Текст книги "Герои Гражданской войны"

Автор книги: Дмитрий Быков

Соавторы: Теодор Гладков,Илья Дубинский-Мухадзе,Георгий Миронов,Г. Мартыненко,Виктор Савостьянов,Михаил Палант,И. Шевченко,Вадим Прокофьев,Вениамин Тихомиров,Илья Дубинский
сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 31 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]

В. И. Шорин получил новое назначение: помощником главнокомандующего всех Вооруженных Сил Республики. Ему предстояло возглавить военную власть в Сибири.

Тогда же последовал приказ РВСР и постановление правительства о награждении С. С. Каменева и В. И. Шорина за большие военные заслуги почетным золотым оружием со знаком ордена Красного Знамени.

Не могу забыть, как в конце февраля я привез Шорину какой-то документ и, войдя в вагон, увидел Василия Ивановича, сидевшего за столом с незнакомо-каменным выражением лица. Остановившиеся глаза были устремлены куда-то в пространство. Рука машинально постукивала по столу. Я вытянулся в дверях, ожидая обычного разрешения войти и вопроса: «Что у вас?»

Но Шорин только махнул рукой и непривычно тихо произнес:

– Позже… зайдите через… час, что ли!

Я было повернулся, но тут же услышал:

– Впрочем… ведь вы – второармеец. Сейчас звонил Тухачевский. Получил донесение от командарма-10: семнадцатого февраля наш Азин… в бою захвачен белогвардейцами и замучен… оклеветан вдобавок… сволочи!

Вскоре стали известны некоторые подробности трагической гибели легендарного начдива. На его дивизию наскочила многочисленная конница белых. В бою Азин упал с лошади – лопнула подпруга седла. Раненная под Ерзовкой рука не действовала, и Азин не успел вскочить в седло. Деникинцы знали военный талант Азина и предлагали ему командование крупными соединениями. Получив должный ответ, мучили зверски и повесили на площади станицы Тихорецкой. Подделав подпись погибшего героя, деникинцы с аэроплана разбрасывали в наши части гнусные листовки, в которых от его имени предлагали посылать делегатов к белым с просьбой о заключении мира, Фальшивка сразу же была разоблачена.

В середине марта поезд Шорина двинулся в Сибирь через Москву, где Шорин и Афанасьев должны были получить инструкции. В Москве В. И. Шорин вместе с председателем Сибирского ревкома И. Н. Смирновым был в Кремле и снова беседовал с В. И. Лениным.

В Сибири, куда В. И. Шорин прибыл в мае 1920 года, он осуществлял руководство всеми военными частями и всей военной работой. В его прямом подчинении находились: 5-я армия, ведшая рука об руку с красными монгольскими частями бои в Монголии против войск барона Унгерна, два военных округа, а также все дивизии, находившиеся в Сибири и в большинстве занимавшиеся ликвидацией остатков колчаковцев.

Весной 1920 года после разгрома колчаковщины на Дальнем Востоке организовалась Дальневосточная республика. Ее Народно-революционная армия в тесном взаимодействии с Красной Армией давала вооруженный отпор тому же Унгерну и другим ставленникам Японии и прочих империалистических держав: атаману Семенову, генералу Каппелю и остальным недобитым главарям сибирской контрреволюции.

Шорин много времени отдавал посещению войск. Банды «зеленых» подстерегали его близ Красноярска. Они подготовили крушение поезда, с которым следовал вагон Шорина. К счастью, бандиты ошиблись во времени, и поезд прошел до взрыва пути. Сильно пострадал следовавший за нами товарный поезд.

Под Иркутском, на маленьком полустанке, враги пытались вызвать столкновение поездов: товарного с пассажирским, где ехал Шорин. Это было ночью. Помню сильный толчок, треск и звон стекол: товарняк был пущен сбоку на пассажирский на один и тот же путь. Столкнулись паровозы и первые вагоны. Хвостовые вагоны не пострадали, лишь вагон Шорина соскочил с рельсов.

На Алтае наши героические дивизии ликвидировали ряд крупных контрреволюционных банд.

В Монголии был, наконец, разгромлен и взят в плен «сам» барон Унгерн, долго топивший в крови захваченную им страну.

В. И. Ленин дал указание устроить публичный суд над Унгерном.

Шорин приказал выделить из своего штаба нескольких командиров (в их число попал и я) в качестве общественных членов Ревтрибунала. Процесс длился два дня в Ново-Николаевске. Трудно себе представить все изуверства унгернцев над монгольским населением и нашими бойцами. Запомнились такие: по приказу Унгерна всех захваченных в плен раненых красноармейцев бросали еще живыми в колодцы.

Унгерн, декоративно одетый в богатый монгольский халат, с погонами царского генерала, с вензелем «Н» («Николай»), не сознавался ни в чем и вертелся как змея под вопросами обвинителей и случайно уцелевших свидетелей.

Но факты были неопровержимы.

В последнем слове Унгерн «смяк», признался во многом и просил пощады. На приговор «Повесить!» он ответил ходатайством о помиловании, а при отказе просил заменить ему виселицу расстрелом, ссылаясь на то, что по традиции казнь для военных – расстрел.

Шорин, получив из трибунала ходатайство Унгерна, даже не стал читать его. Лишь узнав суть просьбы, приказал отправить в Москву со своим мнением: «Пощады не достоин. Замены виселицы расстрелом не заслуживает, как ярко выраженный бандит».

На Дальнем Востоке военные действия шли удачно. 21 октября 1920 года была освобождена Чита. Туда из Верхнеудинска переехало правительство ДВР.

При поездке на Дальний Восток Шорин взял меня сопровождающим. Поезда ходили тогда медленно. Коротали мы с ним время в воспоминаниях о 2-й армии, об освобождении огромной территории на юго-востоке и Волге.

С виду всегда хмурый, малоразговорчивый, отрывисто отвечавший на вопросы – таким мы обычно знали Шорина не один год, – вне службы он вдруг оказался иным: простым, добродушным, шутливым.

Правительство ДВР и главком НРА В. К. Блюхер с почетом встретили Шорина. Он присутствовал на заседаниях правительства, и его советы принимали с готовностью, и не только по военным вопросам.

На обратном пути мы опять много беседовали. И помнится, что он как-то поинтересовался, почему его многие считают столь «грозным»?

– Нерадивые командиры действительно вас боятся! – ответил я. – Впрочем, если честно сказать, то вы слишком вспыльчивы.

Требовательность Шорина, его беспощадность к нерадивым командирам хорошо знали в армии. Бывало и так, что кое-кто пытался избегнуть личной проверки Шориным готовности своих частей. Но этот «номер» никогда не проходил. Бывали случаи, схожие с анекдотами. При поездке в Бийск Шорин, не предупредив местное военное начальство, «как снег на голову» явился и с вокзала позвонил начальнику гарнизона, чтобы за ним прислали экипаж.

Начальник гарнизона, боявшийся инспектирования войск, решил доложить Шорину, что из-за непролазной грязи проезда со станции в город нет.

Шорин приказал ответить ему, чтобы тот не фантазировал, а немедленно выслал парный экипаж.

– Не на того напал, чтобы грязью меня испугать! – смеясь, говорил Шорин.

Но грязь действительно оказалась ужасающей. И хотя пустой экипаж добрался из города до станции, но обратно – с пассажирами – по-настоящему тонул в густой жиже.

Шорин нашелся. Он приказал выпрячь лошадей. На одну вскарабкался, сам, на другую – инспектор пехоты Скоробогач. Вскоре они предстали перед изумленным начальником гарнизона.

Большой заслугой Шорина в Сибири было руководство ликвидацией огромного по масштабу контрреволюционного восстания, обычно именуемого Ишимско-Петропавловским, но фактически охватившего значительную территорию Зауралья и на некоторое время прервавшего сообщение Сибири с Россией.

К концу 1921 года пожар войны и восстаний в Сибири и на Дальнем Востоке стал затухать. Шорин получил назначение, на должность командующего Туркестанским фронтом. Там еще была в разгаре борьба с бандами басмачей, соединявшимися в целые армии, пополнявшимися засылаемыми извне басмаческими шайками. Нередко этими бандами командовали иностранные офицеры – ставленники империалистов.

Шорин с присущей ему энергией включился в борьбу с басмачеством. Выделяя крупные силы и умело осуществляя планомерное преследование и окружение банд-армий, Шорин быстро добился разгрома многих из них. В том числе была полностью ликвидирована крупнейшая и наиболее опасная, приносившая много бед советским людям басмаческая армия под командованием турецкого генерала Энвер-паши. В последнем бою бесславно погиб и этот главарь басмачей. Затем была ликвидирована многочисленная банда головореза Даулятман-бая.

И где бы наши войска ни вели свои победоносные операции, Шорин обычно бывал среди частей. Его не могли остановить никакие путевые трудности. Иногда на верблюдах, иной раз на самолете (несмотря на весь риск в то время пользования авиацией)

Шорин добирался до места, вносил бодрость, уверенность и воодушевление.

За успешное руководство боевыми операциями и ликвидацию опаснейших басмаческих банд-армий в Туркестане Шорин был награжден высшими боевыми орденами Хорезмской и Бухарской народных республик.

После окончания гражданской войны Шорин был заместителем командующего войсками Ленинградского округа.

В 1925 году Василий Иванович Шорин по возрасту и расстроенному состоянию здоровья выходит в отставку.

В приказе РВС № 140 от 24 февраля 1925 года за подписью Народного комиссара обороны СССР М. В. Фрунзе кратко, но замечательно исчерпывающе и тепло характеризуется деятельность В. И. Шорина:

«Освобождая Василия Ивановича Шорина от действительной службы в силу его преклонного возраста, Реввоенсовет СССР, вспоминая исключительные заслуги Василия Ивановича перед Республикой и Революцией в бытность командующим 2-й армией Восточного фронта, командующим Особой группой войск Южного фронта, а затем командующим последовательно армиями Юго-Восточного, Кавказского фронтов и Помощником главнокомандующего всеми вооруженными силами Республики, – объявляет ему от имени Правительства СССР и Рабоче-Крестьянской Красной Армии и Флота глубокую благодарность.

Отмечая колоссальные труды, понесенные тов. Шориным с первых дней Октябрьской Революции по созданию Рабоче-Крестьянской Красной Армии, талантливое руководство значительными войсковыми соединениями за весь период гражданской войны и личный героизм, Реввоенсовет СССР постановил: Шорина Василия Ивановича пожизненно оставить в списках Рабоче-Крестьянской Красной Армии».

Такое постановление было в истории Красной Армии первым.

Мы с Шориным регулярно переписывались, не так часто, раза два-три в год. Письма Шорина были довольно объемисты, подробны и интересны. В начале 30-х годов в одном из писем он сообщал, что, пока в силах, не может сидеть без дела, а выступления с докладами, как и руководящая работа в Авиахиме Ленинграда, его не вполне удовлетворяют. Поэтому он теперь особенно счастлив, что «нашел себя», войдя в организационную группу, возглавившую работу по проведению в жизнь теоретических разработок замечательного ученого Циолковского. И рад, что состоит не «почетным членом» группы, а и непосредственно участвует в разработках высотных скафандров. Эта группа (в системе Авиахима) сокращенно называлось ГИРД – группа изучения реактивного движения. В ней состояли энтузиасты – последователи Циолковского, в большинстве крупные специалисты.

Откровенно говоря (надо учесть, что в те времена о полетах ракет только мечтали, а чаще считали это если не фантастикой, то слишком далеким будущим), эти строки письма В. И. Шорина я не воспринял серьезно, лишь порадовался за старика – есть куда приложить его неуемную энергию. И уже совсем не принял во внимание скромную приписку: «Тут меня избрали почетным членом Дома ученых, где выступаю с докладами на совершенно новые для нас с Вами темы, которые меня увлекли и имеют огромнейшее значение для будущего нашей Родины». Не могу воспроизвести точных слов В. И. Шорина, но содержание их было именно таким. Но даже и это прошло мимо меня: я простодушно отнес избрание Шорина как воздаяние его полководческим заслугам. В общем я ничего в своих письмах не ответил ему по этому вопросу.

И как стыдно и грустно, а вместе с тем и приятно было мне прочитать недавно (через 30 лет!) интереснейшую статью «У колыбели звездолетов» в газете «Ленинградская правда» от 7 июля 1963 года.

В ней описана самоотверженная и блистательная деятельность первых создателей прообразов наших замечательных космических ракет. Ленинградское общество ГИРД, организованное в 1931 году, уже в 1934 году построило и запустило первые две опытные пороховые ракеты, поднявшиеся на высоту 500 метров. Был разработан проект ракет с жидкостным реактивным двигателем, с расчетом подъема на разные высоты, вплоть до 300 километров.

Из статьи видно, что Шорин очень активно работал в ГИРДе и даже предоставил обществу свою квартиру для заседаний и собраний. При денежных затруднениях ГИРДа Шорин дал совет обратиться к М. Н. Тухачевскому, так как знал, что тот весьма дальновидно оценивал значение ракет. И действительно, Тухачевский предоставил Ленинградскому ГИРДу значительные средства.

Успешной деятельности ГИРДа в Ленинграде помешали начавшиеся в 1937 году репрессии.

Среди ряда крупнейших полководцев гражданской войны оказался оклеветанным и В. И. Шорин. Он был репрессирован и безвинно погиб в 1938 году.

По воспоминаниям Е. Н. Шориной – вдовы В. И. Шорина (также необоснованно репрессированной), при его аресте были увезены вместе с разной перепиской и хранившиеся у него на квартире документы по разработке высотных скафандров. Пропало и наградное золотое оружие.

О Ленинградском ГИРДе известно сейчас совсем мало. Однако недолгая, но выдающаяся его деятельность, безусловно, войдет в историю нашего отечественного ракетостроения, а с нею и имя В. И. Шорина в новой для полководца роли – одного из зачинателей строительства советских ракет.

Партия и правительство вскрыли перед народом все страшные последствия культа личности Сталина. Вместе с другими полководцами и славными военными и политическими деятелями был посмертно реабилитирован и В. И. Шорин. В Калязине – городе, где родился Шорин, – одна из улиц названа его именем, в филиале местного краеведческого музея открыта посвященная ему экспозиция, в Ленинграде ему поставлен памятник.

В. ЛАДУХИН

ВИТАЛИЙ ПРИМАКОВ

Эскадрон за эскадроном

кони Примакова…

Эдуард Багрицкий

1. СЛАВНОЕ БОЕВОЕ ГНЕЗДО

В 1962 году в Ленинградском доме офицеров встретились ветераны червонного казачества. Участник этой встречи командующий войсками округа Михаил Ильич Казаков сказал: «Я никогда не забуду, из какого гнезда я вылетел!»

Из замечательного червонноказачьего гнезда, умножив его славные подвиги, вылетело немало боевых орлов. Не один только генерал армии Казаков… Маршалы Рыбалко, Худяков, Пересыпкин. Многие полководцы Великой Отечественной войны – генералы Горбатов, Жмаченко, Журавлев, Карпезо, Казачек, Манагаров, Мельник, Сланов, Гусев. В рядах 1-го Конного корпуса червонного казачества рос и закалялся борец за Испанию «генерал Вальтер» – народный герой Польши Кароль Сверчевский.

Чья же это была идея – создать крепкое гнезде червонного казачества, этой «боевой голоты всея Украины», которая встала грудью против кулацких куреней петлюровского «вильного коэацтва» – злейшего врага молодой Советской украинской республики? Кто вил, лепил, создавал это боевое гнездо?

Идея эта принадлежит мужественным большевикам Украины. И поручили они ее осуществить члену партии с 1914 года, бывшему царскому узнику, черниговцу Виталию Марковичу Примакову.

А опыт, практика, знания? Тяжкие годы первой мировой войны Примаков провел в тюрьмах и ссылке. Как и для всякого революционера, годы заключения явились для юного и восприимчивого ко всему передовому Примакова годами напряженной учебы. В лапы царских палачей гимназист Примаков попал в 1915 году в возрасте семнадцати лет – он родился в 1897 году на Черниговщине. И когда грянули первые раскаты февральской грозы, он уже хорошо усвоил самую мудрую науку – науку завоевывания человеческих сердец.

Но до тюрьмы были еще подпольные революционные кружки, встречи с питерскими студентами-большевиками, приезжавшими на лето в родной Чернигов. Редактирование листовок и воззваний к солдатам Черниговского гарнизона.

А общение с революционером-писателем, другом Максима Горького – Михаилом Михайловичем Коцюбинским? В доме этого великого гуманиста, подружившись с его старшим сыном Юрием, Виталий проводил все свое свободное время.

«Пахаря узнают по его первой борозде», – это слова Примакова. Добавим – революционера узнают по его первой стычке с врагом. В 1915 году в Киеве судили большую группу черниговцев-подпольщиков. Царские судьи, добиваясь легкой победы, через мать Примакова – Варвару Николаевну обещали ему всевозможные поблажки за публичное отречение от революционных идей. Виталий, к радости его матери и всех друзей, с гневом ответил царским холуям: «Да, мы распространяли листовки. Но не считаем себя виновными. Мы это ставим себе в честь и заслугу перед народом!..»

Вернувшись из ссылки, Примаков вошел в состав Киевского городского комитета партии, отдал себя делу пропаганды большевистских идей. Он много писал в партийной печати. Мечтал стать журналистом. Очевидно, сказалось многолетнее и прочное влияние Михаила Коцюбинского.

Долг гражданина свободной страны влечет Виталия к деятельности, долг партийца зовет к борьбе. Он тянется к перу, не подозревая того, что истинным его призванием явится казачий клинок. После гражданской войны Примаков напишет много статей и очерков, выпустит книги о пережитом. И все же в историю своего народа он войдет не как писатель, а как талантливый самородок-полководец.

В бурное лето 1917 года, прошедшее в острых столкновениях с меньшевиками, эсерами, анархистами, юному большевику весьма пригодились занятия в ученическом кружке красноречия. Пригодился и подготовленный им еще к 1911 году реферат «Речи Цицерона в защиту республики».

В книге «Год борьбы» Евгения Бош, вспоминая те схватки с меньшевиками, пишет, что выступления Примакова производили впечатление разорвавшейся бомбы.

А Евгения Богдановна хорошо знала Примакова, встречалась с ним в большевистском подполье. Под постановлением Советского правительства Украины от 25 декабря 1917 года о создании червонного казачества стоит и ее подпись. В 1918 году она редактировала газету червонных казаков «К оружию», командовала отрядом Красной гвардии, подчиняясь Примакову. Первый полк червонных казаков носил имя этой выдающейся большевички.

Бош отмечает в своей книге, что по силе сокрушающей логики, убедительности доводов, едкой иронии речи пылкого Примакова считались шедевром ораторского искусства. Вот почему, когда во всей широте встал вопрос о завоевании солдатских масс, партия послала хорошо зарекомендовавшего себя пропагандиста рядовым в 13-й запасный полк.

Многие и сейчас помнят острые словесные поединки между речистыми добродиями-самостийниками из Центральной рады и ленинцем Примаковым. Радовцы соблазняли солдат нарядными жупанами, бульбовскими шароварами, пестрыми шлыками гайдамацких папах и жирным казацким приварком. Примаков же рассказывал им о санкюлотах, голодных и разутых тружениках Франции, которые колотили сытых и хорошо вооруженных буржуа. Он говорил о Степане Разине, Устиме Кармалюке. Призывая солдат под знамена Ленина, он им откровенно рисовал все лишения и трудности, которые ждали их на первых порах.

И солдатская масса, отвернувшись от опереточных жупанов Петлюры, проголосовала за ленинский путь. 13-й полк избрал солдата Примакова делегатом на II съезд Советов.

В Петрограде Примаков получает первый боевой опыт. Участвует в штурме Зимнего дворца и на Пулковских высотах. Возглавляя отряд речкинских паровозников, дает отпор одной из белоказачьих колонн генерала Краснова.

Яков Михайлович Свердлов после победы Октябрьской революции направляет Юрия Коцюбинского, Виталия Примакова и еще ряд делегатов украинцев в Харьков. Здесь предстоит жестокая борьба. В гарнизоне имеются части, поддерживающие Центральную раду.

Большевики хорошо знали высказывание Энгельса о том, что наступят времена, когда «армия королей превратится в армию народа». Выполняя задание партии, Примаков и писатель Иван Кулик, опираясь на сознательную часть солдат, поднимают восстание во 2-м запасном петлюровском полку. Из харьковских рабочих и отколовшихся от Петлюры бойцов Примаков 25 декабря 1917 года создает боевой отряд, впоследствии выросший в 1-й Конный корпус червонного казачества.

Создавая боевые сотни, полки и бригады червонного казачества, Примаков опирался на крепкую большевистскую организацию. Ее монолитное ядро составляли товарищи по черниговскому революционному подполью, многие из них – коммунисты с дореволюционным стажем – Семен Туровский, Михаил Зюка, Евгений Журавлев, Александр Кушаков, Александр Зубок, Данило Самусь, Александр Смоляров, Савва Иванина, Роман Турин, Федор Святогор.

Обращаясь к своим товарищам, Примаков говорил: «Пахаря узнают по его первой борозде, воина – по первому бою. Репутация полка создается в начальном боевом столкновении. Нелегко завоевать боевую славу в первом бою, а еще труднее – после первого поражения. Я верю в успех, верю в боевую отвагу наших червонных казаков. Наше червонное казачество будет тяжким молотом по отношению к кулацким куреням Петлюры и неодолимым магнитом для одураченных Петлюрой тружеников».

Первое боевое крещение червонные казаки получили 6 января 1918 года под Полтавой. Вместе с харьковскими красногвардейцами и полтавскими рабочими-железнодорожниками они разбили гайдамацкие отряды «вольного казачества».

Много замаскировавшихся петлюровцев оставалось в городе, и на его улицах не сразу установился должный порядок. С юных лет помня, с каким уважением произносилось в доме Коцюбинских имя Короленко, Виталий сразу же после освобождения Полтавы выделил специальный пост для охраны дома писателя.

Из Полтавы третий примаковский курень (батальон) двигается на Кременчуг. Второй остается в городе для несения гарнизонной службы. Первый, сев на захваченных гайдамацких коней, получил задачу идти вместе с другими отрядами на Киев.

Крупные силы «вольного казачества» Петлюры были разбиты под Крутами, но в Киеве «жевтоблакитники» прочно оседлали днепровские переправы.

Несколько атак не дали никакого результата. Вот тогда Примаков предложил смелый до дерзости план действий, одобренный главкомом Юрием Коцюбинским и давший блестящий результат.

Ночью Примаков повел отряд конников в тыл гайдамакам. Днепр не совсем еще застыл, и несколько кавалеристов с лошадьми пошли под лед. Выбрался отряд на берег у Пуща-Водицы. Отсюда червонные казаки двинулись на Куреневку и Подол, где к ним присоединились отступившие из города красногвардейцы. С рассветом Примаков нагрянул на тылы гайдамаков, оборонявших переправы через Днепр. А удар красногвардейцев со стороны Дарницы довершил разгром «жевтоблакитников», бежавших вместе с Центральной радой из Киева.

Лишь тот полководец может рассчитывать на успех и всеобщее признание, кто, избегая шаблонов, поражает врага оригинальностью и дерзостью своих решений, кто, впитав в себя колоссальный опыт истории, вносит в него и свое искусство, отличающееся от искусства других своим особым, ярким почерком.

Дерзкие рейды по тылам врага и определили боевой почерк крупного кавалерийского начальника Виталия Примакова. Киевская операция по тылам гайдамаков – лучшее свидетельство этого особого почерка Примакова – основоположника сокрушительных рейдов советской конницы. После первого, киевского, их будет еще немало. Четырнадцать рейдов, ликвидируя штабы, войска, транспорты, связь в тылах петлюровцев, деникинцев, белополяков, совершат на протяжении всей гражданской войны червонные казаки под руководством Виталия Примакова.

Бои и организационные хлопоты отнимают много времени у молодого конника; Но он знает, чего от него требует партия. Он изучает, рейды американской кавалерии во время гражданской войны Севера против Юга, увлекается описаниями походов Богдана Хмельницкого, партизанских налетов Платова, Дениса Давыдова, изматывавших наполеоновские войска.

Весной 1918 года, в тяжкие дни Бреста, украинские буржуазные националисты, растоптав узы дружбы русских и украинских тружеников, продались кайзеру Вильгельму. Полчища хорошо организованных, но изголодавшихся германцев – полмиллиона солдат, мечтая о богатых запасах хлеба, сала, сахара, обещанных им Центральной радой, ринулись на Украину. Молодые, не окрепшие еще советские полки, отстаивая каждую пядь земли, оставляли наглым захватчикам родную землю, насквозь пропитанную своей и вражеской кровью.

Трудовая Украина, уступая неравной силе, не сдавалась без боя. Она отчаянно сопротивлялась, создавая в пылу сражений и огне боев свои вооруженные силы, выдвигая из низов боевых вожаков. В те дни народ узнал имена Юрия Коцюбинского, Крапивянского, Якира, Дубового, Пархоменко, Киквидзе.

Юный Примаков, чрезвычайный комиссар Киева по борьбе с контрреволюцией, под натиском немецких оккупантов, которым путь к Киеву прокладывали недобитые гайдамаки Петлюры и Винниченко, отходил со своим небольшим отрядом к Бахмачу. Здесь вместе с боевыми силами Киквидзе и Евгении Бош, возглавив оборону Бахмачского узла, Примаков несколько дней сдерживал натиск немецких колонн, обеспечив тем эвакуацию беженцев и ценных грузов.

Затем шли бои под Харьковом, в Донбассе, на Дону, бои с петлюровцами, немцами, белоказаками. Тяжелые испытания многим оказались не под силу, немало отрядов распалось. Но червонные казаки, сцементированные боевым ядром коммунистов, с каждым днем, с каждым боем закалялись и вырастали в грозную силу, на которую, без всяких сомнений, могло опереться эвакуировавшееся в Таганрог первое Советское правительство Украины. Недаром спустя много лет бывший главнокомандующий вооруженных сил Украины Антонов-Овсеенко, приветствуя червонных казаков с их юбилеем, напишет: «Тяжка, неравна была борьба наших красных отрядов с немецкими корпусами. Вы честно, доблестно держались в этой борьбе, товарищи червонные казаки! Вы продолжали эту борьбу и тогда, когда многие в унынии сложили оружие…»

2. ЗА ДЕЛО ЛЕНИНА

С Виталием Марковичем Примаковым – «железным рыцарем», как называли его в своих песнях слепые лирники Украины, пришлось мне тесно общаться и во время гражданской войны и довольно часто после нее. Раскрывая в беседах с нами революционное прошлое, он умел быстро овладевать всеобщим вниманием.

– Вспоминаю своего батька, – говорил как-то Примаков, – он был народный учитель. Беззаветный труженик. Мечтал и из меня сделать учителя. Не то что мать. Она гордилась мной – бунтарем. В юности, в грозную эпоху Буревестника, крепкой опорой были друзья-подпольщики, но в борьбе я всегда чувствовал любящее сердце матери. А отец? Отец был благородный человек, но уж очень боялся потерять то, чего достиг с величайшим трудом… В одном был прав батько: я из обыкновенных самый обыкновенный.

Примаков тут же рассказал об одной беседе между его родителями. Варвара Николаевна, мать Виталия Марковича, заговорила однажды с мужем о старшем сыне:

– Мне почему-то кажется, что наш Виталий особенный.

– Любой матери кажется, что ее дитя гений, – сердито ответил отец. – Забыла, в какое время живем? Из особенных выходят или те, кто вешает, или те, кого вешают. Выбрось это из головы и ему не засоряй мозги. Напротив, внушай ему, что он из обыкновенных самый обыкновенный. Надо думать об одном: как бы поставить детей на ноги. И тихо дожить век в Шуманах. Кончит Виталий учение, а там, может, займет место учителя. Чем плохо для внука крепостного мужика?

Но внук крепостного не стал учителем в Шуманах. В решающие дни борьбы за новую жизнь партия поставила двадцатилетнего Виталия Примакова во главе боевой конницы Советской Украины.

Нелегким, тернистым был его путь. Отчетливо рисуются картины беспокойной юности – с его слов и со слов тех, кто близко знал этого замечательного человека. Часто вспоминал он укромную усадьбу, притаившуюся на тенистой Северянской улице Чернигова, ставшую его вторым домом. Хозяин этой усадьбы много внимания уделял пареньку из глухой деревушки Шуманы.

Своенравный мальчик, явившийся в Чернигов из глухого села, заинтересовал Михаила Михайловича Коцюбинского многими качествами: пытливым умом, мягкой улыбкой, пристрастием к чтению, настойчивостью, чувством собственного достоинства и при всем этом еще задиристым нравом.

…Немцы, на сей раз под петлюровским флагом, заняли всю Украину, но народа ее не покорили. Помещики и кулаки приветствовали оккупантов, а народ Украины с первых же дней начал готовиться к кровавой борьбе с захватчиками и их прихвостнями. Под руководством большевиков создавались партизанские отряды на оккупированной территории. Тысячи тружеников Украины уходили в нейтральную зону и здесь, пользуясь поддержкой Ленина, поддержкой русских братьев, накапливали силы для решающей схватки.

Во главе повстанческих отрядов – вооруженной силы восставшей Украины – встали большевики Ю. Коцюбинский, В. Затонский, А. Бубнов, В. Примаков, Н. Щорс, В. Боженко, Н. Крапивянский.

В нейтральной зоне, на этой узкой полосе земли, отделявшей советскую территорию от районов, захваченных немецкими оккупантами, на помощь Примакову приходят черниговские друзья по революционному подполью – Семен Туровский, Михаил Зюка, Ахий Шильман. А жена Примакова – Оксана Коцюбинская – перевязывает раны червонным казакам, читает им газеты и, выполняя задания повстанческого штаба, везет партийные директивы на оккупированную Украину.

В Шуманах немецкие каратели и их гетманские приспешники крепко притесняли родителей Примакова. Отца Виталия Марка Григорьевича, который мечтал тихо дожить век в Шуманах, жестоко выпороли. Распространяли слухи, что Виталий Примаков командует не воинским отрядом, а бандой грабителей. Варвара Николаевна не верила этой клевете и, как могла, разуверяла других. С паспортом Хорошиловой – учительницы соседнего села – она с большими трудностями пробирается в нейтральную зону.

Здесь, в партизанском лагере, мать напомнила сыну о своем давнем разговоре с Марком Григорьевичем. Она знала, через какие трудности шел к учительству ее муж, сын крепостного. Понимала, как он ценил достигнутое. Понимала, почему он, не желая замечать особенностей сына, мечтал увидеть и его в куцем учительском вицмундирчике. А разве ее Виталий не педагог, не учит народ? Только муж своими уроками ведет людей к свету и знаниям, а Виталий ради этого света и этих знаний горячим ленинским словом зовет их к священной борьбе.

Тяжело ныло сердце за мужа, истерзанного плетьми оккупантов и гайдамаков в отместку за Виталия.

Но она одобряла путь, избранный сыном. Теперь Варвара Николаевна, многосемейная мать, уважаемая учительша из Шуманов, сама включилась в борьбу.

Волнующие рассказы матери партизанского командира о народных страданиях, об издевательствах иноземцев и «хлеборобов-собственников» – помещиков и кулаков – еще больше закаляли волю бойцов червонного казачества к борьбе.