Текст книги "Легенда О Юргене Ужасном, Покорителе, Герое И Полубоге"

Автор книги: Дмитрий Овчинников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Овчинников Дмитрий
Легенда О Юргене Ужасном, Покорителе, Герое И Полубоге

Дмитрий Овчинников

Легенда О Юргене Ужасном, Покорителе, Герое И Полубоге...

Все его двенадцать подвигов и немного сверх этого.

Все слухи, помыслы, байки... И вся правда – в довесок.

Легенда Вторая. Послеизначальная.

Детство Героя.

... У Героя молодого, в знак божественной натуры, в знак геройского изъяна... А чего ходить кругами, прямо скажем: руки были... Загребущими, какими – без прикрас отвечу я. Под себя гребли, что было, остальное отбирали у соседской детворы... И за это на Героя, на кровинушку от Зевса, али может сына Локи – кто их к черту разберет? – наезжали все соседи... Наезжали все соседи, они гады не поняли, кто оказывал им честь. На героя катят бочку, а пацан назначил стрелку, разобраться по понятьям: кто тут лох, а кто герой. Побазарили немного, он ушел – они остались...Тихо-мирно остывая той вечернюю порой... . (Сага о Юргене Ужасном в переложении уголовного скальда Охлумссона. III век. )

...Басилей Эврисфон приказал подать свою колесницу к выходу. Он, как обычно по воскресеньям, ехал гулять. Взмыленные от усердия конюхи запрягли четверку гнедой масти, басилей взялся за вожжи, и колесница тронулась. Выехав на аллею двудесяти и шести ярлов, басилей увидел лежащего посреди улицы лицом в лужу человека. – Здравствуй, Зверофсон. – сказал басилей. – Давно не виделись... Человек нехотя поднял голову. Сквозь корку грязи устало смотрели голубые глаза. – С прошлого воскресенья. Здравствуй и ты, басилей... – Все лежишь? Человек пожал плечами: – Каждый развлекается, как может, басилей. И опустил голову обратно. Эврисфон тронул колесницу, но не успел проехать и до угла, как в спину донеслось: – Заезжай на неделе, басилей. На драккаре прокачу... Надо ж так случиться, что обернувшийся поблагодарить конунга Эврисфон не заметил медного гвоздя, со знанием дела вставленного острием вверх между камнями дороги. И что этот злополучный гвоздь воткнулся прямо в центр копыта несчастного гнедого... Гвоздь был длинный, ощущения вызвал неприятные. Четверка понесла. Колесница грохотала, подпрыгивала, билась бортами о стены домов, боевой нож грозил задеть случайных прохожих; басилей что-то громко и искренне орал... Что-то не совсем приличествующее официальному главе города. И вдруг... Со звоном разлетелось оконное стекло. Из окна бокового дома вылетел взъерошенный угловатый комок, плюхнулся на землю... – Берегись!! – заорали вокруг. Колесница неслась, как сумасшедшая молния. Взмыленные кони рвались вперед, на маленькую фигурку посреди дороги... ...Колесница остановилась так резко, что басилей не удержался и метеором просвистел над гнедой четверкой, внезапно ослабевшей в коленях. Пролетел и с грохотом обрушился на дорогу. Очнувшись, басилей первым делом ощупал себя. Все было цело, только кошелек пропал. Басилей открыл глаза. Гнедая четверка, некогда самая быстрая во всем городе, напоминала кучу кляч на бойне. Совершенно седые гривы, ноги на раскорячку, плешивая шерсть... Перед ними стоял мальчик в живописных лохмотьях и задумчиво жевал губу. – Это он... – горячо зашептали басилею на ухо. – Что он? Кошелек спер? – не понял басилей. – Кошелек? Не знаю, а колесницу остановил точно он... – Как? – заинтересовался Эврисфон. – Глянул им в глаза и готово... Сын Бога. – Глянул?! В глаза?! Басилей поднялся на ноги и подошел к своему спасителю. Тот как раз собрался уходить. – Мальчик, стой. Ты куда? Мальчик повернулся, угрюмо оглядел басилея и промолчал. Отвернулся и пошел быстрым шагом. – Мальчик, ты тормоз? Невинно оскорбленный исчез за углом. Эврисфон вздохнул, пожал плечами и пошел домой пешком.

...Басилей Эврисфон принял приглашение конунга Зверофсона покататься на его драккаре. – Здравствуй, конунг. – сказал басилей. – А-а, басилей! Вали сюда... – Зверофссон ухмыльнулся. Потом закричал кому-то на берегу: – Парни, грузите бочки, да побыстрее – мы отправляемся... ...В открытом море: – Басилей, ты пьешь вино? – спросил Зверофссон. Вопрос был чисто риторический. Конунг сам на него и ответил: – Конечно, пьешь. ...Через час: – Ба-асилей, ик! Ты, ик! Пьешь бренди? Не надо – ик! – не отвечай, я сам знаю, что – ик! – пьешь... ...Через два часа: – Баси... э-э... как тебя там?... а-а... сибалей! Ты меня уважаешь?.. Нет, ты скажи... как на духу... – Ува-ажж-аю, Зверри-исон... тебя – увважжаю... – Тогда пей... ...Шторм налетел совершенно внезапно. Команда драккара допилась до состояния нестояния, кормчий заснул на руле, конунг мордой в кувшине. К тому времени басилей успел вырубиться и проспаться, так что блевать с борта ходил практически трезвый. Волны кидали драккар из стороны в сторону, холодная соленая вода заливала спящих. Но никто не проснулся. Ревел ураган. Темное, кошмарное небо обрушило свой гнев на смертных . Завидно было Посейдону – все пьяные, а он один трезвый. В стельку. И вот – скалы, рифы, и драккар несется прямо на них... Трезвый басилей давал обеты: целомудрия, пожертвовать в дар пять черных коров, одну белую, одну рыжую, принести в жертву жену и тещу, тестя и два локтя шелка, выбрить себе волосы везде, где найдет... Не помогало... Боги гневались. Вот уже деревянное днище драккара скрежещет по камням, глухие удары, еще чуть-чуть... Маленькая фигурка карабкается на борт драккара, хватает бочку, кулаком выбивает крышку и... Масло, чистейшее оливковое масло потоком льется в бушующее море. Одна бочка, другая, третья... Басилей насчитал двенадцать. Огромное масляное пятно расплывается вокруг драккара. Волны утихают... ...Драккар медленно вошел в бухту, Эврисфону стало легко и спокойно. Привычным жестом ощупав себя, басилей также привычно обнаружил пропажу кошелька. Огляделся. Заодно пропал и мальчик. – Эй! – крикнул басилей. Никто не откликнулся. Басилей перегнулся через борт в очередном приступе рвоты... И увидел Его. – Мальчик, ты куда плывешь? – спросил удивленный басилей. – Мимо. – лаконично ответил тот и поплыл дальше. – Как тебя зовут, мальчик? – крикнул басилей в вдогонку. – Я не тормоз. – донеслось издалека. – Оз-оз-оз... – повторило эхо. Басилей почесал в затылке. Поймал вошь и раздавил между ногтями... Потом понял, что его все еще тошнит. ...Басилей как раз изволил вкушать кальмаров под тонким чилийским соусом, когда за окном заполошно закричали: – Беда, беда, люди!! Уби-и-ли! Насмерть... Навсегда. Прислужник мгновенно появился в дверях, ожидая соизволения говорить. – Говори. – махнул рукой басилей. – Юрген Сильно Бронзолобый, сын божественного Зевса, убивать изволил многих... Павку Медного Бояна, Крона Черного Жирафа, Ефрисфата Громопевца и еще кого-то там... Дело в общем было к ночи, сон смотреть пора девятый, но не спали эти люди и Герой совсем не спал... Его матом крыли долго, по частям ругали тела, про отца сказали грязно и послали кой-куда... Но Герой такая личность, что сходить он отказался, и настолько разозлился, что зарезал всех ножом...

Слегка обалдевший басилей сделал знак рукой поперек горла. Подожди, мол, подавился я... Эффект оказался неожиданный – не в меру ретивый стражник понял все по своему, и одним скальдом на земле стало меньше. – Ты чего? – тихо спросил Эврисфон у довольно скалящегося стражника. – Ты его... Зачем? Стражник перестал лыбиться: – Я думал... Режь, мол, гада – развелось, понимаешь, стихоплетов! сказал тот и преданно посмотрел в глаза басилея. Эврисфон подумал, подумал, но стражник был хорошим воином и предавать не умел – то ли в силу уникальной честности, то ли в силу столь же уникальной тупости. Герой же малость перестарался – в список убитых навсегда входило четыре человека. Басилей распорядился добавить в список пятого... Для ровного счета. Авось не заметят. В канцелярии тоже умели думать. И надумали. После чего злополучный список попал в руки особой судебной палаты. Затем – в жреческую коллегию. Так Герой впервые пошел по рукам.

...В белой мантии с кровавым подбоем пятый басилей Мидлгарда Эврисфон Протикапеец вышел на балкон. Страшно болела голова. С похмелья. Никому не нужная казнь после еще менее нужного суда раздражала. Герой! – Приведите обвиняемого. – приказал басилей и поморщился. Герой! Понаделал Зевс... А отдуваться басилею. Арестованный вид имел странный. Во-первых: чумазый – конунгу Зверофссону с его легендарной лужей такое и не снилось. Во-вторых... – Вы кого привели? – тихо спросил басилей, и судебные исполнители шестым чувством определили – будет зверствовать. Злостному нарушителю спокойствия, массовому маньяку-убийце, осквернителю всевозможных святилищ, грабителю могил (вот на кого в судебной палате списали то нашумевшее дело... – смекнул Эврисфон), и, наконец, насильнику-извращенцу (половина девственниц-весталок города ходила с подозрительно довольными лицами и округлившимися животами) на вид можно было дать от силы лет восемь... Судебная коллегия предлагала двенадцать строгого режима, а жрецы синедриона – сожжение на костре. Обвиняемый, сиречь Герой, Сын и Полубог в одной скромной (если не сказать – драной) упаковке, не предлагал ничего. Пацан угрюмо оглядывался, явно отыскивая плохо лежащие вещи. Взгляд его грязносерых, в тон хламиды, глаз остановился на кошельке басилея, и тот внезапно понял – сопрет. Хоть гвоздями приколачивай... Маслом смажет и – сопрет. Кошелек, гвоздь, масло... Басилей было подумал, что сходит с ума, но... – Мальчик? – только и смог вымолвить басилей. – Мимо. – отрезал пацан. Последние сомнения Эврисфона развеялись. Он видел перед собой Спасителя, пришедшего искупить чужие грехи. Всегда страдают невинные – подумал басилей. – Как зовут юного возмутителя спокойствия? – обратился басилей к писцу. Тот покачал головой: – На вопросы он не отвечает, а соседи... те, что остались в живых конечно... назвали... Вот краткий перечень. – Читай. – коротко приказал басилей. – Э-э... Угу. Помет дохлой ящерицы-помойницы, жертва аборта, евнухово семя... – забубнил исполнительный писец, наливаясь кричаще яркой краской. Никто бы и не подумал, что судебный исполнитель... – Стоп. – сказал Эврисфон. – Достаточно. И тут подал голос мальчик, про которого все малость подзабыли: – Юрген Ужасный... Ну я поплыл, дяденька басилей... Гробовое молчание стало ему ответом. Первым встрепенулся дежурный центурион. – Нет уж, нет уж. – сказал он, являя миру багровое, словно помидор в самом соку, лицо, похожее на кусок сырого мяса и на обожженный солнцем кирпич одновременно. – Нет уж, нет уж... Гурген, Мурген или как тебя там. Пошли салабон, объясню, как следует обращаться к старшим по званию. Разрешите, басилей? И, не дожидаясь согласия, центурион мягко, на посторонний взгляд даже нежно опустил свою лапищу парню на угловатое детское плечо. (Кто не видел, тот не знает, что когда-то старший центурион Кирикос таким же мягким движением сломал шею быку, бросившемуся на басилееву колесницу. ) Плечико оказалось нефиговое. Центурион разом спал с лица и опустился на колени. Правая бьющая рука его плетью повисла вдоль тела, глаза побелели. Мальчик повернулся и исподлобья посмотрел на поверженного исполина. – Ну. – спросил он. – Драться будешь? Центурион в ужасе замотал головой. – Смотри-и... – сказал пацан. – Знаю я таких – все бы вам маленьких обижать. А я не маленький. Это я сейчас такой добрый, а в следующий раз... Центурион представил себе следующий раз и упал в обморок. Пока отзвучали крики удивления, пока младший центурион Сигурд тупо глядел на распростертое в пыли тело непосредственного начальника, пока писец старательно лил чернила на только что написанный протокол, маскируя сие под роковую неловкость, пока... Двое смотрели друг другу в глаза. Грязно серые, не по-детски серьезные против светло-карих басилеевских. Дальше было так: Мальчик смахнул с загорелого лба светлые пряди выгоревших на солнце волос и прищурился. Басилей задумчиво почесал в затылке и вздохнул. Мальчик почесал нос, промежность, и сплюнул. Басилей подергал себя за ухо и облизнул губы. Мальчик взял себя за уши и покрутил головой, проверяя их на прочность. – Издеваешься? – спросил басилей. – Ты первый начал. – ответил мальчик. Эврисфон усмехнулся. – Все по честному. Мир? Мальчик подумал. Потом еще. И лишь на третий раз согласился. – Мир. Взмахом руки басилей отослал остальных. Потом огляделся. – Лезь наверх. – предложил он Юргену c балкона. И – громким шепотом: – Пока никто не видит... ...Под веткой оливы сидел писец и делал вид что с рождения слеп, глух и страдает провалами памяти. Мальчика, нагло лезущего по акации на балкон, он не замечал в упор. Даже когда тот ухватил его волосы для лучшей опоры. – Чего тебе? – спросил мальчик, в упор глядя на басилея. Тот вздохнул. – Ты – Герой. – начал Эврисфон. – Сын Бога... Не знаю, хорошо это или плохо, но город лихорадит, словно он объелся незрелыми яблоками. Из-за тебя. Все идет наперекосяк... Даже суд и тот ненормальный. Ты притягиваешь к себе неприятности, мальчик с громким именем Юрген Занудный... – Ужасный. – поправил мальчик. Подумал и показал басилею кулак. – Юрген Ужасный. – согласился басилей с таким аргументом. – Юрген Ужасный, ублю... сын бога. Если представить Мир как Сеть, в которой мы все запутались, то Герой – это тот, кому больше всех надо – дергается, крутиться, дрыгает ногами и пробует нити на зуб... А Мировая Сеть – одна на всех. Герой геройствует, нити натягиваются, рвутся, а то и провисают в самых неожиданных местах. Словно шмель в паутине – и прилип и пауку не по зубам... А шишки шишки достаются обычным людям. Нас то больше... Куда не плюнь... – Ага, понял. – сказал мальчик. – Боги на вас плюют? Плюют. Титаны плюют? А как же! Великаны плюют, гидры всякие, чудовища там... Кто еще? Да все плюют!.. Вот я вырасту, покажу им, как слюни распускать... Всех под корень и – в яму, как мусор. – Умный мальчик. – ошарашено вымолвил басилей. – Тебе бы подучиться... да руку набить.

...С неба громыхнуло. Прямо скажем – совершенно не к месту, ибо небо было ясное, без единой тучки. Басилей с мальчиком дружно посмотрели вверх. – Привет ребята! – загрохотала басом возникшая из ниоткуда личность. Сквозь нее просвечивало солнце. – Не ждали? Фигура уплотнилась, перестав просвечивать и оказалась рыжим, как огонь, детиной в темном хитоне на голое тело. – Ты, басилей, губы подбери, а то по полу пыль собирают... Басилей засмущался. Мальчик с задумчивым видом потрогал детину пальцем, покачал неодобрительно головой и нахмурился. – Я... Да я... -промямлил басилей. – А гром как же? – не к месту добавил он и совсем смутился. Детина пророкотал: – Гром? А что гром? Принято у нас так – понял? Да ты не бойся, я сегодня добрый – бить никого не буду... Ну, не до смерти. Э-э, пацан, ты чего..? Мальчик ткнул грязным пальцем ему в плечо, довольно хмыкнул, и загадочно улыбнулся. – Ты кто? – спросил басилей, мальчик же недолго думая ударил незнакомца кулаком в голову, а ногой в голень... Незнакомец вздрогнул. Мальчик заскакал на одной ноге, дуя на ушибленный кулак. Челюсть незнакомца по крепости не уступала граниту, а голень тот же гранит превосходила раза в два, потому как Юрген ногой ломал мраморные статуи в городском парке, а тут... Облом, одним словом. Ай-яй-яй! – погрозил ему пальцем незнакомец. Не балуй! – Дядя, ты кто? – в свою очередь спросил мальчик, с заметным уважением оглядывая квадратные плечи дяди и его атлетическое лицо. – Кто? – атлет почесал в рыжем затылке и с несокрушимой уверенностью в голосе заявил, – Отец я. Подумал и добавил уже не так уверенно: – Твой... – Ну да? – мальчик был настроен скептически. – А на... фиг ты мне сдался, папаша? – Как? – растерялся новоявленный отец. – Я же Бог... Тут он согнулся в три погибели, ругаясь сквозь зубы и держась за низ живота. За САМЫЙ низ – мальчик все-таки нашел уязвимое место. А вы говорите – ахиллесова пята, ахиллесова пята... Знать надо – куда бить. Тем более – Бога... – Грязные у тебя приемчики, пацан. – прошипел Бог, – Тебе бы Мусорщиком зваться... – Зато теперь, папаша, я – твой единственный сын. ...В тот момент лицо Бога стало белее самого белого снега...

Дмитрий Овчинников