Текст книги "Аингм"

Автор книги: Дмитрий Плесецкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

2. Повелитель со странным блеском в глазах посмотрел на своих могущественных воинов и резким движением руки бросил предмет в зал, где находились агдены. Среди гостей послышались восклицания, и ропот восхищения пробежался по залу: они увидели осколок камня, похожего на гранит. Он быстро долетел до центра и, подобно метеориту, входящему в плотные слои земной атмосферы, вдруг загорелся и превратился в огненный пылающий шар. Рубины, висящие на стенах храма, неожиданно дрогнули и вспыхнули алыми лепестками пламени, огненный шар завис в воздухе и от создавшегося внутреннего напряжения неожиданно лопнул, расколовшись на двенадцать равных частей. Те, в свою очередь, стали на лету быстро делиться, и вскоре каждый из воинов получил свою порцию раскаленных углей, падающих на них, как осколки извержения только что проснувшегося вулкана, завершая один из этапов чарующего феерического зрелища.

– Возьмите этот уникальный материал и создайте свои новые земные тела, – вновь прервал тишину его властный решительный голос, – вхождение – в полночь, стихия уже набрала достаточную силу и готова перенести вас к местам воплощения на Магмане. Да помогут вам Боги Земли и Луны! С этого момента я передаю ваши души под их защиту.

– Бассаратан! – произнес он тихо, но так, что это мистическое слово услышали все присутствующие в храме Эглисса.

– Бассаратан! – как эхо подхватили агдены, то убыстряя, то замедляя темп, и теперь только ритмичное «Бас-са-ра-тан!» с неистовой силой заполняло пространство, намагничивая его и создавая чудовищное напряжение. Каждый из присутствующих почувствовал и осознал приближение незримых перемен, которые должны были произойти уже совсем скоро: время Куандерона обратилось вспять. Высокопоставленные ангелы Тьмы вставали со своих мест и медленно сходились в центре зала, образуя двенадцать воинственных колон, и только теперь можно было разглядеть особую окраску, которая была характерна для каждого из направлений Темной Вселенной. Магическое слово, сорвавшееся с уст Сатакунаха, фанатично повторялось его сторонниками и, как гулкое эхо, с каким-то устрашающим воинственным ритмом разносилось повсюду, переходя от одной колонны к другой, и, вернувшись к первой, повторялось вновь. Древнейший ритуал воинов Царства Теней подходил к завершающей стадии, и казалось, что напряжение в храме Эглисса достигло своей наивысшей точки – вот-вот что-то должно было произойти.

3. – Ураган сильно поменял наши планы, – произнес Повелитель, – к сожалению, выбор теперь невелик, придется изменить миссии ключевых игроков и их кармическую нагрузку. Мы не должны допустить перехода преимущества к представителям цивилизации Индегроматикус, но теперь это не так очевидно, полнолуние внесло свои коррективы, – закончил свою мысль Повелитель и вновь пристальным тяжелым взглядом посмотрел в расстроенные, потускневшие глаза своего советника.

– Тигерей и Коэлон здесь? – неожиданно спросил он.

– Нет, но они на подходе к Куандерону, ждем их с минуты на минуту, – вежливо ответил Сатаган.

– Скажи мне, ты хорошо помнишь мою просьбу?

– Да, Повелитель, их воплощения известны и носители их кармпакета тоже.

– Расскажи в деталях, меня интересуют подробности твоего видения.

– Самый сложный уровень их кармического пакета достигается в плотности Магмана, где мы нашли один замечательный оазис, – с напускной вежливостью, вкрадчиво произнес Сатаган. – Им предстоит не одно десятилетие выбираться из рутины созданной там идеологической клетки, чтобы проявилась их истинная духовная гениальность. В начале пути они станут абсолютно незаметными людьми, с ничем не примечательными судьбами. Тигерей и Куэлон будут рождены в обычных семьях, их царские гены будут законсервированы и с рождения глубоко спрятаны за внушительным набором полезных качеств в виде гордыни, злости и глупости, но чтобы сохранить агденам духовную целостность, им оставят нравственную чистоту помыслов. И главное, все эти полезные качества будут переданы им в великолепной оправе, которая, по земным меркам, зовется самодостаточностью, – с моей точки зрения, прекрасная и великолепно вымощенная дорога к нигилизму.

Сатаган мельком взглянул на Повелителя и, убедившись, что он с интересом слушает задуманное им по сценарию, поторопился продолжить дальше. – Эта система ценностей будет взращиваться под пристальным нашим контролем в той благоприятной среде обитания, которую дает агдену любое замкнутое пространство. Зная, конечно, и ни в коем случае не приуменьшая их статус в Иерархии Царства и уровень духовного развития в Вечности, могу предположить, что к моменту понимания своего высокого ранга возможности материальной оболочки Тигерея и Куэлона будут крайне ограничены; особенно это коснется последнего. Тела не способны будут вынести сильнейших духовных вибраций, вызванных молниеносной скоростью развития сознания, и наступит их быстрое разрушение. Конечно же, видя утопичность своего воплощения в материи, древность Духа даст невероятное ускорение движения, чтобы вырваться из тени своего собственного невежества. Но это усилие приведет их к полному разочарованию в том мире, в котором они живут, укрепляя негативные суждения о нем, взращивая тем самым долгожданный и взлелеянный нами продукт – ненависть к людям. Чтобы преодолеть этот порог сложности, им не хватит прочности своих собственных материальных сосудов, таким образом, мы подведем их к очень заманчивой мысли, если этого потребуют крайние обстоятельства.

Глава 5. Падающая звезда

1. – Между лесом и небом можно найти много общего. Например, деревья: их, как и звезд, тоже много. Когда ты живешь в лесу, то не замечаешь перемен: деревья растут незаметно для человеческого глаза, растут и умирают, как звезды. Миллиарды растений на планете – как миллиарды светил в нашей галактике. А муравейники, как города людей, разбросаны повсюду и существуют там, где свежесть и чистота. Так же и человек появился на планете, где есть вода и тепло. А что сделал человек? Наверное, многое, например, из простых вещей можно назвать холодильник, который сохраняет продукты, – полезнейшая для дома вещь. В каждом доме есть холодильник, он помогает человеку и обеспечивает его желудок всегда свежей пищей. Даже когда мы спим, эта полезная машина работает и, наверное, влияет как-то на наши спящие головы. А телевизор? Просто уникальная штука – она связывает наши умы. Он, как посредник между господами и холопами, тиражирует хозяйские мысли, вписывает их в наше сознание и принуждает обычных людей все время с чем-то соглашаться или не соглашаться: с телевизором невозможно спорить – он тебя не слышит, ему все равно, что ты обо всем этом думаешь. Если бы Михаил Афанасьевич дожил до наших дней, профессор Преображенский в своем искреннем обращении к доктору Борменталю непременно бы добавил, что нельзя не только читать газеты, но и смотреть телевизор в известное время суток. Только на первый взгляд может показаться, что за моими рассуждениями не стоит ничего важного. Не соглашусь! Напрасно вы улыбаетесь: у меня имеются интереснейшие наблюдения. Между человеческими умами, желудками, холодильниками и телевизорами есть очень много схожести, что связывает одно с другим. Естественно, человек развивается, то же происходит и с его верными железными помощниками; в результате со временем мозги и телевизоры становятся плоскими, а холодильники и животы выпуклыми. Разве это правильно? Думаю, что нет. Человек придумал ракету, но никогда не сотворит одуванчик, да, именно одуванчик! Тем более не создать ему самого простого червяка. А почему? Да потому, что не тем путем идет он в своей эволюции – нужно все иначе построить и оттолкнуться от одуванчика, смелее человеку нужно быть и не смотреть на ракету, как на Бога. Вот чем должны заниматься светлые умы человечества! Бог нас создал, и Ему нам надлежит молиться, а не наоборот, – закончил свои рассуждения дед Матвей, встал с табуретки, собственноручно им сделанной, и подошел к своему старенькому холодильнику, который из-за древности лет уже не мог превращать воду в лед, как это было совсем недавно. Открыл дверцу и с улыбкой посмотрел на его пустые полки:

– Что, голубчик, устал работать на человека? Вот и закончился твой век, а мой вряд ли когда закончится. Вот так-то, – уверенно рассудил Матвей Петрович и добродушно усмехнулся, надел свой старенький тулуп, с трудом втиснулся в валенки, накинул шапку-ушанку, просунул худенькие рученьки в солдатские варежки и не спеша вышел на улицу. Метла стояла на привычном месте, как и ведро с песком.

Глава 6 Александр

1. Его (Александра) детство протекало в военном городке космодрома «Муромец», который построен был в конце пятидесятых и находился в двухстах километрах южнее Архангельска, посреди множества лесов и озер, на небольшой извилистой речке Еримейке. Знаменит он был не только программами мирного освоения космоса, но и грозными баллистическими ракетами, стоявшими на боевом дежурстве и способными донести до Америки свои страшные ядерные начинки. Во время Карибского кризиса эти ракеты сильно потрепали нервы руководителям Североатлантического альянса, которые именно тогда впервые узнали, что такие крупнейшие мегаполисы, как Нью-Йорк и Вашингтон, находятся под прицелом систем наведения советских межконтинентальных монстров. Не удивительно, что космодром был засекреченным местом, и в то тревожное время, известное в мире как период «холодной войны», назывался иначе – Первым испытательным полигоном.

Секретность была во всем: заборы из колючей проволоки окружали город и стартовые комплексы, как, впрочем, и любой особо важный государственный объект. Строгий пропускной режим действовал круглосуточно, а жителям города запрещалось как в письмах, так и устно разглашать информацию, затрагивающую сферы его военной деятельности.

Даже на географической карте не было упоминания о городке-призраке «Муромце». Он был напрочь стерт «секретным» ластиком, и на его месте картографы из КГБ нарисовали дорогу, которая спокойно пересекала школы и детские сады, насквозь пронзала памятник вождю мирового пролетариата товарищу Ленину и, минуя главный штаб космодрома, уходила неприметно из города на север, в сторону Архангельска.

Летом наивные туристы, вооружившись дорожными картами и огромной любовью к северной природе, с удивлением натыкались на военные посты «Муромца» и с еще большим недоумением узнавали, что объездных дорог вокруг города не существует вовсе. Естественно, не нашедших специального разрешения на въезд, любителей природы временно задерживали, а для уточнения деталей дальнейшего движения с ними проводили психологические беседы с пристрастием, часа на два – на три, а потом с миром отпускали. Иногда, может быть раз в пять, может, в десять лет, в такую же историю попадали непонятно откуда появившиеся «путешественники» из-за границы. Видя пред собой вооруженных людей, шлагбаум, а впереди незнакомый город, их озадаченные лица искажала гримаса растерянности, потом появлялось крайнее изумление, которое довольно быстро переходило в состояние полнейшего шока. Именно в этот момент к ним приближались люди в военной форме с каменными, ничего не выражающими физиономиями и задерживали последних до выяснения обстоятельств. Они сопровождали незадачливых иностранцев в специальные машины с решетками на окнах и увозили в город, конечно же, не для того, чтобы похвастаться перед иностранцами своим изысканным домашним хрусталем и персидскими коврами.

2. Александру часто снился один и тот же сон, как он в ослепительно белой рубашке, с развевающимся на ветру алым символом пионерии, стоит за высокой трибуной на большущей, утопающей в зелени площади, почему-то всегда в ясный, теплый солнечный день, рядом с президентом США и произносит свою потрясающую примирительную речь. А напротив – огромные толпы американского народа, ликующие и счастливо улыбающиеся, радостно машущие ему флажками. Улыбался ему и президент – он оказался добрым, приветливым человеком, который услышал юного Александра и осознал, что советский народ не желает зла американцам. Но в конце сюжета о великом мировом примирении, когда радость переполняла его ликующее сердце, а американский народ, торжествуя, приветствовал юного ленинца примерно так же, как первого советского космонавта Юрия Гагарина, непонятно откуда на трибуне появлялась наглая конопатая физиономия Пинчука и омрачала столь грандиозное событие. Александр пытался мысленно его как-то угомонить, из последних сил напрягал свой измученный мозг, чтобы исправить ситуацию и не упасть лицом в грязь перед американским президентом и его народом, но, увы, ничего уже не получалось: нахальный мальчишка, бесстыже глядя ему в глаза, негромко шептал: «Не все хотят мира, Алекс, ты врун! Ты врун, Алекс!» И это было слышно президенту Соединенных Штатов Америки, который хмурился от удивления и уже с недоверием смотрел на юного пионера–ленинца Александра Воронцова.

Хитрющая улыбка Сереги Пинчука напоследок всегда громко и коварно сопровождалось одной и той же насмешливой стихотворной фразой: «Пионеры юные – головы чугунные!», после чего раздавался его громкий ехидный смех, который уже был слышен всем собравшимся на площади. На этом месте сон прерывался, и Алекс с ужасом просыпался, понимая, что перемирия не случилось, а виной этому был бестолковый грубиян из пятого «б».

Каждый раз, когда маленький Александр размышлял о мире с американцами, этот вредный мальчишка непременно все портил, и соглашения, которого он так рьяно добивался, достигнуть никак не удавалось. После этого, как молодой неопытный дипломат, Алекс решительно говорил себе, что нужно поколотить и проучить этого забияку, тогда непременно удастся довести дело до логического конца, но, подумав немного, Александр приходил к выводу, что верзила Пинчук вряд ли позволит ученику четвертого класса, хоть и самому сильному, проделать это совершенно безнаказанно.

3. Однажды вечером, стоя у окна в полнейшей темноте и сквозь морозные витиеватые узоры наблюдая, как на улице идет снег, его посетили очень странные мысли. Он почему-то удивился, что стоит и смотрит в окно, видит множество домов, в которых горит свет и в каждом горящем окне судьбы незнакомых ему людей, которые не знают, что в эту минуту он думает о них и о необычайном течении времени. Как это странно, что он смотрит и видит, как на хоккейной коробке во дворе школы на коньках катается его одноклассник Игорь Трофимов, который тоже не видит его взгляда и не замечает его мыслей.

Только в одном окне на четвертом этаже нет света, только за ним стоит наблюдатель, оставаясь невидимым, скрытым для посторонних глаз, только в нем некий центр, точка отсчета, которая для многих когда-нибудь сможет стать спасительным ориентиром. Он продолжал всматриваться в детали, что были за окном и уже не замечал, как не его мысли продолжают изливаться за пределы его разума, медленно и незаметно отравляя мир социалистического реализма, растворяя его ядовитые компоненты в странном мистическом котле Александра Воронцова.

Ощущение запредельности как яви сопровождало Александра до тех пор, пока ему не исполнилось десять лет. Последнее, с чем он столкнулся в детстве, был внутренний голос, который практически ни чем не отличался от его собственных мысленных рассуждений и сам был, скорее всего, подобием мысли, неизвестно откуда возникший в его голове. Голос дрожал и прерывался, как далекая, плохо уловимая станция в радиоприемнике, но потом снова возникал, он был низким и еле различимым. Создавалось впечатление, что кто-то отчаянно пытается прорваться в эфир и сообщить ему нечто чрезвычайно важное. Александр стоял у балконной двери и смотрел отрешенно в окно, хорошо ощущая, что эти странные сигналы идут из далекого космоса. Он прислушался и был удивлен несказанно, что к нему обращался незнакомец, называя его уважительно именем Полиль, которое произносилось в связке с еще одним трудно различимым словом. Имя было несколько длиннее, чем ему удалось запомнить, слышимость была отвратительной, поэтому утерянные звуки своего загадочного имени Александру предстояло разыскать значительно позже.

Из этого короткого обращения, состоявшего из множества обрывочных фраз, он все же смог уловить смысл сказанного и прийти к неким простым заключениям, суть которых сводилась к следующему. В переданном ему послании говорилось о первой половине двадцать первого века, в которой он должен будет сделать что-то очень и очень значимое, но что именно, Александру не удалось разобрать. Также у него есть второе, необычное, имя Полиль. Алексу вдруг пришла странная мысль: что, если его так звали до рождения? Он почему-то не сомневался, что до своего появления на Земле всегда существовал, и только слабая человеческая память мешала ему вспомнить человека по имени Полиль.

Глава 7 Аригон

1. Аригон – второй сын, рожденный в старейшей аристократической семьи клана Симати – появился на свет, как и все айдахоны , в божественных лучах Аингма на четвертом от звезды небесном теле с удивительно нежным названием Айдана. Эта изумрудная, с теплым салатовым оттенком, планета обладала атмосферой, океанами, морями, множеством рек, омывающих зеленые долины и высокие горы, она имела большое сходство с Землей, только была значительно меньших размеров и находилась в другом, неизвестном человечеству измерении.

Айдахоны – представители Объединенной Цивилизации Аингм – внешне практически не отличались от людей, но из-за малых размеров планеты значительно уступали человеку в росте. Они были миролюбивыми вольными существами, что отражалось в их плавных раскованных движениях и ясных одухотворенных лицах, излучающих свежесть идей и чистоту помыслов, давно преодолевшими в себе обычные для землян духовные изъяны нравственности.

Если бы людям посчастливилось преодолеть огромное расстояние в космосе и взглянуть краешком глаза на Айдану, то они, вне всяких сомнений, восхитились бы истинной красотой и гармонией созданного там мира. Вряд ли после знакомства с творениями высокоразвитой цивилизации Аингма у представителей человечества возникло когда-нибудь желание вернуться обратно. Но, чтобы достичь такого высокого уровня духовности, айдахонам пришлось пройти долгий и тяжелый путь через кровопролитные войны и бесконечные страдания; судьба не уберегла представителей Айданы от чудовищной силы разрушительных бедствий, пришедших на планету из далекого космоса. Только преодолевая многочисленные испытания, айдахоны постепенно пришли к пониманию абсурдности технократического пути развития и выбрали дорогу, по которой однажды пошли представители загадочной земной цивилизации Атлантиды.

Айдахоны поклонялись Богу Любви Ягунне, лучшие из них с малых лет тщательно отбирались в начальную школу при могущественной структуре Бессмертных Адептов Ордена Света, называемой коротко БАОС, и воспитывались, обучались в священных стенах Вере и Любви по чрезвычайной, засекреченной программе. Вырастая духовно и достигая уровня седьмой ступени в иерархии ордена, воспитанники прощались с мирской жизнью навсегда, преодолевая порог смерти и получая священный титул «бессмертного». Прошедшие ступень десятого уровня, оказавшись на одиннадцатой, огненной, ступени знаний, удостаивались чести войти в Касту избранных, из числа которых формировался высший совет, являющийся венцом управления цивилизации Аингм. Совет Всех Времен (СВВ) был последней ступенькой в иерархии Света, он управлял всем, что входило в её структуры и черпал знания у сотворившего Вселенную Божественного и Непревзойденного Ягунны. У айдахонов, как и у землян, был президент и исполнительные структуры, но с той только разницей, что президентский аппарат напрямую был подчинен СВВ и выполнял его волю беспрекословно и неукоснительно. Духовная власть определяла пути развития цивилизации на тысячелетия вперед.

2. Айдахоны не создавали материальных ценностей из существующих на планете полезных ископаемых, у них давно уже не было заводов и фабрик, не было ничего из современной техники, с помощью которой можно было строить города, звездолеты или проводить межгалактические звездные туннели. Они уже не летали, а большие расстояния преодолевали совершенно другим способом, который мог дать им только духовный путь развития. Энергия Айданы, Аингма, мощные невидимые потоки из подконтрольных им галактик фокусировались через ноосферу планеты и удерживались в межгалактическом пространстве подобно топливу на мощных нефтеналивных терминалах Земли. Эта энергия была тем материалом, которую айдахоны черпали силой своей мысли и распределяли её через исполнительные системы «СВВ» на создание того или иного технического комплекса, необходимого для развития инфраструктур подконтрольных им территорий. Все, что было создано на Айдане, есть процесс невероятного с человеческой точки зрения коллективного мыслетворчества. Гениальное использование тончайшей и одновременно мощнейшей энергии космоса, божественное управление ею и гармоничное распределение её источников во Вселенной дало им неоспоримое право лидерства далеко за пределами родной галактики.

Родившиеся под знаком Аингма обладали сверхчувствительной натурой с сильно развитым сердцем, им не нужно было, как порой людям, влюбляться множество раз, совершая бесконечные ошибки при выборе партнера для создания семьи, проходя через страдания, зачастую заканчивая свой поиск с ожесточенным сердцем и в полном одиночестве. Они влюблялись, как говорят на Земле, с первого взгляда, чувствуя свою вторую половинку и безошибочно определяя будущую судьбу, создавая счастливые семьи единожды и навсегда.

Беременность женщин на Аингме была великим таинством и протекала иначе, чем на Земле: они вынашивали свой эмбрион и по истечении положенного срока перекладывали его в особую полость в чреве мужчины. Когда же подходило время, и плод созревал, наполняясь мужской энергией, отец вновь отдавал его матери, и вскоре рождалось любимое и долгожданное дитя.

3. Семья Симати была одной из древнейших на Аингме. Трудно вообразить, что айдахоны, прошедшие все ступени БАОС, достигнув высшей из возможных степеней в иерархии Света, куда-то бесследно исчезали. Много лет назад такое случилось с их отцом – адептом двенадцатой ступени ордена, не вернувшимся с очередного миссионерского задания, а вскоре за ним последовала его жена. Четверо братьев неожиданно остались одни, без тепла любви родителей. Но вскоре от Маимы пришла весточка Фриггонгу, в которой она просила детей не падать духом и не предаваться унынию, сообщала, что они с отцом живы, только продолжают свое существование в другом, неизвестном айдахонам мире. Аригон тогда впервые услышал случайно сорвавшееся с уст брата странное слово «развоплощение». Он попросил Фриггонга рассказать ему, что же на самом деле произошло, так как к тому времени старший брат уже входил в касту избранных и имел доступ к засекреченной информации. Но Фриггонг уходил от ответа и неизменно повторял, что так было необходимо, что Ягунна призвал избранных для выполнения своей воли. Аригон поразился такому лаконичному и в то же время емкому ответу, но настаивать не стал, понимая, что брат сказал только то, что было дозволено знать ему и Анигме – самому младшему в семье Симати. Аматтей вообще отстранился от каких-либо объяснений, и Аригон увидел в его глазах мелькнувшую тревогу.

Эти события нахлынули на Аригона с новой силой, и он вспомнил, как Маима, ставшая для них с Анигмой белым ангелом, несколько раз являлась ему во сне накануне важных событий в его жизни: мать, имеющая запредельный для понимания уровень сознания, нашла возможность прийти на помощь. Для всех детей она была божеством и обладала тайной, которую никто из них не имел права раскрыть. Прошли годы, и, когда беда унесла жизни старших братьев, Аригон и Анигма остались единственными представителями великого древнего рода Симати.

Глава 8 Космодром Муромец

1. На космодроме «Муромец» было несколько космических частей, в одной из них служил лейтенант Воронцов. Они предназначались для вывода спутников на околоземную орбиту и были подобны тому самому прогремевшему на весь мир стартовому комплексу, с которого почти тридцать лет назад поднялся в космос легендарный Юрий Гагарин. Александру нравилась его работа, но все же, как инженер он отдавал себе отчет, что вся технология управления заправкой, хоть и оставалась в высшей степени надежной, но давно уже устарела. Еще в старых стенах Военно-космической академии, в просторном демонстрационном зале двадцать третьей кафедры, стоял тренировочный стенд системы управления заправкой ракеты-носителя «Энергия», с которого шесть лет назад началось его обучение как инженера. В гонке за первенство в космосе с Соединенными Штатами Америки «Энергия» и «Буран» были достойным ответом сопернику, данным советскими учеными, которые в противовес американской системе многоразового использования, известной в Советском Союзе как «Шатл», создали уникальный космический грузовик, способный вывести на орбиту полезный груз свыше ста тонн. Это был триумф научной технической мысли, которая в технологии жидкостных ракетных двигателей опередила ученых Соединенных Штатов как минимум на полвека вперед. Соревнование двух сверхдержав за мирный космос напоминало извечное соперничество в небе, где советский «Руслан» поставил все мыслимые и немыслимые рекорды грузоподъемности, высоты и дальности, оставив далеко позади себя конкурента с североамериканского континента СИ-5. Конечно, не будем умалять достоинств Национального Агентства Космонавтики Соединенных Штатов, где великий ученый Вернер фон Браун смог реализовать свою мечту – блистательную программу по освоению Луны, успешно высадив на её поверхность первых, и по сей день единственных в мире, американских астронавтов. Наверное, не стоит сравнивать труд ученых в гонке за первенство той или иной политической системы: и фон Браун, и Королев трудились во имя мирного освоения космоса, а не во благо торжества капитализма или тем более коммунизма.

Александр жил в тяжелое тревожное время, на переломе двух эпох. Время заката Советского Союза исчислялось уже месяцами, голос «перестройки и нового мышления» сотрясал основы советского общества и вместе с политическими землетрясениями того времени возникали неуправляемые волны скоропостижных политических решений, которые смывали со своего пути все прежние достижения советской науки.

2. Вбегая на площадку, он увидел перед собой группу людей, стоящих около злосчастного кислородного клапана 26-к. Но то, что они делали, повергло его в полный ужас. Он не сразу заметил, что спиной к нему стоит генерал-лейтенант Покрышкин, начальник штаба военно-космических сил, и что-то на ухо кричит бледному от страха полковнику из штаба космодрома. Александру из-за воя работающих генераторов не было слышно, о чем они говорили, но стало очевидно, что паривший и бьющий мощной струей жидкий кислород большей частью попадал в маленькое жестяное ведерко, которое подставлял под неисправный клапан, какой-то незнакомый ему, но, видимо, невероятно храбрый офицер. Давление выбрасывало ледяную кипящую струю со звуком, напоминающим грозное шипение гремучей змеи, и, когда ведро наполнялось до половины, под струю кислорода тут же подставлялось другое. То, что наблюдал Александр, вполне могло соответствовать сцене, когда аварийная ремонтная бригада, к примеру, из «Водоканала», устраняет разрыв трубы центрального отопления в каком-нибудь изношенном временем городском подвале, если бы не клубы кислородного пара, заполнившие предпоследний уровень четырехгранника практически наполовину, и высокий ранг исполнителей данного ремонта. Можно на секунду себе представить удивление американского астронавта, если бы ему посчастливилось разглядеть в телескоп сквозь бетонную плиту перекрытия весь этот загадочный ритуал советских военных инженеров, использующих в деле магию смертоносно парящего кислорода. Он бы, наверное, так прилип к окуляру телескопа, что непременно бы повредил себе глаз, сгорая от любопытства и пытаясь ответить на неразрешимый для себя вопрос: «Чем же так увлеченно занимаются русские Иваны всего за двадцать с небольшим минут до старта ракеты?»

Александр остолбенел, мгновенно пришло понимание, что пуск не отменят и весь последующий час пройдет в неоправданном напряжении. Люди, стоящие впереди, продолжали делать свою ужасную работу, рискуя ежесекундно жизнью, и он еще некоторое время наблюдал, пока еще не осознавая до конца, что сам вместе с ними находится всего лишь в нескольких шагах от высокой правительственной награды, обычно присуждаемой героям Отечества посмертно. Двести тонн кислорода и керосина уже были закачены в топливные баки ракеты, не хватало только искры, маленькой невзрачной искры, чтобы привести в движение колоссальной мощи взрывную силу, находящуюся пока еще под зыбким контролем генерал-лейтенанта Покрышкина.

– Уходи, – неожиданно донеслось сзади.

Глава 10 Космический изгнанник

1. – Привет, малыш! – радостно обратился к нему гость.

– Здравствуйте, – смущенно ответил Александр, обрадовавшись, что он может понимать пришельца, не прибегая к речи. Мысли одновременно стали проводником и переводчиком.

– Ты откуда такой красивый? – вновь спросило неведомое существо.

– Я с Земли, – гордо сообщил Александр и улыбнулся. Он так соскучился по общению, что, наверное, готов был заговорить с кем угодно, даже с куском оторвавшегося метеорита.

– С Земли? – искренне удивился медузоподобный.

– Да, – ответил Александр и, повернувшись слегка влево, глазами указал направление, где по его предположению должна была находиться Земля.

– Бедный малыш, но там нет ничего, ты, наверное, ошибся, – вежливо поправил его пришелец. Его мысли в сознании Александра звучали с той мягкой и лилейной интонацией, с которой родители обычно обращаются к своим несмышленым младенцам.

Удивленный таким странным ответом, Александр осторожно посмотрел в сторону, где только что светилась голубым сиянием Земля, но к ужасу своему не увидел ничего, даже намека на её присутствие. Он растерялся, и в глазах его снова проявились тревожные мысли: потерю родины вынести равнодушно не было никаких сил, даже Медузоподобный – как решил именовать его для себя Александр – не стал помехой для выхода его эмоций. Страдания отразились на его лице, и незнакомый гость, увидев расстроенные и наполненные горькими слезами глаза землянина, попытался утешить вновь прибывшего в этот мир.