Текст книги "Загольная жизнь"
Автор книги: Дмитрий Федоров
Жанр:
Современная проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)
Дима Федоров
ЗАГОЛЬНАЯ ЖИЗНЬ
– Так какое слово написать?
– В русском что, мало слов, по-твоему?
– Много.
– Ну и напиши одно из них.
– Так какое?
– Петров, я главврач, а не филолог. Напиши простое человеческое слово. Чтобы легко было запомнить.
– А из скольких букв?
– Послушай, Петров, ты меня достал!
– Хотя бы из какой области?
– Из области твоего головного мозга.
Его сделали крайним. Его всегда делают крайним. И дежурства на Новый год, и вообще в праздники, и за водкой сбегать (только одному Соломону Хаимовичу, понятное дело, коньяк подавай). И медсестрам в поздравительные открытки стихи сочинить – это тоже он, и у него всегда получалось хорошо – в рифму, душевненько так, и вот итог… И ко всему прочему угораздило работать в клинике, где самый большой по стране процент выживших после клинической смерти. Почему-то именно сюда, в их реанимацию привозят трусов, цепляющихся за свои лузерские жизни и смеющих после полнейшей отключки утверждать, что их души вышли из тела и имели рандеву с высшими силами.
Все беды, конечно, из-за фамилии. С такой народно-одноклеточной фамилией из тебя всегда будут вить веревки. Из Соломона Хаимовича вот ничего не совьешь, кроме петли себе на шею, а из Петрова – пожалуйста. И выхода нет. Выход один – выполнить приказание, взять стремянку, краску и написать поверх шкафа слово, выражающее нечто всеобъемлющее… Слово, которое человек должен узреть в торжественный момент прощания со всем бренным, в момент, предшествующий встрече с Господом. Если Господь, конечно, есть.
Умники из РАН разумно рассудили. Если у того, кто вернулся оттуда, спросить, что он видел, тот должен сказать слово, написанное на самом высоком шкафу в реанимационной. Прочитать его можно только от потолка. Вряд ли кто-то сперва тайком залезет на такую верхотуру, а потом свалится в кому. А не скажешь заветное слово – извини, дружок, ты самозванец.
И Петров задумался. Задумался и написал.
* * *
Нет ничего обиднее, чем так запалиться! По-детски. П…ц! Стоило просто поднять голову и увидеть видеокамеры наружного наблюдения. Впрочем, что бы это дало? Кто мог предположить, что гостиничные секьюрити – скоты позорные – продадут его Петровичу. Или, может, Петрович сам к ним спустился и попросил отследить? Может, он подозревал. И тут еще игра со «Спартаком». Если бы все это перед «Шинником», то загул не имел бы последствий – только штраф, а здесь…
Петрович не без злорадного удовольствия перематывал в ускоренном режиме пленку назад и снова вперед в том месте, где кадры сменяли друг друга – вот Шершнев уходит из отеля, и в углу экрана половина двенадцатого, а вот он возвращается… в семь тридцать шесть.
– И что будем со всем этим делать?
– Вам решать.
– А сам-то что думаешь?
– Мое дело играть, – философски заметил Шершнев.
– Играть?! Андрюша, так ты давно играть разучился! – завопил Петрович. – Ты, дружок, кончился как футболист. Тебе даже судьи больше не верят, когда ты в штрафной падаешь!
– Чего орешь?! – полез в склоку Шершнев. – На жену свою орать будешь!
– Я лучше твоей жене покажу, как ты с проститутками к игре готовишься.
– Показывай!
– И журналистам покажу!
– Ну и п…ц!
Петрович замолчал и еще разок перемотал пленку туда-сюда, видимо, наивно надеясь задеть в Шершневе совесть, но быстро понял, что пробудить эту субстанцию в современном игроке так же затруднительно, как в страусе героизм.
– В общем так… Я все это сделаю и еще оштрафую тебя на двадцатку, если ты сегодня провалишь матч.
Шершнев молчал. Взял паузу. Станиславский им бы гордился.
– Но если облажаешься, то после игры я тебя сдам на пресс-конференции.
Шершнев понимающе кивнул.
– Иди проспись – через три часа отъезд на стадион.
…И никогда бы не пошел Шершнев в стык на Бикеша, если бы не этот разговор. Спокойно ждал бы, что мяч к нему прилетит. А не прилетел бы, то, не парясь, потрусил бы назад, где в отборе уже стелились те, кто помоложе, у кого контракт поменьше раз в десять. Но ситуация требовала проявления бойцовских качеств. Раз в год!
Они друг друга не видели – оба смотрели на мяч. Только в последний момент Андрей периферическим зрением узрел огромного негра, откуда-то сбоку вламывающегося в его голову. И мир погас…
* * *
Хорошо, что выходной, хорошо, что нет пробок – скорая домчалась по разделительной полосе за тринадцать минут. Все, что нужно вкололи, но ситуация была критической. Как водится в дежурство нефартового Петрова. Соломон Хаимович раздавал команды тихо, сквозь зубы, а это скверный знак…
Действительно, Шершнев улетел
...
конец ознакомительного фрагмента
