать, вот пришли посоветоваться.

Не ищи, говорят у женщины поддержки, найдешь одни претензии. Банальная истина была верна. Настя начала выговаривать: – Нет, чтобы сразу взять и меня, они полезли сами, и ничего не нашли.

– А что мы должны были еще найти? – удивился я.

– Золото, – тут же колоколом бухнул Данила.

– Не золото, а потайной вход, по которому спускались в подземелье. Раз есть выход, должен быть и вход. Старик, каким макаром оказался в подвале? – Настя уничтожающе посмотрела на Данилу, – отвечай козлопас …вонючка.

Я подумал, что и от меня должно быть несло таким же нестерпимым козлиным духом, просто мы с Данилой уже привыкли к этому запаху.

– Правильно, пока кроме нас никто не знает о существовании подземного хода, надо еще раз туда слазить, и все подряд перекопать, там должно быть золото, – носился со своей фикс идеей Данила.

– Там, рядом Фитиль околачивается, аккуратнее надо.

Я хотел, было предложить им оставить эту затею на завтра, когда Настя поддержала предложение Данилы. Два против одного, пришлось согласиться.

– У нас там все есть, – как гостеприимный хозяин о собственном подворье, рассказывал Данила об оставленных в подземном лазе вещах.

– И вода, и топорик, и лопата, и свечка, и сумка для драгоценностей, ее Макс взял. Он рассказал все, не упомянул только козлиную голову. А зря. Дорога до подземного лаза заняла у нас не более десяти минут. Когда мы приблизились к монастырю, то невдалеке увидели машину оперативников. Я обратил внимание, что с этого места хорошо просматривался дом Хвата. На заднем сиденье автомобиля лежал плохо прикрытый газетой полевой бинокль. За рулем сидел Николай, а сбоку Петро.

– Не повысили еще лейтенантов в звании? – вместо приветствия съязвил Данила.

– Мыкола, глянь, це девка, или парубок, – указывая на Данилу широко улыбался Петро.

– Рядом бачу не гуся, а обжору порося, – рассмеялся Николай.

– Ну, что съел? – воспитывала приятеля Настя, – это тебе не со мной связываться. Они еще и не таким как ты рога обламывали.

Мы спустились по откосу к реке. В руках у нас ничего не было, и Николай с Петром, даже если и смотрели нам вслед, могли подумать только одно, что мы идем купаться. Лишние свидетели нам не нужны были. Продравшись через кустарник, мы вышли к лазу. Я включил фонарик и первым полез в тоннель, следом за мною двинулась Настя, а замыкал процессию Данила. Дорогу я хорошо изучил, и поэтому, помня, что свеча осталась в подвале, старался так осветить путь, чтобы Насте было удобно идти. Мы уже почти дошли до монастырской стены, под которой разветвлялся подземный ход, когда нечеловеческий, резкий визг раздался у меня за спиной. Голосом полным ужаса кричала Настя, показывая куда-то вперед. Я подумал, что ожил покойник и попятился назад, когда луч фонарика выхватил из темноты мертвую козлиную голову.

– Что это? – по движению губ Насти я угадал немой вопрос.

– Талисман нашего друга – козлиная морда. Адреналин у чертей в крови повышает, – первый раз за все время нашего знакомства, я позволил себе колкое замечание в адрес Данилы.

– Ты чего орешь припадочная, – как ни в чем не бывало, послышался ровный голос Данилы, – потолок обвалиться может от такого крика.

– Я подумала, что это черт, вылез навстречу, – оправдывалась Настя.

– У черта, точно был бы инфаркт, после встречи с тобой, – Данила, за рога приподнял голову козла, – что стали, пошли.

Идти дальше было некуда. Тоннель уходил под стену и дальше разветвлялся, в подвал и на лестницу в стене. Данила протиснулся мимо нас и скрылся под стеной. Подземелье его преображало, он чувствовал себя здесь как дома, и даже в голосе у него слышались повелительные нотки. Вот у него бы точно, как кочегары у паровозной топки, без отдыха черти работали целый день, – подумал я.

В это время появился Данила с зажженной свечой в руках: – Старец, как мы его положили, на том же боку и лежит, – отчитался он, протягивая руку Насте, – хочешь посмотреть?

– Цирк тут не устраивай, – одернул я его, – забыл, зачем пришли?

У каждого из нас была своя цель прихода, я втайне еще надеялся, что мы найдем богатое захоронение какого-нибудь древнего воина, со всеми воинскими доспехами, со шлемом, мечом и кольчугой. Данила понял по своему, золотой блеск застилал ему глаза, поэтому, согласный со мною, что делу – время, потехе – час, он взял лопату в руки, чтобы перекопать здесь все и найти клад, но Настя уже пришла в себя и перехватила инициативу из занятых лопатой рук.

– Показывайте, где ступеньки.

Мы поднырнули под стену, и оказались перед лесенкой выложенной в стене и уходящей метров на пять вверх.

– Вот они, – я освещал их фонариком, а Данила свечой.

– Надо прощупать все стены, – вслух рассуждала Настя. И тут ей пришло в голову гениальное решение. – Я знаю, ребята, как найти потайную дверь.

– Как?

– Дайте мне свечку.

Данила передал ей то, что называлось свечкой, на самом деле это была не свеча в обычном понимании, а чурбак, пень. Насте пришлось держать ее двумя руками. Она медленно водила этим чурбаком вдоль стены поднимаясь со ступеньки на ступеньку. Снизу, непонимающе мы наблюдали за ее неторопливыми манипуляциями.

– Может тебе лучше козлиную морду передать? – спросил Данила.

Ответа не последовало. Поднявшись на последнюю ступеньку, она вела свечой вдоль стены, и в это время язычок пламени, выгнувшись дугою, потянулся к зазору в кирпичной кладке. Теперь и мы с Данилой поняли, что где-то здесь должна быть потайная дверь. Из под двери всегда тянет. Гениальное, все просто. Об этом можно было бы догадаться и самому. Хорошо, что мы пригласили Настю, а то бы до скончания века, шаманствуя водили вдоль стен козлиной мордой, приговаривая «Сим, Сим, откройся». Втроем мы столпились на верхних ступеньках. Мы знали теперь, где нам искать. На стене чуть заметно проступал четырехугольный контур не открывавшейся давно двери. Хоть мы и догадались, что именно она и является потайной дверью, секретный механизм, приводящий ее в движение, был нам непонятен. Мы с Данилой по-собачьи преданно ждали дальнейших указаний. Если бы сейчас Настя приказала, ползите, мы не спрашивая, зачем поползли бы, лишь уточнив направление. Но она только высказала предположение:

– На двери обязательно должен быть замок, запирающее устройство.

Вообще-то она говорила совершенно банальные вещи, действительно есть ли хоть одна дверь на свете, чтобы замок на ней был установлен где-нибудь в соседнем коридоре. Поэтому мы методично, сантиметр за сантиметром начали обследовать предполагаемую поверхность потайной двери. И тут мне показалось, что один кирпич шатается. Я попробовал его вытащить, и он поддался. За этим кирпичом, мы смогли вытащить еще один кирпич. Нам открылась узкая прорезь, сквозь которую ничего не было видно. Там за прорезью, была какая то темная, глухая комната.

– Гасите свет, сокровища не видно, – простонал Данила, впившись глазами в темное пространство. Я выключил фонарик, а Настя задула свечу. Глаза, как на галерке в театре, начали привыкать к темноте.

– Да, это же монастырская подсобка, – разочарованно пробормотал Данила, собираясь покинуть смотровое место. – Раньше Хват здесь металлолом принимал.

И в это время послышался скрежет вставляемого ключа, скрипнул замок и одна половинка ворот отошла в сторону. Помещение залил солнечный свет. Горилла прошел внутрь, потрогал, что-то лежащее в углу, удовлетворенно хмыкнул, прикрыл за собою ворота и зажег свет. Затем, подкатив к воротам небольшой чурбак, уселся на нем. Судя по тому, как внимательно он смотрел в оставленную в воротах небольшую щель, чувствовалось, что он кого-то поджидает. Горилла закурил и нетерпеливо посмотрел на часы. Тот, кого он ждал, видимо опаздывал на встречу. Вдруг Горилла вздрогнул и обернулся, на какой то шум сзади себя. Хотя света в пристройке было и маловато, но все происходящее в ней было четко видно. В деревянном полу медленно поднялась крышка люка и из нее показалась лысеющая голова отдувающегося толстого мужчины.

– Что, стоишь как истукан, не ожидал? Руку лорду подай плебей, – довольный произведенным впечатлением, мужчина, кряхтя, выбрался на поверхность, с усмешкой оглядывая Гориллу.

– Кто это? – прошептал я.

– Хват, – так же шепотом ответил мне Данила, – Вот, сволочь, прямо как из могилы вылез.

– Тише вы, – шикнула на нас Настя, – услышат.

Прильнув, к узкой прорези в потайной двери мы наблюдали за происходящим.

– Принес? Ну, показывай, что у тебя там, – приказал Хват.

Горилла недоверчиво покосился в угол, не исчезло ли припрятанное им добро, сделал несколько шагов и легко передал чушку Хвату. Это амбал Горилла, мог легко держать ее в одной руке, а пузатый Хват взявши ее нежно, как ребенка на обе руки чуть было не уронил на пол. Чушка была сделана по подобию гантелей, с которыми упражнялись в начале века силачи в цирке, и имела темно-серый цвет.

– Вот, жизнью рисковал, говорят дороже золота, – рекламировал свой товар Горилла.

– Ты хоть знаешь, что ты украл? Сплав свинца и олова, и стоило из-за этого вызывать меня из Москвы, и засвечивать склад? – пренебрежительно отбрасывая гантель в сторону, разочарованно сказал Хват.

– Ты меня за лоха не держи, – как чайник закипел Горилла, – я может, как ты в цветных металлах не разбираюсь, но свинец за бронированной дверью держать не будут. Там знаешь, какая охрана?

– И как же тебе удалось бронированную дверь снять с петель? – усмехнулся Хват.

– Это мое дело. Брать будешь? – выказывая нетерпение, зверем смотрел Горилла.

Хват, казалось, не замечал настроения продавца и по новой, завел старую шарманку: – Говорил, дело на миллион, я ему ключи от склада дал, даже по подземному ходу от своего дома приполз, а он мне сплав от импортных аккумуляторов показывает.

Горилла не находил веских аргументов, чтобы сделать достаточно привлекательным свое маркетинговое предложение и только угрожающе сопел.

– Ты хоть знаешь, что украл? – повторил свой вопрос Хват.

– А как же, нас тоже с уроков выгоняли. Это па…ла…ти…на, – по слогам произнес Горилла.

Данила не выдержал и фыркнул: – с уроков его выгоняли. По-моему его совсем надо было из школы выгнать.

– И сколько ты хочешь за палатину? – передразнивая Гориллу хитро сощурился Хват.

– Пол миллиона!

Хват стал что-то прикидывать в уме, воздев глаза в потолок, затем, отведя взгляд в сторону возмущенно изрек: – Но это ж больше пятнадцати тысячи долларов. Ты с ума сошел, больше трех не дам.

Гориллу всего трясло, он то сжимал кулаки, то разжимал их: – Ты не понял меня, я говорю пол миллиона не деревянных, а пол миллиона зеленых баксов.

В пристройке наступила напряженная тишина. Даже нам, сторонним наблюдателям, было ясно, что в их торге наступал критический момент. Хвату не удалось обмануть Гориллу, тот хорошо знал истинную ценность украденного металла. Мы затаили дыхание. Приближалась развязка.

– А за тобой слежки не было? – сдавшись первым в нервном поединке, резко спросил Хват, – ты же идиот, можешь и себя и меня спалить.

Не замечая оскорбления, Горилла отрицательно замотал головой в ответ.

– Как же не было? – прошептала рядом Настя, – летел как угорелый, не видел в пыли, кто у него на хвосте сидел.

– Милиция наверно уже окружила их, сейчас брать будут, – разочарованно сказал Данила.

Хват стал сосредоточенно что-то обдумывать. Он внимательно посмотрел на Гориллу: – Это все?

– Вон в углу еще столько же.

– Сколько здесь будет всего килограмм?

– Килограмм шетьдесят, не меньше, – наконец Горилла обрел уверенность в голосе.

– Ты не картошку продаешь, а палатину, мог бы и взвесить.

По интонации, с какой напирал Хват на слово палатина, Горилла почувствовал скрытую насмешку, и поскольку партнер приступил к серьезным торгам, поставил его на место: – Не крути Хват, ты хоть и старый Барыга, но знаешь, я этого не люблю. Называй цену.

Хват начал издалека: – Даже если на время поверить, что это платина, – наконец он правильно назвал металл, – кому его сбудешь? На шею как украшение твою гантель не повесишь, разве что утопленнику, а так в стране на него и покупателей не найдется. Вот я и думаю, сколько реально может стоить твоя палатина?

Хват видимо переступил за ту черту, за которую лучше было не переступать. Длинная, волосатая рука потянулась к нему и ухватив за ворот приподняла его с места: – Я жизнью рисковал, а ты насмехаться?

Нам показалось, что Хвату пришел конец, зверь Горилла в припадке доказательства своей учености, сейчас задушит его. Но вдруг, Горилла, неожиданно согнулся пополам, и как подкошенный столб, грохнулся на пол.

Хват, поправлял на себе помятую сорочку: – Тоже мне герой чеченской войны выискался, он жизнью, видите ли, рисковал, – и несильно толкнул ногой Гориллу, – слышь, после химического анализа, пятьдесят тысяч зеленых дам, понял?

Горилла, приходя в себя, медленно отрывал голову от пола. До него тяжело доходил смысл сказанного.

– Вот жулик, он всегда такой, – восхищенно шептал рядом Данила, – сроду настоящую цену не даст.