Текст книги "Золотой иероглиф (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Дубинин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Глава II

В конце этой зимы дела в фирме шли, прямо скажем, хреново. В какой-то момент я понял, что устал от бизнеса – я действительно не получаю кайфа от подобной сумасшедшей работы, а когда она к тому же перестает приносить ощутимый доход, поневоле затоскуешь по инженерским временам. С Танькой у нас после переезда начались свары и склоки. Там у нее имелись хоть какие-то подружки, здесь же она была вынуждена все свободное время пялиться на мою физиономию, на которой явственно читались два слова «денег нет». И, честное слово, я уже на полном серьезе подумывал сказать Игорю прости-прощай и приступить к работе либо на флоте, либо где-нибудь в снабжении.

… – Привет, – вдруг услышал я женский голос, когда стоял у прилавка в гастрономе и решал непростую задачу – сколько взять: сто грамм с закуской или сто пятьдесят со стаканчиком пепси.

– Привет. – Я озадаченно взглянул на красивую высокую незнакомку в норковом свингере и шляпке из того же меха. Она чуть заметно улыбалась.

– Не узнаешь, что ли? – последовал вопрос.

Ленка!!

– Извини, действительно не признал, – произнес я, глядя на нее с изумлением. Может, норковый мех сыграл свою роль, может, что еще, но даже имея перед глазами только лицо, я готов был поклясться, что со времени нашей последней встречи Кирюшина, и тогда отнюдь не дурнушка, чертовски похорошела. Передо мной стояла женщина в самом, что называется, расцвете.

Чем бы ни была вызвана тогдашняя размолвка двух не наживших ума тинэйджеров, сегодня казалось глупым выяснять отношения. Некоторым количеством времени мы оба располагали, а посему я похоронил мысль заглотить каплю крепкого в одиночестве, предпочтя бокал шампанского в обществе бывшей однокурсницы. Итак, из гастронома мы перебрались в кафе.

– Чем занимаешься в свободное от отдыха время? – поинтересовался я, глядя на прикид собеседницы. Инженеры и филологи, работающие по специальности, в меха не одеваются. Если только не находятся у кого-нибудь на содержании, но, если так, то какой смысл вообще работать?

Но Лена работала. И при этом по специальности.

– Перевожу с восточных языков, – произнесла она. – Вернувшись с практики, где, кстати, Японию мы толком и не видели, а большую часть времени проводили в машинном отделении по уши в мазуте, я поступила-таки в универ. Закончила. Опять съездила в Японию. Побывала в Китае, Корее… Теперь пристроилась тут при центре «Сибирь-Хоккайдо», так называемом «Японском доме». Новосибирск и Саппоро все же считаются городами-побратимами. Делегации приезжают иногда, спортсмены, фирмачи… Даю частные уроки детям из относительно богатых семей, тексты перевожу, в основном, инструкции к бытовой технике. Отдыхать, словом, некогда. Иначе конкурентки все заберут.

Я, в свою очередь, рассказал, что тоже бывал на территории «великого южного соседа», только при несколько иных обстоятельствах.

– Замужем? – как бы просто так поинтересовался я.

– Нет, – ответила Лена. – Я слишком ценю свободу и независимость, чтобы вешать на шею супруга. Работа мне нравится, и зарабатываю я достаточно. Выйдешь за богатого – станешь приложением к мужчине. За бедного… Зачем, спрашивается, делить свои доходы с кем-то еще?

– А если за равного?

– С равным я и без штампа в паспорте встречаюсь, когда сама этого хочу, – недвусмысленно ответила Лена. – А ты как?

– Я в разводе, – сказал я. И это было чистейшей правдой.

Еще пара-тройка вопросов и ответов, и мы, пожалуй, разбежались бы по своим делам, но Лена неожиданно сказала:

– Кстати, о птичках. Сейчас в город приехали какие-то интересные японцы, которые ищут, как я понимаю, свободные производственные площади. Ты, случайно, с легкой или пищевой промышленностью никак не связан?

– Связан, и даже очень. Правда, не совсем чтобы с легкой или пищевой, но все же…

– А с какой именно?

– У нас с компаньоном небольшая фабрика по производству краски. – Говоря это, я несколько кривил душой, потому что захудалый цех размером с пяток капитальных гаражей фабрикой мог назвать лишь человек с очень большой фантазией. Как у меня, например.

– Ух ты, так это, может быть, то, что им надо! Давай обменяемся визитками, а завтра ты перезвони мне… Или я тебе – кто раньше успеет: или ты переговорить с компаньоном, или я со своими японцами. О'кей?

– Какие могут быть разговоры… Значит, завтра?

– Да, где-нибудь в середине дня.

Я, конечно, ни в коей мере не надеялся, что из последующих переговоров выйдет что-нибудь путное, но почему ж не воспользоваться возможностью…

Лена взглянула на часы.

– Ну, мне пора, – улыбнулась она. – Думаю, еще встретимся.

Стрельнув напоследок в меня своими черными азиатскими глазищами, Лена умчалась – преподавать, переводить, или делать что-то еще в этом духе… До ужаса деловая женщина. А я заказал еще один бокал шампанского и почти залпом опорожнил его – у меня здорово пересохло в горле.

– Так, ну а вы сами где были? – старший опергруппы, майор милиции по фамилии Виноградников, буквально буравил меня своими близко посаженными серо-стальными глазками. Татьяна, уже пришедшая в себя, внимала.

Черт! Теперь я понял, что погорячился, решив связаться с органами. Надо было позвонить Игорю, чтобы он подогнал кого-нибудь из «братвы» – тем, по крайней мере, плевать, где я мог провести ночь. Не находился дома?.. Ну и что? Засаживал «левой» бабе?.. Имеешь полное право…

– Я поехал после презентации в гости, – начал я, поглядывая на понятых, которые, сидя в нашей квартире, проявляли неподдельный интерес к происходящему. Понятым, кроме Змеи Особо Ядовитой, накинувшей по случаю такого дела странного вида ферязь, был какой-то плохо знакомый мне мужик с первого этажа. Свинья, даже не разулся! Менты на работе – им нечего в тапочках по хате ходить, а этот, понимаешь ли, гражданский долг выполняет… С Зоюшкой на пару – ишь, уши развесили!

– В гости. Так, это интересно. И, если я правильно понял, остались в гостях до утра? Так?

– По форме – верно, по содержанию – нет.

Виноградников долго напрягал мозги, пытаясь сообразить, о чем это я.

– О чем это вы? – гаркнул он наконец.

– Извините, как вас по имени-отчеству? – вежливо осведомился я.

– Степан Леонидович…

– Степан Леонидович, если вас интересуют мои свидетельские показания, то я хотел бы поговорить без понятых. – Эту фразу я произнес достаточно твердо.

Похоже, Виноградников внял. Он, к величайшему сожалению развесивших уши понятых, перестал донимать меня вопросами не по существу, и обратился к одному из своих:

– Скоро закончите?

Видно было, что ему эта история не очень нравилась. Банальное ограбление (или кража – пусть следствие разбирается) плюс угроза жизни хозяйки квартиры… Да, новосибирской однокомнатной квартирой, как и прежней, владела именно Татьяна. На всяческую жилплощадь с момента моего развода с Валькой у меня не было вообще никаких прав – потеряв сдуру комнату на подселении, тогда я кантовался по общагам, а потом приблудился к Таньке, которая точно так же, как и моя бывшая женушка, выставила своего благоверного за дверь… Если уж я настолько «прекрасный» семьянин, которого Таня терпит не первый год, то представляю, за какое сокровище она в свое время выходила замуж.

Когда Виноградникову ответили, что почти все уже сделано, он достал бумагу и ручку и потребовал продиктовать список вещей, которые исчезли из квартиры. Мы с Таней нудными голосами стали перечислять, ужасаясь своему спокойствию: золотые украшения, доллары США на сумму девять тысяч сотенными (с указанием номеров купюр, которые на всякий случай я переписал – пусть только эти суки попробуют теперь потратить хоть одну бумажку!), газовый пистолет «вальтер», набор псевдоантикварного столового серебра… Вроде бы, все. Телик и видик, автоматическую стиральную машину и импортный унитаз воры с собой не унесли, а больше ничего ценного в доме у нас не имелось – не так уж богато живут менеджеры, как это иной раз себе представляют! У нас сперли буквально все сбережения, которые мы сумели сохранить после переезда в Новосибирск (правда, штуку баксов мы уже успели потратить с той поры, и теперь я страшно жалел, что не потратили и все остальные).

…После ухода милиции мы остались вдвоем в пустой квартире. Теперь можно было прибирать – все следы эти ищейки, по их словам, прочитали. Вопрос только в том – а что они, собственно, поняли?

Таня почти не разговаривала со мной – еще бы, такой стресс пережить! И она была совершенно уверена, что во всем виноват, как всегда, именно я, и больше никто. Конечно, она-то, приехав пораньше, летела домой как на крыльях, полагая, что я, как умная Маша, уже лежу в кроватке (при этом, разумеется, один!) и, посасывая большой палец левой ноги, вижу десятый сон.

Супруги! Никогда не возвращайтесь из командировок раньше времени, если не желаете неприятных сюрпризов!.. Имей место классический случай с посторонней женщиной, то тогда, возможно, все оказалось бы проще. Но представьте ситуацию, когда вы приходите заполночь домой, а дверь открыта, и в квартире вместо «гражданского мужа» орудуют два типа в темных колготках на головах, от такого с кем угодно стресс может случиться. Особенно, если вас тут же хватают, вяжут, заклеивают скотчем рот и обматывают лицо старыми домашними штанами… А тут еще и вполне понятная тревога за мужика – уж не валяется ли он, бездыханный, в ванной? Поневоле сознание можно потерять.

Где на самом деле валялся я в этот час, об этом Тане лучше никогда не узнать. Н-да… Походило на то, что нашу хату просто некоторое время «пасли», а когда дождались благоприятного момента, «бомбанули». Хозяйка в командировке, а хозяин, будучи подшофе, скорее всего, до дому просто не дойдет – угодит, например, в трезвяк, а то и в больницу – мало ли в городе дураков, что глумятся над пьяными!.. Правда, «дураки» ко встрече со мной уже вполне могли готовиться – зачем рассчитывать на случайность… Так что вариант с Ленкой спас меня от очень серьезных неприятностей.

Вот только Таня, что вполне справедливо, с этим вряд ли могла согласиться.

Господа иностранцы не погнушались прийти в офис фирмы «Коршун». Сперва, разумеется, они изъявили желание посмотреть на нашу «фабрику» и, пока Игорь возил их за город, на старую базу дорожно-строительной организации с незапоминающимся названием, где мы пытались развернуть производство, я сидел как на иголках, будучи уверенным, что люди из страны Восходящего Солнца, едва взглянув на древние емкости и измазанных краской работяг, чей перегар не в силах заглушить даже аромат растворителей, сразу же попросятся на свежий воздух, где поспешат распрощаться с генеральным директором этого вертепа, чтобы больше никогда в жизни не иметь дел с предприятиями, подобными «Коршуну».

Как ни странно, мои мрачные предположения не оправдались. Потомки самураев оживленно болботали, а Игорева физиономия так и лучилась радостью. Не знаю, что именно настроило японцев на оптимистичный лад, но именно с того мартовского дня дела у нас стали улучшаться. По крайней мере, на бумаге. Японская фирма «Токида» быстро прибрала «Коршуна» к рукам, выкупив контрольный пакет акций и заключив с Игорем какой-то хитрый договор. Я в подобных делах смыслю не слишком здорово, но Игорь бормотал что-то о серьезных нарушениях финансовой дисциплины, которые, как водится, помогли встать предприятию на ноги. Не прошло и двух месяцев, как азиаты заявили о желании буквально с потрохами купить нашу фирму (включая потроха генерального директора и потроха последнего подсобного рабочего). Игорь долго упирался, японцы настаивали, но компромиссный вариант со временем нашелся – мы должны были переименоваться в «Токиду-С», стать предприятием со смешанным (на три четверти японским) капиталом, где по-прежнему бы заправлял Игорь, но все шаги согласовывал с приехавшим в Новосибирск представителем фирмы господином Сэйго Такэути, довольно молодым человеком, очень даже сносно говорившим по-русски.

Излишне добавлять, что все наши переговоры велись через переводчика, а нашим постоянным толмачом стала Лена Кирюшина… И с ней я волей-неволей стал все чаще общаться и беседовать на темы, которые когда-то, в студенческие годы, интересовали и волновали нас обоих.

Потерянно слоняясь по квартире, мы еще раз проверили, что именно прихватили с собой ночные посетители, не забыли ли мы чего назвать Виноградникову.

Один из ящиков, в котором мы хранили свои безделушки (в основном, конечно, Танькины), явно подвергался досмотру. Но ворюгам вряд ли показались привлекательными обломки фарфоровых статуэток, тряпочные игрушки, бронзовый якорек и тому подобная дребедень. Все это, так же как и куча прочего барахла, было на месте. Впрочем, до меня потом дошло, что куда-то запропастился Танькин несессер, используемый в качестве походной косметички, но исчез ли он именно сейчас, я не мог сообразить… Пришлось спросить, и Таня сказала, что несессер находится в другой сумке, а сумка – в камере хранения на вокзале. И как будто не хватало чего-то еще…

Телефон молчал. Молчал и пейджер, что было весьма странно – обычно этот кусок дерьма только и делает, что пищит, бомбардируя меня всякой ерундой, включая Танькины напоминания, чтобы я не забыл пообедать…

– Тань, – позвал я, – давай хоть поедим маленько, я сейчас сделаю что-нибудь.

– Ты ешь, мне что-то не хочется, – голосом умирающего лебедя сказала Таня. Мне действительно было жалко ее чуть ли не до слез, вот только когда она спросит, а где, собственно, меня черти носили всю ночь, что я буду говорить?

– За хлебом надо сходить, – сказал я. – Ты пока…

– Послушай, – перебила меня Таня, – а ты-то сам, собственно, где был?

Этого следовало ожидать…

– Ну… Я малость перебрал на этой презентации.

– Ты меня не удивил. – Танька, умеющая мгновенно переходить от одного агрегатного состояния к другому, начала распаляться.

– И потом Саня Попов привез меня к себе, чтобы я не тащился через полгорода к нам на Учительскую, а немного очухался… А этот жук вместо того и сам еще тяпнул, да и меня угостил… Так я и продрых до утра у него.

– Этот Попов еще и пьет?

– Он и героин колет, – сердито отшутился я.

– Тьфу, – с чувством сказала Таня. – Что делать-то будем?

– Так уже все сделали, – сказал я. – Единственно, может быть, не в милицию надо было звонить, а братве… Я думаю, кто-то давно пас нашу хату, а тут видят, что хозяев дома не ожидается, они и… Залезть в пустую квартиру для опытного ворья – пара пустяков.

– Все равно правильно сделал, что в милицию сообщил. Кто их знает, вдруг это та самая твоя «братва» нас обчистила… Они еще и часы мои, что ты подарил тогда, у меня с руки сдернули… – У Тани в глазах появились слезы.

– Ладно, – сказал я. – Скоро вернусь.

Я схватил сумку и помчался вниз. Меня занимал не столько хлебный вопрос, сколько нечто другое.

Подойдя к ближайшему таксофону, я набрал домашний номер Игоря. Трубку взяла Ира, супруга генерального.

– А, менеджер! – узнала она. – Вы там что – соревнование устроили, кто кого перепьет? Сроду же такого не было, чтобы Игореха в брюках спать лег!

– Так повод же… Вчера договор заключили.

– Да знаю уж… Тебе Игоря? Вон он, встает…

– Привет, – сипло сказал генеральный. – Как здоровье?

– Среднее, – произнес я. – Ты как до дому добирался?

– Как Одиссей на Итаку, – мрачно сказал Сорокин. – Но при этом очень смутно помню… На частнике доехал, свою-то тачку пришлось там, возле «Японского дома» бросить. Но эти самураи гор-разды тоже кушать…

– Не все, – сказал я. – Их главный босс ничего крепкого, даже чая, по-моему, не пьет… Погоди, ты ведь уехал уже после меня?

– Да, ты же пошел Лену провожать. Сказал, что вернешься. А я потом смотрю, тебя нет, народ расходится, ну и решил, что ты домой уже поехал. И сам тоже двинул.

– Не помнишь, кто во сколько отвалил?

– Ну, босс вместе со своим холуем ушел сразу перед вами с Ленкой. Этот тип из областной администрации уехал следом за вами, потом, кажется, корреспондента унесли… Дольше всех Такэути сидел, он еще что-то переводить порывался Григорьеву, Пырьеву и этому, не знаю, кто он… Кидзуми его фамилия. Они там вчетвером выпили больше, чем все остальные вместе взятые. Вот они как раз дольше всех оставались, еще после меня сидели.

– А Мотояма?

– Этот, вроде бы, быстро набрался… Видно, наши дозы не для его организма, вот он и ушел почти раньше всех. А ты разве не помнишь?

Я пропустил этот эпизод, очевидно, потому, что именно в тот момент решил на все плюнуть и нарваться на приглашение Лены, которая в этот вечер очень странно и даже словно бы со значением на меня смотрела… Да, мне было не до того, кто именно из японцев в какое время покинул презентацию.

– Слушай, а Сашка Попов когда свалил и куда?

– Этот жук спер со стола бутылку водки и удрал домой – у него вечером, как всегда, сеанс одновременной игры.

Сашка Попов был личностью в «Коршуне», а теперь – в «Токиде-С» незаменимой. Хотя бы потому, что он лучше нас обоих разбирался в технологии производства лакокрасочных материалов. Правда, последнее время дело шло к тому, что он вместе с цехом и работягами мог стать ненужным, но сейчас звезда его восходила, особенно после того, как японцы посулили закупить и установить в цехе новую современную линию. Один имелся у Сашки недостаток – мужик малость повернулся на компьютерных играх, по-моему, на этой почве его и жена бросила. Злые языки утверждали, что она наставляла ему рога как раз в тот момент, когда Сашка в соседней комнате рубился с коварными монстрами из «Дума» или «Дьюка», напряженно глядя в экран дисплея, давя на клавиши и азартно хрюкая; плевать ему было на то, с кем жена, главное – не попасть под выстрел виртуального киборга…

Я сказал Игорю, что дома у меня серьезные неприятности, и вряд ли смогу сейчас выехать в контору. Сорокин помрачнел – он надеялся отлежаться до обеда, отправив вкалывать меня. Затем я сказал, что мне надо изобразить так, будто бы я поехал к Сашке, с ним выпил и у него же заночевал. Игорь тут же все понял и гадко захихикал, змей подколодный.

… Дозвониться до Александра вечером было достаточно проблематично – через воткнутый в телефонную розетку модем Попов часами бился с такими же, как он, фанатиками сетевых игр, но по утрам линия, оканчивающаяся Сашкиным аппаратом, как правило, отдыхала. Так оказалось и сейчас – Попов уже встал и, видимо, завтракал – речь его поначалу оказалась невнятной. У меня отлегло от сердца, когда я услышал голос нашего главного технолога.

– А, ждорово, Андрэ! Как вчера посидели? До дому-то все добрались?

– В том-то и дело, что нет… Саш, я потому и звоню. У меня большие неприятности. Ты не можешь в случае чего поддакнуть, что я будто бы заночевал сегодня у тебя?

– В принципе, можно… Только для меня ты скажи, где был на самом деле?

– На самом деле я был у бабы.

– Этого следовало ожидать, учитывая, как она на тебя смотрела весь вечер…

– Выходит, ты понял, у кого?

– Еще бы! Только зря ты это, наверное… Уйдет от тебя Танька, как от меня Люська, будешь сам себе жрать готовить…

– Зато тебе теперь никто не мешает хоть до пяти утра резаться в твои игрушки…

– И это тоже так… В любом событии есть положительные и отрицательные стороны, как сказал один мужик, у которого умерла теща и ему пришлось раскошеливаться на похороны.

– У тебя потрясающее чувство юмора, – заметил я, думая, что насчет похорон это он зря. – Только мне сейчас не до шуток.

– Догадываюсь. Неужели твоя взбрыкнула?

– Не совсем так, но надо принять превентивные меры.

– Понял… А что – она раньше времени приехала?

– Потом объясню, не по телефону, – сказал я. – До встречи.

– Пока, – растерянно сказал Саша.

Я положил трубку. Потом набрал номер Ленки. Длинные гудки…

Мне смутно казалось, что Ленка пользуется автоответчиком, но сейчас мне было не до размышлений на тему «почему не слышно пусть даже записанного голоса моей вновь обретенной подружки?» Меня больше занимало происходящее с Таней (и с нашей квартирой, но, принимая во внимание обстоятельства, в несколько меньшей степени).

Отсчитав гудков семь, я повесил трубку. Закурил сигарету и начал думать, что делать дальше, а думалось плохо. Но позвонить Ленке придется, пусть и позже.

– … Помнишь, ты мне показывал бамбуковую трубку с иероглифами? – спросила меня Лена, когда в наших напряженных переговорах с японцами возник небольшой перерыв.

– Какую трубку? – стал вспоминать я, и тут до меня дошло. – А, эту… Китайскую, да?

– У меня есть большие сомнения в том, что она китайская, – сказала Лена. – Наверное, она все же японская.

– Но батя уверял, что ему ее китайцы подарили.

– Ну, подарить-то мог кто угодно, только, судя по описаниям, такие амулеты носили в старину не китайцы, а японцы. Самураи. Принеси как-нибудь, покажи…

Потребовалось напомнить еще раз, прежде чем я начал поиски и кое-как нашел эту штуку. Лена стала ее разглядывать, и у нее слегка поднялись брови: – Да, это не китайское начертание… Это японское. Но очень-очень старое, так сейчас никто не пишет…

– Очень-очень? – переспросил я.

– Да, – сказала Лена. – Так в Японии писали, если я не ошибаюсь, в шестнадцатом или семнадцатом веке, не позже.

– Ты в этом так уверена?

– Традиционная японская каллиграфия «сёдо» – «путь письма» – является одним из видов национального искусства. Основных типов начертания иероглифов – пять. Здесь довольно характерная из этих разновидностей – «рэй-сё». Знаки, как ты можешь видеть, немного вытянутые и вычурные. Таким было начертание иероглифов в документах позднего средневековья, иногда оно применялось для буквиц. Не самый архаичный стиль, но и нельзя сказать, что современный – уже в семнадцатом веке он был вытеснен начертанием иероглифов в стиле «кай-сё». Писал, несомненно, мужчина. Женщины в те времена делали записи иначе, в виде «онна-дэ» – «почерк женской руки» – это, так сказать, предтеча слоговой азбуки-хираганы. Женщинам негласно рекомендовалось писать азбукой, мужчинам – иероглифами… Кстати, это не выжжено. Это какая-то особая тушь, содержащая едкий компонент, а сверху трубка покрыта лаком, сваренным из панцирей крабов. Типично японская штучка.

– Я поражаюсь твоей эрудиции… И что тут написано, если не секрет?

– «Храни меня, Аматэрасу-Оомиками»… Обращение к верховному синтоистскому божеству. И, похоже, подпись: «Дзётиин Тамоцу». Видимо, Дзётиин – это фамилия хозяина. Кстати, такие трубки-омамори могли использоваться как футляры для хранения каких-либо дорогих сердцу самурая вещей.

– Удивительно… Значит, внутри что-то может лежать? Как у крестоносцев – щепка от гроба Господня? Или как у странствующих рыцарей – волос любимой женщины?

– Ну, самураи не были столь сентиментальными, как европейские рыцари. Они хранили там письменные сведения о себе или еще каких-либо важных вещах. Но довольно редко. Если хочешь, проверь. Впрочем, мне кажется, ничего там нет.