Текст книги "Как уморительны в России мусора, или Fucking хорошоу!"

Автор книги: Дмитрий Черкасов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 17 страниц)

– Конечно, нельзя однозначно утверждать… Надо проверить. Но мой опыт генерал-полковника подсказывает, что такое положение дел вероятно. Весьма…

Наконец, до Виктора Васисуальевича дошло, что «Рабин» – это Рабинович.

Только сокращенно.

Правда, тут же встал следующий вопрос – «О каком Рабиновиче идет речь и почему его надо называть сокращенно?», но на поиск ответа времени у тугодума Чаплина уже не оставалось.

– Особенно в свете… м-м-м… участия… м-м-м… этого Рабина в залоговых аукционах и в нефтяном бизнесе, – экс-силовик нашел, как ему показалось, обтекаемую форму ответа – все убитые в последние годы крупные фигуры так или иначе были замешаны и в аукционах по приобретению госсобственности, и в перепродаже «черного золота». – Следствие покажет, кем же был Рабин на самом деле и прочность его связей с губернатором, исламским экстремизмом и скинхэдами… Может, его вообще бритоголовые убили? Встретили в парадном, – Виктор Васисуальевич, еще во времена своей службы в Следственном Управлении УКГБ по Ленинграду и Ленинградской области славившийся своей способностью всё путать, посчитал, что взял верный тон, и повысил голос. – попросили закурить, а, когда потерпевший им отказал, забили насмерть цепями и арматурой. Скажете, не бывает такого? Очень даже бывает! И губернатор мог заранее знать о нападении! Или сам нанять фашиствующих молодчиков, – тема борьбы со скинами была модной и любой российский политический деятель считал своим долгом отметиться, как непримиримый гонитель нео-нацистов. – Надо разобраться… Еще раз провести экспертизу повреждений на теле этого… ну, как его?.. Рабина, осмотреть место происшествия, опросить свидетелей. Свидетели обязательно найдутся! Пусть их сейчас вроде бы нет, но в будущем мы их обнаружим. Ведь не может такого быть, чтобы уважаемого человека убили и никто этого не видел. Я вам однозначно заявляю – не бывает такого! Хотя бы одного свидетеля мы отыщем и тогда я не завидую убийцам этого… черт, ну как же его?… Рабина… Да, Рабина! Фашизм не пройдет! Мы их всех выведем на чистую воду!..

Курсанты в толпе захихикали.

Чаплин понял, что в очередной раз сморозил какую-то глупость, и растерянно умолк.

«Обрезанных защищает! – злобно подумал похмельный юдофоб Любимов, в девичестве – Горелик. – У-у, сука пархатая!..»

И, не раздумывая, бросился вперед, вытаскивая на ходу «макаров» из наплечной кобуры и напрочь забыв, что перед ним – официальный представитель российского Президента…

Дальнейшее можно было бы описать фразой из лермонтовского «Бородина» – «Смешались в кучу кони, люди…».

Жора бился аки лев, прорываясь к визжащему от испуга и застигнутому на месте приступом «медвежей болезни» Чаплину, но силы были неравны.

На хрипло орущего «Бей жидовского прихвостня!» майора-"убойщика", разбросавшего худосочных курсантов, пытавшихся остановить «покушающегося на жизнь представителя Президента чеченского террориста», и снесшего вставших на его пути сотрудников милиции, сразу с трех сторон набросились телохранители экс-генерала, вместе с ним скатились вниз по ступенькам крыльца, сбили с ног первые ряды пикетчиков, дали раскладной металлической дубинкой по буйной головушке, вырвали пистолет из скрюченных пальцев и сковали Жорины руки и ноги новенькими американскими «браслетами».

Часть бодигардов поволокли бесчувственного Любимова к милицейскому УАЗику, остальные подхватили под руки охраняемую персону и увели ее внутрь особнячка менять испачканные портки…

ГЛАВА 4
КТО ХОДИТ В ГОСТИ К МУСОРАМ, ТОТ ВОДКУ ГЛУШИТ ПО УТРАМ…

– Эх, житуха, – посочувствовал коллегам Соловец, когда два экс-майора изложили истории своих злоключений. – Ладно, подумаем, чем помочь…

Присутствовавшие при этом душераздирающем повествовании и сидевшие на принесенных из коридора скамьях для посетителей Ларин, Рогов и Дукалис согласно покивали головами, а Анатолий с опаской покосился на начальника ОУРа.

– Нам бы дело какое-нибудь, – заныл Виригин. – Покрупнее…

– Дело – это хорошо, – согласился Рогов, вот уже с полгода не участвовавший ни в одном оперативном мероприятии, и всё свое рабочее и большую часть свободного времени посвящавший то употреблению внутрь горячительных напитков разной степени нажористости, то связанному с этим употреблением хулиганству на правительственных дачах и в подъездах, то ознакомлению с достопримечательностями психбольницы, то беготне по темным подвалам.

– Но у нас все материалы дел пропали, – грустно вставил Дукалис.

– Куда? – не понял Любимов.

– Смыло могучим потоком. – объяснил Ларин. – Затопило нас. Напрочь. Вот все бумаги и гикнулись…

– А-а, понятно, – протянул Виригин, до которого дошла взаимосвязь царившего в РУВД крепкого сортирного амбре и отсутствием даже намека на документы во всех кабинетах, где им удалось побывать. – И чё делать?

– Посидите пока, я мигом. – начальнику ОУРа пришла в голову какая-то мысль.

* * *

Соловец спустился в дежурку, отвлек Чердынцева от чтения статьи в журнале «Полный песец» – специализированном издании о правильном выкорме пушного зверя на домашней ферме, – и поинтересовался, не было ли за прошедшие два часа каких-либо заявок.

– Обижаешь, Георгич. – майор открыл на первой странице новенький гроссбух. – Целых три есть. Первая – о бисексуальном маньяке, вторая – звонил стукачок Волкова, верещал о какой-то готовящейся «заказухе», и третья – о погроме в рюмочной…

– В какой рюмочной? – заинтересовался начальник ОУРа, предоставлявший «крышу» семи из полутора десятков крупнейших разливочных точек в районе, за что его там поили бесплатно.

– Да вон, напротив нас, – Чердынцев ткнул пальцем в окно дежурки. – Там до сих пор машутся…

Соловец обернулся и увидел толпу бухариков, валтузивших друг друга всего в десяти метрах от входа в РУВД, бегавших туда-сюда сквозь выбитые стекла витрин рюмочной и швырявших на проезжую часть стулья.

Сквозь двойные стекла в дежурное помещение доносились невнятные крики возбужденных алкоголиков.

– И чё они орут? – меланхолично осведомился главный «убойщик» района.

– «Это был не Нескафе!» – процитировал Чердынцев. – Я на крылечко выходил, послушал.

– А чего ты патруль туда не пошлешь?

– Так нет же никого. – пожал плечами майор. – После вчерашней строевой все постовые – в лёжку. Тут пока никто не объявлялся. Может, к обеду подтянутся…

– Мухомор тоже?

При упоминании подполковника Петренко Чердынцев побледнел и инстинктивно бросил взгляд на входную дверь:

– Не знаю, Георгич. Еще не было. И не звонил.

– Ну, и славно, – Соловец сел на край стола. – Давай, просвети меня насчет двух первых заявочек.

– А чё тут просвещать? – буркнул начальник дежурной части. – Первая о том, что в районе объявился маньяк. Опять его видели, уж пятый раз за сутки. Пристает в неосвещенных местах к мужчинам и женщинам и просит, чтобы его отымели… Короче, маньяк довольно безобидный. Еще предлагает купить у него деревянный фаллоимитатор, и кричит, что он изготовлен в восемнадцатом веке. Пару раз получал по морде, но не успокаивается. Одет в солдатскую шинель и какую-то пижаму… Носит очки.

– Неинтересно, – начальник ОУРа покачал головой. – А вторая о чем? Что за «заказуха»?

– Да я откуда знаю? – разозлился Чердынцев. – Волков в больнице, а мне с его барабанами трепаться недосуг. Придурки малолетние… Клея нанюхаются, потом им киллеры по углам мерещатся.

– Ты мне тут не гони! – Соловец недобро блеснул глазами. – Забыл, как сам зебру по туалетам ловил? А потом это матрос оказался?

Чердынцев обиженно засопел.

– Ну, перепутал! Да, бывает! Сильно быстро он пробежал. И к тому же – в тельняшке. Ты, Георгич, старое-то не припоминай… Я тебе не мальчик, чай. Дам в рог – мало не покажется.

– Ладно, – примирительно сказал Соловец. – Не буду… Но чё хоть барабан проблеял, не помнишь?

– Депутат какой-то деньги из Москвы повезет, – начальник дежурной части наморщил лоб, пытаясь напрячь свою память. – Вроде, из Госдумы, и переоденется бабой… Или он – баба, а мужиком нарядится? Эх, не помню… Вот его или ее и должны хлопнуть. Два киллера… Или три?.. Или один киллер и два депутата?.., – Чердынцев замолк.

– Это всё? – разочарованно спросил начальник ОУРа, выждав для приличия пару минут.

– Вроде да… Нет, погоди! – лицо майора озарила счастливая улыбка. – Вспомнил! С ним помощник будет.

– С кем – с депутатом или с киллером?

– С депутатом, конечно. Я даже фамилию его записал.

– Депутата?

– Нет, помощника, – Чердынцев покопался в кучке бумажек, сваленных в верхнем ящике стола. – Вот, нашел. Его фамилия – Линько. Зовут Бесланом.

– Ага! Это уже что-то, – обрадовался «убойщик» и достал из кармана ветхий органайзер. – Давай-ка я себе помечу… И ты черкани в журнале – ОУР, мол, взял дело на контроль. Когда, гришь, мочить должны?

– Да, вроде, сегодня вечером…

* * *

Когда Соловец вернулся к коллегам, то обнаружил их пьющими принесенный капитаном Казанцевым портвейн «777» и закусывавших его жаренными подсолнечными семечками из огромного, килограмма на два, кулька, свернутого из газеты «Час Треф». Ни на что другое сие печатное издание всё равно не годилось – статьи в нем печатались зело скучные и многословные, карикатур не было, бумага была слишком плотной и царапучей для использования ее в клозете. Но форматом «Час Треф» выгодно отличалась от других псевдодемократических листков.

Шелуху опера по-свойски сплевывали себе под ноги.

– Нашел я вам дело, – радостно сообщил начальник ОУРа и покосился на черный кожанный ошейник с заклепками, выпирающий из под ворота рубахи Казановы. – Чё это там у тебя?

– Так, ничего, – смутился капитан, которому прошлой ночью ради прикола одели этот садо-мазохистский аксессуар его новоприобретенные «голубые» друзья из клуба «Пассивный петушок», но в процессе пьянки, инициированной оперативником, потеряли ключ от маленького замочка на шее.

Внутри ошейника шел тонкий витой стальной шнур, так что без кусачек аксессуар не снимался.

Казанцев утром пытался перерезать шнур ножницами, но лишь покромсал тисненую кожу и чуть не вспорол себе шею в районе сонной артерии.

– Какое дело? – оживился Виригин.

– Настоящее. Покушение на депутата Госдумы, – Соловец подмигнул Максу.

– Это хорошо, – согласился Любимов и предложил выпить за удачное раскрытие еще не совершенного преступления.

Разумеется, воздержавшихся не нашлось.

* * *

Разгром рюмочной мгновенно прекратился, как только алконавты заметили выворачивавших из-за поворота мрачных пэ-пэ-эсников.

Патрульные шли молча, в колонну по четыре, некоторые приволакивали ноги, но с шага не сбивались. На неотягощенных интеллектом лицах рядового состава застыло выражение полной покорности.

Позади конвоируемых к месту службы постовых на УАЗике везли подполковника Петренко, по грудь торчавшего из открытого окна правой передней дверцы и время от времени выкрикивавшего в мегафон «Ать-два! Левой!..». Рожа сержанта Крысюка, маячившая за рулем, была сосредоточенна и деловита.

Привязанные за обмотанные веревкой руки к заднему бамперу милицейского «козла», тащились младшие сержанты Дудинцев и Коган, отказавшиеся исполнить приказание Мухомора и встать в строй.

Зная своих подчиненных как облупленных, Петренко не стал пускать на самотек их приход на работу после продолжавшейся полночи строевой подготовки, сел в «козла» и лично объехал их места обитания, благо что большая часть пэ-пэ-эсников компактно проживала в милицейской общаге неподалеку от РУВД. Выгнав личный состав из общежития на улицу, подполковник выстроил милиционеров по росту и погнал вперед, по пути подбирая остальных…

За УАЗиком медленно ехала еще одна милицейская машина с синей надписью "ОВО[90]90
  ОВО – Отдел вневедомственной охраны.


[Закрыть] Выборгского района СПб" на белых бортах и капоте, в которой на заднем диване сидел немного всклокоченный человечек явно нездешней внешности – в неброской, но дорогой одежде, при галстуке, гладко выбритый, в изящных очках, с двумя мобильными телефонами на поясе и с ноутбуком на коленях, – и озирался по сторонам.

Потрясенные зрелищем, сравнимым разве что с виденным в кинохронике проходом пленных солдат вермахта по улицам Москвы после Сталинградской битвы, местные бухарики предпочли незаметно ретироваться.

– Стой! Раз-два! – рявкнул подполковник и колонна замерла. – Нале-е-во!

Патрульные четко развернулись лицом к фронтону РУВД.

– Бегом в двери – марш! – приказал Петренко.

Постовые гуськом, в затылок друг другу, кинулись ко входу в здание.

Мухомор выпрыгнул из «козла», прошел назад к машине ОВО, по пути отвесив по пенделю Дудинцеву и Когану, и гостеприимно распахнул заднюю дверцу бело-синих «жигулей», приглашая нездешнего гостя выйти:

– Прошу! То есть – wellcome[91]91
  Добро пожаловать! (англ.).


[Закрыть]! – Петренко осклабился. – We are very glad to recieve you here[92]92
  Мы очень рады принять вас здесь! (англ.).


[Закрыть]! – на этом словарный запас подполковника, подчерпнутый им из быстро пролистанного утром словаря, кончился и он показал рукой – вылезай, мол, не тяни.

Зарубежный пассажир «жигулей» приветливо заулыбался и начал выбираться из машины.

ГЛАВА 5
СЭР ГЕЙ

В холле первого этажа собрали всех без исключения сотрудников и рассадили на принесенных со всего РУВД скамейках, стульях и табуретах.

Помещение щедро обрызгали из привезенных Мухомором пяти баллончиков освежителя воздуха «Хвойный», так что некоторое время даже хорошо пахло.

Петренко и иноземный очкарик заняли места в президиуме – за столом, стоявшим на свободном пятачке.

– Представляю нашего гостя из Великобритании, – Мухомор обвел аудиторию тяжелым взглядом и коротко доложил. – Сотрудник Скотланд-Ярда. Из Лондона. У нас пробудет двое суток. Прибыл на конференцию по оптимизации сотрудничества между полицейскими силами разных стран. Будет знакомиться с работой в районном управлении. По-русски не говорит.

– А мы как с ним будем общаться? – засуетился Чердынцев, посаженный с дубинкой в руках позади наиболее несознательной группы патрульных.

– Ничего, справитесь как-нибудь… Его переводчик забухал, – доверительно сообщил подполковник. – А свободного толмача в Главке нет.

Лица милиционеров посветлели.

Объяснение было простым и доступным.

Забухал.

С кем не бывает?

– Забухаль, забухаль! – с мягким акцентом подтвердил англичанин, услышав знакомое слово.

– Как зовут-то этого кадра? – поинтересовался Любимов.

– Гей. Генри Гей. – Петренко с удивлением посмотрел на смутно знакомое лицо и попытался сообразить, что сей субъект тут делает.

– Гей – это пе-де-раст. – громко прокомментировал интеллектуально подкованный сержант Криворучко. – Вот, гомика прислали… Совсем не уважают, козлы британские.

– No, I’m not gay, my name is Ghey[93]93
  Нет, я не гей, моя фамилия – Гей (англ.). Дело в том, что слова «gay» и «Ghey» произносятся с разной открытостью гласной "э", что в англоговорящей стране не вызывает путаницы.


[Закрыть]! – попытался объяснить встрепенувшийся от произнесенного по слогам «педераста» англичанин, изучавший в колледже латынь и в семнадцатый раз за последнюю неделю сталкивавшийся с такой расшифровкой его фамилии, но его уже никто не слушал.

В холле РУВД стихийно возник страшный гвалт.

– Только педерастов нам для полного счастья не хватало! – выкрикнул явившийся позже всех Плахов.

– Гомосеков – на лесосеку! – поддержал Рогов.

– В обезьянник его! – внес предложение Крысюк.

– Я увольняюсь! – заблажил Дудинцев. – Надоело!

– Гомик?! – заорал усатый старшина ППС по прозвищу Педигрипалыч, большой любитель закусить пивко и вермут сухими катышками собачьего корма. – Да я с этим…

– Ма-а-алчать!!! – взревел Мухомор и кивнул Чердынцеву.

Начальник дежурной части взвился в воздух, словно самурай-мастер "иаи-дзюцу[94]94
  Иаи-дзюцу – искусство мгновенного обнажения меча из любого положения.


[Закрыть]", и обрушил дубинку на голову первому попавшемуся крикуну.

Младший сержант Дудинцев кулем свалился под скамью и там затих.

– Кто-нибудь еще хочет?! – рыкнул Петренко.

Желающих больше не оказалось.

– Fucking хорошоу! – изумился иноземный гость.

* * *

– Что он говорит? – Соловец толкнул локтем в бок Ларина, знавшего английский язык несколько больше других оперов благодаря своей учебе в медицинском институте.

– Хорошо, говорит…

– Это я и так понял. Перед этим что?

– «Факинг» – это, типа, обалденно. – пояснил Андрей. – Если мягко сказать…

– Наш человек! – обрадовался сидевший рядом Дукалис.

По рядам пронесся шепоток – правоохранители передавали друг другу значение сказанного британцем.

* * *

Петренко искоса взглянул на дорогого гостя, весьма неожиданно высоко оценившего методы воспитания личного состава, приосанился и продолжил:

– Гей – он еще и аристократ. Так что будете называть его «сэром». Сэр Генри Гей. Или сэр Гей. В общем, без разницы…

– Yes, yes! Sir Ghey, – закивал лондонский детектив.

– Сэр Гей. – промычал Дукалис. – Серёга по-нашему…

– Точно, Серёга! – вскинулся задремавший было Казанова. – Эй, Серёга, выпить хочешь? – и капитан щелкнул себя пальцами по горлу, демонстрируя известный любому россиянину жест.

Но Казанцев не учел двух вещей.

Во-первых, Генри Гей никогда раньше не посещал Россию и, соответственно, не владел богатым языком жестов и мата, иногда заменяющих гражданину великой страны всего Даля с Ожеговым.

Во-вторых, на шее Казановы болтался пресловутый ошейник, однозначно свидетельствовавший о сексуальных пристрастиях оперативника.

Генри воспринял предложение капитана как намек о знакомстве с последующим продолжением в постели – хорошо еще, если только с одним Казанцевым в качестве партнера, – вздрогнул и замкнулся. Несмотря на несколько двусмысленное звучание его фамилии, ориентация у Гея была самая что ни на есть традиционная.

– Казанцев! Я тебя на ноль помножу, дятел, если еще раз выступишь! – прорычал Петренко. – У нас кто-нибудь по-английски чешет? – Мухомор в упор посмотрел на Соловца.

– Андрюха немного говорит, – признался майор.

– Вот и хорошо. – облегченно вздохнул подполковник. – К вам и припишем гостя. Ответственность несешь лично ты! Понял? Чтоб не пили при нем и делали вид, что работаете!

– Так точно! – Соловец выпятил грудь. – У нас даже дело для расследования есть!

– Это ты ему мозги вкручивай, – заворчал Петренко, кивая в сторону сэра Генри. – Дело у него есть… Ишь, врет и не краснеет.., – начальник РУВД треснул кулаком по столу и объявил. – Через час сбор ППС в полном обмундировании у входа! Со щитами, дубинками, в шлемах и бронежилетах! Будем отрабатывать разгон несанкционированного митинга. Заодно и наш гость посмотрит… Чердынцев!

– Я!

– Обеспечь демонстрантов, человек тридцать…

– А где я их возьму? – пролепетал майор, хорошо помнящий о кнуте с залитой свинцом рукоятью, и зажмурился.

– Отловите хануриков, дайте им снеговые лопаты… ну, чтобы типа плакатов были… Выполняй!

– Есть! – Чердынцев ожил и развернулся через левое плечо. – Перепойко, Коган, Спиногрызенко – ко мне! Отнесите этого дурика Дудинцева в кладовку, а сами – на улицу и хватайте хануриков… Чтоб через час их не меньше двадцати было!

Остаканившиеся жидкостью для обезжиривания поверхностей, украденной со стола в дежурной части, патрульные преданно закивали, стараясь дышать в сторону.

– Вот такая у нас служба. – подполковник похлопал Гея по плечу и отправился в свой кабинет.

Генри проводил Мухомора немного печальным взглядом.

* * *

К одиноко сидящему в пустом холле британцу подошел Ларин и потянул Гея за рукав.

– Stand up and follow me[95]95
  Вставай и следуй за мной! (англ.). Одна из стандартных формулировок, применяемых полицейскими в США и Великобритании при задержании подозреваемого.


[Закрыть]! – оперативник довольно быстро произнес с трудом составленную им в течении последних десяти минут фразу и подивился тому, с какой готовностью вскочил сэр Генри.

«Понимает!» – обрадовался Андрей и повел втянувшего голову в плечи англичанина на третий этаж в кабинет Соловца, куда в срочном порядке втащили наиболее высохшую мебель.

ГЛАВА 6
МАЛЕНЬКИЙ МУСОР НАШЕЛ ВОДОМЕТ… БОЛЬШЕ НА МИТИНГ НИКТО НЕ ПОЙДЕТ

У Соловца Ларин с Геем, помимо самого хозяина кабинета, Дукалиса, Рогова и Плахова, застали еще двух следователей из местной прокуратуры – Баблуменко и Фамильянца, с семи часов утра рыскавших по району в надежде, что их кто-нибудь угостит.

Эта парочка славилась тем, что появлялась на всех мало-мальски значимых внутриментовских мероприятиях, где только попахивало спиртным, и радостно «садилась на хвост».

– Совсем ничего нет? – ныл Фамильянц, когда Ларин открыл дверь. – Совсем-совсем?

– Да, совсем, – недружелюбно бубнил Соловец, которого халявщики-следователи давно уже достали. – И вообще – идите, нам работать надо.

– А если мы в коридоре подождем, может, появится? – с надеждой спросил Баблуменко.

– Не появится, – отрезал майор. – И не надейтесь.

Взгляды прокурорских работников остановились на сэре Генри, с интересом оглядывавшим интерьер кабинета, и следователи заметили висевшие у него на поясе две трубки мобильных телефонов.

– У меня тоже два телефона, – как бы невзначай заметил жирный Фамильянц.

– А у меня – больше, – Баблуменко продемонстрировал целых три «мобильника», один из которых представлял собой сломанный калькулятор, изготовленный под миниатюрную серебристую трубочку «Siemens S45», второй был игрушечный, отобранный пьяным следователем на детской площадке у какого-то пацана, третий – пустой корпус от настоящей мобилы, с затолканным внутрь для веса пластилином.

Игрушечный телефон мог даже очень натурально звенеть, если нажать на кнопочку в торце возле десятисантиметровой резиновой антенны.

Но Баблуменко этого не знал и звонком не пользовался.

У Фамильянца аппараты сотовой связи были не лучше, хоть и настоящие.

Оба телефона не работали по причинам фатальных для нежных микросхем технических неисправностей после попадания их во включенном состоянии в кипящую воду, благодаря чему и оказались в руках у обрюзгшего прокурорского работника. Мастер из сервис-центра компании «Южно-питерский GSM» вручил следаку эти бесполезные куски пластмассы взамен возможности провести пару вечеров со своей пассией на диване в кабинете районного прокурора, от которого у Фамильянца был ключ.

Похвастаться количеством телефонов следователи любили.

Ибо иных возможностей привлечь к себе внимание у них не находилось – оба были малообразованными, хамоватыми и закомплексованными воришками, пришедшими в прокуратуру лишь потому, что нигде в другом месте им никто бы не доверил ничего делать самостоятельно.

Даже коз пасти.

* * *

Вислоусый Баблуменко прибыл в Питер из солнечного Еревана с краткой остановкой в Москве, где полгода прослужил сантехником в главном здании телецентра в Останкино, что позволяло ему считать себя экспертом в вопросах телевидения в частности и культуры в целом, и постоянно поучать своих знакомых, вещая, как он запросто «сгонял с толчка» самого генерального директора ОРТ, когда ремонтировал у него в личном сортире прохудившуюся итальянскую сантехнику.

Про то, как его самого в три минуты выбросили на улицу, уличив в краже смесителей, Баблуменко умалчивал.

В прокуратуру он попал совершенно случайно.

Шел себе по улице, мечтая о том, как было бы хорошо, если б он нашел полный кошелек долларов, увидел наклееное на дверь невзрачного зданьица объявление о приглашении на собеседование всех желающих стать дознавателями и следователями, и решил зайти. Проводившему опрос претендентов заместителю прокурора Выборгского района вислоусый претендент отчего-то приглянулся и уже через неделю новоиспеченный следователь-стажер допрашивал своего первого клиента.

А еще через месяц поразительно жадного даже для правоохранительной системы, всё время стремящегося «присосаться» то к одному, то к другому коллеге и за чужой счет налакаться до поросячьего визга, Баблуменко стали называть «Мальчиком, воспитанным клопами»…

* * *

Фамильянц родился и вырос в самостийном Львове, с трудом окончил там два курса местного "нэзалэжного[96]96
  Нэзалэжный – независимый (укр.).


[Закрыть]" финансово-экономического института, более напоминавшего ПТУ для бухгалтеров с задержкой умственного развития, долго мыкался без работы и объявился в Северной столице в составе бригады кочующих хохляцких строителей, где тут же нарвался на проводимую по приказу начальника ГУВД общегородскую операцию по проверке документов у подозрительных брюнетов.

Носатого «хача», несмотря на его южноукраинский говор, задержали и на неделю заперли в районном КПЗ, предварительно отрихтовав дубинками.

Выйдя на свободу, Фамильянц полной грудью вдохнул свежий питерский воздух, прошел ровно двести метров и попал в руки патрульных из соседнего РУВД, шакаливших на чужой территории с целью выполнения плана по задержанию брюнетов.

Визжащему от возмущения «подозрительному хохлу» накидали по почкам и по жбану, отвезли на базу и опять кинули в камеру. Там он немного послужил "наседкой[97]97
  Наседка – внутрикамерный стукач (жарг.).


[Закрыть]" местному оперу по кражам и возлюбленным двухметровому уголовнику, взятому на грабеже, обозлился на весь белый свет и сразу же после освобождения устроился на работу в прокуратуру, предъявив подслеповатому кадровику купленный в переходе станции метро «Гостинный двор» липовый диплом об окончании юрфака МГУ…

* * *

«Воспитанный клопами» сел за свободный стол, положил перед собой рядком все три «телефона» и уставился на них, словно ждал важного звонка.

Такой прием он часто использовал в процессе ведения допроса подозреваемых и обвиняемых. Следователь считал, что это заставляет визави понервничать. В чем-то Баблуменко был прав – посетители его кабинета, большинство из которых могли отличить настоящий мобильник от имитации, немедленно начинали предполагать психическую неадекватность прокурорского работника, старались побыстрее закончить неприятную процедуру ответов на тупые вопросы и ретироваться.

Рядом с коллегой на продавленный стул плюхнулся Фамильянц и тоже выложил на стол мобильники.

Повисла пауза.

Сэр Генри с изумлением посмотрел на поджавшего губы Соловца, у которого ходили по щекам вздувшиеся желваки. Британец не знал, что так майор реагирует на попытки покуситься на скудные запасы спиртного в его отделе.

– И долго вы тут сидеть собираетесь? – сквозь зубы поинтересовался начальник ОУРа.

– Пока не нальете. – честно признался Баблуменко. – Башка трещит – не передать, как!

– Георгич! Трубы горят, аж мочи нет, – подтвердил Фамильянц.

Майор медленно встал со своего места, вышел на середину кабинета и встал напротив следаков, широко расставив ноги и уперев руки в бока.

Лицо Соловца было, по обыкновению, глупым, но напряженным.

– У вас десять секунд, – начальник ОУРа передернул плечами и серьезным тоном предупредил обоих следователей. – Или убираетесь, или будет то же, что и с Пупогрызом.

– Да ты чё, Георгич?! – возмутился Баблуменко. – Мы ж свои! А ты при постороннем, да еще гражданском.., – «Воспитанный клопами» ткнул пальцем в Гея.

Но договорить прокурорский не успел.

Майор не стал выжидать десять секунд, привычным движением подхватил прислоненный к стулу черенок от лопаты и врезал им по руке обнаглевшему Фамильянцу, пытавшемуся показать Соловцу фигу.

Жирный хохол тоненько завопил, затряс ручонкой и бросил в начальника ОУРа один из телефонов.

Следующий удар деревянной палкой – с разворота и из-за спины, словно Соловец исполнял прием «хвост солнечного дракона», популярный в кун-фу школы северного Шаолиня, пришелся по морде Баблуменко и сбросил того со стула под ноги Дукалису, не упустившему возможности приложить надоедливому прокурорскому ботинком по причинному месту.

«Воспитанный клопами» глухо ухнул, словно филин.

А затем подключились и остальные опера…

* * *

Следователей выкидывали из кабинета долго и с чувством.

Фамильянц и Баблуменко под градом сыпавшихся со всех сторон ударов катались по полу, верещали, кое-как отмахивались, применяя подручные предметы, но уходить не хотели.

Наконец Ларин с Дукалисом подхватили Фамильянца с двух сторон и бросили незванного гостя головой вперед в дверь, выбив крепким следственно-прокурорским лбом фанерную нижнюю филенку и временно лишив следователя сознания.

С оставшимся в одиночестве Баблуменко справились быстро.

Лишь два раза пришлось бить ему ножкой от сломанного в пылу боя стула по пальцам, когда он цеплялся за косяк двери, будучи уже практически вытолканным в коридор.

– Факинг хорошоу! – потрясенно покачал головой сэр Генри, когда битва закончилась и крики обиженных следователей, угрожавших немедленным, только они доберутся до прокуратуры, возбуждением уголовного дела по "сто семидесятой[98]98
  Статья 170 Уголовного Кодекса России – «Регистрация незаконных сделок с землей».


[Закрыть]" против распоясавшихся ментов, стихли вдали.

– А ты как думал?! – разгоряченный Соловец хлопнул британского коллегу по плечу. – С нами не забалуешь! Как ты говоришь, мы в драчке – факинг хороши! – майор подмигнул Гею. – Особенно, когда нас много, а их – мало.

– Не выпить ли за это? – предложил отдышавшийся Дукалис.

– И за знакомство, – напомнил Рогов.

– Само собой, – майор решил наплевать на предупреждения Петренко. – Вась, слетай за Максом и Жорой, они там у Волкова в кабинете торчат, и приступим…

Начальник ОУРа распахнул дверцы шкафа, за которыми скрывались от посторонних глаз трехлитровая стеклянная банка с принесенным Роговым мутным турнепсовым самогоном, дюжина пива «Балтика Портер», восемь бутылок «Ркацители», добытые Плаховым на заветном складе в бомбоубежище, и прозрачный полиэтиленовый мешочек с закуской – перьями зеленого лука и десятком окаменевших сливочных ирисок, и с гордостью показал открывшееся богатство немного растерянному британцу.

– Факинг хорошоу.., – выдохнул сэр Генри.

– Соображает! – довольно ухмыльнулся Дукалис. – Я ж говорю – наш человек.

* * *

Разогнаться как следует у оперов и их коллеги с берегов туманного Альбиона не получилось.

Едва они приняли по первому стакану и запили его кружечкой пива пополам с грузинским сухим вином, как пришлось выводить из ступора Гея, у которого от ядрёной самогоночки Роговского тестя едва не случилась остановка дыхания.

– Oh, my gorge… Shit[99]99
  О, моё горло… Дерьмо! (англ.).


[Закрыть]! – просипел сэр Генри.

– Действительно, что-то горчит, – согласился Соловец, налил самогонку в стакан и посмотрел на свет. – Васёк, а чё это там за крошки плавают?

– Где?

– Да в стакане! – майор поднял емкость повыше.

– Ах, это…, – махнул рукой Рогов. – Не обращай внимания. Плохо отфильтровали.

– А горечь откуда? – не унялся начальник ОУРа.

– Турнепса мало было, вот папа редьки и бросил, – признался старший лейтенант, вместе с тестем регулярно тыривший мешки с овощами в близлежащем совхозе, за что довольно часто огребал по харе от складского охранника.

Сторож Васю уже хорошо знал и иногда бил просто так, на будущее, встречая на улице прогуливавшегося по деревне Рогова.

«Еще две банки просроченного хрена в чан вывалил, чудило старое, – добавил про себя Васятка, но вслух говорить этого не стал. – Шкуснее будет, сынок, позабориштей!.. – Рогов мысленно передразнил иногда шепелявившего после второго инсульта, вызванного, как и первый, неумеренным потреблением собственной продукции, тестя. – Ур-род!..»

Не успели бравые мусора налить по второй, как с улицы до них донесся какой-то шум, и Дукалис присвистнул, бросив взгляд в окно:

– Мужики, это надо видеть!..

* * *

Перед крыльцом РУВД стояла стайка худосочных бомжей и бухариков в количестве двадцати восьми особей, вяло выкрикивала антиправительственные лозунги, махала лопатами-"транспарантами" и ожидала, когда начнутся учения. Некоторые стучали по наледи на асфальте пустыми полиэтиленовыми бутылками, выданными им хозяйственным Чердынцевым.