Текст книги "Мазанка (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Шушулков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

 На опушке дубового крымского леса недалеко от Мазанки, когда-то стояла скрытой ракетная часть, но турки или американцы её рассекретили. Разместили в лесу сапёрный батальон. Секретов мало, а вся служба, – полигон и лечебное минное поле. Тут каждое лето военная кафедра ОИСИ с преподавателями, с потоком гидротех-студентов, учебные сборы практикует. Все преподаватели, – старшие офицеры, – запасаются крымской травой полезной для давления крови и почек; название травяному лекарству сами дают, заваривают и пьют: череду, астрагал, иссоп; и другие цветущие наименования подбирают. Самый запасливый майор Спасов, он мешками траву высушивает. Курсанты закапывают мины и, соцветия дёрна в минные сумки кладут. Говорят, сам Брежнев тоже лечится целебной травой из Крыма.

  Курсанты одеты в новую форму победившей войны, её шили на пятьдесят будущих лет. Начальник учебных сборов майор Спасов смотрит на верхушки деревьев и вспоминает свою службу в частях. Новая рота из четырёх взводов стоит «смирно» как может. Подполковник, хозяин батальона Черняк, назначил курсантам кадровых взводных командиров; прапорщики: Тарабара, Контробура, Магаруш и Шандара – ждут представление; «вольно» стоят.

  Начальник сборов подозрительно смотрит на прапорщиков, и на Черняка; по случаю подобрался скомканным выражением:

  – Где ты Черняк набрал этих прапоров? они у тебя как будто все из банды Махно! – Тараба-ара!.. Кантрабу-ура!..

  Прапорщики думают: зацепили бы нам в погоны большие звёзды, мы бы тут всем показали, как службу по назначению набирать.

  Спасов ходит взад-вперёд, старается пружинить носками, вспоминает время, когда старшиной роты ходил; смотрит на одинаково приодетых студентов:

  – Теперь другое дело, можно и послать кого-то подальше, а так неудобно, – всё же гражданские.

   Недалеко на полигоне стреляли автоматы, печатали положенные по уставу пули, запахи сгоревшего пороха долетали раньше, чем патронная трескотня. – Бьют в пустоту, определил Спасов, – и уже обращается к роте:

   – Товарищи курсанты вы сняли носки и намотали портянки. Портянки, – не потому что государство такое уж бе...едное, и не может вам дать чулки, а потому что портянка – испытанный друг солдата. И ещё, солдат патлатым не бывает, короткая причёска – светлая голова; не будут блохи под кожей ползать. Приказ: – Всем, завтра к утренней поверке быть подстриженными под троечку машинки. – «Разойдись!»... – Видно, что Спасов не разучился давать приказы.

  На утренней поверке второго дня в части, не все стриженными на плацу стоят. Сомневающихся полроты. Спасов успокоен наваром лечебной травы, чувствует ответственность за образцовых курсантов:

  – Всем кто постригся – «шаг вперёд»!

  Стриженая половина сделала шаг вперёд. Головы с растрепанными прядями остались ждать отмену немодного приказа.

  – Те, кто уже принял окончательную солдатскую форму, – на завтрак. Остальные товарищи без дисциплины слушайте приказ. А он такой! Вообще, каждый сходит с ума по-своему, так вот, я тоже по-своему схожу, как положено. Видите, вон ту кошару, вроде недалеко, – десять километров. Марш-бросок туда и обратно! Это вам не сопромат сдавать. Время пошло!

  Спасов снял часы с руки. Курсанты снова засомневались, испытывали неуверенные колебания, но приставленный к ним Тарабара рявкнул, и все стали торопливо с перебоями дышать, побежали кошару обнимать. Летнее тепло залазило в портянки. Сапоги тупо мяли низкую залитую солнцем траву, плохо намотанная материя натирала ступни, – рожала длинные наречия.

  Подъехал на старом газике лесник Шадура, его в части все знают. Переговорил с подполковником Говоровским, – в прошлом году он сборы руководил; снова выделил пять курсантов на косьбу травы. Пять косарей много; для пяти двухполосных офицеров бутылёк мёда – мало, Говоровский намерен всех поровну усладить. Шадура тоже знает, что из пяти едва ли двое сгодятся, он юной дочери с малым дитём, мужа подобрать хочет. Шадура знает что делает!

  Успокоительная трава с лесным мёдом шепчет Спасову, что пора готовиться к приезду комиссии из Минобороны, он лично каждое утро закрепляет учебную практику:

  – Чем знаменит город Симферополь? – спрашивает у роты Борис Демьянович.

  Все молчат.

   – Не знаете! А город Бахчисарай?

  Похоже, что курсанты не слышали про такой город.

  – В Бахчисарайском дворце хан Гирея спало, – триста! его жён. А Симферополь знаменит тем, что в нём ночуют тридцать тысяч незамужних женщин; жён военных моряков, я тоже отношу к свободным женщинам. Триста! – и тридцать тысяч!.. – однозначное преимущество Советской власти.

  – Товарищ майор, и зачем этому Гирею триста жён?.. – спросил сосредоточенный, весь вникший в учёбу курсант Виталий Наконечный, на лице обычное непонимание, смотрит на ползущую к ногам тень, на повеселевшую роту: все курсанты оживились, пихают друг – друга кулаками. На каждого по три жены...

  – А потому что у хана не было совещаний и партсобраний, не оставался без положенного ужина, мужик регулярно питался жирным бараньим пловом. Во всём Диком поле ни одного барана не остались, только свиньи хрюкают.

  Курсанты стали тоже похрюкать и облизываться, улыбались жёнам хана.

  Из пяти косарей, у лесника остался один – курсант Лесь Перванов, он жил в палатах начальника всех военных лесов генерала Пролевского. Молодайка Шадура кормит собой дитя, и обеды косарю варит. Генерал за десять лет, один раз тут бывает. Дом в глубоком лесу дубами укрыт: большая поляна, улья жужжат, стадион, озеро, – утки, гуси плавают; фазаны, и павлины плавно ступают. Вокруг, лес наполнен уснувшей тишиной. На выкошенной поляне Шадура именины дочери на двух столах растянул. Говоровский твёрдо повторяет, что Лесь с детства траву умеет косить; выпил изрядно, смотрит на стога и хвастает Лесю, какого это он славного курсанта подобрал в этот год, настоящий русский солдат.

  – Я не совсем русый уточняет Перванов, – он и впрямь богатырь, в первый раз так сильно выпил, охота с кем-то побороться.

  – Значит будешь! Смотри какие высокие стожары застоговал. Кто не сушит траву родины, – тот унылый человек; не умеет вольно дышать.

  Шадура весь красный, тоже хвалит Леся, и дочку, и себя больше всего превозносит:

  – Меня везде знают! Симферополь утверждал меня старшим на этот лес, дело не гражданское, лес военного назначения, я с генералами не раз выпивал, – из его слов можно было понять, что генералы пили исключительно ради его назначения старшим лесником. – Пролевский как рассмотрел всю выстроенную службу, сразу сказал: – Шадура будет! У меня сын в Киеве в Лесной Академии учится. – Он говорил так, будто весь Крым сплошными лесами собираются покрыть. – Где Шадуры, там леса шёлковым шелестом над стволами шепчут.

  Майор Спасов обиделся, и определил, что учебные знания уплыли из памяти Говоровского, разбавленная водкой кровь вяло в нём тянется, плачет в жилах. Пора предписания подтягивать, комиссия вот-вот нагрянет, а учебный мост ещё не проложен, – бревенчатый мост любимое испытание проверяющих. ООД – тут самое главное из передовых соединений в войсках. Любой командир это подтвердит. Спасов подтвердил явное неудовольствие, – его не пригласили на поляну. Потому занятие по мосту не доверил подполковнику, решительно взялся за исправление учебного провала, лично излагает главный урок курсантских сборов:

  – Значит, товарищи чтобы вы знали, – он говорил зычно, дубовые и буковые ветки от его слов тяжелели, – мы из вас готовим: Командиров Отряда Обеспечение Движения, это вам не траву косить или скажем, копна метать, на накрытой поляне устав нарушать. Ещё войска не наступают, а вы уже на передовой: тут и разведка, и отряд прикрытия, и самое главное расчёт мостопрокладчиков. Выполнили приказ, проезд войскам проложен, техника наступает на мост, – весь расчёт садится на плоты, лодки, и заплывает под полотно наката, а сверху брёвна тарахтят. Не писаный закон! Надёжность – отвечает за жизнь. Тут, сваи несут главное ручательство. Сваебойный копёр должен вбивать брёвна в надёжное дно. Надевайте кольцо-бугель на хвостовик сваи, и уже работают кабестан и молот-баба. Вот такой вот кабестан, – два захвата. – Спасов двумя руками обхватил просторный вокруг лес. – Что бы вы знали, без кабестана ни одна свая не встанет ровно. Каабеста..ан – самый надёжный узел копра. Оцените, – кабестан! И молот-баба тоже! Вот так вот, я кабестан на экзамене всегда требую досконально знать. Такой вам копёр будет!.. – Майор любовно обнял весь крымский полуостров, казалось, тут же говорил: я научу вас как кабестан надо любить.

   Под конец сборов лечебная трава окончательно размягчила Спасова, он уверен, что сто дней практических занятий с курсантами сумеют сделать из студентов новых советских лейтенантов.

   – И ещё! Учитесь, товарищи лейтенанты вырабатывать командный голос, умейте уверенно докладывать. Вот Говоровский в прошлом году забыл доложить министерству об окончании сборов. Ему, ответственный по военным кафедрам вузов, из Москвы звонит: почему не отчитались? А он уверенно так: – Товарищ полковник, я вам лично час назад докладывал. Тот замялся, провода телефонов тоже обмякли, – поблагодарил за исполненную установку. Случайно перепрослушали все текущие доклады... Умейте смелым голосом службу содержать, любого в тупик поставите. Старайтесь звонко говорить. Когда в войсках ещё находился, у меня в роте, такой сержант Сивый был, нёс на посту дежурство, как доложил проверяющему генералу, – птицы на деревьях перестали петь. Тот сразу: – Кто такой? А почему младший?! – тут же Сивый старшиной стал. Вот что значит для армии командный голос. Может быть вы не согласны, тогда вам никогда папахи не носить. Пусть Ваня Байрактарь скажет, – у них в Гагаузии одни полковники, – все в папахах ходят. Я как попал в одном ихнем селе, меня еле вывезли оттуда; из одного дома в другой, везде брынза выстоянная, окорок вяленный под навесом висит, и погреба с полными бочками вина...

  Ударил гром, и снова оголтелая тишина кругом. Лес задыхался без влаги. Спасов посмотрел на небо и, в сторону полигона:

  – Военно-учебные сборы закончились товарищи лейтенанты! Форму сдадите прапорам, и не смейте увиливать, вам кирзовые опорки и широкополые полинявшие архалуки на гражданке не сгодятся.

  Все впопад крикнули: – Ура...а! – только теперь поняли, зачем их одели в одежду войны, и почему портянка – верный друг солдата. Каждый имел своё выражение. Крики ура! поглотили всю округу, долетели до Симферополя и Бахчисарая, далеко уплыл раскат, – пора жениться, и уже предстоящие взвизги издалека все ловят. Спасов слушает гром окрепших парней: славно регочут; сам бодро шагает по плацу, шагает, будто командарм на победном параде.

   Решительно шагает майор Спасов, идёт высушенную крымскую траву упаковывать.