Текст книги "Доктор, я тебя ненавижу! Записки врача-психотерапевта"

Автор книги: Дмитрий Федоров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

4. Многообразие способов и методов

Некоторые клиенты приходят к психотерапевту с целью почесать свое зудящее эго. Причем подходят к этому событию изысканно, обстоятельно подготовившись, почитав книжки, посмотрев пару популярных фильмов, жарко поспорив на специализированных форумах в интернете. Задача таких – натыкать доктора носом в «непрочитанные им места» в книжках апостолов психологии и психиатрии. Только данные человеки не понимают, что «свое эго надо мыть, а не расчесывать». Поэтому им предлагается и используется процедура под названием «Психогигиена». Оздоравливает и бодрит. С другой стороны, если для данного индивидуума с удушенной самооценкой процесс «возвышения» над тупым и недалеким доктором является лечебным, то и бог с ним! Пользуйтесь. «Клятва Гиппопотаму» обязывает, а оплаченный счет оправдывает усилия по поддержанию любезного сердцу подобного пациента придурковатого вида у доктора. По правде говоря, таких немного – и с каждым годом все меньше. Во-первых, развлечение (если о нем идет речь) недешевое, во-вторых, растет определенная грамотность населения. Те, кого это касается, начинают понимать, что психотерапия – не модный аттракцион, она способна реально помочь и решить множество проблем как в области непонятной психики, так и в области любимого и понятного организма. Есть определенная категория клиентов, которые приходят ко мне уже многие годы. Иногда даже за тем, чтобы просто за чашкой кофе поделиться своими успехами, достижениями, исходами. Приходят за минутами абсолютного отдыха и релакса. Приходят за воспоминаниями. Приходят за советом не для себя. Желая помочь близкому человеку, ребенку, друзьям. Такое доверие трогает и обязывает. Я знаю то, чего не знают порой даже самые близкие им люди, и потому степень точности таких советов должна быть очень высока. В этой работе важно не искусное владение какой-то отдельной психотехникой или методом. Самое важное – остаться доверенным лицом, может быть, даже единственным, для данного человека.

Вспоминается очень яркий эпизод из времен моей переподготовки по современным методам психотерапии в Питере, в институте имени Бехтерева. Лекция и семинар профессора Б. Д. Карвасарского. Безусловного и заслуженного авторитета в психологии и психотерапии в Советском Союзе, а потом и в России. Блестящая лекция с множеством примеров, простым и ясным изложением весьма непростых понятий и теорий после перерыва продолжилась в форме семинара с показательной работой с пациенткой отделения неврозов. Это была виртуозная работа высокого профессионала с яркими и немедленными результатами. Но поразило и запомнилось не только это… Профессор, продолжая семинар в форме вопросов и ответов, на общий вопрос возбужденных аспирантов и стажеров: «Борис Дмитриевич, а какой именно метод психотерапии вы сейчас использовали?? Чой-то мы совсем запутались…» И как гром с ясного неба – тихое и усталое: «А я не знаю!.. Это всегда мозаика. В соответствии с сиюминутными требованиями применяются те или иные методы и приемы. Сбор анамнеза и оценка состояния – это одни приемы, характерные для психоанализа и гештальта, работа с возбужденным пациентом требует навыков в области трансовых методик, гипнотерапии, вывод на рациональное восприятие позволяет использовать реконструктивную, когнитивно-поведенческую психотерапию, закрепление результатов, фиксация «якорей» требует знания НЛП и т. д. и т. п. Накапливая профессиональные знания и практический опыт, вы расширяете диапазон восприятия и масштаб картины и повышаете шанс на успешный исход ситуации с пациентом. Упираясь только в один метод, повышаете риск однобокой оценки и ошибочной стратегии лечения.»

Каждая встреча с каждым новым или уже знакомым пациентом для меня всегда превращается в интеллектуальный когда танец, когда – бой. Не потому, что мне хочется проявить большую начитанность или владение любопытными психологическими трюками и техниками. Не для того, чтобы проявить силу, или почесать собственное самолюбие, или излить накопившееся раздражение и агрессию. Перед нами возникает задача, которая кому-то реально мешает жить. Дословно. В крайнем проявлении этой «помехи» человек готов прекратить свой изнурительный поход за непонятным счастьем или бегство от бесконечных иррациональных страхов. Список причин, которые могут разрушить настроение, партнерство, карьеру, здоровье, бесконечен и предельно абсурден. Стоило значительных усилий и времени научиться воспринимать предъявляемые «проблемы» спокойно, внимательно и доброжелательно. Не вспыхивая эмоциональным фейерверком от прикладного идиотизма автора или примитивности и инфантилизма значимой для пациента ситуации. Все важно! Любая малая деталь. Практикующий психотерапевт, как сапер, бесконечно внимателен к деталям, словам, оговоркам, жестам, невербальной (бессловесной) речи. Основной постулат – человек ищет помощи. Он доверился и пришел к тебе. Не за критикой и поучениями, не за презрительной усмешкой или холодной оценкой. Ему – плохо. И твоя задача – любым известным способом вывести его из зоны, где начинается саморазрушение. Это потом, когда будут определены объективные причины «соскальзывания с тропы», когда к нему вернется ощущение собственной силы, поднимется самооценка, когда человек прочно встанет на позицию стороннего наблюдателя, тогда и только тогда можно будет строить рациональный диалог, называя вещи своими именами, не маскируя суть событий и поступков метафорами и байками. Тогда твои слова, вопросы и советы будут восприняты правильно. Без двусмысленности и ложных трактовок. Но до этого надо еще дойти…

5. Что такое психическое здоровье?

Есть такое понятие – «психическое здоровье». Игривое определение, надо сказать. Пока и точного определения термину «здоровье» еще никто не дал. Есть масса вариаций, но одного, высокоточного и всеобъемлющего, еще не возникло. Поэтому и границы этого понятия расплывчаты и определяются с большими допусками. Тем не менее – есть к чему стремиться. Условно стабильное комфортное состояние сознания и позитивные психосоматические проявления радуют. Вот только как его удержать? Как сделать так, чтобы позитивных ощущений только прибывало? А вот тут и скрыта основная задача. Нужна «база». Основание. Платформа. Называйте как хотите, но смысл понятия заключается в том, что человеку есть от чего оттолкнуться вверх и не бояться приземлиться обратно, если цель прыжка не достигнута. Накопить силы и дерзости – и снова вверх! Меня часто спрашивают, на что похожа комфортная – с точки зрения психологии – жизнь. «На постоянное поступательное движение вперед». Нет неподвижной точки. Есть условно стабильное состояние, колебание с минимальной амплитудой. Но в любом случае – движение. Как езда на велосипеде: «Сел? Крути педали!..» Иначе не едешь, а валяешься у края дорожки, по которой со свистом пролетают более энергичные и трудолюбивые.

Вам никогда не приходило в голову, что вы различными способами сами программируете, настраиваете свое самочувствие и состояние? Каждый день. Думаете о последствиях или нет, но делаете. Одним из важных факторов возникновения вашего настроения является та картинка, которую вы увидели сразу после пробуждения. Вот теперь оглянитесь и задайте себе вопрос: «А что вижу я?..» Нелепый комод? Стул с развешенной и брошенной как попало с вечера одеждой? Старый плакат забытой рок-группы? Безвкусный, подаренный «группой товарищей» – лишь бы формально поздравить и отвязаться – какой-нибудь деревянный «орло-козло-медведе-олень на горной вершине»? Может, темный экран телевизора? Зеркало шифоньера? Окно на лоджию, заставленную истлевающим барахлом? Проснувшись и взглянув в первое мгновение на такие «пейзажи», вы моментально сбиваете свою позитивную эмоциональную настройку. Отнеситесь вдумчиво к месту, где вы проводите треть своей жизни. Что бы вам хотелось увидеть сразу после того как вы открыли глаза? Может быть, какой-то привлекательный пейзаж или натюрморт? И совершенно необязателен оригинал Сезанна или Айвазовского. Вполне достаточно хорошей фотографии. Может быть, портрет любимого человека. Который сразу почувствует вашу полусонную улыбку… даже если его нет сейчас рядом. Что, если в поле вашего зрения попадет красивый предмет, деревце, аквариум, статуэтка, окно, выходящее в парк, на крону дерева, в чистое небо, наконец? Первое мгновение ваших открытых глаз – это привязка к реальности. В которой вам предстоит жить долгий-долгий день. И вам выбирать – начнете вы этот день с улыбкой или хмурой гримасой на лице… Те, кто пытается сконцентрироваться на своей болезни, симптомах, страхах, постепенно теряют основание для такого выбора. Я стараюсь пробудить в человеке азарт, спортивную тягу к победе, радость осознания преодоления серьезного соперника.

Ведь если разобраться, то здоровье и болезнь – это отражения состояния внутренней гармонии. Ты удовлетворен сам собой – ты здоров, ты чувствуешь раздрызг – получите насморк… или камни в печени… или еще чего похуже. Сколько раз я беседовал со своими пациентами, столько раз убеждался, что границу «здоровье – нездоровье» человек проходит одновременно с каким-то событием в своей жизни, которое его глубоко задело. Любое потрясение не проходит бесследно. Остается шрам, тлеющий очаг, хроническая рана.

«Душетрясение» задевает все уголки человеческого организма и начинает ломать и рвать его там, где «тонко и хрупко». И насколько важно в этот самый момент получить доброе участливое слово – невозможно оценить никакими деньгами. «Небеса обетованные» намного ближе, чем представляется расстроенному человеку. В добрых понимающих глазах напротив, в спокойном голосе в телефонной трубке, в крепком рукопожатии или ласковом прикосновении. Злое слово спускает эмоциональную лавину, которая хоронит под собой правильное и полное восприятие мира вокруг. Человек занимает или глухую оборону и постепенно погружается в болото подозрительности, обид, агрессии, цинизма. Или с наслаждением принимает роль «жертвы», распластываясь перед любым потенциальным насильником, с малопонятным удовольствием потом пересчитывая все раны, ушибы и ссадины. В любом случае человек, «ужаленный» бедой, ищет помощи. Ищет, но чаще всего не находит. Хотя все просто и все рядом. Достаточно относиться к самому себе с пониманием и добротой. Сознательно не говорю «с любовью», потому что каждый понимает под этим словом свое.

Ты способен сказать доброе слово незнакомому ребенку? А почему отказываешь в нем хорошо знакомому себе? Ведь ты знаешь – как никто не знает – все свои достоинства и преимущества. Так не жалей для себя похвалы! Поддержи сам себя в тяжелую минуту. Я читал массу книг, где просвещенные авторы с умным лицом рекомендуют «переламывать ситуацию», «бороться с собой», «воспитывать силу воли», «преодолевать» героически препятствия, которые человек сам же для себя и построил… Вы пробовали когда-нибудь выяснить отношения с обидчиком «на кулачках», пригласив его в свою собственную квартиру? А чего смущаться?! Ну подумаешь – мебель переломали, обои ободрали, подожгли чего-нибудь… Зато сколько сиюминутного удовольствия! Умное решение, как полагаете? Не проще ли решать проблемы на территории противника? Вы забыли, как любить самого/саму себя. Признайтесь честно – когда в последний раз вы сделали что-то исключительно для «себя любимого»? Ну не лукавьте! Ну вот хоть шоколадку купили и съели… целиком… зажмурившись, с чавканьем и наслаждением? Не озираясь ни на кого?

6. История из прошлого. Для понимания настоящего

Пойду-ка я себе заварю чайку. Зеленого китайского. Аромат… м-м-м… душераздирающий! Полчаса путешествий в иных слоях реальности. М-да…

Вы, наверное, ждете от меня изысканных откровений, душераздирающих подробностей профессии, интриги, пикантных новостей из «жизни замечательных людей»? Мог бы… но не буду. Не это главное…

Как лично у меня начиналось знакомство с психотерапией… На дворе – начало 90-х. Работа в экспериментальной лаборатории на базе клинической больницы. Интереснейшие задачи, углубление в неврологию, обалдение от перспектив и широты открывающегося мира. Увлекательный процесс осознания ответов на очень непростые вопросы. Исследовательская деятельность активно и строго чередовалась с практикой в неврологическом отделении. Закрепленные палаты, дежурства, консилиумы и семинары. Ответственности за больных никто не снимал, послабления на дополнительную нагрузку тоже никто не делал. Заведующая отделением с удовольствием натаскивала в «прозе», ну а профессор, заведующий лабораторией, вместе с моим непосредственным научным руководителем – в «поэзии».

Психотерапевтические техники и методы воспринимались мной как вторичные, вспомогательные способы лечения. Стандартный диагностический подход и оценка причинности и развития болезни были сурово вколочены в голову преподавателями и сомнению не подвергались. Но времена были непростые и скудные на лекарства и потому, хочешь не хочешь, вносили свои изменения и в тактику, и в стратегию, и в привычные методы терапии.

Мне нравилось это время. Когда рабочий день заканчивался, когда угасала суета в отделении и ординаторской, когда коллеги, торопливо дописывая недописанное, наконец отчаливали домой, и ты оставался один. В непривычной роскошной пустоте ординаторской. Можно задрать ноги на кресло… Можно развалиться на диване… Можно наконец стянуть галстук и вообще «перекинуться» в операционный комплект х/б… Лепота-а-а… Шумно прихлебывать из большой кружки чай и не озираться в поисках строгой заведующей. Много что можно. Постороннему человеку вряд ли понятно, в чем заключается кайф медленного и вдумчивого написания дневниковых записей в «историю»…

Вихрем пронеслась Галочка (Галка, Галина Петровна, «Твою мать»… ну и т. д. по ситуации), дежурная медсестра. Сгребла со всех столов «истории» и листы назначений, что-то пробурчала и так же стремительно исчезла… Еще один плюсик к сегодняшнему дежурству! Галина – опытная и умная медсестра. По пустякам теребить не будет, но и серьезного не пропустит. Обычно работает в паре с Верой. Спокойной худенькой женщиной. В отличие от бурной Галки та – почти флегматик. Но не менее педантичная и профессиональная… А-а-атлична! Если не будут дергать в приемный покой – дежурство обещает быть просто «райским наслаждением».

…«Накаркал, «беня мама»!» Внутренний телефон разразился противным склеротическим дребезжанием.

– Здравствуйте, дежурного невропатолога в главный «приемник»! «Аварию» привезли…

Переобуваюсь в «уличную» обувь и иду через отделение. Проходя мимо поста, здороваюсь с Верой и, поймав ее вопросительный взгляд, коротко бросаю: «В главный приемник…» Никак не комментируя, она возвращается к своему делу – раскладывает в прозрачные соты с именами больных таблетки, сверяясь с назначениями в «историях».

Привычная дорожка в соседний корпус на границе нетронутого леса. Дух-то какой, а?! С утра прошел скромный дождик, и до сих пор в воздухе висит хвойная свежесть и аромат. У крыльца главного корпуса желто-синий «бобик» и «скорая». Водители обеих спецмашин солидно смакуют сигаретки и обмениваются новостями. В приемнике шумно и людно. Вечер только начинается.

– Всем здрасьте! Чем порадуете?

– Там… во втором боксе мальчишка…

У стола в приемном два милиционера и врач беседуют с мужичком средних лет. По бегающим глазкам, дерганым движениям и устойчивому сивушному амбре ясно, что проверка на градусы будет формальностью… В боксе на кушетке ребенок лет десяти с правой рукой в транспортной шине, большими ссадинами на локтях, коленках и на лбу… На чумазых щеках дорожки от высохших слез.

– Здравствуй, космонавт! Что случилось?

Мужественно всхлипнув, мальчик достаточно связно и толково рассказывает, как в их двор неожиданно въехал грузовик и хоть и не стремительно, но уверенно снес стоящих у тротуара с велосипедами двух мальчишек. Тот, что стоял к машине лицом, успел отпрыгнуть, а он, получив сильный толчок в спину, перелетел через велосипеды и пробороздил пару метров тротуара. Головой ударился, на несколько секунд потерял сознание. Поднялся, когда увидел и почувствовал сломанное запястье, стошнило. Осматриваю его. Нерезкие, но конкретные симптомы сотрясения головного мозга присутствуют. Результаты осмотра и диагноз в «историю». Травматолог не возражает насчет госпитализации, тем более что перелом предплечья нуждается в достаточно сложной правке и лечении. Всяко бы пришлось мальчишку госпитализировать. Уходя, слышу жалобное блеяние водилы, сопровождаемое уже отчетливым бренчанием надетых наручников. В коридоре встречаю знакомого хирурга. Тоже дежурит сегодня. Обмениваемся короткими новостями и планами на вечер. Все относительно и фантастично. Единственное, в чем можно быть уверенным, – полчасика на неспешный чай после полуночи. Заглядываю в реанимацию. Там уже несколько дней лежит после сложной операции наш пациент. Пришел в неврологическое отделение с остеохондрозом, но уже через пару дней оказался на операционном столе в хирургии с прободной язвой желудка. Слава Богу, медсестра обратила внимание на странную бледность и неуверенность в движениях вышедшего ночью из палаты больного. Отправила бы назад – во сне бы «выкровил». Теперь ведем его вместе с хирургами. Они свое – мы свое…

Быстро прохожу по палатам. Ничего экзотичного не наблюдается. Все более-менее предсказуемо и спокойно. В одной палате остался на ночь единственный пациент, остальных лечащий доктор отпустил домой – «помыться». Ладно, если действительно только помоются, а то некоторых привозили обратно на «скорой», скрюченных. После ударной прополки пяти-шести соток картошки… Люди ж у нас умнее всех. Если не болит – значит, уже здоров. Нефиг лениться, картошка ждет… В «интенсивке» двое пациентов. После инсульта. В сознании, общаются. Тяжеленькие, но прогноз в целом неплохой. У одного осталась на ночь жена. Заведующая разрешает. Глупо отказываться от лишних рук. Тем более что, как правило, остающиеся родственники очень ответственно относятся к своим обязанностям. Вчера коллега рассказывала, что случайно прихватила одну женщину за тем, что та, пробравшись в отделение в семь утра, до смены успела вымыть пол в палате, перестелить постели, умыла и почистила зубы не только своему мужу, но и второму мужичку, соседу по несчастью. Тетка, между прочим, доктор наук и заведующая лабораторией в крутом институте.

Опять бренчит внутренний телефон. Снова «приемник». Теперь уже «наш», в нашем корпусе. Это значит, зовут или кардиологи, или гинекологи. Третий вариант – самый грустный, приехал «наш человек»…

Предчувствия меня не обманули. На фоне крутой семейной разборки у молодой женщины (31 год) «отстегнулись» правая половина туловища и некоторые группы мимической мускулатуры на лице слева. В глазах ужас, давление зашкаливает, язык не слушается. Неврологическая симптоматика нарастает. Понятно, что это не кровоизлияние, но сильный спазм, который увеличивается и увеличивает площадь кислородного голодания мозга. Работать надо быстро. Подкалываем катетер в вену еще в приемнике и с пустой «историей» бегом закатываем пациентку в лифт. Девчонок «приемник» предупредил по телефону, поэтому нас встречают и быстренько определяют в палату интенсивной терапии, вторую возможную в нашем отделении. Начинаем лить в вену все что есть. А есть преступно мало. И взять неоткуда. Такие времена. Звоню в кардиологию. Прошу, скулю, шантажирую, использую грубую лесть и страшные угрозы. Выпросил пару ампул, еще одну украл – и заработал обещание быть убитым голыми руками, если еще раз появлюсь с такими просьбами. Ношусь между этажами как ужаленный. Копчик уже мокрый, адреналин брызжет из ушей. Нарастание симптоматики тормознулось, но тетка продолжает быть в стрессе. Она еще живет в этом роковом скандале, он для нее еще не прекратился. Транквилизаторы колоть нельзя – смажется вся неврология, а патофизиология будет продолжать куролесить. «А-а-а, будь что будет!!!»

– Галя, в отделение! Обеспечь мне абсолютную тишину в коридоре. Вера, садись здесь, в палате, будешь мне помогать. Сиди тихо, как мышка, наблюдай, следи за моими жестами. Никаких комментариев, все молча!

Пациентку зовут Марией. Она с паническим выражением на перекошенном лице наблюдает за нашей беготней и пытается что-то сказать.

– Маша!!! Тебя Машей зовут?! Машенька, сейчас все будет хорошо. Сейчас ты будешь мне помогать, ладно? Молодца! Сейчас будем тебя снова делать красивой и умной. Не крутись и не дергайся. Смотри на меня. Маша, я кому сказал!!! Не отвлекайся на свои руки-ноги, на меня смотри! Сейчас будем считать вслух твое дыхание. Поняла? Я буду считать, и ты считай, вместе будем считать твои вдохи и выдохи, вслух и медленно…

Проговаривая, аккуратно замедляю темп речи и снижаю тембр голоса. Считаем. Навязываю свой темп дыхания и вижу на мониторе, что частота пульса начинает снижаться. Начинаю осторожно «уводить» пациентку. Замедляю ей дыхание, пульс, заставляю представлять спокойные, комфортные картины природы. Внушаю чувство тепла, волнами прокатывающее через все тело. «Раскачиваю» тонус сосудов контрастными образами. Накрываю ее «куполом тишины». Теперь она хорошо слышит только мой голос и сосредоточена на своем дыхании. Транс нарастает. Периодически делаю маленькие пробы на гипноконтакт. Отвечает каждый раз положительно. Начинаю работать с проблемой. Внушать, что скандала не было, – нельзя. Это разрыв с правдивой реальностью. Выйдя из транса, она поймет, что ее просто водили за нос, и будет вторая волна стресса. Единственно верный вариант – создать разрыв во времени и дать ей возможность отдохнуть. Элиминировать остроту стресса. Увести пациентку с острия его атаки. Внушаю ей, что весь скандал она видела со стороны, и пытаюсь вывести ее на рациональную позицию. Говорю о том, что скандал был, но давно, очень давно. Настолько давно, что уже многие детали забылись и стали незначительными и неважными. «Раскачиваю» ее, не даю зафиксироваться на деталях воспоминаний о скандале, «размываю» его причину и остроту. Жалею ее и укоряю за избыточную реакцию, спокойно реагирую на нарушения речи и помогаю в поисках нужных слов. Постепенно полностью овладеваю ее доверием и перехожу к ключевым образам и «якорям». Не забывая о физиологической базе гипнотического транса, дорабатываю за отсутствующие лекарства. Разгружаю спазм периферических сосудов, капилляров, уменьшаю уровень гормонов стресса, снимаю мышечные «замки», успокаиваю бушующую вегетатику. Тормошу и раздражаю кору образами, словами, запахами. Не даю ей уснуть, спрятаться в шоковую «нору». Заставляю работать, стряхнуть с себя оцепенение кислородного голодания… Постепенно вижу, что гипнотический транс принес свои плоды. Мария успокоилась, перестала метаться, заметно улучшилась речь и начали уменьшаться симптомы гемипареза (нарушения работы конечностей на одной стороне). Слава Богу! Перевожу транс в нормальный глубокий сон, и в таком состоянии оставляю пациентку.

Недлинный коридор отделения становится бесконечным. Бреду, загребая сандалиями, как старый дед. Мыслей нет, сил нет, желаний тоже. Хотя… съел бы чего-нибудь сладкого. Сильно щиплет глаза, потряхивает, а язык стал сухой и шершавый как терка. «Ясненько, сахарок в крови – кирдык. Спалил, однако». Заваливаюсь в ординаторскую и падаю в ближайшее кресло. «Фу-у-у… Шаман, мля…» Одновременно со стуком в дверь врывается Галка-ураган. Вопли, междометия, охи-ахи – и финальной точкой на стол перед моим носом брякается стопка: свежий халат, операционное х/б и полотенце. На мой вопросительный взгляд Галина возмущенно фыркает и исчезает. С трудом выбираюсь из кресла и подхожу к зеркалу. «Е-мое!!! Как под дождем побывал…» Ползу в душевую, закрываюсь там и в течение десяти-пятнадцати минут привожу себя в порядок. Настроение благостно-тупое. Думать ни о чем не хочется. Даже уже и есть не хочется. Заглядывает Вера, зовет в сестринскую. Там уже заварен крепкий чай, на столе баночка варенья и хлеб. Пьем чай под размышления о природе гипноза и его возможностях. Галка внимательно слушает и вдруг заявляет: «Я тебя, Митрич, теперь бояться буду! Вдруг чего-нить внушишь, а я и сделаю… невзначай!!!» Ржем как ненормальные, представляя всякое «чего-нить»… Заметно полегчало. Удаляюсь в ординаторскую. По дороге краем уха ловлю шушуканье пациентов в холле. Обсуждают новенькую и мое «колдовство». Ни фига утаить в отделении невозможно…

Звонят из «инфекции». Ребенок с подозрением на менингит. Сгребаюсь и рысью бегу в отдельно стоящий домик. В боксе переодеваюсь в «местные» халат, тапочки и колпачок.

Семь лет. Менингеальные симптомы очевидные. Нужна спинномозговая пункция. Во-первых, чтобы сбросить давление ликвора и снизить угрозу запредельного отека мозга, во-вторых, чтобы абсолютно точно определить возбудителя и соответственно назначить лечение. Дежурный инфекционист – пожилая женщина, просидевшая всю жизнь в поликлинике. При слове «пункция» начинает откровенно мандражировать.

– Давайте вызывать реаниматологов! Или заведующую отделением…

– Зачем?!

– Пункция же!!!

– И что? Сами сделаем.

– Я… Я не умею… А вы… это ответственность… и достаточно серьезная процедура… Я не могу…

– Зато я умею и могу. Готовьте процедурную и набор для пункции. Я пошел мыться.

Тетка идет следом и что-то уныло бубнит. Ловлю обрывок фразы «… согласие родителей…»

– Вы что?! Какое согласие? На что? На процедуру, необходимую для сохранения жизненных функций?! Кто такой бред выдумал? Вы сами? Или настолько охота сбросить с себя ответственность?! Ну так и не волнуйтесь. Напишу в «истории», что принял решение единолично, сам провел пункцию и отвечаю за последствия. А теперь уйдите и не мешайте…

Зареванная мордашка. Увидел меня в маске – и взвыл с новой силой.

– Малыш! Смотри на меня. Я тебе сделаю укольчик. В спинку. Будет больно, но немножко. И сразу станет полегче. Головка не будет так болеть. Понимаешь, зайка? Потерпи только секундочку. Тебе пальчик кололи сегодня? Кровь брали на анализ?

– Ы-ы-ы… да-а-а!!!

– Так вот. Больнее, чем было, – не будет! Обещаю! Будешь чувствовать, как я тебя в спинку толкаю, но сильной боли не будет. Потерпишь? Договорились?

Слезы-сопли, но отбиваться, похоже, не будет.

– Давай, герой! Ложись на бочок. Свернись калачиком, как кошечка-собачка! Выгни спинку ко мне… Ай молодец! Ай хорошо! Правильно лег, правильно выгнулся! Наверное, у самого собачка есть? Видел, как она спать ложится, да? Не бойся, не бойся – это я спинку помажу… чтобы чистая была и красивая…

Забалтываю пацана, а сам жестами описываю последовательность подаваемых инструментов…

– Ну вот, теперь я тебя уколю. Немножко. Как пчелка. Только уколю, и сразу перестанет быть больно. Ладно?

Очень важно, чтобы мальчишечка не рванулся от первого укола, потом начнет действовать новокаин – и уже не будет такой чувствительности.

– Так что? Колем?!

Специально держу паузу. Ребенок решает, что, видимо, укол уже состоялся, и слегка расслабляется, в этот момент я быстро накалываю кожу и одним толчком создаю «лимонную корочку» – участок кожи, пропитанный новокаином. Мальчишка вякает, но чувствует, что боли уже нет, и относительно успокаивается. Продолжаю ворковать, особо даже не задумываясь о содержании своей болтовни. Ребенок лежит спокойно. Сопровождаю каждое свое действие предупреждением, и он уже спокойно воспринимает мои манипуляции. Ответственный момент. Пошла пункционная игла. Одно препятствие, второе… Закрываю глаза. Все внимание на кончиках пальцев и еле слышимой вибрации, когда игла проникает через оболочки. Наконец, чувство «коридора» – игла вошла в просвет оболочек, окружающих спинной мозг. На этом уровне в месте пункции самого мозга уже нет, там проходят спинномозговые нервы. Поэтому разные «желтые» бредни о том, что «после пункции отказали ноги или вообще парализовало человека» – бред сивой кобылы. Народ и недобросовестные журналюги путают причину со следствием. Ведь здоровому человеку пункцию не делают, только по жестким показаниям, при признаках травмы или другом поражении головного мозга. А само заболевание может вполне вызвать все вышеописанные осложнения.

…Забираем необходимое количество ликвора, меряем давление. Ухожу иглой. Тампон. Пластырь. Все. Мальчишка в ответ на мое бодрое кваканье улыбается. Ловлю себя на том, что только сейчас начинаю дышать полной грудью. Делаю подробную запись в истории болезни и быстро ухожу. Неприятно смотреть на врачицу, которая пытается что-то вставить в свое оправдание.

Уже стемнело. Иду по тропинке между корпусами и с наслаждением вдыхаю лесной дух. Просто чудо!!! С каждым вздохом чувствую, как отступает усталость и свежеет голова. Вот и наш корпус, своим ключом открываю запасной вход и поднимаюсь в отделение. Спугиваю на лестнице несколько парочек. Шугаются. Гинекологи «своих» – то весьма жестко гоняют. Потом признают во мне невропатолога и уже веселее здороваются. Мне без разницы. Лишь бы не курили. Иначе сдохнуть можно – все тянет вверх по лестнице прямо к нам. В отделении две девицы успевают состроить глазки и принять максимально возможное для больничного халатика кокетливое положение. «Ню-ню! Сегодня не ваш день, яхонтовые. Орлы в гнездо не серуть!» Награждаю кокеток суровым «анатомирующим» взглядом и прохожу к себе в ординаторскую.

В открытом окне тихо шуршат сосны. Где-то вскрикнула птица – и снова «ш-ш-ш»… Легкий ветер пробирается меж ветвей, наливаясь ароматом и влагой. На стволах мелькнул синий отблеск. «Мигалка «скорой». Куда? Если влево повернет – в главный корпус, вправо – к нам… Тэ-э-эк… влево. Теперь ждем-с. Забренчит – не забренч… вот с-с-су-у-у…!!!»

– Да… Да, я. Что у вас там? Понял. Буду через пять минут…

* * *

Тихо пробираюсь по спящему отделению обратно… Вера поднимает голову от книги на посту.

– Как оно?

– Все нормально. Все спят.

– Новенькая?

– Просыпалась, помочилась хорошо. Более-менее спокойна. Я к ней заглядываю.

– Угу. Спасибо.

– Что-то еще?

– Звонила заведующая. Интересовалась, что и как.

– Тоже ясно… Что читаешь?

– Пикуля. Как пишет-то интересно!

– А где взяла?

– Свекровь на макулатуру выменяла.

– Ночные назначения есть?

– Галка в три часа пару уколов сделает.

– Ладно, я у себя…

В ординаторской присаживаюсь к столу и заполняю журнал дежурств. Снова перед глазами мелькают лица, тела, симптомы, диагнозы… Ткнул телевизор, тот отозвался злобным шипением и мельтешением точек на экране… «Елки зеленые – уже четвертый час! Какой сейчас телевизор…» Кто-то осторожно стучит в дверь.