Текст книги "Ожидание Соломеи"

Автор книги: Дмитрий Липскеров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 6 страниц)

Через минуту адвокат, сказав «о'кей», щелкнул дистанционным управлением, и я увидел, как в считанные секунды ракета убралась восвояси, восстановив целостность песков.

Весь следующий день, уединившись в кабинете, адвокат и Миома составляли какое-то письмо, которое вложили в посылочный ящик, тщательно тот опломбировав. На ящике с посылкой ровными буквами было выведено: «Его превосходительству господину президенту Соединенных Штатов Америки».

Через два дня специальная почтовая служба президента вскрыла посылочный ящик, обнаружила в нем письмо, коробку с проявленной кинопленкой и запаянную колбу с неким веществом. Кому-то в голову пришло поднести к ней дозиметр, и экспериментатор в ужасе отшатнулся, выронив трещащий прибор.

Начальник почтовой службы немедленно связался с ЦРУ, откуда мгновенно прибыли одинаковые люди и забрали посылочный ящик к себе. В специальном отделе была просмотрена кинопленка, запечатлевшая подготовку к запуску межконтинентальной ракеты, и было прочитано письмо, адресованное президенту.

"Уважаемый господин президент! – говорилось в письме. – Прошу Вас и сенатскую комиссию рассмотреть мою не совсем обычную просьбу. Несколько лет назад я приобрел в штате Гавайи остров, который обустроил на свой лад и по своим понятиям. Так как я и жители моего острова ведем обособленный образ жизни и не считаем себя гражданами США, то прошу Вас и сенатскую комиссию рассмотреть вопрос об отъединении острова Миомия от Соединенных Штатов Америки и предоставлении ему статуса независимости.

Понимая, что моя просьба в обычных обстоятельствах вызвала бы только смех и не подлежала бы серьезному обсуждению, я вынужден прибегнуть к шантажу.

Уведомляю Вас и сенатскую комиссию, что на моем острове имеется установка с межконтинентальной ракетой, снабженной ядерной боеголовкой, способная стартовать в любом момент, подтверждением чему является приложенная кинопленка. Также прилагается и колба с обогащенным ураном.

Предполагая Вашу первую реакцию на шантаж, предупреждаю, что пусковое устройство межконтинентальной ракеты находится при мне, так что посылать на остров морских пехотинцев или подвергать мою страну бомбардировке не имеет смысла. К тому же в своем распоряжении я имею современную боевую технику, способную дать отпор силам извне.

Господин президент! Заранее уверен, что Вы способны дать трезвую оценку сложившейся ситуации и принять одно-единственное правильное решение, как бы оно впоследствии ни противоречило международному праву. С уважением, президент Миомии Миома Дулович".

Высокопоставленный сотрудник разведывательного управления после прочтения письма первый раз в своей жизни не знал, что делать в такой ситуации.

Находясь в полном недоумении, он отослал кинопленку и колбу с ураном на экспертизу и в короткое время получил ответ, что отснятый на пленку фирмы «Кодак» материал является совершенно достоверным. Ни о каком монтаже речи быть не может, так как подготовка ракеты к старту снята одним планом. В колбе же действительно содержится обогащенный уран, используемый в ядерной технологии.

Высокопоставленный сотрудник впал в еще большее недоумение и снесся с высшим руководством управления, которое незамедлительно собрало представительное совещание всех выдающихся сотрудников во главе с шефом ЦРУ.

На повестке стоял один вопрос – поиск выхода из сложившейся ситуации.

Первым делом на совещании выступил начальник секретного отдела, занимающегося восточными странами, и заявил, что в сложившейся ситуации отчасти есть и его вина, так как несколько лет назад он уже имел дело с Миомой Дуловичем, заподозрив его в шпионаже, но он же и снял эти подозрения…

Далее начальник отдела сделал короткое сообщение о личности Миомы.

Миома Дулович родился в России, к настоящему моменту ему исполнилось двадцать два года, пять лет назад он попросил у США политического убежища, ссылаясь на то, что КГБ проводил над ним опыты и сумел развить в нем телепатические способности, выражающиеся в умении конденсировать в мозгу передовые технологии вертолетостроения. Вероятнее всего, Миома Дулович утаил от ЦРУ и другие свои способности, так как впоследствии путем экстрасенсорики завладел выигрышным лотерейным билетом, чему подтверждением является суд, впрочем, окончившийся не в пользу лотерейной компании. По данным разведывательного управления, Миома Дулович вложил выигранные деньги в известную итальянскую автомобильную фирму и получил от своего вклада пятикратные дивиденды. Затем он купил в штате Гавайи остров, на котором живет и по сию пору…

После этого выступления начальник отдела позволил себе сделать несколько выводов. По его мнению, Миома Дулович мог быть как гениальным фальсификатором, так и гениальным террористом, находящимся на службе у советской разведки. Также начальник отдела позволил себе резюмировать выступление, заявив о важности выяснения – в действительности ли на острове находится межконтинентальная ракета или же это лишь искусная модель.

Шеф ЦРУ язвительно заметил докладчику, что они именно для этого и собрались, иначе на остров был бы послан десяток пехотинцев и вопрос был бы снят с повестки дня.

Совещание длилось почти четыре часа, и на нем было высказано немало путных соображений. Почти все были уверены, что ракета не настоящая, что это всего лишь модель. Но тем не менее оставалась крохотная вероятность, что ракета все же подлинная, а ее части были доставлены на остров с помощью кубинской подводной лодки. С этой крохотной вероятностью предстояло считаться.

Совещающиеся остановились на том, что необходимо установить подлинность ракеты или же увериться в блефе. Для этого предполагалось использовать опытного разведчика… Также высокопоставленные чины пришли к единодушному мнению, что обо всем происшедшем необходимо доложить президенту и тем самым переложить на него часть бремени, неожиданно свалившегося на разведку.

На следующий день директор Центрального разведывательного управления встретился с президентом и сумел его озаботить сложившейся ситуацией.

Президент решил сам контролировать ситуацию и счел необходимым вступить в личную переписку с одним из самых богатых террористов мира. Также он просил шефа ЦРУ не предпринимать никаких самостоятельных шагов, прежде не посоветовавшись с ним.

Директор обещал, на том они и расстались друзьями.

* * *

Через две недели после того, как президенту Соединенных Штатов была отправлена «вкусная» посылка, Гуасье зашла в сад и увидела Миому сидящим в шезлонге и пристально смотрящим на изящную девичью головку, сделанную из белого мрамора. Также она заметила, что под взглядом лысого страшилища головка осыпается мраморной крошкой, обретая законченные очертания.

В этой изящной головке Гуасье узнала себя, но виду не подала, а подошла к Миоме и обняла его за шею.

От неожиданности Миома вздрогнул, по его телу прошел электрический разряд, он неудачно взглянул на мраморную головку, и она развалилась на несколько неравных частей.

Эбонитовая девочка так расстроилась, что расплакалась, роняя горячие слезы на изуродованный череп скульптора. Впрочем, она быстро взяла себя в руки, утерла черную мордашку и спросила Миому:

– Ты ведь еще сделаешь? Правда?

Растроганный Миома кивнул головой и поклялся себе, что сделает для этой девочки все, чего она ни пожелает.

– Я рожу тебе ребенка, хочешь? – спросила Гуасье, запуская свои длинные пальчики под рубашку Миоме и перебирая ими так славно, что у него мурашки побежали по коже, и он тут же забыл обо всех делах.

Гуасье увлекла Миому к зарослям отцветающих тюльпанов, где он впервые в своей жизни испытал любовь во всей ее распустившейся сладости.

* * *

Как-то, лежа на мелководье и дыша с помощью акваланга, я любовался подводными красотами. Океан был спокойным, его поверхность была ровной, словно выглаженная простыня, и мне удавалось смотреть со дна на солнце, ставшее сквозь зеленоватую воду тоже зеленым. Обычно я лежал так по два часа, частенько засыпая в нагретой воде, а просыпался, когда в баллонах кончался кислород.

Неожиданно поверхность была потревожена, и я увидел две черные ножки, осторожно ступающие по устеленному галькой дну. Я вынырнул и увидел Гуасье. Она стояла по колено в воде, абсолютно голая, ничуть не стесняющаяся своей наготы и глазеющая на неожиданно всплывшего «Ихтиандра».

– Ты что здесь делаешь? – спросила с любопытством она.

– Живу, – ответил я, сняв маску.

– Прямо в воде?

– Нет… Вон мой дом.

Я указал пальцем на свою ферму, и она посмотрела на нее оценивающе.

– Ты тоже гражданин нашей страны?

– Ага.

– Ты русский?

– Ага.

– А русские все время «агакают»?

– Все время, когда видят голых девушек, – ответил я, скидывая акваланг.

– Тебе не нравится?

– Нравится.

Гуасье зачерпнула воды и растерла мокрыми ладошками свое разгоряченное тело.

– Ты кто? – спросила она.

– Летчик.

– А где твой самолет?

– Разбился.

– Поэтому ты стал подводником?

– Поэтому.

– Я окунусь?.. Слишком жарко стоять…

Она грациозно нырнула, а я выбрался на пляж, улегся на песок и смотрел на нее, плескающуюся и отфыркивающуюся. Через несколько минут она вышла из воды и улеглась рядом. Ее мокрое тело волновало меня, заставляя лежать на животе.

– Ну? – спросила она.

– Что? – не понял я.

– Ну и как же ты живешь здесь без женщины?

– Я ловлю рыбу.

– И поэтому все время лежишь на животе?

– Нет, только сейчас… Ты меня волнуешь.

Гуасье тяжело вздохнула, словно уставшая от мужского желания, стряхнула с себя песок и перевернулась на спину.

– Покажи мне свой дом, – попросила она. – Здесь на острове так мало развлечений.

– Пойдем, – согласился я. – Только оденься.

Она пожала плечиками и натянула бикини.

Мы поднялись к моему дому, она шла чуть впереди и, увидев великое множество сушащейся во дворе рыбы, развела руками.

– Ты великий рыболов! – сказала она. – Ты меня удивил.

Затем она обошла три мои комнаты и внимательно их разглядела.

– Ничего интересного… Дом, в котором я живу, гораздо лучше.

Она стояла в самой темной комнате, и я видел лишь ее большие глаза.

– Ну что? – спросила она. – Так и будешь стоять?

– А что мне делать?

– Я же вижу, что ты хочешь на меня накинуться… Всегда будь рабом своего желания!

– Ты ошиблась… Я вовсе не хотел на тебя накидываться.

– Ну и ладно… – сказала Гуасье. – Я, пожалуй, тогда пойду. Сейчас обеденное время.

Она надела маечку и ушла, на прощание махнув мне ручкой.

* * *

В один из дней Миома получил официальный пакет с эмблемой Белого дома, с письмом, лично подписанным президентом Соединенных Штатов Америки.

Вот что говорилось в письме:

"Уважаемый господин Миома Дулович.

Мы с большим вниманием прочитали Ваше послание и всерьез обеспокоились его ультимативным содержанием. При всем уважении к Вам, к Вашему беспрецедентному успеху в сфере американского бизнеса считаю долгом частным образом изложить свою позицию на Ваши экстраординарные устремления.

Соединенные Штаты Америки на пути своего развития достигли большого прогресса как в экономическом, так и демократическом построении государства.

Администрация США пытается решать свои внутренние и внешние проблемы исключительно демократическим путем, не прибегая к шантажу и прочим насильственным мерам.

Тем не менее, попадая в критическую ситуацию, всякая власть не может лишь обороняться, она вынуждена и наступать.

Как умный человек, Вы наверняка понимаете, что проблема, навязанная Вами, решается чрезвычайно просто – посредством экономической блокады.

Но, не желая действовать такими средствами, я призываю Вас еще раз обдумать свои намерения и отказаться от них.

Также я хочу добавить несколько слов от себя – не как от президента, но как от простого человека.

Извините, но никак не могу понять, для чего Вам понадобилось признание Вашего острова независимым государством. Вы обладаете огромным состоянием, позволяющим Вам иметь неограниченную свободу. У Вас есть своя земля и при желании Вы можете купить ее еще великое множество. Какого черта Вам еще нужно! Не маньяк же Вы, в самом деле!

Прошу Вас в месячный срок ответить мне так же неофициально, так же, как и я писал Вам.

С уважением, президент США".

Утром, лежа в своей постели, Миома читал письмо, написанное президентом США. Рядом спала Гуасье, во сне она сбросила с себя одеяло, и Миома, поглаживая ее по обнаженной спине, думал.

Он встал, подошел к окну и долго смотрел на океан. Начинался сезон дождей, и небо, словно чернилами, затекало тучами. Над островом должна была быть гроза.

Все его желтоватое тело слегка затряслось, когда он рассмотрел под черной тучей какой-то предмет. Скорее всего это птица, подумал Миома и почему-то заволновался. Он чуть наклонил свою изуродованную голову и смотрел на то, как на мгновение разошлись тучи, заглатывая птицу. Над островом громыхнуло, затем сверкнуло, чем-то резко запахло, и над океаном началась гроза.

Неожиданно Миома почувствовал боль внутри живота. Он сильно надавил на него, боль резанула в ответ отчаянно, и лысый страшилище, теряя сознание, рухнул на пол.

Гуасье, проснувшись от шума грозы, увидела лежащего на полу Миому, и ей показалось, что он умер. Через мгновение она закричала, и на крик явился адвокат. Он взвалил тело Миомы себе на плечо и понес его в дом кубинца-эмигранта, в котором находилось самое современное медицинское оборудование.

Через час Миома пришел в себя. Возле его изголовья сидел кубинец и смотрел печально в самые глаза своего патрона.

Миома вопросительно вздернул голову.

– Правду? – спросил кубинец, Миома кивнул.

Эмигрант некоторое время помолчал, а затем уверенным голосом сказал:

– У вас опухоль… Опухоль в желудке…

Миома улыбнулся и подумал, что вот ведь как странно. С его матерью было то же самое. Когда-то и она так же узнала про опухоль, оказавшуюся впоследствии им самим. Его и назвали в честь опухоли. Жаль, что такое дважды не повторяется.

– Сколько у меня еще времени? – спросил Миома.

– Трудно сказать… Может быть, год… Можете вернуться к себе… Приходите через три дня.

Миома самостоятельно вернулся в свой дом, уселся в любимый шезлонг и с удовольствием вдыхал ароматы отцветающих цветов. В сад спустилась Гуасье и, присев на подлокотник шезлонга, обхватила голову Миомы руками. Что самое странное – Миома при этих объятиях не испытал того кружения плоти, какими они обычно сопровождались, ему не было даже приятно, и президент подумал, что ничего удивительного в этом нет – просто он умирает.

Миома осторожно разнял руки эбонитовой девочки и попросил ее принести в сад бумагу и чернила, а также конверты с эмблемой государства.

Затем Миома написал два письма. Одно – президенту Соединенных Штатов Америки, на конверте другого стоял адрес – «Летчику и рыболову». Конверт со вторым письмом Миома попросил Гуасье спрятать в сейф и вручить адресату после его смерти. Содержание же первого письма было таким:

"Уважаемый господин Президент!

Был польщен получить письмо с Вашей личной позицией, на сложившуюся ситуацию. Уверен, что Вы считаете меня личностью с террористическими наклонностями, но смею уверить, что это далеко не так. При создании нового государства мною двигали не личные амбиции, а идеи совершенно другого рода, о которых я предпочитаю не упоминать. Тем не менее я задумался над Вашими советами и склонен при неожиданно сложившихся обстоятельствах отчасти к ним прислушаться.

С момента получения этого письма Вы можете успокоиться и направить ход своих государственных мыслей в другое русло. На данный момент я не стану прибегать к осуществлению своих угроз, но прошу Вас помнить о единственном – о реальности моего предупреждения!

Этими словами я заканчиваю свое письмо, оставляя Вас в относительном спокойствии.

С уважением, президент Миомии Миома Дулович".

Отправив письмо в Белый дом, Миома вызвал к себе физика и сказал ему несколько слов, после которых очкастый юноша счел своего патрона окончательно свихнувшимся.

– Послезавтра будем запускать ракету, – сказал Миома.

– Но она не взлетит, – возразил физик.

– Взлетит.

– Она не настоящая! Это лишь модель!.

– Иди!

Миома махнул рукой, устроился удобнее в шезлонге и закрыл глаза.

Юноша в недоумении ушел и в первый раз пожалел, что приехал на остров.

* * *

Я сидел во дворе и сжигал очередную порцию засушенной рыбы, когда меня навестила Гуасье.

– Что ты делаешь? – спросила она.

– Жгу рыбу.

– Зачем?

– А куда ее девать?

– Ты ее просто выпускай, когда поймаешь. Я признался девочке, что такая мысль мне в голову не приходила. Она игриво улыбнулась и сказала:

– А мы завтра будем запускать ракету.

– Какую? – не понял я.

– Межконтинентальную.

– Зачем?

– Не знаю. Просто будем запускать.

– Ведь она не настоящая.

– Настоящая, – уверенно сказала Гуасье.

– Ты ошибаешься. Это просто модель.

– Ну, не знаю, – недовольно ответила девочка. – Я знаю только то, что мы будем ее запускать.

– Ну, хорошо, – согласился я. – Запускайте.

– Миома просил, чтобы ты тоже пришел.

– Хорошо, приду.

Гуасье обошла вокруг костра, сунула в него палочку и села рядом со мною на бревнышко.

– Ты по-прежнему не хочешь на меня наброситься?

– Не хочу… На острове очень жарко. А в газовой печи еще жарче.

– Я тебя не выдам.

– Не в этом дело. Просто я люблю женщин постарше.

– Знаешь, что я могу сделать?

– Что?

– Я могу наврать Миоме, что ты уже меня изнасиловал. И тогда тебя тоже в печь…

– Если ты будешь продолжать в подобном роде, то я сниму ремень и выпорю тебя!

– У тебя нет ремня.

– Хорошо, иди домой и скажи Миоме, что я завтра приду.

Гуасье поднялась с бревнышка, задев меня бедром, томно потянулась, сделала ручкой и пошла к дому, оставляя на песке чуть заметные следы.

На следующий день в одиннадцать утра я появился возле предполагаемой стартовой площадки межконтинентальной ракеты и приготовился к аттракциону. Здесь уже собрались все граждане нашего острова за исключением аборигенов. Я оглядел присутствующих и удостоверился, что они настроены на предстоящее точно так же, как и я. Юноша физик поплевывал на песок, кубинец эмигрант разглагольствовал о бездарной политике Америки, адвокат старался выглядеть безучастным, тем не менее в его взгляде проявлялась усталость, и он непрерывно теребил воротник рубашки. Лишь один Миома выглядел уверенным и, держа за руку Гуасье, смотрел на часы, выжидая обусловленного для старта времени.

В одиннадцать пятнадцать Миома щелкнул пальцами, приказав начинать. Адвокат достал из портфеля дистанционное управление, нажал какую-то кнопку, обнаруживая запрятанную в песках шахту.

– Ну и куда она полетит?! – в сердцах спросил физик.

– На атолл Бикини, – спокойно ответил Миома.

– Пускай летит куда хочет! – вскричал кубинец. – Что ты в самом деле пристал!

Ракета медленно выползала из шахты, окутанная клубами дыма и, несмотря на всю свою фальшивость, выглядела настоящей. Она смотрела прямо в середину неба, и казалось, вот-вот взлетит.

Когда начался отсчет старта, юноша отвернулся, а я подумал, что у богатых свои причуды и они могут развлекаться, как им заблагорассудится. Пусть даже запускают нелетающие ракеты. Все какое-то развлечение.

Когда до мнимого старта осталось десять секунд, под моделью что-то взревело, а из шахты вырвалось голубое пламя. Юноша удивленно повернулся к ракете, затем вопросительно уставился на Миому.

В очередной раз я подумал, что Миома гений. Все выглядело взаправду, и мне стало чрезвычайно любопытно, что же будет дальше.

– Три, два, один, ноль, – отсчитал адвокат.

Раздался чудовищный грохот, пески вздыбились, и на глазах ошеломленных наблюдателей ракета начала подниматься. Сначала медленно, затем все быстрее и быстрее она вылезала из шахты, потом дернулась, завибрировала и, словно отпущенная, мгновенно взлетела.

– Этого не может быть! – орал физик. – Она ненастоящая! Это модель! Модель!!!

Но его никто не слушал. Все завороженно задрали головы в небо и смотрели за полетом ракеты, пока она не скрылась в небесах.

Первым пришел в себя адвокат, он подошел к Миоме и пожал ему руку. Гуасье прижалась к лысому уроду и преданно заглядывала ему в глаза.

– Да здравствует самое воинственное государство в мире! – орал кубинец.

– Куда она полетела? – допытывался юноша.

– На атолл Бикини, – ответил Миома.

Внезапно я понял, что Миоме плохо. Он оттолкнул от себя Гуасье и сел на песок. Я указал на него кубинцу, и тот, перестав орать, устремился к пациенту, помог ему встать и повел в лабораторию.

В лаборатории врач поместил Миому под рентгеновский аппарат и сделал несколько снимков. Пока они проявлялись, кубинец уложил Миому в постель, сделал ему успокоительный укол и предался воспоминаниям, как он когда-то вырвал своему патрону больной зуб.

Миома кивал, но через несколько минут что-то тяжелое навалилось на его глаза, и он заснул.

Кубинец вытащил из проявки готовые снимки и прикрепил их к светящемуся на стене панно. Когда он внимательно их разглядел, то удивлению его не было предела. Два часа он рассматривал их и приговаривал:

– Вот это да!

К вечеру Миома проснулся и обнаружил возле постели кубинца. Тот сразу же спросил:

– Хотите посмотреть кое-что интересное?

Миома кивнул.

Кубинец прикатил в лабораторию кровать с больным и подошел к световому панно.

– Это ваш желудок, – пояснил он.

Миома вновь кивнул. Кубинец ткнул пальцем в темное место на снимке:

– А это то, что мы принимали за опухоль.

Миома вопросительно посмотрел на врача.

– Не догадываетесь, что это такое?..

– Нет, – ответил Миома.

– Ха!.. Это самый обыкновенный зародыш!

Миома лежал в кровати спокойный, ничуть не удивленный сообщенным. Ему представилась Соломея, услышавшая когда-то то же самое.

– Вы не волнуйтесь! – продолжал кубинец. – Я долго ломал голову и понял. Это же ваш братец или сестрица. Просто вас должно было родиться двое, но что-то пошло не так, и зародыш очутился внутри вашего желудка. До сих пор он вас не беспокоил, а теперь вот стал развиваться. Операция предстоит несложная, но для этого нужно ехать в Гонолулу…

– Я никуда не поеду, – сказал Миома и закрыл глаза.

– Тогда вы умрете! – возразил кубинец. – Зародыш будет разлагаться и отравит вас… Вас убьет собственный брат!

Миома ничего не отвечал, и казалось, что он опять заснул.

* * *

В этот день почти все станции слежения зафиксировали на атолле Бикини ядерный взрыв мощностью до двадцати мегатонн. Поскольку атолл принадлежал Франции, а официального сообщения о взрыве не последовало, несколько ядерных государств, в том числе Америка и СССР, сделали запрос французскому правительству. Также к ним присоединилась организация Green Реасе, выразившая категорический протест против использования в качестве ядерного полигона экологически погибающий атолл Бикини.

В это время в высшем эшелоне власти Франции воцарилась самая настоящая паника. Никто из руководителей ничего не знал о произведенном взрыве, никто его не готовил, и все мучительно ломали голову над тем, как это могло произойти.

Через два часа одна из частей французских ПВО сообщила, что на одном из локаторов в течение нескольких секунд прослеживался летящий на огромной скорости объект. Впрочем, его приняли за радиопомеху и должного внимания не обратили.

Главнокомандующий армии выразил предположение, что след на локаторе могла оставить межконтинентальная ракета и по тому же следу можно вычислить траекторию, а также приблизительное место ее старта.

Так и было сделано. Счетно-вычислительные машины рассчитали траекторию и своим ответом ввергли в изумление французского президента. Ответ был таков: ракета выпущена с территории США, с площадки, находящейся приблизительно в штате Гавайи.

Французский президент связался по телефону с президентом американским и выразил недоумение по этому поводу.

Хозяин Белого дома объяснил все это чистой случайностью, принес свои извинения французскому народу и просил своего собеседника содержать случившееся в тайне до совершенного выяснения обстоятельств происшедшего.

Получив заверения союзника, американский президент повесил трубку, взял со своего стола письмо, подписанное Миомой Дуловичем, еще раз прочитал его и испытал бешеное раздражение. Затем он вызвал в кабинет министра обороны и дал ему категорическое распоряжение.

* * *

Вечером того же дня Миома покинул медицинскую лабораторию и вернулся в свой дом. Из запертой комнаты он достал запыленный трон красного дерева, выкраденный когда-то Харрисом из филадельфийского музея, и перенес его в самый большой зал своего замка. Миома тщательно протер трон от пыли и по всему полу проложил к нему ковровую дорожку.

На все вопросы Гуасье о происходящем он ничего не отвечал и, казалось, совсем не замечал своей эбонитовой девочки.

После завершения работы Миома вышел из дома и пошел к океану. Он дошел до железной дороги, наполовину занесенной песком, перешагнул через рельс и встал обеими ногами на шпалу. Затем сделал шаг и улыбнулся, обнаружив под своей ногой следующую шпалу. Так шаг за шагом он шел по шпалам своей мертвой железной дороги, пока не сделал полный круг вокруг острова.

Миома вытер с головы пот и сел на песок, вытянув ноги так, чтобы они касались накатывающих волн.

Он улыбался от прикосновений теплой воды и думал о том, что мало ему удалось сделать в своей жизни. Та единственная цель, к которой он стремился, не достигнута, да и вряд ли могла она когда-то осуществиться полностью. Так, серединка на половинку. Бедная, бедная мама, напоследок подумал он, затем обхватил колени руками, свернувшись калачиком, опрокинулся на спину и покатился кувырком в океан. Там он расправил свое тело, в последний раз вдохнул воздух, затем погрузился на дно и глубоко вдохнул воду.

Несмотря на то, что Миома почти сразу умер, тело его не утонуло, а плыло по поверхности течения в океан. Мертвеца сразу приметили чайки и несколько дней склевывали его плоть, оголяя кости сверху. А маленькие хищные рыбешки довершали работу снизу, так что через неделю по волнам скользил совершенно голый скелет… Единственное, что не смогли сделать мерзкие птицы, – это разбить своими клювами трехсантиметровый череп и выжрать из него мозг.

Через два месяца скелет Миомы достиг антарктических вод и вмерз в небольшой айсберг.

* * *

В этот вечер я сидел и чинил возле дома сети, разорванные меч-рыбой, когда меня навестила Гуасье.

– Тебе опять скучно? – спросил я.

– Нет, – ответила девочка.

– Что же тогда?

– Миома умер.

– Что? – не понял я.

– Он утонул час назад в океане.

Несколько минут я не мог оправиться от шока, а когда пришел в себя, спросил:

– Как это произошло?

– Он утопился.

– Ты это сама видела?

– Да.

– Почему же ты ему не помешала?

– Он сделал свое дело, потому умер.

Гуасье вытащила из кармана толстый конверт и протянула его мне:

– Вот, он велел передать, когда умрет.

– Что это?

– Наверное, письмо, – ответила девочка. – Я его не читала.

Я взял из рук Гуасье конверт и велел ей идти домой и всем рассказать о случившемся.

Я раскрыл конверт, обнаружил в нем письмо и американский паспорт с фотографией Соломеи. Я полистал книжечку и на одной из страничек нашел штамп с въездной визой в СССР.

«Дорогой мой рыболов, – говорилось в письме. – Эта бумага попадет к тебе, когда я буду уже мертв. Нас с тобою всегда связывало нечто большее, нежели просто человеческое общение. Нас с тобой связывал взгляд! Потому прошу тебя исполнить мою последнюю волю».

Далее в письме Миома по пунктам излагал свою просьбу, и я дал себе честное слово, что выполню ее незамедлительно.

На следующее утро я вылетел в Гонолулу, а оттуда в Нью-Йорк. В Нью-Йорке мне пришлось прождать целые сутки самолета в Москву, и двадцать четыре часа я думал о Миоме. Мне было его искренне жаль.

Уже в Москве, сидя в такси, я с любопытством разглядывал столицу, ничуть не изменившуюся за все это время.

Такси выехало за город и устремилось к Подольску. Через тридцать минут я поднялся по лестнице и позвонил в квартиру Миомы. Дверь никто не открывал, и я в страхе подумал, что Соломея мертва. Я толкнул дверь, она оказалась не заперта и со скрипом открылась.

Соломея, так же как и многие прошлые годы, сидела в своем кресле и смотрела слепыми глазами в окно, как будто я только вчера оставил ее. Седые, до пола, волосы разметались по комнате, и казалось, что старуха превратилась в мумию. Рядом с креслом стоял чемодан.

– Ты опоздал на сутки, – неожиданно проговорила старуха.

– Не было самолетов, – ответил я.

– Когда мы летим?

– Наш самолет через четыре часа. Такси ждет внизу.

– Царство… Царство… – прошептала старуха и тяжело поднялась из кресла.

Мы приехали в аэропорт, прошли через таможню и уже скоро пересекли воздушную границу СССР.

Всю дорогу Соломея молчала. Ее с любопытством рассматривал весь самолет. Наверняка многие думали, что вот она, представительница матриархального, всего того, что есть на этой земле, а потому, проходя мимо нее по своим надобностям, пассажиры почтительно наклоняли пред ней головы.

Через сутки маленький самолет опустился на посадочную полосу острова, и я помог Соломее спуститься на землю. Нас ждала машина, и адвокат почтительно открыл перед старухой дверь.

Входя в построенный Миомой дом, Соломея спросила:

– Где тронный зал?

– На втором этаже, – ответил адвокат.

– Соберите всех! – приказала старуха и, оттолкнув мою руку, сама поднялась по лестнице.

Не оглядываясь, она прошла по ковровой дорожке и уселась на трон красного дерева.

Девяностолетняя слепая старуха наконец обрела то, чего ждала всю жизнь. Она уверенно уселась на трон, как будто всю жизнь в мечтах примеряла свое чудовищно большое тело к его седалищу. Соломея вытянула вперед руки и вновь проговорила:

– Царство!..

Через несколько минут в тронном зале появились остальные граждане Миомии. Они с любопытством рассматривали старуху, а я развернул предсмертное письмо Миомы и прочитал конец его вслух:

«Я, Миома, первый президент Миомии, добровольно отказываюсь от власти и передаю ее своей матери, Соломее. Отныне и до смерти она будет править страной, одна-единственная в своих полномочиях, единственная, кто вправе решать судьбу трона после своей смерти».

Я оглядел присутствующих, скептически слушающих предсмертные распоряжения Миомы. Лишь одна Гуасье почти подобострастно смотрела на Соломею, и в глазах ее был восторг.

Я закончил читать, и старуха, взмахнув рукой, проговорила:

– Теперь ступайте…

Присутствующие медленно выходили из зала, а кубинец-эмигрант бубнил себе под нос:

– Вот еще… Будет тут мною командовать какая-то старуха…

– Ты останься! – приказала старуха Гуасье. – Подойди сюда.

Девочка подошла к трону и уселась возле ног Соломеи.

– Как тебя звать? – спросила старуха.

– Гуасье.

– Странное имя. С этой минуты будешь зваться Суламифью. После моей смерти сядешь на этот трон.