Текст книги "Портрет на память"

Автор книги: Дмитрий Самохин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц) [доступный отрывок для чтения: 1 страниц]

Дмитрий Самохин
Портрет на память

1

Граф Белокуров любил охоту, и когда-то даже охотился. Но в последние годы, то здоровье не позволяло, то служба свое требовала. А служил граф Савелий Сергеевич ни мало, ни много начальником канцелярии его императорского величества. Без его участия ни одна бумажка (сиречь приказ, распоряжение, постановление, законопроект) дальше уйти не могла. Так и осталась бы пылиться на полках архива канцелярии, как говорится «легла бы под сукно».

Нет, конечно, Савелий Сергеевич понимал, что незаменимых людей нет. Временно на посту его может заменить первый заместитель барон Шульц, но граф опасался, что раз, уступив барону свой кабинет, он уже не сможет туда вернуться. «Такова се ля ви», как говорят французы, а по-русски значитца «правда, жизни». Возраст то у него, поди, не мальчиковый, давно пора и честь знать. Пенсия солидная выслужена, можно бы и на покой, да вот только как жить без работы, ставшей его вторым домом, граф не знал.

Ясен перец, как говорил приказчик в ювелирной лавке в двух кварталах от дома, барон Шульц давно превзошел учителя. И молод к тому же, всего каких то сорок с половиной годков. Расторопен, усерден, дело свое знает по высшему разряду. Куда ни плюнь, где не копни, один высший коленкор. Однако графа давно жаба душила.

Вот и познавал он охоту в теории. По книжкам, атласам и магошарам со специальными программами для охотников и всех увлеченных охотой. На большее у него времени не хватало. Хочешь быть на коне, приходится чем-то жертвовать.

Сначала Савелий Сергеевич расстраивался, что на охоту выбраться не может. Даже в родное имение Белокуровку дорогу позабыл, в то время как соседи помещики в леса на охоту выезжают каждый день. Только регулярные сообщения через инфосферу от управляющего Белокуровкой получал, да хозяйственные и экономические сводки о состоянии дел поступали.

Граф печалился, а потом с головой в теорию ушел. Даже пару статей написал, да опубликовал в «Охотничьем вестнике», спрятавшись под псевдонимом И. И. Иванов.

Увлекшись книжками, Савелий Сергеевич и позабыл каково это с ружьем зверя выслеживать. А тут приснилось. И на следующую ночь сон повторился. За исключением пары деталей…

По обыкновению граф Белокуров спал мало, каких-то часов пять-шесть, предпочитая сну деятельное бодрствование. Спать граф ложился к полуночи, намного позже своих домашних. И вставал в районе пяти, шести утра. Пока домашние смотрели сны, граф уединялся в кабинете с документами и книгами, и работал, пока не проснется дом.

Но в тот день, когда ему приснился охотничий сон, граф проснулся очень поздно. Намного позднее своих домочадцев, которые к тому времени уже вовсю погрузились в будничные дела. Как водится, на службу он опоздал. Позвонил по магосвязи в канцелярию и, сославшись на разыгравшуюся мигрень, сказал, чтобы сегодня его не ждали.

Никто из родных ничего ему по этому случаю не сказал. Жена только осведомилась о самочувствии. Савелий Сергеевич помянул об удачно придуманной мигрени, сказал, что будет у себя в кабинете, завтракать не хочет, и попросил его не беспокоить.

По дороге в кабинет, он услышал, как дворецкий Ибрагим сказал кухарке Глаше: «Болен барин наш, чего-то не того». Но сделал вид, что ничего не слышал.

На следующее утро он вновь проснулся в районе полудня с сильной головной болью. И почти ничего не мог вспомнить о снившемся. Только какие-то обрывки видений, не складывающиеся в общую картину. И сны его связаны были с охотой. В этом он был уверен, как в том, что утром на рабочем столе в канцелярии его ждет чашка ароматного кофе. Привычки вещь неизменная.

Этот день он тоже провел дома. Книги по охоте отложил в сторону, подсоединился к инфосфере, вышел в пространство столичной императорской библиотеки и приступил к изучению книг, связанных с вопросами и проблемами сна.

Савелий Сергеевич весь день провел за книгами. От завтрака отказался, обед попросил принести в кабинет, на ужин не вышел.

Граф не мог ответить на вопрос, что же его так взволновало во сне. Но то, что ночью с ним происходило что-то странное и пугающее, он помнил. Это ощущение не покидало его и образ розы, большого распустившегося алого цветка, преследовал повсюду. А сегодня утром он проснулся с розой в руке.

К вечеру граф Савелий Сергеевич сдался. Инфосфера не помогла. В императорской библиотеке он не нашел ничего, что могло бы объяснить, как он смог вытащить из сна розу. И что бы это могло значить.

Вечером он отправился в постель с чувством исследователя. Быть может, сегодня ему откроются тайны снов.

Сон настиг его быстро. Поразил в самое сердце, околдовал разум. Только что он лежал на огромной постели в подушках и под балдахином. И вот он оказался в незнакомом лесу, на поляне. Ни день и ни ночь, а молочные сумерки, какие только бывают ранним утром. Вокруг беззвучная тишина. Мир вокруг погружен в сон. А тишина такая идеальная, что кажется, будто ты лишился слуха.

И запах. Пахло мокрой листвой и свежестью. Недавно прошел дождь, и трава блестела от похищенных капель. С веток деревьев то и дело капало вниз. Порыв ветра обдавал прохладным душем влаги, скопившейся на дереве.

Граф не мог поверить в то, что он сейчас спит. Мир вокруг него выглядел так реалистично, что ему начало казаться будто этот мир настоящий. И в этом мире он не граф Савелий Сергеевич Белокуров, а благородное животное – олень. Свободное и счастливое существо, пышущее молодостью и жаждой жизни. А тот серый и скучный город Невская Александрия, где он жил и работал, не более чем иллюзия, глупая игра разума. Быть может, он сошел с ума и навоображал себе иную жизнь. И ведь придумал же – он человек, и не простой человек, а высокопоставленный. Особа приближенная к императору. Выдумщик еще тот. Неужели его не устраивал этот мир, вечный пьянящий лес, пропитанный запахом свободы, что он придумал для себя другую жизнь, другую судьбу.

Прошло всего несколько минут, как он очутился в лесу, а городская жизнь начала выветриваться из его памяти. Он уже и забыл, что совсем недавно был человеком, страдающим от странных сновидений.

Олень с человеческой памятью копнул землю и наклонил голову, высматривая вкусный корешок, когда увидел вдалеке человека. Он стоял, укрывшись за деревом, и целился в него из большой длинной палки. Что хочет от него человек, зачем прячется от него и подглядывает, словно измыслил что-то недоброе. Олень качнул головой, приглашая присоединиться к прогулке, и вернулся к увлекательному занятию – выкапыванию вкусных корешков. И в этот момент, хоть на небе не было ни облачка, грянул гром, и бок обожгло болью. Олень дернулся, скакнул в сторону. Бок сильно болел. А человек вновь целился в него из громобойной палки. И намеревался снова плюнуть огнем, причинить ему боль.

Прыжок в сторону. Новый прыжок. И снова в сторону. Путать следы, сбить с толку, унести ноги. Остаться живым. Не дать себя убить, чтобы повиснуть чучелом на стене кабинета охотника.

Громыхнул выстрел. Боль ударила в спину и сломала его. Олень покатился кубарем, ломая стройные ноги.

Жизнь покидала его, а память возвращалась. Человеческая память. И хотя последние минуты он прожил оленем, но умирал человеком.

Охотник приближался.

Этого просто не могло быть. Как можно уснуть и быть убитым во сне? Ведь он, граф Савелий Сергеевич Белокуров, сейчас спит в своей постели, и все это ему снится. И мокрый от дождя лес, и поляна с вкусными спрятанными в земле корешками, и его животное воплощение, и убийца-охотник.

Охотник склоняется над ним. Граф-олень видит его искаженное злобой и злорадством лицо. Как же, удача улыбнулась ему, и он приобрел отличный трофей. Коим не стыдно перед друзьями хвастануть вечером на привале.

Только не охотник это вовсе, внезапно понял граф. Кто угодно, только не охотник. Для него образ охотника такая же маска, как для графа образ оленя. И ему тоже снятся сны, и в этих снах он охотится на оленя. Только одно их отличало. Граф, ощущая себя оленем, позабыл о своей человеческой сущности, а охотник знал, что его окружает мир сновидения. И что охотится он вовсе не на животное, а на человека в оленьем облике. Охотник целенаправленно пришел за его жизнью. Он целился убить его во сне, единственном месте, где граф Савелий Сергеевич Белокуров был уязвим.

И у него это получилось.

2

Барон Иван Шульц чувствовал себя на распутье. Внезапная смерть его начальника открывала путь наверх. Кресло старого маразматика опустело, а, как известно, свято место пусто не бывает. И единственная подходящая кандидатура на эту должность – заместитель покойного графа. Он в курсе всех дел, знает механику работы канцелярии изнутри, для него несложно сразу возглавить аппарат и продолжить работать в прежнем режиме. Так что как ни крути, а у барона Шульца открывались радужные перспективы.

С другой стороны Ивана Шульца встревожила необычная смерть шефа. А чего бы ему тревожиться. Старый граф доживал свой век. Как никак восемьдесят один год от роду. В канцелярии старожил. Как в таком преклонном возрасте он смог управлять большим аппаратом чиновников без скидок на возраст, загадка до сих пор. Но не только смог, а еще всем пример подавал, как нужно служить любимому делу. Как говорится и днем и ночью, и в холод и в зной, и в рабочие часы и вместо отдыха. Целиком и полностью граф Белокуров был предан работе.

Так что же так встревожило Ивана Шульца, что он не мог найти себе места? Граф прямо так сказать далеко не юноша, и если он ни на что не жаловался и работал с энергией динамо-машины, давая фору всем остальным куда более молодым сотрудникам, это вовсе не значило, что внутри старика все было в полном ажуре.

Иван Шульц и не переживал бы, и не думал об этом так много, если бы за несколько дней до скорбного события, он не встретился бы с одним странным, показавшимся ему о ту пору сумасшедшим человеком.

Каждую вторую пятницу барон Иван Шульц имел привычку ужинать в ресторане «Ивения», что на Малом Посадском проспекте. Если быть точнее на его пересечении с Пушкарской улицей. Уютное тихое местечко – зеленый скверик в кармане, образуемом двумя старыми домами с недавно перекрашенными фасадами. В скверике росли высокие деревья с пышными кронами и стояли скамейки. На них в особенности в знойный июльский полдень любили посидеть пожилые дамы (чьи-то бабушки) с пожилыми кавалерами (чьими-то дедушками). Здесь любили прогуливаться мамочки с няньками и колясками. Деревья надежно укрывали младенцев от солнечных нещадных лучей, дарили прохладу и заглушали шум пробегавших по проспекту магомобилей.

За этим сквером и прятался ресторанчик «Ивения», названный так в честь маленькой земли в Черногории, откуда по слухам был родом хозяин ресторана. И барон Шульц никогда бы в жизни не нашел это тихое место, если бы ему его не показали.

Из имения Шульцев, родового так сказать гнезда, в столицу приехал дядюшка Гавриил. От рождения его звали Гансом, но то было домашнее имя, вот уже лет двадцать как не упоминавшееся всуе. С тех пор как скончалась его старая матушка Элизия. Дядюшка хоть и был стариком, но таким бойким и охочим до развлечений, что любому молодому дон жуану, денис давыдову сто очков форы смело давал. Он то и показал «Ивению» племяннику. Затащил можно сказать против воли, да приохотил.

Дядюшка вернулся в имение, где через несколько дней скончался во сне от остановки сердца. Тихая смерть в своей постели. Неосознанная и непрочувствованная. Так что получалось, дядюшка проститься к племяннику приезжал, и покутить по-черному напоследок. И у него, наверное, получилось. Кроме первого дня, который они провели вместе, всю оставшуюся неделю дядюшка пропадал неизвестно где, возвращался домой посреди ночи в изрядно набравшемся состоянии, а наутро чуть свет пропадал.

С тех пор Иван Шульц стал завсегдатаем ресторана. Посещал его редко, но регулярно. Барон снимал апартаменты из пяти комнат на Владимирском проспекте, И хотя на него работала кухарка Глаша, старался столоваться где-нибудь на стороне. Домашние борщи, да рассолы ему изрядно поднадоели.

В тот вечер барон ужинал в «Ивении» и уже успел изрядно набраться сухим красным итальянским, когда к нему за столик подсел мужчина в черном грязном плаще, заляпанным грязью по самый воротник. Такое ощущение, что он долго бежал по какой-то проселочной дороге, высоко закидывая ноги, отчего грязь с ботинок оседала на плаще словно раздавленные бабочки. Грязные длинные волосы с проседью падали на лицо, скрывая безумный взгляд обитателя Пряжки.

Если бы Иван Шульц был трезв, он бы прогнал проходимца, или бы пересел за свободный столик. Но барон вряд ли смог бы отличить в таком состоянии купеческого приказчика из суконной лавки от ночного удальца, промышлявшего в темное время суток по глухим городским закоулкам, коих в Невской Александрии было превеликое множество.

От незнакомца подозрительно пахло. Болотным спертым запахом, да свежими грибами, точно он только что из леса выбрался, где по болотам не один день на брюхе ползал. Но и это не насторожило молодого барона.

– Мечты становятся ближе, если их высеять во снах, – прошептал незнакомец.

– Что вы с-с-сказали?

– Я вижу вы успешный человек. Судьба вам улыбается на протяжении всей жизни. В детстве вы страдали. Много страдали. Вас мучили ночные кошмары и недержание. За это вас много ругала ваша матушка. Человек в сущности добрый, но сухарь. Хлебная корка, которая когда-то была теплой краюшкой.

Речи странного человека не понравились барону, но он был в изрядном хмелю, поэтому прислушался к человеку, а не прогнал его прочь, как это следовало бы сделать.

– Что вы себе такое напридумывали, господин курьезник. Вам бы рождественские пасквили писать в бульварные листки, а не к пор-р-рядочным господам приставать. Время драгоценное кушать.

– Что вы, что вы, я только из благих побуждений, – улыбнулся редкими и хлипкими зубами незнакомец, – я лишь бы вам хорошо. А там не важно. Вы всегда во всем преуспевали. Всегда на гребне волны, всегда на коне. В гимназии первый ученик. Вы особо по гуманитарным наукам дока. В истории да правоведении преуспели. Поэтому на правовой факультет поступили. Вам протекцию предложили, но она лишней оказалась. И без нее вас с руками и ногами, да под белы рученьки. В университете многие ваши студенты квартировались по трущобам, да закоулкам. Еле-еле на лекциях, да практиках высиживали. От голодного желудка бледные ходили аки смерть на выданье. Вы же в то время по балам, да барышням. Завсегда везде первый гость. К тому же желанный. И в учебе как на балу первое лицо и жених…

– К чему все это? Что вы хотите этим сказать, сударь? Мой покойный, царствие ему небесное, батюшка на содержание скуп не был. Потому я с всякими нищебродами не учительствовал за гроши. А себя продвигал, да, знакомства полезные заводил, да, учился в меру таланта и сил.

Барон чувствовал, что оправдывается, но ничего с собой поделать не мог.

– Все так. Все так. Вы и после университета резко в гору пошли. Сразу по ступенькам вверх и вверх. Вы со ступеньки на ступеньку за год перебирались, в то время как другим людям на это лет пять-десять требовалось. И вот вы уже в одном шаге от вершины, а тут валун, старый пердун, и не сдвинуть его и не убрать с дороги. За жизнь держится, словно летучая мышь за потолок своей пещеры. Вот тут то вы и заскучали. Закручинились.

– Да кто вы, черт побери, такой? И откуда все это взяли? – возмутился барон и треснул кулаком по столу.

Бокал с красным вином опрокинулся, и струйка вина побежала к краю. Обогнула локоть незваного гостя и закапала со стола на пол.

– Из ваших снов.

– Снов? Что за бред? Что можно узнать из снов? Вы гадалка базарная, цыганка сифиличная, пошли прочь отсюда, – запоздало увидел верное решение барон, но слишком поздно.

– Вы не можете меня прогнать? – сыто улыбнулся незнакомец.

– Это отчего же? – удивился Иван Шульц.

– Да потому что я вам снюсь.

– Вот так, так. Экая неприятность, – не поверил незнакомцу Шульц и налил себе новый бокал вина.

– К тому же это вы заинтересованы в том, чтобы я не уходил, – учтиво с интонациями прожженного афериста, убаюкивающего жертву на авантюру, сказал незнакомец.

– Отчего же так?

– У меня к вам деловое предложение. Предложение, от которого вы вряд ли сможете отказаться.

– Но у меня есть шанс. Вы не уверены, что я соглашусь.

Постепенно барон начал трезветь, чувствуя, что дело намечается серьезное, а праздная болтовня с незнакомцем как бы не довела его до тюремной крепости.

– Ни в чем нельзя быть уверенным в этом меняющемся мире. Даже в том, что мне удастся проснутся сегодня, – уклончиво ответил незнакомец.

– Отлично, – согласился барон и пригубил из бокала.

– На вашем пути находится камень. Вы уже пять лет надеетесь, что он скатится с дороги. Но все никак. Не получается. Старик не желает с должностью расставаться. Я могу помочь вам.

– Вы объясните графу, что ему пора на покой? Или убьете его?

– Ни то и ни другое. Я освобожу его.

– И что вы хотите за услугу?

– Сущую безделицу. Ваши сны. Разумеется, плату я возьму только после того как с работой справлюсь.

– Ну, конечно, – гордо согласился барон.

Они ударили по рукам. И в ту же минуту незнакомец исчез, будто и не было его. Или он приснился барону наяву.

Иван Шульц и думать забыл об этой встрече, пока не приключилась беда в доме Белокуровых. А у него внезапно пропал сон.

В первый день он одно с другим не увязывал. Ну, мало ли бессонница приключилась. С кем не бывает, но когда и на третью ночь сон не вернулся, барон Шульц изрядно встревожился. Стал мыслить, как ему дальше жить. Тут то и вспомнил о встрече с незнакомцем. Получается он ему добровольно сон свой отдал, за услугу расплатился. Не по себе стало Ивану Шульцу. Тут уж не до освободившейся должности стало. Какая должность, когда заснуть никак не можешь. До смерти недалеко, если сон не вернется.

К счастью, Иван Шульц вспомнил о бароне Карле Мюнхе, с которым познакомился прошлым летом на водах в Баден-Бадене. Барон Мюнх проводил на курорте отпуск, видно работа сильно вымотала молодого человека, поскольку выглядел он прямо-таки сказать не важнецки. И сначала показался Ивану Шульцу чиновником средней руки из департамента юстиции или путей сообщения. Почему именно эти два департамента пришли на ум Шульцу, он и сам не мог сказать. Барон Мюнх был сух, лаконичен и чертовски логичен, поэтому показала голову Фемида. К тому же он все знал о железных дорогах и современных тенденциях в науке и технике – реверанс в сторону крылатых башмаков Гермеса.

Однако Шульц ошибся. Совершенно случайно стало известно, что барон Мюнх служил до недавнего времени в Тайной канцелярии, пока не вышел в отставку. И носил Карл Мюнх не кровный дворянский титул, а магический, передаваемый от учителя к ученику. Во всех этих сложных колдовских связях Иван Шульц не разбирался, да и забивать голову лишней для себя информацией не хотел.

Одно для себя уяснил, барон Карл Мюнх птица высокого полета. Абы кто в Тайной канцелярии не служат, а уж тем более добровольно не выходят в отставку. К тому же Карл Мюнх колдун, а других колдунов Иван Шульц не знал. Поэтому все оставшееся время на курорте старался проводить в компании барона Мюнха, да и по возвращении в Невскую Александрию контакта не терял. Время от времени встречались в ресторанах, закрытых клубах, театрах.

Ни о чем Иван Шульц и прочие отдыхающие никогда бы не догадались, если бы не трагическая смерть релеванта. До этой поездки в Баден-Баден Иван Шульц никогда не видел релевантов. Люди-птицы старались держаться подальше от своих бескрылых собратьев. В памяти их народа еще не успело потухнуть воспоминание о крылином бунте, когда сотни релевантов, живших среди людей в городах и селах, вырезали за одну ночь. Подстрекаемые религиозными фанатиками из Лиги Истинной Веры горожане Праги, Лондиниума, Лютеции и ряда других городов словно сошли с ума. К рассвету ни одного живого релеванта в этих городах не осталось. Тогда люди-птицы ушли от своих бескрылых собратьев и поселились где-то в горах Тибета, основав своё крохотное независимое государство – град Солнца. С тех пор минуло ни одно столетье, а релеванты редко появлялись среди людей. И надо же так случиться, что один из релевантов умер.

Назревал скандал. Полиция подозревала, что смерть релеванта носила насильственный характер. Но с какой стороны не бралась за дело, все не подкопаешься. Тогда официальные власти и обратились к барону Карлу Мюнху, рассекретили его инкогнито.

Барон Мюнх разобрался в смерти релеванта. Нашел убийцу. Им оказался молодой студент из Гамбурга, лечивший на водах туберкулез. Жить ему оставалось считанные месяцы, лечение не помогало, а тут крылатый, полный сил и здоровья, красующийся на публике. Студент не стал дожидаться суда, покончил с собой в камере. Но в это время Иван Шульц уже пересекал границу Руссии.

Если кто и мог помочь Ивану Шульцу, то это был барон Карл Мюнх. После недолгих колебаний, Иван Шульц отправил Карлу Мюнху уведомление о предстоящем деловом визите и отправился в гости. Он тешил себя надеждой, что когда вернется домой, сон вернется к нему.