Текст книги "Не смотри в зеркала"

Автор книги: Дмитрий Плазмер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Не смотри в зеркала

Опыт первый

– Чего ты от меня хочешь? Зачем ты ходишь за мной попятам, подглядываешь когда я моюсь и насылаешь кошмарные сновидения о том, будто я по ночам раздираю собак и кошек на части, питаясь их внутренностями? Я не понимаю тебя. Уверена, ты очень глубокая, беззлобная сущность, но… Чего ты хочешь? – Губы шевелились сами собой в тот вечер, когда я снова осталась одна дома.

Родители уехали на целый месяц. Наконец-то я могла спокойно закурить, сесть за новый рассказ о приключениях Олега и Диметры. На двадцатой странице тринадцатой части Посиделок рассказ застопорился, в пустой голове не было мыслей, четыре часа утра показывали часы. Я выкурила еще одну сигарету, потянулась ощутив ломоту в затекшей спине и решила полежать. Свет горел в комнате во все лампы и я не помню как провалилась в сон.

Серые бетонные стены дождливого города обрамляли пустоту и тишину этого странного места. Взглядом я тут же нашла единственного обитателя. Это был он. Он! Тот Олег Ковалев, именно которым я его видела при написании рассказов.

– Привет, Диметра. – Его андрогинный голос выражал дружелюбие. – Я ждал тебя миллион лет.

– Олег? – трясущимися от страха губами прошептала я.

– Гляди-ка, узнала! – Он точно как мой герой прищурился и расплылся в хитрейшей улыбке.

– Пошли, – протянул он руку.

Удивила его живость, если так можно выразиться НАСТОЯЩЕСТЬ. Он не был вязким от эктоплазмы как это бывает при тактильном контакте с привидениями, он не был холодным как мерзлые стекла зимних трамваев. Это был живой, настоящий человек, взявший меня заботливо за руку показать город. За исключением отсутствие людей, кроме нас, и электричества город выглядел реалистично до нельзя: влажный теплый асфальт улицы, последождевая свежесть, одетые в цветущие красными граммофонами вьюнок кованные изгороди, цветущие розы и огромная лужа. Инстинктивно я опустила голову, посмотреть в ее воду, а он отдернул меня и со всей силы по ее гипотетическому отражению так, что она не просто окрасилась рябью, а разбрызнулась быстроиспаряющимися каплями по горячему асфальту.

– Никогда не пытайся смотреть здесь в зеркала и другие отражающие поверхности, – строго предупредил он.

– Почему? – не удержалась от вопроса я перед открывшимся видом.

Улица вела к широкому шоссе, с обеих сторон огоорожденному колючей проволокой, продолжающийся уходящими так же с обеих сторон за горизонт ослепительно желтым песком вместо земли.

– Тебе не понравится то, что ты увидишь.

– И…

– Да. – прочитал мои мысли он. – И ты уже никогда сюда не вернешься.

– Это твой город? От переизбытка вопросов кружилась голова (я же хочу столько у него спросить!).

– Нет, это наш мир.

– Он реален? – ошеломилась до предела я.

– Только для тебя.

– А ты реален?

– Только для тебя.

Это был не сон – это было нечто большее, чем сон. Сны, вне зависимости от положительности или отрицательности, идентичны с сильным течением. Сны будто подхватывают и уносят и ты не в силах ничего контролировать. Здесь же я на все сто процентов осознавала: я сплю, в реальности мое тело мирно храпит на кровати и в тоже время шоссе, окутанное песком и Он.

– Нам принадлежит весь этот мир, прекрасный мир?

– Да, Диметра он наш. И мы можем гулять здесь одни, никто не помешает. Ты хоть бегай, хоть прыгай, хоть залезай в фонтаны, хоть кричи во всесь свой тонкий детский голос – никто тебе ничего не скажет против.

– А я…

– Да, ты можешь приходить сюда, когда захочешь, – снова, прочитав мои мысли, прервал он.

Проснувшись я ощущала чудовищную слабость во всем теле, ныли кости, а в руках и ногав не было ни капли сил пошевелиться.

Опыт второй

– Кто же ты такой, спонтанный эффект присутствия?

Техника моделирования снов учит долгой и кропотливой работе: хочешь увидеть во сне определенный предмет, определенного человека, оказаться в определенном месте – во-первых старательно думай о том, чего хочешь увидеть перед сном, держи это в фокусе внимания ни один раз и ни два, глядишь на сотый получится, ну а его-то не существует.

– Рад тебя вновь приветствовать.

– Олег, я…

– Не бойся. Уж где-где, а здесь тебе ничего не угрожает. Хочешь познакомиться с обитателями моего моря?

– У тебя есть целое море?

– Вообще-то оно такое же твое как мое – оно наше.

– Тогда да, хочу, – ответила я я, воспринимая материю сна по картине объективной реальности.

Одна из множеств незнакомых улиц безлюдного города окрасилась невысоким бетонным фонтаном серого цвета, прячущим под пологом пузырящихся струй стеклянный старомодный стакан. Взяв его он отошел примерно на метр.

– Только не смотри в отражение.

– Договорились.

Вода, кругообразными движениями разлитая на асфальт, ложилась идеально круглой лужей, чья металлически отражающая поверхность напоминала ртуть.

– Сними майку, положи рядом и прыгай по луже.

– Снять, чтобы…

– Нет, любые промокшие высыхают. Вещи имеют свойство возвращать в исходную точку отправки. Не оставишь – не вернешься из плавания.

Оставив майку асфальте я принялась прыгать по луже. Один прыжок, второй, и на третьем под ногами больше не оставалось ее вязких податливых вод, не оставалось и каменной почвы. Зеленое пространство подводного царства инстинктивной задержкой дыхания ошарашивало поиском поверхности.

– Дыши, у тебя же есть жабры.

Осматриваться и искать его под водой не имело смысла ибо голос размеренной отчетливостью доносился из моей головы, прямо из глубин разума, в диалоге переплетаясь с мыслями. Один вдох, потом второй – дышать водой оказалось проще простого. Черные-черные, вязкие-вязкие, безмолвные-безмолвные тени рыб, китов, дельфинов, касаток проплывали сквозь меня, заплывали внутрь меня и с таким же успехом выплывали обратно. Спустя несколько минут картина населенных тенями гостеприимных теплых вод отматывалась назад как видеокассета, окончив перемотку возвращением к зеркальной луже.

– Вот это да.

– Я знал, тебе понравится. – Он не сводил с меня глаз.

Одухотворенную меня привлек странный шорох. Глубоко пожилая женщина шла рассеянно склеротической походкой по неподвижному проспекту.

– Гр-р-р-р, – произнес нечеловеческим голосом он, заставив ее исчезнуть.

– Вот это звук, аж мурашки по коже.

– Я ей явился червем с головой и щупальцами осьминога, иначе бы она во сне задохнулась.

– Не поняла, ты можешь принимать любой облик?

– Только, чтобы разбудить человека стоящего перед лицом смерти.

Это не сон – это большее сна.

– Научи меня разливать стакан воды, – робко попросила я.

– Чтобы правильно разливать портал сначала я научу тебя прогулкам по воде.

Проснувшись выжатой как лимон я обнаружила себя на полу возле кровати. .

Опыт третий

– Я приду к тебе, можно? Или бесконечные направленные на ловлю и поедание бродячих животных сны заново заставят проснуться в холодном поту под кроватью с тахикардией?

Однозначно, ответа на этот вопрос Он знать не мог – это проверяется опытным путем. Четыре часа утра, мистические кудряшки дыма двадцатой сигареты овивали непроветриваемую комнату. Никотин! О, сколько в дыме этом для мозга не спящего слилось.

И было место покоя, влажными серыми стенами дополнявшее теплый послегрозовой воздух; и было без единого облачка чистое небо естественного цвета, чья бесконечная даль ниспадала мыслями о бесконечности.

– Не бойся, они не кусаются. Здесь никто и ничто по определению не может причинить тебе зла, – составляли корону облако бабочек над его головой.

Его я заметила не сразу, решив погулять по городу.

– Красивые.

– Это подарок редкого гостя. Он выложил бабочками тетраграмматон – свое непроизносимое имя – и оставил мне. Хочешь мороженое?

– Мое любимое, пломбир в вафельном стаканчике! В жизни не ела вкуснее, – ни на грамм не врала я.

Взяв под руку он показывал город, успокаивающий своей безлюдностью, город для двоих, простирающийся до линии горизонта улицами, проспектами, и остановились мы у ставшего до мелочей знакомым низенького фонтана.

– Хочешь фокус?

– С прыжками по лужам?

– Не-а, лучше.

Старинный граненый стакан разлетелся вдребезги от сильного удара об асфальт с размаха, после чего сродни перемотке видеокассеты вернулся на прежнее место без единой царапины.

– Ты тоже так можешь, девочка. Милая спящая девочка.

– Да ну.

– Посмотри внимательно на стакан, прорисуй в голове его образ вплоть до точного количества граней, заводской маркировки на оборотной стороне дна и прислушайся к самому громкому из голосов внутри головы. Получилось? Теперь со всей силы разбей стакан и произнеси это.

– На точку назад, – произнесла я разбив стакан и видя как он собирается обратно.

–  Умничка.

– Можно, я разолью стакан?

– Сейчас моя очередь разливать.

Его низкий голос прервал металлический, скрежетащий по ушам звук, звук оставляющей за собой черный шлейф грузной тени. Я разозлилась на тень, прервавшую наше уеденение тень – и она тотчас заледенела.

– Олег, что это?

– Хах! Ты взглядом заморозила Смотрителя.

– Смотрителя?

– Да, ты же помыслила материализовать меня, не отходить от меня ни шаг, иначе они не являются.

– Забавно, ты видишь все происходящее у меня в голове.

– Не грусти ты так. Придет время и…

– Как все сложно.

– Сложно, но не невозможно. Будешь еще мороженое?

– А ты?

– Оно только для тебя, – разливал на асфальте лужу он.

– Извини.

– Ты правда хочешь меня накормить? Правда?

– Правда-правда, – прыгала по луже я.

На сей раз смесь травы и клевера поляны оттеняла огромное дерево, оттеняла и занавешенное белой тканью зеркало.

– Почему ты так странно улыбаешься?

– Других приходилось уговаривать,  строить целые лабиринты путешествий, а ты по собственной воле накормить желаешь. Это и смешит.

– Накормлю, только не говори загадками.

– Ты не знаешь о чем просишь.

– Конечно не знаю, ты же не рассказываешь.

– Пообещай никогда не смотреть в зеркала, – нежно перебирал мои волосы Он.

– Но…

– А то, что смертельно опасно. Ты принеси образ места – я покажу. Это должно быть либо место скопления людей в трансе и с одержимостью, либо квартира с домашними кошками или аквариумными рыбками. Уверен, ты к путешествиям без движения готова, уснешь без проблем, так что мы туда отправимся. После ты спросишь у хозяев, вели ли их рыбки себя странно. Это и послужить пониманием сути зеркал. Ты бы знала как их тяжело разбивать и занавешивать.

– Тяжелее не заглянуть в них хотя бы одним глазком.

– Я же говорил, тебе не понравится увиденное. Смотри вот, какая трава у нас под ногами. Для тебя выращивал.

– Красиво, – обняла я, положив голову на плечо.

Так бы и стоять, вечно стоять обнявшись посреди летней поляны, посреди нашего мира.

– Очень вкусно, – прошептал на ухо он. – Теперь я сыт.

– Странный у тебя юмор.

– Отнюдь. Это тебе.

Он протянул сидящую на ладони бабочку, послушно перелетевшую ко мне.

Проснувшись лишь я осознала весь смысл его слов, смысл что значит покормить. Сил не было даже пошевелиться, ватное тело не слушалась, моя комната к четырем часам дня проветрилась, а на люстре сидела бабочка, белая бабочка.

Опыт четвертый

– Что, извините?

– Как мама?

– Эээ, чья? – спросила я, пытаясь понять что делаю во дворе.

Я не помнила ни как оделась, ни как закрыла дверь за собой, ни как вышла на улицу. Каждое слово сквозь внутренний туман давалось с трудом; туман был настолько густым что я ели-ели узнала соседку – пожилую женщину в пальто.

– Твоя мама. Ты в порядке? Что-то лицо бледное, взгляд отсутствующий, да и смотри как на улице холодно, а ты вон в одной майке. Простынешь!

– Ааа, моя… Она в норме.

– Привет ей передавай и оденься теплее.

– Хорошо. Да я тут… Ну… За сигаретами иду.

– Ну, понятно.

Сознание отказывалось возвращаться, тело было ватным, руки не слушались, еще надо было прятаться от них – от посторонних глаз на улице. Хоть и родители находились за 600 километров отсюда, все равно нашлись бы информаторы. Одна затяжка на ходу, другая..

«Как я все-таки вышла из дома? Когда? Зачем? Почему не накинула хотя бы ветровку на плечи», – крутились одни и те же мысли по дороге домой.

«Тааак, дверь я заперла на ключ – это уже хорошо»

Картина в моей пустой квартире слегка ошарашила: на кухне, в комнате родителей и в моей – повсюду был включен свет, работало радио, вода лилась из кранов, был включен родительский компьютер:

– Диметрочка, я голоден. Ложись спать поскорей. – Гласила надпись блокнота на мониторе.

Быстро все выключив, нервно выкурив сигарету я легла под одеяло, мысли, одни и те же мысли не давали покоя.

– Здорово ты про сигареты придумала!

– Смеешься? У меня от страха коленки дрожали. Я стояла и не знала что делать.

– А разве ты ничего не помнишь?

– Не помню что?

– Иди ко мне, тебя же всю трясет.

– Олег…

– Тс-с-с, успокойся. – обнял он, сомкнув руки на талии. – Моя хорошая, тихо, тихо.

– Ведь это было море?

– Стань ровно, расслабь тело.

– Так?

– Да. – Он расположил руки так, что теплые мизинцы плотно прилегали к моим вискам, большие пальцы ко лбу, а его указательные пальцы я почувствовала словно всем черепом.

Это напоминало брызги, сквозь их поток я видела картину со стороны, видела себя идущей по теплой поверхности моря – идущей по воде.

– А потом ты остановилась и спросила куда ведет море. Прости, я так часто делал раньше, ты не должна была ничего запомнить.

– Так куда же ведет море? – грелась о его теплое, живое, астеническое тело.

– В тебя, дорогая, в окружающие тебя цвета, вкусы, запахи, вибрации, полеты, приземления. Я встал с твоей постели, одел твою одежду, завял шнурки твоими пальцами, трогал твоими руками, твоим телом выходил на улицу.

– Так ты был мной?

– Так происходит каждую ночь, – еще крепче обнимал он.  – Пошли, покатаемся?

Теплый от летнего солнца, комфортный от отсутствия каких-либо людей кроме нас, свежий и влажный от недавнего дождя город гостеприимно впускал в подземные переходы, ведущие к располагающе пустующим перронам станций метро, окрашенным лампами освещения, лампами ограничительных полос, часами и таймером интервала движения поездов. Из глубинной тьмы тоннеля сначала показались отражавшиеся на стене полоски фар, а потом и ни с чем несравнимая музыка – гул прибывающего поезда – дополнил картину: ни машиниста в кабине, ни пассажиров кроме нас, ни объявления о закрывающихся дверях. Мы заняли места, он сел у дверей, чтобы положить голову на продолжающуюся дальше окном стену, я рядом, поезд медленно набирал скорость, с еще более завораживающим звуком тормозил открывая двери на каждой безлюдной станции.

– Здорово я придумал, правда? – раздался вторым потоком мыслей в голове его голос.

– Еще как!

– Не кричи, а то голос сорвешь. Ты можешь говорить со мной не размыкая губ.

«Интересно, как», – подумала я.

– Именно так, – подтвердил он.

– То есть ты слышишь мои мысли? – мысленно обратилась я.

– Не все, только обращенные ко мне,  – достал что-то из кармана он. – Держи, а то у меня привычка класть в карман чужие зажигалки.

– Спасибо, – взяла зажигалку я, крепко сжала его руку и положила голову на плечо – его теплое плечо.

Калейдоскоп одного множества фонарей в туннелях перед станциями сменялся другими, временами тьма озарялась мельканием встречных поездов, инстинктивно закрыла глаза, а проснувшись в своей сжатой руке обнаружила ту самую зажигалку.

Опыт пятый

– Что, извините?

– Как мама?

– Эээ, чья? – спросила я, пытаясь понять что делаю во дворе.

Я не помнила ни как оделась, ни как закрыла дверь за собой, ни как вышла на улицу. Каждое слово сквозь внутренний туман давалось с трудом; туман был настолько густым что я ели-ели узнала соседку – пожилую женщину в пальто.

– Твоя мама. Ты в порядке? Что-то лицо бледное, взгляд отсутствующий, да и смотри как на улице холодно, а ты вон в одной майке. Простынешь!

– Ааа, моя… Она в норме.

– Привет ей передавай и оденься теплее.

– Хорошо. Да я тут… Ну… За сигаретами иду.

– Ну, понятно.

Сознание отказывалось возвращаться, тело было ватным, руки не слушались, еще надо было прятаться от них – от посторонних глаз на улице. Хоть и родители находились за 600 километров отсюда, все равно нашлись бы информаторы. Одна затяжка на ходу, другая..

«Как я все-таки вышла из дома? Когда? Зачем? Почему не накинула хотя бы ветровку на плечи», – крутились одни и те же мысли по дороге домой.

«Тааак, дверь я заперла на ключ – это уже хорошо»

Картина в моей пустой квартире слегка ошарашила: на кухне, в комнате родителей и в моей – повсюду был включен свет, работало радио, вода лилась из кранов, был включен родительский компьютер:

– Диметрочка, я голоден. Ложись спать поскорей. – Гласила надпись блокнота на мониторе.

Быстро все выключив, нервно выкурив сигарету я легла под одеяло, мысли, одни и те же мысли не давали покоя.

– Здорово ты про сигареты придумала!

– Смеешься? У меня от страха коленки дрожали. Я стояла и не знала что делать.

– А разве ты ничего не помнишь?

– Не помню что?

– Иди ко мне, тебя же всю трясет.

– Олег…

– Тс-с-с, успокойся. – обнял он, сомкнув руки на талии. – Моя хорошая, тихо, тихо.

– Ведь это было море?

– Стань ровно, расслабь тело.

– Так?

– Да. – Он расположил руки так, что теплые мизинцы плотно прилегали к моим вискам, большие пальцы ко лбу, а его указательные пальцы я почувствовала словно всем черепом.

Это напоминало брызги, сквозь их поток я видела картину со стороны, видела себя идущей по теплой поверхности моря – идущей по воде.

– А потом ты остановилась и спросила куда ведет море. Прости, я так часто делал раньше, ты не должна была ничего запомнить.

– Так куда же ведет море? – грелась о его теплое, живое, астеническое тело.

– В тебя, дорогая, в окружающие тебя цвета, вкусы, запахи, вибрации, полеты, приземления. Я встал с твоей постели, одел твою одежду, завял шнурки твоими пальцами, трогал твоими руками, твоим телом выходил на улицу.

– Так ты был мной?

– Так происходит каждую ночь, – еще крепче обнимал он.  – Пошли, покатаемся?

Теплый от летнего солнца, комфортный от отсутствия каких-либо людей кроме нас, свежий и влажный от недавнего дождя город гостеприимно впускал в подземные переходы, ведущие к располагающе пустующим перронам станций метро, окрашенным лампами освещения, лампами ограничительных полос, часами и таймером интервала движения поездов. Из глубинной тьмы тоннеля сначала показались отражавшиеся на стене полоски фар, а потом и ни с чем несравнимая музыка – гул прибывающего поезда – дополнил картину: ни машиниста в кабине, ни пассажиров кроме нас, ни объявления о закрывающихся дверях. Мы заняли места, он сел у дверей, чтобы положить голову на продолжающуюся дальше окном стену, я рядом, поезд медленно набирал скорость, с еще более завораживающим звуком тормозил открывая двери на каждой безлюдной станции.

– Здорово я придумал, правда? – раздался вторым потоком мыслей в голове его голос.

– Еще как!

– Не кричи, а то голос сорвешь. Ты можешь говорить со мной не размыкая губ.

«Интересно, как», – подумала я.

– Именно так, – подтвердил он.

– То есть ты слышишь мои мысли? – мысленно обратилась я.

– Не все, только обращенные ко мне,  – достал что-то из кармана он. – Держи, а то у меня привычка класть в карман чужие зажигалки.

– Спасибо, – взяла зажигалку я, крепко сжала его руку и положила голову на плечо – его теплое плечо.

Калейдоскоп одного множества фонарей в туннелях перед станциями сменялся другими, временами тьма озарялась мельканием встречных поездов, инстинктивно закрыла глаза, а проснувшись в своей сжатой руке обнаружила ту самую зажигалку.

Опыт шестой

– Спрашивать или не спрашивать? – подумала я и решилась. – Доктор, можно один вопрос?

– Конечно.

– Дело в том, что одна моя подруга видит во сне странного, очень красивого человека. Сны очень реалистичны, он гуляет с ней, разговаривает, после чего она просыпается полностью обессиленной. Что Вы об этом думаете?

– Твоя подруга в большой опасности, – насторожился доктор. – Приведи ее ко мне. Дело в том, что это похоже на подселение. Там, во тьме обитает множество сущностей, подобно паразитам жаждущих вселиться и пить энергию.

– И что, самостоятельно это убрать ни как нельзя?

– Это крайне опасно.

– Почему?

– Был у меня в практике один случай.

– Расскажите.

– Еще давно, в советское время, ко мне пришла пациентка с жалобами на общую слабость, кошмары. Она жаловалась на один и тот же сон. Будто она гуляет по безлюдной деревне своего детства с красивым молодым человеком, с каждым днем она таяла буквально на глазах.  Из ее рассказов удалось выяснить, что эта сущность – ночной гость – показывал только то, что она хотела увидеть и говорил только то, что она хотела услышать, выглядел как мужчина ее мечты, боялся зеркал.

– И что же с ней стало? – неожиданно провела параллель с собственными снами я.

– Она после длительных сеансов гипноза научилась частично управлять сновидениями, обманом заманила сущность к зеркалу, после чего ее рассудок помутился.

– Интересно, что такого она там увидела?..

– Хочешь узнать мое мнение?

– Ага, – кивнула я.

– Этого конечно никто не знает, но… Я считаю, эти сущности – гости – только лишь потому запрещают смотреть в зеркала, что на самом деле крайне ужасны и их может убить, изгнать из тела их собственные отражения.

– А вот и ты, Диметра. Наверное ты решила потащить меня к зеркалу?

– Подожди, ты видишь все, что со мной происходит?

– Да.

– Пошли, – взяла его за руку я и подвела к занавешенному зеркалу возле дерева.

– Не надо. Ты еще не готова.

– Ерунда. Сейчас я сдерну покрывало с зеркало и все наконец станет ясно.

– Постой, – отшатнулся он. – Не будет меня – придут другие. Тоска, уныние, плачь ночами напролет – большинство ведущих в тебя окон распахнуты настежь. Не делай этого. Твое поле и так уходит в никуда, я лишь выпиваю сотую малость.

– Нет! – готова была обнажить зеркало я.

– Я обожаю тебя. Не делай этого. – Он остановил мою руку. – Хочешь, проснешься сегодня полной сил, Любимая?

– Что?..

– Я тебя обожаю, Диметрочка, – обнял он.

В его объятьях хотелось оставаться вечно, в его теплых заботливых руках чувствовалась сила, красота продолжающаяся теплым, летним, безлюдным городом. Тишину, мягкую успокаивающую тишину прерывал только зовн, едва уловимый тонкий, едва уловимый гул ветра в ушах.

– Ты слышишь?

– Ветер?

– Да. Это значит, открылась ДВЕРЬ.  Раздевайся.

– Как? Догола?

– Да. Не стесняйся, я тысячу раз тебя видел обнаженной.

Оказавшись пред ним без одежд я привычно ступила в разлитую воду, почувствовав ее комфортное тепло босыми ногами, закрыла глаза и прыгнула.

Труп молодого человека в незнакомой квартире лежал на полу в неестественной позе, а над ним висел в воздухе, постепенно отдаляясь к потолку абсолютно белый, похожий на сладкую вату шар. Олег очень осторожно поймал его руками и подобно все той же сахарной вате, придерживая левой рукой, правой осторожно отщипнул кусочек, прожевал и проглотил.

– Попробуй, это очень вкусно, – протянул очередной кусочек он.

Вместе со вкусом, сладким, но не приторным вкусом, меня накрыло волной: образы, символы, обрывки воспоминаний чьего-то детства захлестнули полностью как в замедленной съемке и исчезли, когда я проглотила вкуснейшее лакомство.

– Что ты увидела?

– Его детство.

– Поздравляю, тебе достался его самый лакомый кусочек, – доедал он, слизывая с рук остатки этой странной сахарной ваты.

Проснулась я, как и обещал Олег, в приподнятом настроении, полной сил и идей.