Текст книги "Другая сторона"
Автор книги: Дмитрий Колодан
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]
Глава 7
– Что это? – Николь резко остановилась на пороге, так что Наткет чуть не врезался ей в спину.
– Где? – он заглянул через плечо, но ничего не заметил. Та же цветущая лужайка перед домом, гномы, ежики да жабы.
– Птица. Розовый фламинго, – шепотом сказала Николь, отступив на пару шагов. – Еще утром не было…
Наткет кивнул.
– Может, прилетел? Бывает же – птицы на дальних перелетах попадают в шторма и сбиваются с пути.
– Ты чего? Какой перелет может быть у пластмассового фламинго?
Наткет пожал плечами.
– Ну… На самолете?
Николь уставилась на него так, будто действительно допускала возможность путешествий пластмассовых фламинго на самолетах. Осталось только выяснить – бизнес или эконом-классом. Подобного взгляда Наткет выдержать не смог и прыснул в кулак. Николь усмехнулась и легонько ударила его по руке.
– Наткет Лоу! Только не говори, что это твоих рук дело…
– Тогда молчу, – сказал Наткет.
Николь сбежала по ступенькам и внимательно осмотрела птицу. Затем выдернула ее из земли и переткнула в тень.
– Так солнце не будет напекать ему голову, – объяснила она. – А то может хватить удар. Ты умеешь приводить в чувство пластиковых птиц? Я – нет.
– Я тоже, – ответил Наткет, улыбаясь широко, как счастливая лягушка. Шутка ему очень понравилась, он не удержался и повторил. – Прилетел на самолете, а?
На мгновение ему показалось, что он понял, что так привлекало отца в неправдоподобных байках. Привкус абсолютной невозможности, вот в чем дело. Как с терпкой восточной приправой, – вкус блюда меняется до неузнаваемости.
– Хороший подарок, – сказала Николь. – Сам догадался?
Она щелкнула ногтем по пластиковому крылу.
– Так получилось, – вздохнул Наткет. – Думаю, свежий воздух пойдет ему на пользу – не то, что в Городе. Да и, погляжу, компания подобралась неплохая.
– Ну, скучать ему точно не придется, – уверенно сказала Николь. – Дорогу до маяка помнишь?
– Не волнуйся – сказал Наткет. – Не заблужусь.
– Ты извини, но… Но я действительно не могу.
– Не переживай, – заверил ее Наткет. – Все в порядке. Прогуляюсь пешком. Это даже полезно – укрепляет организм и что там еще? Закаляет дух, вот. Давно думал заняться спортом, а то совсем на части разваливаюсь.
Он выпрямился, расправил плечи и постарался втянуть живот. Николь засмеялась.
– Ладно, – согласилась она. – Как освободишься – заходи в кафе. Там мы тебя накормим. Занятия спортом предполагают хорошее питание.
Наткет мысленно выругался. Похоже, избежать повторного посещения кафе не удастся. Но ничего – время подумать как выкрутиться еще есть.
Николь прошла к гаражу, и вскоре на подъездную дорожку выбрался старенький пикап «Дакота». В кузове, едва прикрытые серым брезентом, лежали картонные коробки. Пробуксововая на гравии, машина съехала на улицу и притормозила. Николь погудела, Наткет помахал в ответ и автомобиль уехал.
Лишь когда «Дакота» скрылась за поворотом и исчезла глупая мысль, что Николь что-то забыла и сейчас вернется, Наткет спустился с крыльца.
От дома до старого маяка было не далеко. Не прошло и часа, а Наткет уже взбирался по грунтовой дороге к башне, тяжело дыша и считая шаги. Но чем ближе становился маяк, тем медленнее шел Наткет. И совсем не потому, что устал.
Разговор с Николь, несколько выбил его из колеи. Судя по ее рассказу, Гаспар был не самым приятным типом. Конечно, она была пристрастна, но Наткет заметил, что и сам уже относится к Гаспару с неприязнью. И потому готовится к худшему.
Что если на маяке его обругают последними словами и захлопнут дверь перед носом? Или этот Гаспар не знает Корнелия? Наткет заставил себя собраться. В конце концов, он дошел до цели и что может быть глупее, чем бросить все именно сейчас? Все равно если б «Испаньола» развернулась, как только на горизонте показался берег Острова Сокровищ.
Старый маяк почти не изменился. Казалось башня раскачивается под порывами ветра, того и гляди рухнет с обрыва. Дребезжали осколки стекол. Самое то пристанище для призраков погибших моряков. Отец рассказывал, что в башне как раз живет парочка – когда им хочется кампании, они зажигают фонарь, в надежде заманить на скалы корабль. Глупость, конечно, но Наткет несколько раз видел, как штормовыми ночами на маяке вспыхивал холодный голубой свет. Атмосферное электричество или игра воображения – достойного объяснения Наткет пока не нашел.
Наткет отыскал проход в разросшейся ежевичной ограде; пока пробирался, колючие ветви цепляли одежду. Крошечный двор густо зарос сорняками, пожухлыми по осени. На траве лежали большие бумажные мешки – бок одного прорвался и на землю вывалился всяческий мусор: бутылочные стекла, клубки ржавой проволоки и полиэтиленовые ошметки. Новый хозяин навел в башне подобие порядка, но вместо того, чтобы отвезти хлам на свалку, оставил его гнить во дворе.
Наткет направился прямяком к двери и громко постучал. Рядом рокотал океан – так мог бы бормотать выживший из ума морж. Но из башни не раздалось ни звука.
– Ау? Есть тут кто? – Наткет подергал ржавую ручку – заперто.
И что теперь? Положить письмо на порог и придавить камнем? Он тряхнул головой, отбрасываю глупую мысль. Стоило ехать, чтобы просто бросить письмо и убежать. Так дело не пойдет: взвалив на себя эту ношу, он обязался нести ее до конца.
Может, Густав Гаспар просто уехал за покупками – не обязан же он все время торчать дома. Так то оно так, но теперь Наткет не представлял, что ему делать. Рыцарь к башне подошел, никого там не нашел… Ждать пока Гаспар вернется?
Идея Наткету не понравилась. А если Гаспар явится под утро? Стоять всю ночь под дверью на холодном ветру? По рукам пробежались мурашки, Наткет поежился. Вряд ли приведения пустят погреться. Для верности он еще раз постучался и снова безрезультатно. Вздохнув, Наткет развернулся и побрел к выходу. Вернуться в Спектр, в кафе к Николь? Можно, но… Он остановился и посмотрел на темнеющий на севере лес.
Когда он последний раз был в настоящем лесу? В Городе и мысли не возникало, а сейчас Наткет подумал, что соскучился. Отец часто водил его в лес, полагая это важной частью воспитания. Наткет улыбнулся, вспомнив как Честер бегал от дерева к дереву со стареньким поляроидом, похожим на жабу-пипу в фантазиях художника-кубиста. Этот фотоаппарат Наткет обожал. Может снимки получались расплывчатыми и быстро выцветали, но завораживал сам процесс, – когда на черном прямоугольнике, медленно, словно всплывающая субмарина, проступает изображение. И никакой алхимии проявителей и закрепителей – волшебство в чистом виде. Камера в телефоне была лишь жалкой попыткой сохранить частичку этого волшебства.
Чаще всего Честер фотографировал грибы. Снимки птиц и животных ему не удавались – их встречи обычно носили спонтанный характер. С микоцетами было попроще. Как говорил отец: еще ни разу, грибы не пытались убежать. Впрочем, Честер никогда не отрицал и подобной возможности. Иногда ему действительно попадались интересные экземпляры. Наткет вспомнил кружевные корзиночки, словно сплетенные из веточек розового коралла, многоэтажный гриб с тринадцатью шляпками, а особенно гриб, как две капли води похожий на пузатую лягушку в сомбреро…
Наткет пошел вдоль ограды, обходя маяк. На минуту остановился, любуясь открывшейся панорамой. Отсюда океан казался бесконечным. А может, наоборот, и серая полоска горизонта на самом деле – граница, за которой вода низвергается в бездонную пропасть. Самый настоящий океан, а не тот суррогат, что предлагают в Сан-Бернардо. Там радужные от мазута волны ласкаются к бетонным причалам портовых складов, а рыбе не хватает места из-за обилия кораблей.
Кажется, здесь была тропинка к пляжу… Наткет огляделся.
Сперва, он подумал, что непостижимым образом вновь оказался на съемочной площадке, перед очередным инопланетным вторжением. Наткет зажмурился; когда же снова открыл глаза ничего не изменилось. Бьющиеся о скалы волны бормотали о том, что он по-прежнему в Спектре. Меж тем, прямо перед ним на деревянном помосте возвышалась серебристая ракета, уместная как жираф на Северном Полюсе.
Наткет достал телефон и сфотографировал космический корабль. На всякий случай, проверил: кадр тоже был на месте. Только после этого, он решился подойти поближе.
Ну и дела… Николь говорила, что Густав Гаспар увлекается астрономией, однако Наткет не полагал, что общение с планетами и звездами окажется столь тесным. Он протянул руку и коснулся холодного металла, покрытого бисером водяных капель.
Возможно, подсознательно он ожидал, что рука пройдет сквозь ракету, как сквозь воздух. Корабль окажется всего лишь фантомом. Ловкий обман зрения – мысленно Наткет выстроил хитроумную схему из кривых зеркал, диапроектора и слайдов старого научно-фантастического фильма. Сложно, конечно, но ничего неосуществимого. Настоящий космический корабль на заднем дворе куда как невозможнее.
Чуда не случилось; ракета оказалась абсолютно реальной. Наткет отдернул руку, будто испугался, что корабль может ударить током или того хуже – укусить. Единственный люк был плотно задраен, а за темными стеклами иллюминаторов ничего не было видно.
Наткет поскреб подбородок. Вряд ли космический корабль можно купить в супермаркете или заказать по почте. Выходит Густав Гаспар сделал его сам? Неспроста же Корнелий с ним переписывался! Общаются же друг с другом коллекционеры – может и у гениальных механиков есть свой клуб по интересам? А если человек построил на заднем дворе ракету… Не сможет ли он завершить работу Корнелия и восстановить Чудовищную Лапу?
А это выход! На секунду он осекся – едва ли Николь обрадуется его сотрудничеству с Гаспаром. С другой стороны, лично ему был симпатичен человек, который строит у себя во дворе космические корабли. Косвенное свидетельство того, что все не так плохо. За последнюю пару минут Густав Гаспар заметно вырос в его глазах. Интересно, для чего эта ракета нужна на самом деле? И нельзя ли ее использовать в кино?
Наткет побрел в сторону леса, выдумывая разнообразные приключения космического корабля. «Аллигатор из дальнего космоса», каково?
Поглощенный этими мыслями, Наткет не заметил, как грунтовка превратилась в тропинку и нырнула в чащу. Когда он опомнился, вокруг уже сомкнулись замшелые стволы, а сама дорога уводила от берега в сторону реки. Водная взвесь – ошметки морского тумана – сверкала меж деревьев точно витрина ювелирной лавки. В свете яркого солнца капельки воды вспыхивали и переливались и, казалось, густые кроны тсуги и сосен вот-вот разлетятся на сотни осколков словно отражение в разбитом зеркале. Дождь всколыхнул колючие запахи леса; смешал, будто заправский парфюмер, ароматы прелой хвои, влаги и грибов. От этой пряно-сладкой смеси голова закружилась, а мысли потекли беззаботно и вяло, как и положено в осеннем лесу.
Тропинка, петляя, вывела к реке. Лезть в воду чтобы перебраться на другой берег не хотелось и Наткет пошел против течения. Где-то там должен быть мост.
Невысокий берег осыпался рыхлыми комьями. Из рыжей земли торчали корявые корни, узловатые как пальцы Гингемы, до блеска вылизанные водой и опутанные паутиной мха. Меж этих диковинных арок чиркали голубые стрелки поздних стрекоз. Стоит лечь на живот и легко дотянутся до красно-коричневой воды. Наткет то и дело останавливался и, присев на корточки, всматривался в темные глубины. Если верить отцовским историям, река кишела лососем и форелью, речными крабами и розовыми кальмарами. Но рыбак из Наткета был никудышный – за дрожащей гладью он не видел и тени этого разнообразия, а высиживать часами с удочкой ему никогда не хватало терпения.
Река извивалась и петляла. Не прошло и получаса, а Наткет окончательно потерял направление. По расчетам выходило, что сейчас река должна течь параллельно побережью, однако он помнил карту, и знал, что такого быть не может. Вот и дождался момента, когда можно с полным правом испытывать телефонный компас.
Телефон капризно заметил, что неплохо бы положить его на ровную поверхность и подождать. Наткет старательно выполнил инструкции, но прошло наверное минуты три, прежде чем телефон вынес вердикт: «В данный момент функция не доступна». Вот так всегда! Не собираясь сдаваться, Наткет снова запустил компас, но безрезультатно. Наткет не боялся заблудиться, река в итоге все равно выведет к городу. Да и ушел он недалеко – потеряться в этой части леса сложнее, чем на заднем дворе. Но все равно обидно. Хваленая многофункциональность…. А если б он действительно заплутал? Сколько бы пришлось ждать, прежде чем компас соизволил бы заработать? Небось, к тому времени дикие звери обгладывали бы его кости. Заодно узнали бы где север…
Словно в ответ на мысли о диких зверях из кустов донесся громкий треск. Наткет подскочил на месте, догоняя готовое выпрыгнуть сердце. Воображение легко дорисовало образ береговой гиены, приготовившейся прыгнуть на беззащитную жертву. С желтых клыков стекает слюна, глаза налились кровью… Наткет огляделся, в поисках хоть какого-нибудь оружия – тяжелой палки или острого камня. Как и следовало ожидать, поблизости не оказалось ничего подходящего. Только телефон… Наткет замахнулся зажатой в кулаке трубкой. Мысли метались, отыскивая в глубинах памяти все, что отец рассказывал про береговых гиен. На людей они нападают редко – океан и так исправно кормит их дохлой рыбой, тюленями или выбросившимися на берег китами… Зато челюсти такие сильные, что на раз разгрызают кашалотовые кости, а человеческие и подавно. И характер дурной, склочный: от того, что постоянно едят падаль развивается хроническое несварение, а больной живот мало способствует веселости нрава. Как рассказывал отец, – все время бурчат и жалуются: на погоду, на родственников из Африки, Управление Природных Ресурсов, налоги… Гиены трусливы, если не показывать страха, то и нападать не станут. Но побежишь – считай, покойник.
Из кустов вперевалочку вышел толстый енот и остановился посреди тропинки. Шерсть на загривке топорщилась, а сам зверь страшно горбился.
– Чтоб тебя! – Наткет, в сердцах, чуть не швырнул в него телефоном. Навыдумывал гиен!
Енот окинул Наткета высокомерным взглядом и громко фыркнул. В пасти он держал крупного речного краба. Решив что человек ему не интересен, енот опустил голову и поплелся дальше.
– Передавай привет своему плюшевому королю! – язвительно крикнул вслед Наткет.
Зверь остановился и повернул голову. На этот раз он рассматривал Наткета куда как дольше, и под внимательным взглядом черных глаз тому стало как-то не по себе. Наткет переключил телефон на камеру и сделал пару снимков. Енот кивнул и скрылся в кустах.
Наткет поежился. Чертовщина какая-то… Наверное, отец бы не удивился, встретив в лесу кивающего енота, но в Наткетовой картине мира наметилась трещинка. Он посмотрел на фотографию – ничего особенного, зверь как зверь. Пожав плечами, Наткет пошел дальше, беспокойно оглядываясь: вдруг по реке поплывет корабль-башмак с ежовой командой или того хуже – навстречу выйдет дронт.
Наткет перебрался на другой берег, по мостику из пары поваленных бревен. Тропинка стала шире, а впереди забрезжил просвет. Должно быть, он вышел к городу с противоположной стороны, сделав по лесу изрядный крюк. Наткет прибавил шагу.
И оказался совсем не готов к тому, что увидел – там, где раньше был густой лес, сияла осколком неба широкая просека.
Земля была перепахана, взбита стальными гусеницами в густую сметану. Следы тяжелой техники расчертили ее механистическим узором, лишенным всякой симметрии. По обочинам громоздились срубленные ветви и выкорчеванные пни. Листва пожухла, почернела, и жалобно трепыхалась на ветру, как ошметки парусов корабля-призрака. Деревья утаскивались вверх по просеке – оставленные ими глубокие борозды переплетались и блестели маслянной пленкой. В колеях темнела вода.
Уродливая рана на теле холмов выглядела дико. Словно он нашел любимую в детстве игрушку с оторванными лапами и торчащими наружу комьями ваты. Вот он итог двенадцатилетнего отсутствия. Да за это время можно было с легкостью не то что прорубить просеку, – все холмы избавить от малейших признаков растительности. И за этим дело не станет. Если срубили десять деревьев, срубят и сотню, а там рукой подать до тысячи. Говорят, на пенсии лесорубы не могут остановиться и подпиливают ножки столам и стульям. Но какого черта именно здесь? В двух шагах от города? Здесь же национальный парк – лесозаготовки разрешены только километрах ста к северу…
Наткет осторожно вступил на искореженную землю, словно опасаясь, что грязь разверзнется и проглотит его за милую душу. Перепрыгивая с кочки на кочку он добрался отвалов веток. Здесь почва хотя бы не хлюпала под ногами.
Просека тянулась полтора километра, и в итоге вывела к широкой грунтовой дороге. Цепляясь за траву Наткет вскарабкался по насыпи и огляделся. Вдалеке, слева, виднелся океан; город, получается, справа… В ту же сторону вели следы тягачей.
Наткет зашагал по обочине. Минут через пятнадцать дорога раздвоилась буквой «Т» и свернув влево и Наткет чуть не врезался лбом в металлические ворота.
Створки были заперты и перехвачены на скобах ржавой цепью. Поставили ворота недавно – бетон в основании железных столбов был сырым. Но синяя краска уже пузырилась и облупливалась, нетронутым оставался только огромный логотип – баклажан, в силу неведомых мутаций, обзаведшийся выпученными глазами и широкой улыбкой. Если бы не шапочка из листьев, овощ мог сойти за упитанного червяка. Ветер, то и дело встряхивал створки, и от того казалось, что баклажан что-то жует, вдумчиво и сосредоточенно. Над овощем дугой темнела надпись: «Исследовательский консорциум Кабота». Забора не было. Наткет посмотрел в противоположную сторону и увидел вдалеке крыши Спектра.
Консорциум Кабота? Это ведь компания которая ведет палеонтологические раскопки. Может Наткет чего и не понимал в поисках динозавров, но все же подозревал, что для этого совсем не обязательно вырубать лес в таких количествах. Неспроста отец Николь так злился – сейчас Наткет был полностью на стороне Большого Марва.
Наткет заглянул в щель между створками, но разглядел лишь гору сложенных штабелями бревен и вымазанный грязью черно-желтый зад гусеничного тягача «Кат». Наткет прошелся вдоль ворот. По краям глубокой канавы торчали пучки осоки, выгоревшей до песочного цвета. В воздухе отчетливо слышался злой запах свежераспиленного дерева. Схватившись за железный столб, Наткет перегнулся и выглянул за край, уже догадываясь, что там увидит – длинный ангар лесопилки, наспех собранный из листов рифленого железа.
Наткет пролез между столбом ворот и канавой, и огляделся. Железный ангар оказался только началом и не шел ни в какое сравнение с тем видом, что открывался за его плоской крышей.
Раньше здесь был лесистый холм. Сейчас от бурной растительности не осталось и следа, да и самого холма не было. Его просто разрезали пополам, точно огромный пирог, и выбросили лишнее. На срезе виднелись обнажившиеся геологические пласты, оплетенные паутиной строительных лесов. Все-таки он был не прав – это действительно палеонтологические раскопки… Но масштабы и методы!.
Рядом с воротами длинными рядами, лежали спиленные деревья, удерживаемые вбитыми в землю стальными рельсами – очевидно, материал для новых лесов. Под ногами скрипнули сырые опилки.
Людей Наткет не увидел. Ну, конечно! Суббота, выходной день. Однако, остановил он себя, если здесь нет ни души это не повод вести себя беспечно. Ведь парень Николь говорил, что собирается на работу, как раз на раскопки… Должно быть, включилась приключенческая жилка, но Наткет сгорбился и шмыгнул под укрытие мертвого дерева.
Надо добраться до ангара и посмотреть, что там. Скорее всего, – обычная пилорама, но воображение рисовало жуткие картины: смешение громадных шестеренок, поршней и циркулярных пил, чудовищный механизм, истекающий машинным маслом как слюной.
Ступая как можно тише, Наткет направился к своей цели, то и дело озираясь. Минуты через две он остановился и прислушался.
За бревнами кто-то ходил. Наткет отчетливо услышал шаги, скрип щепок под тяжелыми башмаками. Сердце подпрыгнуло; Наткет прижался спиной к рельефной коре сосен. Странным образом вокруг оказалось слишком много опилок и нестерпимо захотелось чихнуть. Проклятые рефлексы! В минуту опасности чувства обостряются, включая и обоняние. Сам не замечаешь, а начинаешь принюхиваться. И не важно, пыль окажется рядом или опилки, – оглянуться не успеешь, а уже чихаешь направо и налево. И тогда, – прощай конспирация. Наткет зажал нос пальцами.
Шаги на секунду стихли, а затем направились в противоположную сторону. Наткет на цыпочках прокрался вдоль бревен и выглянул за угол.
Меж спиленных деревьев ходил голый по пояс мужчина. Лямки рабочего комбинезона болтались на уровне колен, и мешковатые штаны грозились вот-вот упасть. Впрочем, угроза остаться в одном нижнем белье его не смущала – прохаживался он с хозяйским видом, цедя сигарету. В косматых волосах запуталась древесная стружка, а желтый клык был виден издалека.
Наткет чуть не выругался. Его фантастическое везение продолжало демонстрировать чудеса изобретательности. Только вспомнил о Калебе и прям как по заказу – собственной персоной!
Пригибаясь, Наткет пробрался вперед. В голове, занозой засела мысль, что надо убираться отсюда, причем как можно быстрее. И все же он не хотел уходить, пока не увидит, что находится в ангаре. Он достал телефон и сфотографировал строение. Вдруг там кроме пилорамы окажутся кости пресловутого динозавра? Может и безрассудство, но отступать от намеченной цели он не собирался.
– Бригадир, – раздалось за спиной. – А у нас гости!
Наткет выпрямился, боясь повернуться и мысленно отсчитывая последние секунды спокойной жизни. Жестокость вселенной нависла приливной волной и падала с пугающей неотвратимостью. Медленно, словно гиппопотам в болоте, Калеб развернулся. Из-под кустистых бровей на Наткета уставились выпученные глазки.
– Э… – начал Наткет. Мысли метались, как стая птиц, подхваченная ураганом. Бежать? Бесполезно. Выдать себя за продавца энциклопедий? Еще хуже. Не найдя ничего лучшего, Наткет скривился в улыбке.
– Добрый день.
Калеб хрюкнул.
– Вот те раз!
– Давно здесь ползает, – сказали сзади. – Вынюхивает чего-то. Сулек приметил его, когда он еще через ворота лез.
Вот и вся конспирация, мысленно вздохнул Наткет. С тем же успехом, он мог вломиться на раскопки колотя по воротам палкой и во всю глотку горланя матросские песни.
Из-за спины вышли двое и подошли к Калебу.
– Я сперва подумал, может заблудился парень? Сразу видно – не из наших, но всякое бывает. Так нет ведь! Прячется, крадется. Простые люди так не поступают…
– Может он из этих, зеленых? – предложил тип с острой крысиной физиономией.
Калеб уставился на Наткета так пристально, что на какое-то мгновение тому показалось, что под «зелеными» подразумевались не охранники природы, а марсиане или кто похуже. Невольно, Наткет отступил на пару шагов.
– А похож, – согласился тощий рабочий с пшеничными усами. – Я их брата знаю, наобщался на севере. Помнишь, они приковывали себя наручниками к дереву, мол тогда мы и рубить не сможем?
– Ага, – подтвердил остролицый – А еще вбивали в деревья гвозди, чтобы пилы ломать. Слинке тогда чуть руку не оторвало сорвавшейся цепью.
Из-за тягача подтянулись еще двое рабочих. На Наткета они смотрели недружелюбно, а один из них – огромный лысый толстяк с трясущимися щеками – и вовсе держал в руках цепную пилу.
– А еще они мяса не едят, – ни к селу ни к городу заметил Калеб. Мысль была тут же подхвачена рабочими.
– Точно, – сказал усатый. – От этого они тощие и бледные, как смерть. Недостаток витаминов и белоков.
Рабочие еще раз оглядели Наткета, высматривая признаки недостатка «белоков». Судя по тому, как хмурились их лица они пришли к неутешительным для него выводам.
– Я ем мясо, – сказал Наткет. Горло пересохло. – Мы же уже встречались сегодня…
Не стоило об этом напоминать. Не стоило. Калеб кивнул.
– Ты че, его знаешь? – удивился толстяк.
– Вроде того, – сказал Калеб. – Он был сегодня у моей бабы. Она ему завтрак готовила.
– Кто? Твоя баба?
– Точно, – Калеб сплюнул.
Наткета затрясло.
– Н-не смей так называть Николь, – процедил он. Попытался процедить.
– Заткнись-а? – сказал Калеб. – Не с тобой разговариваю.
– Это что получается, – спросил усатый. – Пока ты тут вкалываешь, твоя баба крутит шашни с зелеными?
– Не твое дело, – огрызнулся Калеб. Он швырнул окурок и втоптал его в землю.
– Твоя баба, сам с ней и разбирайся, – сказал остролицый – С этим то, что делать?
– Пусть проваливает отсюда и побыстрее, – сказал Калеб. – Нечего тут посторонним шастать.
– Погоди, погоди, – остановил его усатый. – Ты чего, хочешь его отпустить?
– А что еще? На кой черт он нам сдался?
– Ты посмотри на эту рожу. Сейчас мы его отпустим, а он бегом домой. За чем?
– Зачем? – не понял толстяк.
– За молотком и гвоздями! Оглянуться не успеешь, а в каждом дереве кусок железа. Тут уж все, пиши пропало. Хочешь чтобы и тебе руку оторвало? Или голову?
Щеки толстяка колыхнулись как желе от землетясения.
– Не-а… – протянул он.
– То-то и оно, – сказал усатый. – Он и приятелей приведет, все – прощай работа! Ты че, радио не слушаешь?
– Слушаю…
– Плохо слушаешь. У них тут свой канал есть, они там прямо и говорят, что наши раскопки им поперек горла. Природу губим, лес незаконно вырубаем и копаем неправильно… Какую-то систему разрушаем. Требуют запретить все работы иначе грозятся устроить акцию. А у меня жена и дети. Их кормить надо. Эти акции у меня вот где сидят.
Усатый постучал ребром ладони по шее.
– Надо его сразу проучить, чтобы не повадно было, – сказал остролицый.
– Да я не собираюсь вбивать в деревья гвозди! – возмутился Наткет.
Его вопль остался не услышанным. Рабочие обдумывали перспективу появления воображаемых «приятелей». С каждой секундой лица становились мрачнее. Похоже, Краузе со своим радио «Свободный Спектр» подложил ему здоровенную свинью.
– Может того, – предложил усатый. – Пилой по шее? Прочь голова, прочь глупые идеи?
Наткет не понял, говорил ли рабочий серьезно или это такой юмор. Но подозревал, что Николь расстроится, узнав, что он не успев вернуться уже лишился головы.
– Погодите, – начал он. – Это ошибка, я…
– А у него камера, – заметил один из рабочих. – Я видел, как он тут щелкал… Небось акцию подготавливал?
– Точно, зеленый, – сказал Калеб тоном, словно оглашал приговор.
