355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Дмитрий Миропольский » Тайна двух реликвий » Текст книги (страница 4)
Тайна двух реликвий
  • Текст добавлен: 14 января 2021, 12:00

Текст книги "Тайна двух реликвий"


Автор книги: Дмитрий Миропольский



сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 10 страниц)

– Да-да… Если хотите, на рукопись «Путешествия сэра Джерома Горсея» тоже можно взглянуть, она хранится у наших друзей в Британском музее.

За разговором компания во главе с директрисой библиотеки перешла в очередной зал: здесь Мунин увидел Библию, которую царь Иван подарил Горсею-Ульянову. Толстенный фолиант внушительных размеров был переплетён в богато тиснёную красную кожу с чеканными застёжками. Прежде чем прикоснуться к книге на специальном столе, сотрудница библиотеки надела белые перчатки и манипулировала потемневшими от времени страницами с великой осторожностью.

– Эта Библия отпечатана в городе Острог, поэтому её называют Острожской Библией. Здесь больше шестисот страниц, которые содержат больше трёх миллионов знаков. Издание закончено двенадцатого августа тысяча пятьсот восемьдесят первого года, – говорила она, едва касаясь бумаги.

Музейщица рассказала, что по меркам шестнадцатого века Иван Фёдоров отпечатал в Остроге огромный тираж Библии – почти полторы тысячи экземпляров. Из них до нашего времени полностью или частично сохранились около трёхсот пятидесяти. Это много, но экземпляр, хранящийся в Британской библиотеке, оказался уникальным.

– Он происходит из легендарной и до сих пор не обнаруженной библиотеки Ивана Грозного, – говорила женщина. – Вот свидетельство, взгляните… Владелец оставил на титульном листе памятную надпись: «Эта Библия на славянском языке из царской библиотеки. Джером Горсей, 1581». Царь подарил ему книгу за выполнение секретной миссии при английском королевском дворе. Библия отпечатана с досок, над которыми трудились выдающиеся художники того времени. Да, это именно ксилография, формы вырезаны на дереве, а не отлиты в металле…

Мунин залюбовался тончайшими линиями картин: библейские сюжеты создавали живописную рамку для текста на каждой странице.

– Острожскую Библию исключительно высоко ценили современники, – продолжала музейщица. – Писатель Андрелла, который жил через сто лет после её издания, заявлял, что даже один листок этой книги он ценит дороже, чем всю Прагу, Англию и немецкую веру… Насчёт Англии он, конечно, погорячился, но в остальном его можно понять.

Женщина добавила, что ещё больше ста пятидесяти лет Острожское издание считалось в России образцом для священных текстов: в соответствии с ним печатали все новые Библии. Но потом тексты отредактировали, Русская православная церковь стала пользоваться новой Библией – её назвали Елизаветинской по имени дочери Петра Первого, а Острожская Библия осталась главной книгой старообрядцев.

– Интересно, что здесь содержится «Послание Иеремии», – сказала музейщица. – Только не так, как это принято в православном каноне, а на католический лад…

Мунина странным образом задело упоминание Иеремии. Этот библейский пророк предупреждал Израиль о скором уничтожении Первого Храма. Он тайком вынес Ковчег Завета и успел спрятать его раньше, чем пророчество сбылось. Храм был разрушен, только ни Ковчег, ни скрижали завоевателям не достались. Благодаря Иеремии величайшая святыня человечества начала многовековой путь в Россию. Путь, который пришлось восстанавливать Мунину с Одинцовым и Евой, чтобы раскрыть тайну трёх российских государей.

Иеремия… Пророк Иеремия… Еремей Ульянов… Джером Горсей… Связной между Англией и Россией… Подсознание Мунина заработало, хотя сам историк этого не замечал: его голова была занята насыщенной программой. Мунин выступал в этот день ещё в двух местах, а вечером дал большое интервью телеканалу ВВС – и неожиданно для себя говорил намного более откровенно, чем собирался.

К ночи, лёжа без сил в гостиничном номере, историк ещё некоторое время балансировал на грани сна и вспоминал, как Джером Горсей под именем Еремея Ульянова сделал карьеру при дворе Ивана Грозного. Англичанин пользовался расположением всесильного министра Бориса Годунова, был обласкан самим царём и после смерти Ивана Грозного оказывал дипломатические услуги его сыну, царю Фёдору Ивановичу.

Что заставило Горсея-Ульянова после очередной поездки на родину пробираться в Россию тайком? Что мешало въехать официально, как прежде? Он тогда сильно рисковал и едва не поплатился жизнью, был выслан – и всё же снова приехал в Москву… Откуда такая настойчивость? Зачем это было нужно?

Весной, во время поисков Ковчега Завета, такое же нелогичное путешествие апостола Андрея Первозванного помогло найти разгадку тайны трёх российских государей – одним из которых был Иван Грозный. Действия апостола тогда сумел объяснить Одинцов. Но звонить ему ночью замученный историк не стал. Да и сказать особенно было нечего, разве что поделиться невнятными сомнениями.

Глаза слипались. Мунин решил, что завтра на свежую голову соберётся с мыслями, улучит момент и расскажет Одинцову про Еремея Ульянова. Товарищ майор всё равно отдыхает, вот и пусть развлекается на досуге, и отрабатывает роскошное издание «Беовульфа», которое Мунин привезёт ему в подарок от Британской библиотеки…

Историк улыбнулся и заснул, не зная о вчерашней гибели Салтаханова – и не догадываясь, какие сюрпризы приготовил ему наступающий день.

7. Про курс на запад

У Одинцова события развивались куда более размеренно и целенаправленно, чем у его молодого товарища. Настоящий воин принимает решение за семь вздохов, а потом шаг за шагом выполняет его – вне зависимости от того, правильное оно или нет.

Утром двадцать третьего июля Одинцов получил от Сергеича сумку-сосиску с комплектом пуленепробиваемых керамических пластин, дорожный несессер и кое-какую одежду, чтобы сумка не была совсем пустой.

– Сергеич, да ты хулиган! – изумился Одинцов, разглядывая гавайскую рубашку дикого жёлтого цвета с рисунком – кислотно-зелёными листьями конопли.

– От сердца отрываю, – сказал Сергеич и язвительно добавил: – Ты же на пляж собираешься? Ну и вот…

Одинцов отдал ключи от внедорожника, который надо было отогнать в Ладогу, и смартфон. Взамен Сергеич расщедрился на несколько новых мобильных сим-карт из тех, что популярны у трудовых мигрантов; пауэр-банк – мощный аккумулятор для подзарядки гаджетов – и чуть подержанный служебный мобильник со словами:

– Этот я проверял. Захочешь – возьмёшь новый, а раньше времени чего зря деньги тратить?

Деньги Одинцов начал тратить сразу, как только получил корпоративную карту Visa и почти восемьсот долларов в купюрах не крупнее двадцатки. Наличные легли в бумажник, а карта пригодилась так же, как и хорошая привычка – всегда держать при себе оба паспорта.

Билет на Кубу был забронирован через интернет-сервис ещё в парке у Смольного, после разговора с Евой. Теперь Одинцов продолжил наслаждаться техническим прогрессом и отправил заявку на визу через сайт посольства Мексики в России. Всё удовольствие стоило долларов пятнадцать: возить куда-то документы и стоять в очередях было не нужно, разрешение на въезд оформлялось в течение суток.

Одинцов рассчитал так: сегодня вечером он стартует из московского аэропорта «Шереметьево» – значит, ранним утром двадцать четвёртого июля уже окажется в аэропорту «Хуан Гуальберто Гомес» на главном кубинском курорте Варадеро. Днём ему пришлют готовую мексиканскую визу по электронной почте, и можно будет продолжать путешествие. Самолёты из России напрямую в Мексику не летают – слишком далеко, а от Кубы до полуострова Юкатан рукой подать. Промежуточный пункт маршрута устраивал Одинцова ещё и потому, что был у него на Кубе старый знакомый, который мог пригодиться.

Провожая Одинцова к машине, Сергеич сказал:

– Доберёшься до аэропорта – сигналь. Тебе там Витька мой поассистирует.

Сын Сергеича с детства увлекался компьютером, окончил университет по этой части и к тридцати годам стал знаменит среди российских разработчиков систем безопасности. Минувшей зимой он побывал в Москве на международной конференции таких же головастиков и возвращался в Петербург не самолётом, как обычно, а скоростным поездом «Сапсан». Там у пассажиров есть доступ в Интернет, но и терминалы проводников через ту же сеть подключены к базе данных железной дороги. Ехать предстояло четыре часа, Виктор заскучал – и, проверяя одну профессиональную идейку, за двадцать минут взломал сеть «Сапсана». В его руках оказалась вся информация о пассажирах за десять лет – с паспортными данными, реквизитами платежей и прочими деликатными подробностями. Злоупотреблять этим Виктор не стал: наоборот, он связался со службой безопасности железнодорожников и показал дыры, через которые проник в базу. Скандал замяли, но шуму было много…

– …а мне шуметь ни к чему, так что без обид, – сказал Одинцов, который знал эту историю, и Сергеич усмехнулся:

– Такой шум тебе только на руку. Ты позвони, Витька свои мысли доложит, а дальше решишь.

Одинцов бросил сумку-сосиску в багажник машины, за рулём которой сидел молчаливый сотрудник сети «47», и сам устроился на заднем сиденье. Аэропорт Шереметьево расположен поблизости от трассы М-11, ведущей из Петербурга, – перед самой Москвой. Не прошло и шести часов, как Одинцов с сумкой на плече уже шагал к международному терминалу: из обычной предосторожности он скомандовал водителю не заезжать на территорию аэропорта и для разминки немного прогулялся пешком.

Очевидно, водитель сам отрапортовал Сергеичу о доставке. Когда Одинцов нырнул в гомонящую вокзальную сутолоку и остановился перед информационной плазменной панелью, высматривая номер стойки регистрации на свой рейс, – в кармане запиликал смартфон. Вызов пришёл со скрытого номера, а новый номер Одинцова мог знать только Сергеич.

– День добрый, – послышался в динамике молодой голос. – Папа сказал ждать вашего звонка, но время уже поджимает…

Одинцов перебил:

– А я папе говорил, что ничего не надо. Спасибо и бывай здоров.

– Семь секунд! – крикнул Виктор, чтобы Одинцов не отключался. – Семь… это… семь вздохов!

Одинцов хмыкнул насчёт сообразительности парня; послушал не семь секунд, а семь минут – и хмыкнул ещё раз, уже с уважением. Затея Виктора могла принести больше пользы, чем вреда.

Он без спешки нашёл свою стойку регистрации, встал неподалёку, переложил вещи в сумке, почитал надписи на табло, полистал в смартфоне новости… Виктор сказал вести себя непринуждённо и ждать сигнала.

– Что за сигнал? – спросил Одинцов.

– Вы сразу поймёте, – ответил Виктор и оказался прав: Одинцов понял.

Недавно в туалетах аэропорта установили компьютерные терминалы-планшеты для справок и связи со службами аэропорта. Сложно сказать, из каких соображений было выбрано место расположения терминалов, но Виктору оно даже пошло на пользу. Он с комфортом устроился в кабинке туалета, раскрыл макбук, через Wi-Fi взломал защиту ближайшего устройства, запустил поисковик, нашёл межрасовое групповое порно – и по каналу терминала-планшета вывел его на сотню информационных панелей, развешанных по всему аэропорту.

Многотысячная толпа невольных зрителей ахнула. Люди впились жадными взглядами в то, что вытворяли на больших плазменных экранах три весёлых разноцветных секретарши со своим изобретательным начальником. Нарастающий гул голосов перемежали взрывы хохота. Со всех сторон летели такие комментарии происходящего, что впору было записывать, – пассажиры через одного оказались экспертами по части оргий. Виктор сказал правду: не заметить этот сигнал было невозможно.

– Ну, Витька, – Одинцов покачал головой и подхватил сумку, – знал бы отец, чем ты тут занимаешься…

Сергеич имел представление о том, чем занимается его сын. Неспроста он отправил Виктора в Москву самолётом, опережая Одинцова. Компьютерная безопасность в «Шереметьево» была поставлена серьёзнее, чем у железнодорожников: пришлось повозиться, чтобы через туалетный терминал проникнуть во внутреннюю сеть аэропорта. Хакерская выходка с порнографией отвлекала внимание. Пока поднятые по тревоге местные специалисты пытались вернуть на экраны обычную информацию, в системе произошёл сбой.

– Ма-аленький сбой, – уточнил Виктор в разговоре с Одинцовым. – Совсем небольшой и почти незаметный.

Он считал, что компьютерщики провозятся минут десять и восстановят систему. Поэтому после сигнала Одинцову надо было тут же зарегистрироваться: через девять минут система по команде Виктора перемешала данные пассажиров, которые от начала сбоя успели пройти регистрацию на любые рейсы. Теперь в базе данных аэропорта часть летевших в Пизу значились отправленными в Наманган; некоторые из тех, кто держали путь на Тенерифе, оказались путешественниками в Актау; Одинцов отправился на Кубу, но в базе было указано, что он полетел на Гоа.

Конечно, после проверки сбой обнаружат и восстановят перемешанные данные. Только на это уйдёт несколько дней. Виктор объяснил самую суть и не вдавался в технические детали, да и зачем? Одинцов знал главное: дня три-четыре официально будет считаться, что он в Индии. А за такой срок можно многое успеть.

После регистрации началась обычная предполётная канитель. Одинцов прошёл таможенный и паспортный контроль. Виктору позвонить он не мог – тот скрыл номер, – поэтому позвонил Сергеичу и наговорил добрых слов про сына. В магазине duty free купил деревянный ящик цвета хаки со здоровенной бутылкой водки в форме автомата Калашникова – презент кубинскому товарищу. Выпил чашку дрянного кофе по цене хорошего коктейля…

…а когда под сводами аэропорта разнёсся женский голос, который приглашал на посадку пассажиров, вылетающих в Варадеро, наконец-то позвонила Ева.

– Успела! – с облегчением выдохнул Одинцов. По пути в Москву он отправил Еве свой новый номер и переживал, что улетит до того, как она окажется в Штатах и сможет выйти на связь.

– Миленький, всё хорошо, я в Нью-Йорке.

Голос Евы звучал устало. Шли уже вторые сутки её вынужденного путешествия. Одинцову надо было садиться в самолёт – времени на разговор не осталось, а свою затею он пока держал в секрете, поэтому говорил коротко:

– Умница моя. Сейчас отдыхай. Выспись хорошенько. Жди моего звонка, сама никому пока не звони.

– А Борису?

– Никому. Езжай в отель и спи хоть сутки напролёт. Целую тебя, моя драгоценность. Прости, я сейчас занят немного, – сказал Одинцов и выключил смартфон.

Желающих лететь на Кубу набрался почти полный «Боинг-777». Странные люди, думал Одинцов. Что их гонит на другую сторону Земли в июле месяце? Летом и в России солнце бесплатно раздают. А если ты можешь позволить себе отдых в экзотических краях – продлевай лето и улетай осенью от слякоти к песку бескрайних пляжей. Улетай зимой, ведь когда в России минус двадцать, на Кубе плюс двадцать пять – что на воздухе, что в море. Улетай весной за хорошим настроением и витаминами: карибское солнце светит круглый год, урожай идёт за урожаем, а к лету можно будет щеголять перед бледными согражданами бронзовым загаром…

Самолёт набрал высоту; стюардессы накормили пассажиров ужином, приглушили в салоне свет, и люди постепенно стали засыпать. Один за другим гасли фонарики над креслами. Одинцов включил смартфон в полётном режиме и принялся листать файлы с информацией по Мексике, которые он собрал и загрузил в память гаджета, пока ехал до Москвы. В основном, конечно, это был туристический мусор, но попадалось и кое-что дельное. Собранные крохи Одинцов методично копировал в отдельный файл.

Миловидная брюнетка средних лет в соседнем кресле, укутав ноги пледом, читала приключенческий роман из серии «Петербургский Дюма» и порой поглядывала на Одинцова. Наконец, она закрыла книгу и сказала вполголоса:

– Простите, можно вопрос?

Одинцов оторвался от смартфона.

– Да, конечно.

– У вас интересные чётки. Позволите взглянуть?

Чётки Вараксы были привычно намотаны у Одинцова на запястье. Он передал их соседке. Женщина с минуту перебирала бусины.

– Странно, – сказала она. – Чётки обычно набирают из одинаковых камней. А здесь у вас и кубики серебряные израильские, и шишечки какие-то, и вот…

Холёные пальцы задержались на слегка приплюснутых камнях с полированной поверхностью, которую покрывал сложный кружевной узор из красных и лиловых прожилок.

– Знаете, что это?

– Понятия не имею, – улыбнулся Одинцов, почти не кривя душой. – Давным-давно приятель подарил. Привёз откуда-то… А что?

Женщина взглянула на него со значением.

– Это мексиканский безумный агат. Серьёзно, камень так называется. Говорят, у древних индейцев он был оберегом от колдунов и злых духов. И ещё приносил здоровье, славу и богатство. Хороший камень. Если у вас чистые намерения и светлые мысли, он придаёт сил, доброты и уверенности.

– Всё правильно, мой случай, – сказал Одинцов, и соседка улыбнулась в ответ.

Они поговорили ещё немного. Потом женщина вернула чётки, выключила свет над своим креслом, свернулась калачиком и заснула. Одинцов продолжил читать про Мексику, но мысли его возвращались к индейским камням.

Чудеса… Варакса мог купить любые чётки, но предпочёл сделать их сам. Обстоятельный хитроумный Варакса, который четверть века в одиночку раскручивал тайну Ковчега Завета. Раскручивал – и чётки в руках крутил. Крутил – и думал о величайшей тайне человечества. Логично предположить, что элементы, из которых Варакса набрал чётки, связаны с Ковчегом. Но кубики с буквами иврита на гранях – это понятно: древняя святыня начала свой путь в Петербург из Иерусалима. Шишечкам и прочему Одинцов тоже мог найти объяснение. А вот мексиканские камни здесь и впрямь ни к селу ни к городу. Безумный агат… Какая связь может быть между Ковчегом Завета и талисманами язычников из Америки, если Америку в библейские времена ещё не открыли?!

Времени на неспешные размышления у Одинцова хватало. Прямой рейс – это около пятнадцати часов в воздухе. Но самолёт от Москвы до Варадеро летит на запад, вслед за солнцем, поэтому разница между временем вылета и прибытия – всего пять часов. Поневоле задумаешься о том, насколько всё относительно…

Связи между мексиканским безумным агатом и святыней древних евреев Одинцову найти не удалось.

– Может, её и вовсе нет, – сказал себе Одинцов, сердито глянул на сопящую под пледом соседку и снова углубился в информацию по Мексике. Хотя уже понятно было, что Ева с Муниным правы: Ковчег открыл не все свои тайны и не спешит отпускать их троицу.

Что ж, значит, придётся повозиться, а начинать в любом случае надо со злополучной флешки.

8. Про пользу массажа и вредный десерт

Ева смертельно устала от нервотрёпки и затянувшегося путешествия.

Выйдя из самолёта в аэропорту «Джон Фицджеральд Кеннеди», она позвонила Одинцову в надежде на хоть какую-то поддержку. Но разговор получился коротким; вместо ласковых слов Ева услышала команды – спать, ждать и никому не звонить, – а в конце Одинцов сказал, что занят, и отключил телефон…

«Чем это, интересно, он там занят?!» – ревниво подумала Ева. В Нью-Йорке день, с Петербургом восемь часов разницы – там дело к вечеру… Чем в это время занят её мужчина? Чем он занят настолько, что не может хотя бы на расстоянии с ней понежничать?!

Ева попыталась утешить себя: Одинцов прислал новый мобильный номер для связи, значит, уже что-то затеял. И всё равно, сказала она себе, нельзя быть таким толстокожим. Нельзя настолько не чувствовать женщину! Ей хотелось плакать.

Положение спасла ванна. Та самая ароматическая ванна, которую Ева собиралась приготовить в Петербурге для них с Одинцовым. Тогда планы нарушила смерть Салтаханова, потом был поезд в Хельсинки, потом самолёт в Нью-Йорк… Теперь ванна была жизненно необходима, и Ева из аэропорта поехала не в отель, а в спа-салон High Magic Thai. Уют отдельного кабинета, вода, эфирные масла и сильные руки тайской массажистки сотворили чудо: Ева словно заново родилась.

После процедур, набросив мягкий банный халат, она умиротворённо полулежала на мягком низком диване в облаке ароматов амбры и тикового дерева и маленькими глотками пила душистый травяной чай. Убийство, произошедшее почти у неё на глазах; ужас от того, что её тоже убьют; чувство собственной беззащитности, страх ареста и русской тюрьмы, побег из России – всё это теперь напоминало дурной сон. Здесь, в Штатах, Ева была в безопасности, а спустя ещё немного времени Одинцов придумает, как окончательно выпутать её из этой дикой истории…

Ева уже почти простила Одинцова. Ничего не поделаешь: ей достался мужчина, жёсткий, как пятка носорога… Нет, почему достался? Она его сама выбрала! Лучшего! Весной, когда их троица разыскивала Ковчег, Одинцов много раз доказал, что в экстремальной ситуации надо его слушаться. Поэтому сейчас Ева победила соблазн позвонить кому-нибудь из нью-йоркских знакомых – ведь никто не знает о её появлении, вот был бы сюрприз! А Одинцову не звонила только потому, что ещё немного сердилась и ждала, что он позвонит сам.

Действительно, вскоре телефон зазвонил. Номер был скрыт, и Еву опять кольнула ревность: с чего бы Одинцову от неё прятаться? Она включила громкую связь, чтобы не касаться телефоном копны мокрых волос, и с наигранной ленцой протянула:

– Ну-у?

– Мисс Хугин? – Смутно знакомый бархатистый мужской голос явно принадлежал не Одинцову и произнёс её фамилию на европейский, а не американский лад. – С вами будет говорить мистер Вейнтрауб.

Сердце Евы бешено заколотилось; она села на диване и плотнее запахнула халат, как будто её могли увидеть, а в голове вихрем пронеслись события минувшей весны. Тогда Хельмут Вейнтрауб ждал, что Ева с Одинцовым и Муниным найдут для него Ковчег Завета. С риском для жизни Ковчег они нашли, но бесценная святыня не досталась миллиардеру. Величайшая тайна человечества перестала быть тайной, и, хотя грандиозные планы Вейнтрауба рухнули, Ева не чувствовала за собой вины. Она и её компаньоны были честны со стариком до тех пор, пока верили, что и он играет по правилам. Именно Вейнтрауб нарушил соглашение первым, а после того, как о найденном Ковчеге узнали все, старик больше не давал о себе знать. И вот…

– Добрый день, дорогая Ева, – проскрипел Вейнтрауб; не узнать его характерный немецкий акцент было невозможно. – Я очень взволнован. Говорят, Салтаханова убили в твоём доме. Ты в порядке?

Трудную фамилию Sal-ta-kha-noff старик выговорил по слогам, но без запинки. Ошеломлённая Ева без особого успеха старалась, чтобы её слова прозвучали так же уверенно:

– Я в абсолютном порядке. Не понимаю, при чём тут Салтаханов. Кто его убил? В каком доме? И кто сказал, что его убили?

– Ева, дорогая Ева… – Невидимый Вейнтрауб наверняка укоризненно покачал головой. – Зачем обманывать старого знакомого, который за столько лет не сделал тебе ничего плохого? К тому же ты много раз могла убедиться, что я обычно знаю, о чём говорю. Салтаханов убит.

Ева терялась в догадках, а старик не давал ей ни секунды передышки и продолжал:

– Одинцов жив?

– Да.

– Прекрасно. Это правда, я очень рад. Но, судя по всему, его нет с тобой рядом. Иначе со мной уже говорил бы он, а не ты. А если его нет – это значит, у тебя очень серьёзные проблемы. Скорее всего, ты уже не в России, но это ничего не меняет. Пожалуйста, назови точный адрес, откуда мои люди смогут тебя забрать.

– Меня не надо забирать, – твёрдо сказала Ева. – Я никуда не поеду.

– Ева, дорогая Ева, – снова произнёс старик, но уже со зловещими нотками в голосе, – ты ведь понимаешь, что мне не составит труда найти тебя, где бы ты ни была. Но я рассчитываю на твой здравый смысл. До сих пор только два мужчины давали тебе ощущение безопасности – я и Одинцов. Не стану тратить время и доказывать, что в отличие от него я гарантирую настоящую защиту, а не её видимость. Пока Одинцова нет, с твоего позволения, заботиться о тебе буду я.

– Зачем? – спросила Ева, и Вейнтрауб с готовностью ответил:

– Это в моих интересах. И в наших общих интересах. При встрече охотно расскажу детали. Я не прощаюсь. Назови Штерну свой адрес.

– Я внимательно слушаю, мисс Хугин, – раздался через мгновение бархатный голос Штерна, секретаря Вейнтрауба, который ей звонил.

Поколебавшись, Ева взяла с журнального столика рекламный буклет High Magic Thai и прочла вслух адрес салона.

– Бог мой, вот это удача! – снова проскрипел из динамика Вейнтрауб. – Так ты уже в Нью-Йорке?! Это всего три часа на самолёте от Майами. Жду тебя к ужину и буду очень рад видеть.

Когда старик закончил разговор, Ева тут же стала набирать номер Одинцова. «Аппарат вызываемого абонента выключен или находится вне зоны действия сети», – отвечал ей женский голос после каждой попытки. Ева забыла о ревности: лишь бы с Одинцовым ничего не случилось. В России ночь – может, поэтому он молчит? Надо звонить ещё и ещё, а до тех пор выкручиваться самой…

…и снова собираться в дорогу. Но, скинув халат на пороге душевой кабины, Ева сообразила, что собирать ей толком нечего, и у Вейнтрауба не в чем будет выйти к ужину. Все её пожитки умещались в чемоданчике, который разрешают брать в салон самолёта. С этим чемоданчиком Ева улетела на два дня в Амстердам, позавчера вернулась в Петербург – и тут же, не успев переложить вещи, укатила в Хельсинки, а оттуда полетела в Нью-Йорк. Что ж, пока придётся натянуть на себя то, что есть, но перед вылетом в Майами она заедет в магазин за приличной одеждой, чтобы появиться перед Вейнтраубом во всей красе.

За этими мыслями Ева окончательно взяла себя в руки и под колючими струями душа продолжала обдумывать ситуацию. Она назвала Вейнтраубу адрес салона, потому что воевать со стариком сейчас было совершенно ни к чему. Он скромно напомнил о своих безграничных возможностях, хотя Ева и без того прекрасно понимала: лишившись Ковчега Завета, миллиардер уже не станет ей другом, но какой смысл превращать его в явного врага?

Вдобавок Вейнтрауб упомянул о своём интересе к происходящему. Ева зачем-то ему нужна, и это шанс! Она знала: когда на весах оказываются эмоции и выгода, старик неизменно выбирает выгоду. Подогревая его интерес, Ева сможет выиграть время, чтобы дождаться помощи от Одинцова.

К тому же Вейнтрауб подозрительно много знает. От кого? К флешке он отношения не имел. Если бы Салтаханова убили его люди, он не разыгрывал бы комедию с телефонным звонком и действовал совершенно иначе. Но из тех, кто мог ему что-то рассказать, про убийство знали только Ева и Одинцов…

…и Борис! Ну конечно! Её бывший муж работал с базой данных и оставался на видеосвязи с Салтахановым, когда она вышла из дому. Значит, его жизнь тоже под угрозой, но не из-за документов, как считает Одинцов, а потому, что Борис мог видеть убийц! Очевидно, он тоже понял, какая опасность ему угрожает… Но почему Борис обратился именно к Вейнтраубу? Как он догадался, что известие об убийстве чем-то важно для старика? Как ему удалось достучаться до неприступного миллиардера? И где он сейчас?

Борис прилетел в аэропорт Майами «Форт-Лодердейл» точно по расписанию и поселился в уютном отеле с тремя звёздами на фасаде и видом на бескрайнюю водную гладь Флоридского пролива. Оставив багаж в номере, он сел за столик на открытой террасе гостиничного ресторанчика.

Дуновения бриза навевали благостные мысли. Кофе американо в большой кружке уютно пахнул корицей. Борис пролистал в смартфоне местные новости и узнал, что двадцать третье июля – Всемирный день китов и дельфинов, а ещё день рождения Вуди Харрельсона и гитариста по кличке Слэш. Вот, значит, почему вчера вечером по радио гремели Guns’n’Roses, а в самолёте показывали «Прирождённых убийц»… Борис полюбовался на сияющую лысину актёра и паклю рокерской шевелюры, увенчанной фирменным цилиндром, а в десятом часу сделал первый звонок Вейнтраубу.

По старому мобильному номеру бархатистым голосом ответил секретарь миллиардера. Борис назвал своё имя.

– Прошу вас передать мистеру Вейнтраубу, что я в Майами и хотел бы срочно с ним встретиться. У меня есть информация, которая представляет исключительную важность.

– Не будете ли вы любезны уточнить, о какой информации идёт речь? – осведомился секретарь.

– Это информация сугубо деликатного свойства. Боюсь, я могу сообщить её только лично мистеру Вейнтраубу.

Обладатель бархатистого голоса отреагировал сухо.

– Боюсь, в таком случае мне будет нечего передать мистеру Вейнтраубу, – сказал он, слегка передразнивая Бориса. – Всего доброго.

Борис предполагал такое развитие событий и подготовил небольшую речь для повторного звонка. На террасе было ещё пусто, поэтому можно было говорить, не таясь.

– О’кей, – сказал Борис, опять набрав номер через несколько минут, – передайте вашему боссу, что речь идёт про его знакомую по имени Ева и контракт, по которому она работала в России. Её коллегу с Кавказа убили за несанкционированный доступ к архиву КГБ. Скорее всего, Евы тоже нет в живых. Я готов сообщить мистеру Вейнтраубу дополнительные подробности, предоставить видеозапись убийства и передать упомянутые документы на условиях, которые мы обсудим при личной встрече.

На этот раз собеседник оказался более любезным, просил подождать некоторое время и пообещал:

– Как только мистер Вейнтрауб вызовет меня, чтобы заняться делами, я первым делом доложу ему про ваш звонок. О результате сообщу вам. Пожалуйста, не выключайте телефон и оставайтесь на связи.

Борис был доволен собой: всё произошло так, как было задумано. В обмен на уникальную информацию Вейнтрауб обеспечит его защитой. А поскольку общение с бизнесменом такого уровня не может пройти бесследно, Борис предполагал дальнейшее сотрудничество с миллиардером или его партнёрами: о широчайшем круге интересов старика знали далеко за пределами страны.

Секретарь просил подождать, и Борис решил, что свободен самое меньшее часа два. Он отправился в номер, неторопливо принял душ, переоделся и опять занял место за столиком на террасе ресторана. Голод напомнил, что подошло время ланча…

– «…ну, а ужинать я буду со старым Хельмутом,» – сказал себе Борис.

После развода с Евой он какое-то время ходил к психоаналитику, и тот научил его визуализировать желания. Надо представлять их себе в подробностях, – тогда велика вероятность, что события сложатся именно так, как хочется. Едешь туда, где сложно припарковать машину? Визуализируй свободное место. Готовишься к дискуссии? Визуализируй сокрушительную победу над оппонентом. Сейчас Борису хотелось есть, и он представил себе застолье с Вейнтраубом. Дряхлого миллиардера наверняка кормят жидкими вегетарианскими кашами, но для гостя у него, конечно же, найдётся хороший стейк.

Сеанс визуализации фунта нежнейшего мяса на косточке и бутылки коллекционного бургундского не помешал Борису с аппетитом умять вполне рядовой ланч. От десертного чизкейка его отвлекло пиликанье смартфона. Похоже, психоаналитик не зря получал деньги, – визуализированный звонок случился даже раньше, чем ожидал Борис…


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю