Текст книги "Команда бесстрашных бойцов"

Автор книги: Дмитрий Володихин

Соавторы: Кирилл Клён
сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Глава 14
В гостях у мастера

Гвоздь был высок, как младший брат фонарного столба, и тощ, как черенок от лопаты, ребра рвались наружу, пытаясь порвать туго натянутую кожу. Под глазами у Гвоздя вот уже целую вечность стояли черные круги. Вены вздулись. Подбородок сверкал недельными джунглями. Глаза лихорадочно горели. Еще Гвоздь имел привычку склонять голову набок, чуть-чуть сутулясь, он как будто внимательно разглядывал собеседника: что ты, парень, за человек, не упырь ли часом?

Эта привычка – все, что осталось от старого доброго Гвоздя, которого Даня видел всего два месяца назад... В дверном проеме стоял и лучезарно лыбился завтрашний жмурик.

– Давненько мы у тебя не были, Гвоздь, – произнес генерал и подал ему руку.

Гвоздь подал свою с радостным всхлипом и долго тряс Данину десницу. Затем попытался перейти от генерала к Тэйки, но Даня придержал его и негромко сказал:

– Старик, ты... это... забыл хрен укрыть.

Тот отмахнулся:

– Да ешь, сколько хочешь, у меня это добра хватает. Сам не люблю острое...

– Не тот хрен, старик, – бесстрастно пояснил его собеседник.

Гвоздь застыл в немыслимой позе, глянул вниз и завопил:

– У! У! Подождите меня!

С этим воплем он поскакал куда-то внутрь, нелепо размахивая руками.

– А я вот хочу поинтересоваться, шутки это у него такие, или прямая креза?

– Тэйки!

– Ладно, мамочка, ладно...

Гвоздь вновь появился, со счастливым лицом предъявляя джинсы, натянутые, кстати, шиворот-навыворот.

– Ну, алая малявка, теперь ты не боишься меня?

Тэйки небрежно ляпнула по его ладони своей и не удержала улыбку:

– Ну у тебя и шуточки, Гвоздь...

Немо, пожимая ему руку, вежливо кивнул. А Катя обняла Гвоздя с нежностью. Отстранившись, он сказал ей печально и глубокомысленно:

– От тебя всегда тепло, Катерина. Почему мы не вместе? Ты только ничего не отвечай мне, ладно?

– Ладно.

И Гвоздь завёл их в свое обиталище.

Москва давно не знала, что такое исправная канализация, свет в любое время, бытовой уют. Разве что командование подземных и Секретного войска могло обеспечить себе благоустроенную жизнь... Но здешний жилец на любое правило смотрел как на повод для нарушения всех правил мира.

В темном полуразрушенном подвале он ухитрился оборудовать апартаменты из трех комнат. То есть из трех – по официальной версии. В двух из них – гостиной и кабинете – Даня и его команда бывали много раз. О третьей, где работала миниэлектростанция и был оборудован арсенал, трое из четверых знали чисто теоретически: только Даня получил допуск в святая святых. Но, возможно, Гвоздь располагал всяческими секретными и резервными помещениями, о которых ничего не знал даже Даня, старинный его приятель.

В гостиной (она же спальня) стоял настоящий функционирующий унитаз. Когда-то, впервые увидев такое чудо, Тэйки в течение получаса забавлялась, спуская воду на все лады: то маленькими порциями, то шумной Ниагарой, то трелью из четырех-пяти коленец... Теперь она уже поостыла к водяному коню, но время от времени все-таки бросала в его сторону взгляды, полные затаенного восхищения. Еще у Гвоздя был настоящий душ, скромно отгородившийся от комнаты полиэтиленовыми занавесками. Стены Гвоздь обклеил фотообоями с замками, дубравами, альпийскими лугами и английскими каменными мостами через речушки, которые курице по колено. Пол покрыл линолеумом. На лампочку навесил абажур. Поставил в углу большой платяной шкаф-купе, рядом расставил кожаный гарнитур, состоявший из чудовищного раблезианского дивана с двумя креслами, напоминавшими самоходные артиллерийские установки. Над диваном он прибил полки, где и примостилось с полсотни потрепанных книг. Перед диваном установил два чисто декоративных предмета: во-первых, журнальный столик с пепельницей (Гвоздь не курил) и стопкой пожелтевших газет (их Гвоздь не читал), во-вторых, огромный телевизор на одноногой подставке с колесиками. Телевизор был неисправен, но это ничуть не смущало хозяина апартаментов: все равно последняя телепередача вышла в эфир двенадцать лет назад. А вот маленький самодельный приемничек, растолкавший книги на одной из полок, время от времени взрывался скороговоркой радио «Свободная Земля», работавшей под контролем Секретного войска.

Всю эту сумасшедшую роскошь Гвоздь называл «стильным дизайном под счастливые двадцатые». Команда, кроме, разумеется, Кати, знала три типа жилища: казарма, убежище и берлога. Гвоздёвы затеи поражали воображение...

Сам он родился в тридцать пятом, и сейчас ему было двадцать. Но Гвоздь любил говорить: «Капризы, комплексы и отклонения от нормы лечить не надо. Им надо создавать комфортные условия». Захотелось ему «счастливых двадцатых», и склепал он «счастливые двадцатые».

Из плоти дивана торчал шприц, вогнанный в мякоть на всю длину иглы.

– Хотите кофейку, ребята?

– Давай! – за всех ответила Тэйки.

Гвоздь вышел в кабинет, служивший ему одновременно кухней.

Тэйки плюхнулась на диван, вытащила шприц и резким движением катнула его вниз, под кожаного монстра. Там пластик глухо тукнул о пластик.

– Катя, помоги! – донесся голос хозяина.

Та послушно прошествовала в соседнюю комнату. Здесь Катя очень не любила бывать, поскольку настоящие двадцатые помнила, и гостиная Гвоздя всякий раз заставляла ее ненадолго окунуться в детство – без войны, без нищеты, без гоблинов; а вот кабинет принадлежал пятидесятым на все сто. Что можно сказать об этом помещении? Тут как будто двадцать четыре часа в сутки работали двое: алхимик и хакер высоких градусов посвящения. Переходя из комнаты в комнату, Катя рушилась в бездну...

Гвоздь протянул ей поднос с пятью жестяными кружками.

– Сахара нет, уж извините... Что ты так смотришь? Я все сполоснул!

Катя тяжело вздохнула, поставила кружки в мойку и принялась отскребать липкий черный ужас от их стенок и доньев. Ей хватило пары минут на то, чем Гвоздь не мог заняться в течение нескольких месяцев.

– Спасибо. Ты всегда была ко мне добра.

Они вошли в гостиную – Катя с подносом, а Гвоздь с глубокой скородой, до краев наполненной крепчайшим холодным кофе.

– Может, кому погреть?

– Время дорого, старик. Не надо, – откликнулся Даня.

Гвоздь невозмутимо разлил напиток по кружкам, остальные невозмутимо принялись пить.

– Мне побольше воды, – попросил Немо.

– Эх ты! – принялся укорять его Гвоздь. – Разве не знаешь, что количество воды не влияет на количество кофе?

– Логично. Однако обилие жидкости в данный момент полезно для моего организма.

– Ну, сколько тебе?

Немо, вежливо улыбаясь, взял сковороду за ручку и медленно влил в себя остававшийся там литр.

Немая сцена.

Первым опомнился Гвоздь.

– Парень, да ты уничтожил весь мой запас!

– Поверьте, сейчас это было необходимо для меня. Я давно не пил. – И Немо улыбнулся еще более вежливо, хотя усиливать концентрацию, кажется, было просто некуда.

– Фиг с тобой! Не жалко.

Остальные расправлялись со своими порциями кофе не спеша. Видно было, что у Гвоздя на уме какое-то хвастовство. Новости распирали его, и наступила как раз та самая минута, когда он мог выпустить их на волю. Как бы не так! Тэйки опередила его.

– Гвоздь... ты это... давно хотела тебя спросить: на кой тебе эта тряпка на голове?

– Моя прекрасная синяя бандана?

– Твоя драная и грязная фигня с тремя дырами, на которой намалевана шестерня, розочка и крестик.

– А тебе оно на кой, красная макаронина?

– Моя фигура тебя, Гвоздь, не касается. Хватит того, что ты усвоишь раз и навсегда: это самая прекрасная фигура на свете. А теперь ответь про тряп... про бандану свою и не ломайся... Ну интересно мне, или это секрет что ли какой?

– Да... – махнул он рукой, – долгий разговор.

Он все еще надеялся повернуть разговор в иное русло. Но Даня ему не дал сделать это:

– Четверть часа у нас есть. Хватит тебе?

А Тэйки подзадорила Гвоздя:

– Дуй, умник, давно мы твоих базаров не слышали.

– Ладно. Секрета никакого нет. Только издалека мне придется зайти к этом делу... – Гвоздь сделал паузу. – В сорок восьмом гоблины, усталые, обескровленные войнами, жутко пострадавшие от техногенных эпидемий, предприняли попытку решить проблему людей раз и навсегда. Умно говорю? Да какого...! Молчите и слушайте. Я вам вопрос задал или вы мне? Ну то-то же. В течение шести месяцев их маги выкладывали Большую Магическую Фигуру... что морщитесь? понятней все равно не скажешь... в общем, провели очень сложный и очень громоздкий обряд... И на нас обрушилась «чума тридцатилетних». Взрослые люди, мужчины и женщины примерно двадцати пяти – тридцати пяти лет и старше начали массово умирать... Знаете? Слышали. Ну, опустим лишнее. Все бы рухнуло, да силенки у гоблинов были уже не те, что в начале. Короче говоря, косая вышла фигура, некорректная... Кое-кто выжил, кое-кого даже и не задело – вроде вашей Кати, а кое—кто помер не так быстро, как они хотели. Вот и мой мастер также, четыре года умирал и учил меня. Потом сказал: «Больше я не боюсь за тебя, ты выживешь», – и в тот же день отдал концы. Нынешний мир – мир сирот. Вы сироты, я сирота. Если посмотреть на вещи глобально, то становится видна эксплицитная тенденция...

– Не выпендривайся, умник. В лоб получишь, – неубедительно сказала Тэйки. На умника она смотрела с еле сдерживаемым восхищением.

– Вы посмотрите! И эта наглая особа щебечет насчет в лоб прямо в моем собственном доме! О времена, о нравы... – а потом Гвоздь добавил одну фразу. Всерьез. – Еще раз услышу что-нибудь подобное, и отлучу всю вашу команду от моей мастерской.

– Извини. Это ж я нежно...

– В общем, объясняю. Была когда-то тайная секта. Или группа. Или школа. Да, школа – точнее... – И тут Гвоздь ни с того ни с сего принялся хохотать. Он смеялся громко, заливисто, раскачиваясь взад и вперед. Было в этом что-то жуткое, механическое, как если бы какой-нибудь инженер заставил хохотать тостер, кондиционер или миномет... Тэйки изумленно потюкала себя пальцем по виску, мол, мужик-то сбрендил. Катя сделала ей страшные глаза.

Столь же внезапно Гвоздь оборвал смех и продолжил рассказ:

– ...Называлась она «Сеть мастеров-хранителей». Очень много лет назад. Может быть, двенадцать, а может быть даже пятнадцать. Они соединили нашу земную технику с информационно-эзотерическими конструкциями... и если хоть один из вас, ржущих ублюдков, станет допытываться, что такое информационно-эзотерические конструкции, то я того кретина вышибу за дверь в два счета.

Гвоздь свирепо посмотрел на собеседников. Собеседники стойко молчали, хотя и давились хрюканьем, уж больно им понравилось длинное заковыристое слово информацонозитерическикоструты... Гвоздя мог уделать одной левой любой в Даниной команде, но Гвоздь – человек хороший и полезный, поэтому никто его не тронул.

– Продолжаю. Сеть сражалась героически, но и ее доконали. Лучшие люди ушли к подземным, другие – к «секретникам», а кое-кто стал жить сам по себе... Ну так вот, они наплодили множество очень опасных игрушек. Когда мой мастер, Макс Карамаякис, рассказывал мне о некоторых штучках, у меня волосы дыбом становились. Хранители дали друг другу клятву: после победы над гоблинами уничтожить все творения своих рук и своего гения. Так-то. А до тех пор каждый из них должен носить такую вот штуку, – Гвоздь приставил палец к своей тряпке. – Я не такой мастер, как они. Я половинка мастера или даже четвертушка. Но я принял эту вещь от своего учителя и передам ученику...

Тут подал голос Даня:

– Все это красиво звучит, Гвоздь. Кроме того, мы тебя уважаем, Гвоздь. Но кое-что мне не нравится. Раз уж их... штучки такие опасные, стоило ли мастерить их, хоть бы даже против гоблинов? И другое, Гвоздь. Их нет, твоих хранителей. Ну, почти нет. И учеников, вроде тебя, осталось всего-ничего. Так в чем правда? А вот в чем правда: вы ни за что наш мир от их старой хренотени не вычистите, придется нам этим делом заняться... потом, когда гоблинов побьем. Лишняя работа, парень.

Вся Данина команда ждала: сейчас Гвоздь взорвется, проклянет их всех, даст пинка под зад и больше никогда к себе не пустит. Но Даня знал его дольше всех и давным-давно вел с ним споры о жизни и войне.

Гвоздь улыбнулся и подал ему руку:

– Твоя правда против моей, Даня. Генерал против мастера.

Даня кивнул с самым серьезным видом:

– Жизнь нас рассудит. Если, конечно, не подохнем раньше времени.

– Рассудит-рассудит... – Гвоздь было унялся, и вышло бы красивое окончание их беседы, но неуемная натура не дала ему скорого успокоения. – А вообще-то дети вы все. Сущие младенцы. Кроме Катерины, конечно. Ты же знаешь, Даня, ты же, блин, помнишь, я два Изумрудных Каноэ раскурочил, да еще Стрелу из Живого Золота, а ее одной хватит, чтобы полмосквы медным тазом накрылось... И Костяного Охотника я тоже...

– ...с моей помощью... – буркнул Даня.

– Да с твоей, с твоей, не жалко мне! Зато пять дней назад я лично, своими руками разрядил Штурмовое Давило в Щербинке... готовенькое стояло, смазочка в три слоя и магическая аура – как вчера из мастерской. Страху натерпелся... Ну вы понимаете хоть, какая эта дурь – ШТУРМОВОЕ ДАВИЛО, исправное, на полную катушку заряженное и взведенное для боевых действий?

Тэйки пожала плечами, Катя повела бровью, мол ну, Штурмовое, ну Давило, разной убойной дряни вообще много, вот, значит, еще один ее сорт; Немо остался неподвижен и нем. И только генерал откликнулся:

– Да понимаю я, по старой-то памяти... Еще когда мы с тобой вместе за всякой дрянью охотились, туда наведаться хотели. В общем, я тебя поздравляю, Гвоздь, но слов своих назад не беру.

– Ну и дурак, – спокойно прокомментировал Гвоздь, – понимает он! Понимал бы чего, разговаривал бы иначе. Это ж... шестьдесят тысяч смертей! И не остановишь в случае чего никак, стопор вырвали и на х...р выбросили!

Даня разозлился:

– Одно я на сто процентов засек. Ты эту бодягу затеял, чтобы перед нами Давилом пофорсить, как ты его героически распатронил... Пофорсил? И будя. Давай-ка о деле перетрём.

Гвоздь молчал.

– Эй, старик, ты слышишь меня?

Ноль внимания.

Тэйки помахала у Гвоздя перед носом рукой. Щелкнула пальцами. Он даже не пошевелился. Генерал похлопал его по плечу, потом взял за локоть и хорошенько встряхнул. Никакого результата.

Гвоздь сидел и бессмысленно пялился в противоположную стену. Даниной команде оставалось в молчании ждать, пока он не отомрет.

– Может, шарахнуть его чем-нибудь мягким и пушистым по башке? – предложила Тэйки, но это ни у кого не вызвало энтузиазма.

Даня сказал невпопад:

– Раньше ему требовалось чуть-чуть...

Гвоздь мотнул головой и потер глаза.

– Очухался, драгоценный, – удовлетворенно заметила Тэйки. Она всерьез боялась, что ее предложение насчет шарахнуть по башке кто-нибудь поддержит.

– Как долго я... – тут Гвоздь огляделся с виноватым и обескураженным видом; ему не сразу удалось подобрать подходящее слово, – ...отсутствовал?

– Не слишком долго. Ничего особенно! – сердобольно ответила Катя.

– Да! Вообще ерунда, секундное дело! – фальшиво подвякнула Тэйки.

Даня угрюмо молчал. Немо отвернулся.

– Я... ужасно устаю в последнее время. Сплю на ходу. Понимаете?

У Кати в детстве была собака, умевшая делать ужасно виноватую морду, когда кто-то ловил ее на шкодном деле. Гвоздь улыбался точь-в-точь как та псина в стесненных обстоятельствах. Кате захотелось подойти и погладить его, утешить. Волна жалости затопила ее сердце.

– ...Угу, – буркнул генерал. – Старик, что ты последнее помнишь?

– «Давай-ка о деле перетрём»...

– Отлично. Вот и приступим. Во-первых, – начал Даня, не давая Гвоздю опомниться, а Кате распустить нюни, – наше Убежище накрылось. Утром нам некуда будет возвращаться.

– Чт-то, совсем?

– Совсемей некуда!

Тэйки нервно рассмеялась.

– Гвоздь, – продолжил генерал, – мы можем у тебя пожить какое-то время? Пока не найдем себе новое место.

Тэйки добавила:

– Ты не бойся, мы будем как шелковые. Даже я. Прощай разгульная молодость!

Она опустилась на корточки, взяла Гвоздя за руку и прижалась к ней щекой.

– Гвоздушка, пожа-алуйста...

Хозяин апартаментов опустил взгляд.

– Ребята, – тихо сказал он, – живите тут хоть вечно. Можете вселиться прямо сейчас.

Это было как гром среди ясного неба. Никогда Гвоздь не искал компании. Любой компании он предпочитал одиночество, и даже с женщинами заводил знакомство изредка: только, по его словам, «под давлением проклятой плоти».

Катя и Тэйки дружно разинули рты. Вот так фокус!

Даня не дал им закидать Гвоздя вопросами, а самому генералу причина сговорчивости старого приятеля и без того была понятна. Он просто велел своей команде заняться перетаскиванием барахла из машин в «счастливые двадцатые». Когда Гвоздь заблокировал все линии защиты, а троица отправилась за вещами, разговор продолжился.

– Во-вторых, старик, у нас сегодня очень особенное дело. Заранее рассказывать не стану, все подробности – завтра, когда мы вернемся. Суть заключается в том, что нам придется попереть против гоблинского мага. Или даже нескольких.

Гвоздь присвистнул.

– Решили организовать клуб самоубийц? Развлечься нечем, кроме суицида?

– Смысла этого поганого слова я, старик, не знаю. Но ты меня не разозлишь, и, значит, я тебе ничего не выболтаю. Ты пойми: объяснять долго, а времени нет! Совсем. Давай без этих твоих психологических игрушек.

– Чего ты хочешь от меня, Даня?

– Представь себе: на нас смотрит их маг. Не в упор, а издалека, и видит он команду только магическим зрением.

– Представил.

– Ты можешь нас сделать чуть-чуть невидимыми, чуть-чуть магами, да и просто... чуть-чуть больше. Не четыре, а, скажем, двадцать четыре.

Гвоздь ответил моментально:

– Без вопросов. Заглянем-ка в арсенал, Даня. Я знаю, в моем арсенале ты испытываешь катарсис...

– Про катарсис тоже не знаю. Если это какой-нибудь зверский вид оргазма, то ты прав.

Дверь в арсенальную комнату запиралась на полдюжины замков, и защищена такими смертоубийственными хитростями, о которых лучше ничего не знать, если не хочешь заработать несварение желудка. У Дани мелькнула мысль, что гоблины, наверное, не так берегут последнее Мертвое Сердце своего народа, как Гвоздь – заветный оружейный чулан... Наконец, арсенал согласился их впустить.

Тэйки как раз в этот момент вошла в «счастливые двадцатые» с мешком продуктов, превосходившим ее тело по весу раза в полтора. Она хряпнула мешок на пол и прислушалась к беседе генерала и мастера, еле слышно доносившейся из-за приоткрытой двери.

– Невидимость – не проблема. Забирай пять медальонов, а заклинание-включатель твои ребята давно знают наизусть. Медальоны работают в течение сорока – сорока пяти минут. После этого они превратятся в мусор.

– А машины? Их нельзя сделать невидимыми?

– Ну ты, брат, сказанул! Для этого вам надо было прийти сюда дня два назад, а лучше бы все четыре... Э, Даня, положи на место.

– Что положить?

– Гребень Почесухи, вот что.

– Я думал, ты не видишь.

– Я и не видел. Просто все твои, малолетний ворюга, ухватки мне сто лет как известны, а куда ты руку сунешь, я спинным мозгом чувствую.

– Все, старик, все. Кладу.

– Прекрасно. А теперь вытащи из кармана фотогранату, которая лежала рядом.

Железо звякнуло о железо.

А еще Тэйки показалось, будто она слышит зубовный скрежет: Даня любил оружие больше всего на свете. И уж подавно больше гадкой Катьки...

Вздохнув, Тэйки полезла наверх, за новой порцией грузчицкой работы. Генерал не сказал ни единого слова, способного выдать истинный смысл его плана. Проговорился же Митяй про план? Очень даже проговорился. Но, судя по тёркам Дани с Гвоздем, ничего особенного не ожидается.

Как только Тэйки ушла, генерал попросил мастера:

– А теперь закрой, пожалуйста, дверь поплотнее.

И тот дверь закрыл.

– Один вопрос не по делу, Гвоздь.

– Хоть десять.

– Я знаю, не в твоих правилах рассказывать, кто к тебе и зачем приходит, чем расплачивается, о чём болтает...

– Целей буду.

– Тогда вот как мы поступим... Я думаю, вчера и сегодня у тебя побывали многие. Больше народу, чем обычно. И все молчат, почему и зачем. Даже я молчу, извини, Гвоздь, это важно. Все потом узнаешь... Мне не важно, зачем они приходили. Мне важно, кто не пришел. Поэтому я перечислю те команды, от кого к тебе должны были отрядить... гостей. А ты просто кивни, понимаешь – ничего не говори, просто кивни! – когда я назову команду... ну...

– От которой были гости.

– Верно.

– Называй, ты, я вижу, в курсе, так что не вижу особых сложностей. Я, кстати, тоже в курсе.

Даня посмотрел на него очень серьезно и очень нехорошо.

– Рытова проболталась, дура, кошка трепаная?

Гвоздь, улыбаясь, кивнул.

– Команда Митяя... Команда Сопли... Команда Хряка... Команда Рытовой... Стиратели... Команда Кикиморы... Команда Хана... Команда Махова... Бешеные коты... Команда Рожкова... Бастион... Команда Восканяна...

Гвоздь кивнул еще девять раз.

– Неплохо. Лучше, чем я думал. Соплю я понимаю, он малышню свою пожалел. Хан – дерьмо, на его слово никто положиться не может. Изо всех нас он один – дерьмо. А Кикимора... что – Кикимора? У нее в команде всего-то один человек, кроме нее самой. Да она и не говорила наверняка, что полезет...

Гвоздь, послушав генерала, задал вопрос, беспокоивший его весь вечер:

– Парень... допустим, я кое-что знаю. Но меня не так-то легко найти, а найдя, не так-то легко взять, ну а взяв, надо еще пришкварить по полной программе, чтобы развязать язык... Ты в остальных-то уверен? В той же Рытовой, например? Может, тебя уже ждут?

Даня улыбнулся широко, открыто, по-доброму и очень доверительно:

– Каждый знает маленький кусочек всей головоломки. Все знаю только я. А я – вот он, здесь, никто меня не взял и не пришкварил.

– Ты вообще-то понимаешь, какую кашу заварил? Десять команд! Каган решит, что вы хотите повторить сорок третий год... Я был тут в сорок третьем, Даня, и как жив остался, до сих пор не пойму. А потом... все как-то устоялось. В общем, ты суешь палку в гадюшник. Даже если все получится, жди ответного удара.

Даня подошел к Гвоздю на расстояние вытянутой руки и заглянул в глаза:

– Идет война. И никого не осталось, кроме нас... Или у нас получится, или ни у кого никогда не получится.

– Так ты...

– Да! Повод – ерунда. Суть – проба сил.

Гвоздь задумчиво почесал подбородок.

– Я думал, Даня, что это придет откуда-то извне. От Секретного войска, может быть, если они опять соберутся, или от подземных... Но ты! У меня под боком ходил... какой-то мелкий таракашкин... петушишка с наглым гребешишком... Хотя, если подумать, ты за последние два года такого наворочал... Я в тебя верю, чертяка. Может быть, ты и разрушишь статус кво.

– Статус ково?

– Не важно. Так. Ты просил меня сделать вас чуть-чуть магами, и чтобы была целая куча народу вместо вашей горсточки. Бери Ведьмин Фейерверк. Правда, он действует всего пятнадцать минут, а потом разряжается всухую. Но зато вас будет полтора десятка, и все как есть – магические существа. Ужасно опасные. То ли даже маги. Никто не сможет разобрать, пока дистанция от вас до наблюдателя не сократится метров до тридцати-сорока.

– Всего один?

– Наглость какая. Да ты знаешь ли, каких усилий мне стоило скопировать эту великолепную вещь с гоблинского образца, раскуроченного до полной невнятицы!

– Прости. Нам нужно три.

– А есть только один. И если вы будете атаковать раздельно, то пусть он находится рядом с Тэйки.

– Почему?

– Милая, добрая, беззащитная девочка. Самое слабое звено в твоей команде.

– Не лезь в мои дела, Гвоздь.

– Но...

– Не лезь, да и все.

– Теперь ты извини, Даня.

– Извинил. Не ты бы мне такую дурь сказал, так я сначала с фасада треплу все балконы поубирал бы, а извинил бы уже потом. Но если хочешь знать, эту игрушку я действительно дам нашей сколопендре. Успокоился?

– В общем... да.

Даня очень тонко чувствовал, как утекают минутки и секундочки. Надо было кончать болтовню. Времени истрачено – до хренищи, а выбиваться из графика им сегодня никак нельзя.

– У нас осталось еще в-третьих. Чего попросишь взамен? Учти, если консервами и иным харчем, то через неделю, не раньше. Если боеприпасами, то через пять дней. Если лекарствами...

Гвоздь перебил его:

– Прялку Мокоши, генерал. Помоги мне с этой пакостью, и мы квиты.

Даня изменился в лице.

– Ну конечно... Заинтересовался нашим клубом самоубийц?

Гвоздь ответил просто:

– Мне очень надо, Даня. Соглашайся.

– Ладно. Я помогу... но только я один... по старой памяти. Не ввязывай остальных.

– Ты и я. Как когда-то.

Даня кисло улыбнулся. Гвоздь считал, что его высокая миссия дает ему право грузить других людей до полного выгорания процессора. Вернее, он не позволял себе, конечно, таких мыслей, но всякий раз, когда ему попадался человек, мало-мальски пригодный на роль помощника, адъютанта, живого инструмента, деятель в синей бандане щедро отрезал ему кусок пирога с начинкой из смертельного риска.

При всем том Гвоздь умел бескорыстно поделиться всем, что у него было. И когда мальчику Дане стукнуло восемь, его, умирающего от голода, одичавшего, не имеющего ни полшанса пережить зиму в тех обносках, которые заменяли обувь и одежду, подобрал именно Гвоздь. Выходил, выкормил, научил многим полезным вещам и ничего не потребовал взамен.

Сейчас – другое дело. Генералу есть чем платить, он уже давно не тот волчонок, едва сдержавшийся, чтобы не загрызть своего спасителя...

Надо было уходить. Срочно. Катя, Тэйки и Немо перетащили весь их общий скарб и уселись на груду мастрасов и одеял, поглядывая на дверь арсенальной комнаты выжидательно. Тикалка в голове у их командира начала подавать робкие тревожные звоночки.

Даня вышел и сказал своим:

– Садитесь в машины и подождите меня. Мне надо... еще на пару слов.

Тэйки хмыкнула:

– Ты только не очень руки распускай, Гвоздь мне тоже нравится.

– Иди, иди уже, заноза в заднице.

Когда все удалились, Даня помолчал, собираясь начать неприятный разговор, потер ладонью лицо и сказал:

– Тапочки у тебя... низковаты. Очень хорошо вены видно. И еще кое-что видно, Гвоздь, ты прости, но...

– Тебе-то какое дело, Даня?

– Я, вроде как, друг твой, что ли.

Гвоздь отвернулся.

– Не лезь, Даня. Ты все равно ничего не изменишь.

Но тот не отставал.

– Что это, парень? Траб? Радужная пыль? Линкс-А? Какая-нибудь тупая самодельная химия? Героин? Марочки? Хотя откуда тебе достать героин... да и марочки тоже...

– Траб, Даня. Это все, что ты хотел узнать?

– Тогда тебе осталось месяца три-четыре, ты хоть понимаешь это?

– Мне остался месяц, Даня, самое большее. Кранты твоему старому дружку, генерал. Сам будешь мастерить разную ерунду...

– Тупые у тебя сегодня шуточки, Гвоздь. Ты уже не сможешь работать в полную силу. Не хотел тебе говорить, но кто-то должен сказать. Брось. Еще можно сходить к «секретникам», у них там лаборатории что надо, прочистят... еще будешь как новенький, ты только...

Гвоздь обхватил голову руками и сдавленно завыл.

– Убирайся к чертовой матери, Даня! Уходи, убирайся, уматывай, не трожь меня!

– Не надейся, парень. Я тебе не баба, и меня соплями не проймешь.

Гвоздь обернулся, и было у него страшное, перекошенное лицо, а руки дрожали.

– Да знаешь ли ты, дурень, что я больше не мо-гу-у работать без этого! Не мо-гу-у! И не было бы никакого Давила, и Стрелы бы не было из Живого Золота, если бы... если бы... я... не...

Тут он затрясся и зарыдал, бессвязно роняя слова:

– Уходи... ух-ходи... помоги мне... Даня... помоги... хотя бы... с Прялкой Мокоши... в последний раз... и все... Даня... я кончаюсь, Даня... я умираю, Даня... помоги мне... а лучше убирайся... я... никого не хочу видеть...

Генерал подошел к нему и обнял:

– Помогу я тебе. Конечно, я тебе помогу. Все как ты просил, Гвоздь. Ты только продержись без меня до завтрашнего вечера, а? Парень! Продержись один денек, я все тебе сделаю, как ты хочешь, Гвоздяра, Гвоздик... Дай только дело сделать, и мы вернемся к тебе. Держись, мужик, пожалуйста, держись, ладно?

– Ладно, Даня. Ладно... А теперь... иди. Возвращайтесь скорее...

Даня разжал руки, и Гвоздь бессильно сел на пол.

– Все, все иди, Даня... Я справлюсь. Живи дольше сегодня!

* * *

Уже в Гэтээсе Даня тихо спросил Катю:

– Может, надо было остаться? Гвоздь на краю, ему капли не хватает.

Катя помедлила и ответила:

– Никто за тебя решить не может, Даня. Ты у нас, душа моя, генерал.

– А как бы ты поступила?

– Я бы осталась, Даня.

Даня закурил и уставился в одну точку. В голове у него билась одна дурацкая мысль: «Мне катастрофически не хватает времени, чтобы как следует подумать...» Токер ехидно осведомился голосом Тэйки:

– Кому стоим?

– Погоди, Тэйки, дай подумать...

Докурив до самого фильтра, генерал сказал:

– Заводи.