Текст книги "Самый счастливый человек года"

Автор книги: Дмитрий Филимонов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)

После этого случая активисты стали сопровождать его повсюду, даже в туалет, выставляя около всех дверей, открываемых и закрываемых Павлом, усиленные посты.

VII

Лера тем временем, заметив потерю интереса к ней, переключилась на активистов, и неизвестно, как в плане качества, но в количестве выиграла точно, дай бог, в доме молодых парней было немало.

Узнав об этом от горничной, Павел не испытал никаких чувств, подумав только: «Ну и хорошо. По крайней мере меня доставать не будет».

Вскоре он переместился в другую спальню, что произошло как-то незаметно для обеих сторон и не вызвало ни у кого из них ни малейшего неудовлетворения.

Жизнь текла мирно.

Леру вполне удовлетворяли активисты, а Бабиков не успевал запомнить имена встречающихся ему женщин и девиц, которые долгом своим считали решать все его насущные проблемы и приобщаться тем самым к большому счастью, носителем коего с их точки зрения являлся Бабиков.

Единственное, что нарушало покой Павла, это периодические звонки мафиози с надоевшими уже угрозами.

Год подходил к финишу.

Часть 3-я

I

Через месяц должен был состояться новый розыгрыш Самого Счастливого Человека, что Бабикова абсолютно не пугало, скорей наоборот.

Материальная сторона жизни его не волновала, да и в будущем не обещала делать этого, учитывая суммы, полученные им в качестве подарков, а также за рекламу.

Славой он объелся до… и выше. Сил уже не было участвовать во всех телепередачах и концертных шоу, куда его приглашали.

Собственная рожа, растиражированная до неприличия, надоела чертовски.

Одно только, пожалуй, не приелось ему до сих пор. Это бабы. Каждую он воспринимал как явление прекрасное и неповторимое, в каждой находил что-то свое, замечательное, на удивление желанное.

Он не понимал мужчин, которых не возбуждало женское тело.

«Как так? – размышлял Бабиков. – Разве это может надоесть? Обедать и ужинать ведь не надоедает. Так и с этим. Прошло какое-то время и снова проголодался, и снова хочется».

Чего-то ему, правда, в отношениях с женщинами не хватало. Вот только чего?

– Не любви же в конце концов! – раздражался дурацким мыслям Бабиков.

Действительно, никакой любви, учитывая многолетнюю эпопею с Лерой, он не хотел. Да и к чему было мучиться, страдать, желать чего-либо, когда основная составляющая этого природного фантома, долгожданная для каждого безусого подростка и далеко не всегда сбывающаяся, являлась к Павлу сразу и практически без прелюдий.

«Пришел. Увидел. Полюбил», – шутил он про себя, застегивая ширинку.

Но чего-то ему все-таки не хватало. Может быть, прелюдий? Игры?..

Просыпаясь утром, Бабиков долго лежал в постели, соображая, чем бы ему заняться.

Развлекаться всеми доступными средствами, а средств было предостаточно, все свободное время он был не в состоянии.

Работать, то есть ходить на службу, было как-то нелепо: Самый Счастливый Человек и вдруг пашет, как рядовая лошадь, – смешно!

Если бы у него были какие-нибудь таланты, он наверняка написал бы книгу, сочинил симфонию или живописал маслом родную природу, но музы, увы, его не посещали.

Оставалось только одно: ходить в гости, что Павел и делал.

II

Договорившись по телефону с приятелем о встрече, Бабиков побрился, оделся и в сопровождении трех активистов вышел из дома.

Стоял теплый летний день. По тротуарам шли спешащие по своим делам прохожие. В небе проплывали редкие облака.

Из-за угла, слева, выскочил мотоциклист и, резко газанув, направил машину в сторону Бабикова. Одновременно справа по улице тоже на высокой скорости приближались два легковых автомобиля. Единственное, что успел заметить Павел, это отсутствие номерных знаков на машинах.

Поравнявшись с Бабиковым, мотоциклист распахнул черную кожаную куртку и выхватил автомат.

– Ложись! – рявкнул один из активистов и рывком бросил Павла под стоящий рядом лимузин.

И в это же мгновение раздалась автоматная очередь.

Павел услышал, как над его головой что-то просвистело, как посыпались стекла из стоящей неподалеку телефонной будки, как дико заверещали какие-то женщины. Он прополз между лимузином и стоящей рядом «Волгой», так, чтобы видеть происходящее, и, затаив дыхание, с дрожью в теле наблюдал, как высыпали из подъехавших машин люди в плащах и открыли беспорядочный огонь, как активисты, распахнув куртки, ответили рваными очередями из складных автоматов, как двое в плащах упали, а мотоциклист свалился с мотоцикла и потерявшая равновесие машина придавила ему голову.

Через две минуты все было кончено. Активисты, радостно переговариваясь, прятали оружие, а на мостовой валялись окровавленные трупы в плащах.

«Пронесло, – усмехнулся про себя Павел, отряхивая костюм. – Когда-нибудь они меня все-таки прикончат. Суки! И чем я им мешаю? Уроды какие-то».

Пришлось вернуться в дом и переодеться.

Садясь в лимузин, он равнодушно отметил, что мысль о возможной смерти его абсолютно не тревожит.

– Ну и плевать! – решил он. – В конце концов, осталась неделя. Может, и не шлепнут. А там, я уже не буду Самым Счастливым…

III

Старый приятель встретил Бабикова с распростертыми объятьями и горящим завистью взглядом.

– Пашка! Твою мать! Ну наконец! Сколько лет, сколько зим!

– Привет, Витек, – скромно протянул руку Павел.

Они прошли в большую комнату, где за столом сидели в ожидании необыкновенного гостя еще человек восемь.

– Знакомьтесь! – восторженно плюхнул Витек. – Павел Бабиков, друг детства, Самый Счастливый Человек Года!

Дальнейшие события разворачивались по типичному сценарию: страстный интерес слушающих к каждому слову Павла, жадные недоверчивые косые взгляды, жратва всяческая, бутылки, извлекаемые из небытия в наполненном состоянии и уходящие в небытие пустыми, а на десерт – потные танцы в несвежей полутьме.

Павел лениво топтался у окна с красивой стройной брюнеткой, не желал ничего говорить, переваривал обильно уничтоженную им пищу и с удовольствием ощущал теплое женское тело, обещающее несколько приятных минут.

Хозяин квартиры и другие гости не обращали уже на Бабикова никакого внимания. Можно было сваливать.

– Душно здесь, – шепнул Павел брюнетке. – Может, сменим место?

– Сменим, – равнодушно ответила девушка.

Они попрощались с Витьком, убранным до безобразия, а посему ни бельмеса уже не соображающим, и вышли на улицу.

– А эти зачем? – спросила брюнетка, указывая на появившихся активистов.

– Охрана.

– От кого они тебя защищают? – усмехнулась девушка. – От назойливых почитательниц?

– И от них тоже, – буркнул Павел.

Было нечто в голосе спутницы, что раздражало его. Она как-будто слегка подсмеивалась над ним.

– Поехали, – сказал он, усаживая брюнетку в лимузин.

IV

В ресторане, в уютном кабинете, чуть сбоку от основного зала, было тихо и свежо.

Официант принес все, что пожелали посетители, и растаял, затворив за собой дверь.

– Неплохо здесь, – констатировала брюнетка.

– Самое главное, – сразу перешел к делу Павел, – что сюда никто не войдет, пока я не дерну вот за этот шнурочек.

Девушка не отреагировала.

В красноватом свете настольной лампы она была удивительно красива: огромные, чуть раскосые азиатские глаза, прямой нос и полные, но без излишней припухлости ярко очерченные губы, черные, с просинью, слегка волнящиеся волосы, вольно спадающие на плечи и спину, делали ее похожей на героиню какой-то прекрасной, но забытой детской сказки. Таких, наверное, крал Змей-Горыныч, замыкал в темницу Кощей Бессмертный, а прекрасные Принцы, рискуя жизнью, освобождали, приносили на руках во дворцы и дарили спасенным красавицам свои гордые мужественные сердца в обмен на вечное, в сказках ведь все вечное, счастье.

– Я совсем не нравлюсь тебе? – удивленно спросил Павел.

– Если бы не нравился, меня бы здесь не было, – холодно ответила девушка.

Какая-то робость на мгновенье закралась в душу Бабикова, но, преодолев ее, как нечто постыдное, он обнял брюнетку и поцеловал.

Поцелуй остался безответным.

Карие глаза девушки смотрели куда-то сквозь Бабикова, отражая только его самого, да еще разве абажур настольной лампы.

– Тебе ничего не хочется? – тихо, впервые за последнее время неуверенно, спросил Павел, едва касаясь пальцами высокой груди девушки.

– Хочется, – равнодушно ответила она.

– Разденешься?

– Разденусь.

С замиранием сердца Бабиков наблюдал, как девушка расстегнула ремень и грациозно изогнувшись, сбросив на диван свое золотистое платье, осталась в миниатюрных прозрачных трусиках.

Тело красавицы не имело недостатков. Казалось, эго была не живая женщина, а искусно сделанная из розоватого фарфора бесценная статуэтка, до которой нельзя дотрагиваться, а можно только любоваться, да и то осторожно, чтобы жарким дыханием не затуманить плавные черты прозрачного и нежного творения.

– Ну что ты сидишь? – раздраженно спросило творение у зачарованного Павла.

Павел молчал. Он вдруг почувствовал, что ничего не хочет. Такого с ним еще не было, и черная мысль об импотенции бросила его в холодный пот.

– Ты что, перепил? – глаза девушки презрительно сузились.

– Подожди, – закашлялся Бабиков. – А как тебя зовут?

– А тебе не все равно?

– Нет.

– Меня зовут Наташа, но мне, между прочим, холодно.

Бабиков обратил все имеющиеся у него чувства в область паха, но там было по-прежнему тихо и пусто.

– Одевайся, – хрипло пробормотал он, – ничего не получится.

Желтоватый огонек загорелся в глазах девушки:

– Ну ты и… Сначала заведешь, а потом – «не получится»…

– Первый раз такое, – покраснев, отвернулся Павел.

Наташа расхохоталась.

Бабиков тупо теребил конец скатерти, проклинал себя, ресторан и вообще все вокруг, не зная, что ему делать и как выпутаться из этой идиотской ситуации.

Просмеявшись, Наташа села к нему на колени и с неожиданной теплотой стала целовать его в губы, глаза, лоб… Ее прикосновения были удивительно мягкими, ласковыми, и вскоре Павел забыл обо всем, отдавшись никогда ранее не изведанному чувству, ни с чем не сравнимому и ни на что не похожему…

V

Наташа ела мясо, запивая красным «Бордо» и ехидно поглядывая на Бабикова, говорила:

– А ты ничего, получше многих.

– А я уже подумал, что все, допрыгался, – затягиваясь, шутил Павел. – Представляешь, как обидно?

– Представляю. Бедненький.

– Да ладно издеваться-то. Знаешь, какая сейчас жуткая волна импотенции по всей Европе прет?

– Не знаю и знать не хочу.

Наташа допила вино и, вытерев салфеточкой губы, встала из-за стола.

– Ты куда? – удивился Павел,

– Домой, домой, Пашенька.

– А зачем?

– Ты совсем рехнулся. Зачем домой идут?

– Не знаю…

Павел обескураженно почесал под носом. Ему домой не хотелось.

– Мама меня ждет, Паша, мама. И еще один человек должен позвонить.

– А зачем он тебе?

Девушка посерьезнела:

– Зачем? Не знаю. Просто люблю его.

– А меня ты совсем не… любишь? – с трудом выговорил последнее слово Павел, удивляясь, как это он произнес его.

– Не знаю, Паша. Скорей всего нет. А того человека я люблю, и если он позовет меня, побегу, как собачка.

– Но ведь я, помимо всего прочего, еще и Самый Счастливый Человек…

– Да какой ты счастливый… – грустновато усмехнулась Наташа. – Ладно, я пошла.

– Постой!

– Ну что?

– Я позвоню тебе?

– Позвони.

Наташа достала из сумки ручку, написала на салфетке свой телефон и вышла из кабинета.

Павел налил себе фужер коньяка и залпом выпил.

VI

Пять дней Бабиков собирался позвонить Наташе и… не звонил.

Он безвылазно сидел дома, отказывался от всех предложений, не замечая даже горничную, усиленно протиравшую и без того чистую мебель.

Однажды вечером, бессмысленно разгуливая по дому, он услышал какую-то возню и пьяный смех.

Подойдя к спальне Леры, он приоткрыл дверь и обалдел: три мускулистых активиста одновременно пользовали его супругу, заливающуюся при этом счастливым смехом.

Сплюнув, он хлопнул дверью и направился к бару, где через полчаса и заснул мертвецким сном, оставив опустошенными две бутылки виски.

VII

Утром, приняв душ, Бабиков набрался смелости и позвонил Наташе.

– Але, – зазвучал в трубке знакомый голос.

– Наташа?

– Да.

– Ты узнала меня?

– Узнала.

Павел облегченно вздохнул!

– Встретимся?

– Встретимся.

– Давай через час…

– Нет, Паша, сегодня не могу. Мама плохо себя чувствует. Давай завтра.

– А когда?

– Когда хочешь.

– Тогда давай в шесть часов в ресторане.

– Хорошо.

Павел замялся, думая, что бы еще спросить.

– Наташа…

– Ну что?

– А этот, твой, не звонил?

– Нет.

– А если он завтра позвонит, мы встретимся?

– Не знаю.

Павел помял пальцами телефонный шнур:

– А ты действительно хочешь меня увидеть?

– Да.

– Ну ладно, тогда до завтра.

– До завтра, Паша.

Павел повесил трубку и стал быстро расхаживать по комнате, прокручивая в памяти телефонный разговор.

«Придет или не придет? – думал он. – А вдруг не придет?.. А вдруг этот позвонит?.. Ведь она его любит… А меня?.. Неужели она меня совсем… Нет, не может так быть… – успокаивал он себя. – Любит, любит… и обязательно придет…»

Ночью ему приснилась Наташа. Она целовала его, говорила, что любит. Признавалась, что никакого другого любимого у нее нет, а сказала так она для того, чтобы слегка помучить его, проучить за самонадеянность.

VIII

В шесть часов вечера Наташа не пришла.

Не появилась она и в семь часов, и в восемь…

К этому времени Павел, ждущий с пяти, выпил уже бутылку коньяка, не закусывая, поскольку ничего кроме спиртного в него не лезло,

«Ну и ладно, – думал он, – ну и не пришла, ну и ладно…»

Он налил себе вина и выпил.

Что-то мешалось на кончике носа. Павел машинально провел ребром ладони. Ладонь стала мокрой.

«Вот это да, – усмехнулся он. – Сопли распустил. Баба не пришла, а наш герой рыдает».

Павел попробовал всхохотнуть, но это у него не получилось.

– Ну и ладно. А что, всплакнуть нельзя? Самому Счастливому Человеку все можно! – выкрикнул он, обращаясь к пустому креслу, и вдруг осекся, угрюмо посмотрел на бутылку и налил себе еще фужер вина.

Мысли спутались.

– Права она, – вспомнил Павел слова Наташи, сказанные в первый день знакомства. – Права. Никакой я не счастливый. Фуфло все это. Хотя у меня все есть. А что у меня есть? Как что – дом, деньги, слава. Каждая собака знает в лицо Павла Бабикова.

Он икнул и печально рассмеялся. Затем взял в руки бутылку и, потрясая ею, заговорил вслух, растягивая слова:

– Ка-кая сла-ва? Кре-тин! Да кому я ну-жен? Рекла-аму на мне сде-ла-ли. Ре-екла-аму-у.

Он допил из горлышка вино и отбросил бутылку в угол. Она мягко ударилась о ковер, крутанулась и застыла.

– Не выйдет! – вдруг заорал он и стукнул кулаком по столу, отчего вся посуда подпрыгнула и обиженно звякнула.

– Не выйдет, – повторил он, но уже тише. – Никто у меня Наташку не отнимет. Найду. Из-под земли достану.

Павел встал из-за стола и, покачиваясь, сделал шаг по направлению к двери.

– А этой дуре, – Павел остановился. – Этой шлюхе мазанной оставлю дом, машину. Пусть делает, что хочет. Уйду к себе в музей, то есть в квартиру мою однокомнатную. А музей мы с Наташкой похерим.

Бабиков пошатнулся, но устояв, двинулся дальше к выходу.

– А эта бигудистая тварь пусть лижется со своими, то есть с моими, активистами.

Тут Павел вспомнил, что активисты, охраняя его счастливую жизнь, стоят за дверью.

«Как они мне надоели, – подумал он, – крутятся под ногами. Никакой свободы. Ну нет! Сейчас я от них сбегу».

И с этой мыслью, резко распахнув дверь, вышел в общий зал ресторана.

Активисты окружили его.

– Ребята, – Павел скривил губы. – Не волнуйтесь. Я в туалет. Пописаю и вернуть.

Активисты проводили его до туалета, причем двое вошли туда перед ним, проверили нет ли там кого-либо, вызывающего подозрение, и только после этого пропустили в интимное помещение Бабикова. А сами встали у дверей, задерживая и посылая в обратный путь посетителей ресторана, решивших не вовремя облегчить свое физическое состояние.

– А я все равно от вас сбегу, – шепнул Павел и прикрыл пальцем рот.

Осмотрев помещение, Бабиков заметил небольшое окно под потолком. Подтянувшись, он влез на высокую стенку кабины, открыл окно и героическим усилием протиснулся в отверзшийся квадрат.

IX

На улице было свежо. Дул легкий ветерок. Стемнело.

– Ура, – тихо сказал Павел. – Я на свободе. Я один. Ура.

Он сделал несколько шагов и зацепившись за что-то, растянулся во весь рост. Упал он на траву и какого-либо неудобства при этом не испытал.

– А что, – размышлял он, – ну упал, ну мягко. И прекрасно. Травка-то какая душистая.

Он ласково погладил траву и, приподнявшись, огляделся.

– Ба! Да я кажется, в парке. Вот замечательно! Сто лет не был в парке.

Он отряхнулся и, собравшись с духом, нетвердо зашагал по аллее в неизвестном направлении.

Вскоре до его слуха донесся шум автомобилей и за деревьями замелькали огни фар.

– Вот и чудесно, – зевнул Павел. – Сейчас найду автомат и позвоню. Она ждет моего звонка. Она просто не смогла приехать. Наверное, маме стало хуже. Ничего. Я сам к ней поеду. Возьму такси и поеду…

В этот момент из-за стоящей неподалеку будки раздался стон и звук глухого удара с синхронным шепотом:

– Молчи, падла!

Павел обошел будку и увидел, как два парня, один длинный и тощий, а другой низкорослый, кривоногий, пытаются отнять сумочку у худенькой девчонки. Девчонка, ошалев от страха, вместо того чтобы отдать эту дурацкую сумочку, вцепилась в нее намертво.

– Эй, мальчики, – Павел, покачиваясь, подошел вплотную, – а чем это вы тут занимаетесь?

Долговязый резко повернулся к Бабикову, в воздухе сверкнуло лезвие и острая боль в нижней части живота согнула Бабикова пополам.

– Ай-яй-яй! – просипел Павел, опускаясь на колени. – Как это вы, мальчики, погано придумали…

– Длинный! – обратился к тощему верзиле коротконогий. – Да это ж Самый Счастливый Человек Года.

– Хер с ним! – сплюнул долговязый, вытирая нож о траву. – Сматываем!

– Помогите! – отчаянно громко завизжала пришедшая в себя девчонка. – Помогите! Человека зарезали!

Парни растворились в темноте парка.

Туман окутал Павла.

X

Сознание вернулось к Бабикову в машине «Скорой помощи». В окнах мелькали огни реклам. Рядом сидели два человека в белых халатах и жевали пирожки, запивая молоком из пакетов.

– Смотри, кажется, очухался, – сказал один из них. – А я думал, не довезем.

– Не говори раньше времени, а то сглазишь, – откликнулся напарник.

Павел не чувствовал боли.

Транзистор, висящий на шее одного из медиков, вырабатывал тихую приятную музыку.

Павел закрыл глаза и увидел Наташу. Она сидела у постели больной матери, изредка доставая платок и вытирая слезы.

– Не плачь, – попросил Павел. – Я приеду к тебе. Поправлюсь и приеду.

Наташа обернулась, узнала Павла и тихо, чтобы не разбудить спящую мать, рассмеялась. Слезы моментально высохли у нее на щеках. Она была прекрасна…

В это время музыка прекратилась, и бодрый голос диктора произнес:

– Итак, дорогие друзья, спешу сообщить вам итоги розыгрыша очередного конкурса на звание Самого Счастливого Человека Года. Им стал житель Нью-Йорка Джим Браун!

– Кончилось… – подумал Павел, опять теряя сознание, и лицо его на мгновение озарила светлая улыбка.

– Смотри, лыбится, – заметил один сопровождающий.

– Он еще, наверное, считает себя Самым Счастливым… – отозвался второй, запивая молоком хрустящую горбушку румяного пирожка, – Козел…

Октябрь 1989 г.