Текст книги "Одушевленные предметы"

Автор книги: Дмитрий Гоосен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Дмитрий Гоосен

БАСНИ

Сейчас мне тридцать, а писать стихи «всерьез» я начал в двадцать лет.

Оканчивая среднюю школу, готовился стать учителем. Но получилось так, что поступил в сельскохозяйственный техникум. Полтора года проработал агрономом. Колхозное село много мне давало как начинающему поэту, но, к сожалению, как агроном я мало давал колхозу, и это меня мучило.

Теперь я – журналист. Девятый год «литсотрудничаю» в редакциях районных газет – в Тальменке, в Алепеке, а сейчас в Топчихе.

Мои стихи, басни, сатирические миниатюры печатались в «Алтайской правде», «Молодежи Алтая», в альманахе «Алтай», в центральных журналах. Эта книжка – мой «первенец».

АЛТАЙСКОЕ КНИЖНОЕ ИЗДАТЕЛЬСТВО

БАРНАУЛ 1966

Гоосен Дмитрий Петрович

Содержание

      ЛАВРОВЫЙ ЛИСТ

      БУДИЛЬНИК-ПУСТОЗВОН

      ДВИЖЕНИЕ И ТОРМОЖЕНИЕ

      ЦЕПКАЯ СКРЕПКА

      КАРАНДАШ БЕЗ СТЕРЖНЯ

      ТОПОР И ПИЛЫ

      СПИЧКА И ДРОВА

      ОБ ОДНОМ ТЕЛЕГРАФНОМ СТОЛБЕ

      СЕМАФОР-ЭНТУЗИАСТ В сибирский край стал и других

      МАГНИТ И ОПИЛКИ

      КРУГОВАЯ ПОРУКА

      I. КАК КОНЬ ПОУЧАЛ СЛОНА

      2. САМОНАДЕЯННЫЙ ФЕРЗЬ

     3. ТЯЖЕЛАЯ ФИГУРА

РАЗНОЕ

      У СЕРДЦА ЧЕТЫРЕ КАМЕРЫ…

      МОЛЬБА СКАМЬИ ПОДСУДИМЫХ

ПОБАСЕНКИ

ПЕРЧИНКИ

ЛАВРОВЫЙ ЛИСТ

Варился борщ из Овощей, что родом

все были с одного, заметим, огорода.

И вдруг, откуда ни возьмись,

попал в кастрюлю незнакомый Лист.

– Ты кто? – спросили Овощи сурово.

– Я, – он с достоинством ответил, –

                  Лист Лавровый.

– Вот без кого неполон был наш борщ! -

хихикнул Лук, прищурившись лукаво. -

Да больно, братец, бледен ты и тощ -

никто тебя и есть не станет, право!

– Меня и не едят:

            я пряность, я приправа! -

– Ха-ха! Подумал ли,

            какой несешь ты вздор?! -

так со смеху и прыснул Помидор. -

Нам, неучам, уж где с тобою спеться:

Лавр, Лавр – не знаем мы подобных

                        специй.

–Не знаете? Так я не виноват,

а к вам меня послали, я считаю,

за мой особый аромат,

которого вам всем, как видно,

                  не хватает.

Тут Овощи за гостя и взялись!

– Дерзить нам смеет завалящий Лист!

Да он невежда, лгун,

                  нахал он просто! -

вскричала Свекла, побелев от злости.

– И долго нам он будет портить кровь?! -

негодовала мирная Морковь.

Картофелине – той была потеха:

рассыпчатым она смеялась смехом.

Весь борщ бурлил, кимпя кипел.

Кричат Листу: – Покуда цел,

проваливай отсюда, вылезай-ка! –

Суд над беднягой был бы крут,

                        да тут

его достала из борща хозяйка.

Людей не раз встречал я вроде

тех Овощей: что чуждо их уму,

спешат охаять – только потому,

что это не растет у них на огороде.

БУДИЛЬНИК-ПУСТОЗВОН

Будильник

так и трясся от усердья.

Давно уж встали все,

но, словно бредя,

средь бела дня

в неукротимом раже

кого-то он будил

и будоражил.

– Дзинь-дзинь! Проснитесь!

Хватит спать, засопи! –

звонил,

названивал,

трезвонил.

Он слезы умиления исторг

У Рукомойника.

Пришла в восторг

и юркая Юла:

– О, как он чуток,

как дальновиден –

это просто чудо!

Не спит, заметьте,

ночи напролет.

А как умеет он

поднять народ!

В свои остроконечные усы

стенные

усмехнулись тут

Часы.

Они-то знали:

неспроста

звонит второй уж раз на дню

Будильник –

не дальше чем вчера

хвоста

ему изрядно накрутили.

ДВИЖЕНИЕ И ТОРМОЖЕНИЕ

Куда несетесь,

                  колеи не зная

сдержала бег колес

            Колодка Тормозная. –

Я с вами не хочу

                  идти на риск:

            машину мигом

разобьете вдрызг!

Всем

      осмотрительность твоя

                  известна,

поставил тут ее

            Рычаг

                  на место. –

Не осади тебя,

            не охлади твои раж

Колесам

            ходу

                  ты совсем не дашь!

ЦЕПКАЯ СКРЕПКА

Десятки лет

            в отделе служит Скрепка,

известная

            своею хваткой крепкой.

Сперва она держалась за Листы,

что не без умысла, как видно,

                        злого

ушатом окатили клеветы

Петрова, Голубева и Козлова.

Потом держаться стала за Листы,

которые доказывали четко,

Что Голубев, Петров, Козлов

                        чисты

и что оклеветали их

                  с расчетом.

Ей все на свете

            безразлично, Скрепке,

за место б только

ухватиться цепко.

КАРАНДАШ БЕЗ СТЕРЖНЯ

Он написать шедевр

            пытался с маху,

но только исцарапал зря бумагу.

– Нажми, нажми! – советуют ему. –

Да заостри внимание к письму!

– Он заострил,

                  потом нажал как следует

усилия его прошли бесследно.

Кричат:

            – Да не с того конца он начал!

А ну, попробует с другого пусть! –

Он пробует –

                  и снова неудача.

И тут все видят:

                  Карандаш-то пуст!

ТОПОР И ПИЛЫ

Вот интересно, –

                  рассуждал Топор,

какой пиле

            поручат распиловку:

щербатой,

            что в лесу

                        с каких уж пор,

иль новой,

            что работает так ловко?

Приди, конечно,

            новая Пила,

живее бы у нас

            пошли дела.

Ее проворней нет,

в ней все поет.

                  Но с ней, зубастой,

наживешь хлопот.

Намного бы спокойней

                  жизнь была,

когда б осталась

                  старая Пила…»

Так и случилось.

          Чей-то выбор пал

на старую Пилу:

           мол, можно смело

ей дело поручить

           она тупа,

но на своей работе/

                 зубы съела!

СПИЧКА И ДРОВА

Направили Спичку

               в остывшую печь –

Дрова, так сказать,

               вдохновить и зажечь.

Известно, что Спички –

               горячие головы.

Но эта

          на редкость была холодна.

Ей в печь не хотелось,

               и долго,

                    угодливо

у теплой коробочки

                    терлась она.

Так долго,

          что всем понабила оскомину,

и вот, наконец-то, отправилась в печь.

Но только с Дровами она

               познакомилась,

как тотчас пошла

               недовольно шипеть:

«Что это – Дрова?

               Нет, чурбаны бездушные!

Попробуй-ка

          расшевели их, зажги!

Скорее назад!

               Занесло ж в эту глушь меня.

Какая здесь темень –

          не видно ни зги!»

И снова,

          обиды и злости полна,

у теплой коробочки

               трется она.

ОБ ОДНОМ ТЕЛЕГРАФНОМ СТОЛБЕ

На вид был Столб неколебим

                    на деле

подгнил он и держался

                    еле-еле.

Однажды сильный ветер налетел.

И вдруг буквально столб

                    остолбенел.

Сопротивлялся Столб ему упорно,

почувствовав, что нет под ним опоры.

Казалось, все:

               падения ему

не избежать,

               Исход, казалось, ясен.

Но удержался Столб.

               А почему?

Надежные

          имел он

                    связи!

СЕМАФОР-ЭНТУЗИАСТ

В сибирский край

               отправиться решив,

стал и других

               в дорогу звать

                         Локомотив.

Вагоны начали

               подталкивать друг друга.

А Семафор

          поднять успел уж руку:

он тоже, мол, не устоит,

                    он за

– даешь восток,

               даешь дремучие леса!

И, глядя на него,

               пустились в путь Вагоны –

Локомотив их вел

               неугомонный.

А что же Семафор?

               Им вслед махнул рукой,

а сам – ни с места.

               Предпочел покой.

МАГНИТ И ОПИЛКИ

– Нет, это не железные Опилки! –

доказывал Магнит Магниту

                    пылко. –

Не та подвижность

                    и задор не тот –

их ни к чему не тянет,

                    не влечет.

– Я твоего не разделяю взгляда, –

друг возразил ему. –

               Скажу одно:

Опилки, брат,

               железные, что надо,

а ты вот…

          размагнитился давно!

КРУГОВАЯ ПОРУКА

Грунт

          Полутерок

                    кое-как ровнял.

Он тертым был

               и ловко метры выгонял.

На что проворна

               Штукатурная Лопатка –

он и Лопатке

               наступал на пятки.

Тяп! Ляп! –

          работали они

                    на полный ход

и повторяли как припев:

               – Валяй! Сойдет!

– Как трешь?!

          В буграх стена,

                         ты погляди-ка! –

вдруг к Полутерку

               подошла Гладилка. –

Еще и хвалится:

               две нормы дал!

Увидит Кисть –

               закатит нам скандал! –

Гладилка пробует

               замазать недостатки,

да где там! Выглядит стена

                    все так же гадко.

Тут Кисть нагрянула,

               как на голову снег.

На миг задумалась…

               и обелила всех!

ШАХМАТНЫЕ БАСНИ

I. КАК КОНЬ ПОУЧАЛ СЛОНА

– Не будь таким прямолинейным,

                    старина,

– в который раз

               Конь поучал Слона. –

Кто ж в лоб противника

               все время атакует?

Покамест цел,

               брось тактику такую!

Ты действуй обходным,

               как я,

                    путем:

ставь недругам рогатки,

                    а потом,

когда придут к ним трудные денечки,

бей их из-за угла

               поодиночке! –

Но Слон стоял упорно

                    на своем:

был не в его натуре

                    ход конем.

2. САМОНАДЕЯННЫЙ ФЕРЗЬ

Ферзь ничего не доверял

                    Слонам

и всю игру

          вести пытался сам.

Он ни минуты не стоял без дела,

носился по доске, как угорелый –

и все равно не поспевал везде…

Слоны и Кони, что плелись в хвосте

и в схватке не играли видной роли,

бездельниками стали поневоле.

Когда ж момент критический настал,

Фигурам легким

               Ферзь свободу дал.

Но им теперь

свобода эта в тягость:

               на месте топчутся

и дать готовы тягу.

Неотвратимо близился провал.

Бесславно кончил Ферзь…

                    А как он начинал!

3. ТЯЖЕЛАЯ ФИГУРА

Ладье не люб почий любой.

Пойди такую с места стронь-ка!

Слоны и Кони рвутся в бой –

она стоит себе в сторонке.

Дерзанью, риску предпочтя

девиз: моя, мол, хата с краю,

издалека глядит Ладья,

как Пешку в центре затирают.

А после будет упрекать тех,

кто в разведку шел без страха:

– Эх, зачинатели! Опять

пошла затея ваша прахом!

РАЗНОЕ

У СЕРДЦА ЧЕТЫРЕ КАМЕРЫ…

Любил самозабвенно Любу он,

В Надежду безнадежно был влюблен.

Любезничал с Людмилою и ловко

вскружил и ей кудрявую головку.

И Сима… Сам не знал он, почему,

но тоже нравилась ему.

Стыжу его: – Повеса, сердцеед!

А он спокойно мне в ответ:

– Пожалуйста, шпыняй меня, усердствуй,

но почему бы это я не мог

влюбиться сразу в четырех?

Поди, четыре камеры у сердца!

МОЛЬБА СКАМЬИ ПОДСУДИМЫХ

Уныло скрипнув

               под толстенным малым,

взмолилась «подсудимая» Скамья:

– О, люди!

          Или вам сидений мало?

Прошу вас,

          не садитесь на меня!

ПОБАСЕНКИ

Цена заверения

– Про других не скажу, а сам я не подкачаю, – заверил разболтавшийся Насос.

Оригиналка

Зайчихи одна за другой начали перекрашиваться в темный цвет: мода такая пошла. Наконец, только одна сохранила белую окраску. – О, как она красива, как оригинальна! – стали говорить о ней зайцы.

ПЕРЧИНКИ

– И в космосе можно работать! – говорят космонавты. А кое-кто считает, что можно бездельничать на Земле.

Повар! Готовя фарш для котлет, помни; «Не хлебом единым жив человек».

Заведующий коммунальным отделом любил говорить: «Все течет, все меняется». Жильцы были согласны с этой мудростью только наполовину: в их квартирах текло с потолка, но проходили годы, а ничего не менялось.

В парикмахерской так переиначили известную пословицу: «Снявши волосы, по голове не плачут».

В семье царили лад и согласие.

– Так жить невозможно! – кричала жена,

– Так жить невозможно! – вторил ей

Футболисты потребовали сначала форму, а потом и содержание.

– А что вы возмущаетесь? Я же говорил, что мед этот – липовый!

Приобретешь репутацию пьяницы – не раз будешь без вина виноватым.

Если ребенка все время носить на руках, он становится несносным. То же происходит и со взрослым человеком.

Друг вспомнил обо мне в трудную минуту). Трудную для него минуту.

Только в школьные годы он решал задачи. А потом всю жизнь задачи ставил.

Как конь поучал слона. Самонадеянный ферзь. Тяжелая фигура

РАЗНОЕ

У сердца четыре камеры Мольба скамьи подсудимых. Побасенки. Перчинки

7 8 9 10 12 14 15 16 17

19

20

21

22 23 24

Р 2

Г 65

Гоосен Дмитрий Петрович

ОДУШЕВЛЕННЫЕ ПРЕДМЕТЫ

Басни

Редактор К. Саранча

Художественный редактор В. Раменский

Художник Я. С

в е

н ч

Технический редактор М. Сафонова

Корректор Г. Чепуштанова

Сдано в набор 23.

II.

1966 г. Подписано к печати 31. III. 1966 г. Формат 60x84732–0,87=0,80 усл. п. л. (0,54 уч. – изд. л.). АГ 09837. Заказ 693. Тираж 7000 экз. Цена 4 коп.

Алтайское книжное издательство. Барнаул, Ленина, 76. Типография № 1 управления по печати. Барнаул, Л. Толстого, 29.