Текст книги "Братва особого назначения, или Демьян и три рекетера!"

Автор книги: Дмитрий Черкасов tm

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 11 страниц)

– А председатель исполкома ему на это сказал: «Ну что вы, что вы! Это же для интуристов – экспортно-импортный вариант! Нам же надо в город интуристов привлекать! Да потом все это в духе времени…» И прочая лабуда! – вспомнила Света, отмахиваясь от сигаретного дыма.

– Помню, помню! – вставила Марина. – Кончилось тем, что номер утвердили только для спецобслуживания интуристов, а в обычные дни, когда наш «совок» в кабаке сидит, – то же самое, но в сарафане.

Официант с шумом откупорил бутылку «Клико» и разлил пенистый напиток в широкие бокалы на манер вазочек, в каких русские бабушки малиновое варенье к чаю подают.

– Ну, девочки, за нас, за «Пару гнедых», за нашу молодость! – сказала Алла.

Выпили, причмокнули смачно – эх, хороша шипучка…

– А как теперь твой мент этот… Сушёный? – спросила Светка, подхватывая сразу два ломтя осетрины. Давно, видать, осетринки не пробовала. – Наверное, полковник уже, Жорка твой?

– Не знаю, давно его не видала, – ответила Алла и переменила тему. – Давайте лучше водочки тяпнем, а то у меня что-то от шампусика в последнее время на мужиков аллергия.

И пошло-поехало.

Балалаечники грянули «Калинку». И подруг понесло совсем не по-взрослому. Алла, Светка и Маринка, вдрызг пьяные, выскочили на сцену и с криком: «Вот так надо!» давай закидывать ноги аж выше головы. Так, чтобы всё было видно. И все в ряд, все в такт! Школа Вагановская – она и в Париже школа!

– Давай, давай, девки, помните, как мы в «Паре гнедых» «Калинку» на манер канкана из Оффенбаха делали?

Давай, давай, жги!

Посетители ресторана, все как один, повернулись к сцене и ну, подругам аплодировать – подбадривать. А те и рады стараться. И балалаечники наяривают так, что душа поёт.

Какие-то американцы даже попытались стохи баксов Маринке со Светкой в вырез платьев засунуть…

В общем, оттянулись подруги в тот вечер в «Максиме» на славу.

А утром следующего, уже третьего в Париже, дня Замоскворецкая с большим мешком, наполненным льдом и приложенным к больной голове, что так и норовила расколоться пополам, смотрела в номере телевизор. Вдруг симпатичный диктор-брюнет повторил неколько раз: «РУССКАЯ МАФИЯ, РУССКАЯ МАФИЯ, РУССКАЯ МАФИЯ». Алла, до того лежавшая в полусонном состоянии, встрепенулась, и, с напряжением вслушиваясь в едва понятные французские слова, стала внимательно глядеть на экран…

Русская мафия, русская мафия. Что за русская мафия?

По телевизору показывали сюжет из какой-то церкви, где, привезённый из России, покойник-француз внезапно ожил и убежал в неизвестном направлении, до смерти перепугав родных и близких…

«Ничего себе у них тут, во Франции, дела творятся», – только и успела подумать Алла, перекладывая пакет со льдом с одной стороны головы на другую. И тут в номере зазвонил телефон.

– Это ты, дура? – послышался в трубке грозный голос Жоры Сушёного. – Ты где, дрянь, должна быть? Пока ты в Париже веселишься с подружками на мои деньги, Недрищев нас опередил, и своих пацанов во Францию отправил! Телевизор-то хоть смотришь?

Гера Сушёный всегда умел кратко, ёмко и доходчиво выражать свои мысли и уж тем более объяснять их слушателю.

– Сам остынь, – ответила Алла, сдерживая нахлынувший привычный страх перед всемогущим Сушёным, а сама подумала: «И откуда он только всё узнал?»

– Немедленно поезжай туда, куда тебя послали, поняла? – прорычал в телефонной трубке грозный голос Жорика.

– Поняла, – коротко ответила Алла и, положив трубку, сразу принялась собираться, морщась от невыносимой боли.

«Что же так головушка моя болит? – мысленно причитала она, кидая, как попало, в дорогой дорожный кофр свои наряды. – А этот покойник-то, про которого в телеке говорили, что он вдруг ожил, – видать, и есть этот самый парень, которого Недрищев подослал. Ловко этот Недрищев с покойником придумал! – Алла быстро окинула цепким взглядом номер, не забыла ли чего. – Серьёзный соперник мне попался. Пролежать в гробу столько времени!»

От таких мыслей её даже передёрнуло.

2

Демьян вылез из гроба не сразу. Подождал, пока откроют, как было решено на «военном совете» перед отлётом.

Вот и крышку открыли.

Пора вставать.

Демьян поднял голову и осторожно огляделся.

Гроб, в котором он приехал во Францию, стоял прямо посреди небольшого собора.

На него уставились пара каких-то мужиков.

Пятак поморгал немного, привыкая к дневному свету.

В церкви народу было немного. В основном, наверное, родственники.

«Медленно и скорбно», – вспомнил Демьян слова из адидасовского анекдота про вдову, что не смогла отказать соблазнявшему её священнику, но просила в память об усопшем ублажать её не торопясь и с подобающим скорбным выражением…

Итак, Демьян приподнялся в гробу…

Народ в ужасе застыл.

В церкви воцарилась полная тишина. Даже органист перестал наяривать своего Баха или кого там ещё…

– Извините, товарищи, я воскрес, потому что, как говорил Ильич: «электрон неисчерпаем», – блеснул школьными знаниями Демьян, вылезая из гроба.

И тут французы взвыли от ужаса.

Демьян спокойно, как учил его бывший грушник, направился к выходу. Родственники, словно от зачумлённого, шарахнулись от него по углам собора.

Пятак так же спокойно спустился по ступенькам с паперти и уже на улице, когда глаза почти привыкли к солнечному свету, рванул.

Рванул, что было сил.

Далее, как научил его недрищевский начальник службы безопасности, бывший, видать, Штирлиц, прошедший огонь, воду и медные трубы, Демьян зашёл в первое же кафе и, пройдя мимо стойки, направился прямо в туалет (грушник подробно рас сказал, где у них туалеты в кафешках и в пивных).

А там уже Демьян смыл грим с лица, вынул из штанов полные памперсы, брезгливо выбросил их и выбрался через маленькое слуховое окошко на задний двор. Благо, у окошка стояли ящики с мусором. Видать, какой-то любитель подглядывать за посетителями туалета их сюда притаранил, решил Демьян, быстро удаляясь от кафе.

В карманах у Дёмы лежали две пачки зелени и ствол тульского оружейного завода… И масса приключений впереди.

Демьян Круглов, он же Пятак, к свершению подвигов будь готов! Всегда готов!

Здравствуй, Франция! Вот и я, Демьян!

3

Пятак поехал в Трувилль автостопом. Сперва, на такси до дороги А-13, той, что ведёт из Парижа в Нормандию. Удивлённый таксист высадил его в так называемой зоне «эр-де репо», куда уставшие с дороги водители заезжали, чтоб, не выходя из кабины, выпить кофейку, дабы не заснуть за рулём.

Демьян дал таксисту долларами – тот долго вертел сотенную возле своего носа, но потом взял-таки. «Какие они во Франции разборчивые! Ещё и кочевряжится! Их бы в Россию, враз приучили бы доллару кланяться», – подумал Демьян.

Подождав, пока таксист укатит, Демьян, как учил его грушник, встал возле сплошного ограждения и стал ловить машину в направлении Ла-Манша.

И ведь поймал. Да какую! Во сне не приснится!

Сперва думал, как в России, дальнобоя грузового поймать. Или фуру какую, или холодильник на колёсах. А тут, только заприметил одного, – поднял было большой палец при виде надвигающегося трейлера с фурой-рефрижератором, – как из крайнего левого ряда, подрезая всем носы, прямо к его ногам, открытая всем ветрам, подкатила двухместная гоночная тачка. А в ней – принцесса Бургундии, не иначе!..

Та-а-акая девушка классная! Закачаешься!

Глядит снизу вверх голубыми глазками и говорит: «Си ву вер ля мер, прене ля пляс…» А потом, как крикнет на него: «Гет ин кар, ю, бастард!»

Прикольно!

И он понял. Нет, серьёзно. Демьян языками иностранными хоть и не владел, однако сразу догадался, чего от него принцесса в кабриолете хотела. И – прыг к ней в тачку.

И они поехали. Когда Софи узнала, что перед ней русский, она обрадовалась, потому что сама немного говорила по-русски.

– Это ты сегодня воскрес, русская мафия? – посмотрела она на него весёлыми глазами и рассмеялась.

Демьян смолчал, стараясь ничем не выдать волнение. Как она смогла догадаться?

Тачка у Софи была классная. С правым рулём, на спидометре непривычно и неприлично мало цифр с нулями. Да и стрелка – показывает девяносто, а скорость – явно за сто. Вон как полосатые столбы вдоль трассы несутся!

Демьян тычет пальцем в спидометр:

– Сломался?

Софи не понимает вопроса:

– Уот?

– Неправильно показывает спидометр, говорю.

Вроде доходчиво все сказал.

– А-а-а! Ноу, нет, – это па километр, это майлз – мили, а мили – плю вит – они быстрее!

Она бросила быстрый взгляд на парня и снова рассмеялась.

Демьян кивнул, поняв, наконец, в чём тут дело. Улыбнулся в ответ, а на душе кошки скребли.

«Она меня совсем за дикаря, наверное, принимает?»

Насупился было, да вовремя спохватился, что лучше вести себя так, как получается, а не притворяться. Самый надёжный способ приобрести доверие и друзей, как дядя Лом учил.

– Джапэн? – спросил Демьян, пошлёпывая ладонью по торпеде.

– Но, вуатюр англез, – инглиш, английский машин. Эм-Гэ, Моррис Гараж. Андестэнд?

Софи снова смеётся, причём так заразительно, показывая все свои ровные белоснежные зубки, что Демьян поневоле опять улыбается в ответ.

Он удовлетворённо кивает головой:

– Йес, гуд машина!

Полный андестэнд!

* * *

Они мчались по крайнему левому – самому скоростному ряду широкого хайвея, обгоняя многочисленные аккуратненькие чистенькие машинки французских обывателей. «Ренухи» и «Опеля», «Пежухи» и «Гольфы», «Ситроены» и лупоглазые «Мерседесы». И все такие намытые! Нет грязных. Совсем не так, как в России. Хотя по кругленьким разноцветным отметкам техосмотра видно, что машины есть и старые – пяти, семи, а то и более лет. Но все в глянце. Вот она, культура-то!

Мимо проносились картины сельского пейзажа. Меловые обрывы, кукурузные и рапсовые поля, коровки коричнево-белых мастей стадами… Но нету у них леса. Леса у них нет, отметил про себя Демьян Пятак. Повырубили, наверное.

– Тебе куда? – спросила, наконец, Софи.

– Город Трувилль, знаешь? – забеспокоился Демьян.

А вдруг не знает? А вдруг ей в обратную сторону, и они уже столько времени не туда едут?

– И мне туда же, – улыбнулась Софи. – У тебя там невеста? А, русская мафия?

– Что? – не понял Демьян.

– Жена? Твой девушка? Герл? – пояснила Софии и покосилась на Демьяна – что-то он ей ответит.

– Нет! – рассмеялся Демьян, отмахиваясь даже от мысли иметь в девушках какую-нибудь французскую фифу. – Нет, я по делам.

– Дела мафии? Ты – машин ганз?

– Нет, частный бизнес.

«Я что, так на бандита похож?» – про себя удивился Демьян, и тихонько, так, чтобы Софи не заметила, придирчиво оглядывая себя в зеркало заднего вида.

– О'кей, – только и произнесла девушка.

* * *

Софи перестроилась в правый ряд и остановила машину.

– Хочешь кондуир? – предложила она парню.

– Что? – не понял тот.

– Драйв зэ кар!

И для непонятливых ещё рулём покрутила, показывая, как водят.

– А-а-а! – догадался, наконец, Демьян. – Йес, хочу! А не боишься?

Софи только отмахнулась.

Они поменялись местами.

Демьян едва тронул ногою газ – и мотор резко рыкнул, бросив стрелку тахометра сразу аж на семь тысяч оборотов.

Непривычно переключать передачу левой рукой. Ткнул первую, оглядываясь назад через левое плечо, отпустил сцепление, и машина взвизгнула прокрутившейся под нею резиной.

Минут пятнадцать ехали молча. Машина превосходно слушалась руля, и было невообразимо приятно гнать и гнать её – послушную правой ноге и рулю.

Класс!

Не машина, а ракета.

Угловым зрением Демьян видел, как Софи повернулась к дороге боком и в упор смотрела на него. На Демьяна Пятака.

Смотрела и улыбалась.

Она вдруг протянула руку и положила ему на колено.

«Ничего себе, драйв», – подумал про себя Демьян, на секунду забыв и о дороге, и о машине, и вообще о том, зачем он в эту самую Францию приехал.

* * *

А потом они въехали в город. Так себе – не шибко большой, но очень аккуратный. Все заборы, заборы, за заборами домики – как игрушечные – в два-три этажа. Красная или зелёная черепица положена на крышах домиков одна к другой так, что даже лезвие ножа не просунуть. Где заборы редкие, можно увидеть, что перед домишками – обязательные садики. А в садиках – цветочные кусты: розы белые, розы красные, жёлтые… Все маленькое и уютное.

Кругом такая тишина, что, когда машина остановилась, то Демьян вдруг услышал пение птиц, чего не слышал с самого момента своего приезда в Большой город.

– Это Довилль. А направо, за рекой, будет наш Трувилль, – сказала Софи.

Демьян остановил машину возле огромного, просто задавившего своею громадой все эти игрушечные домики, отеля. Отель, хоть и был громоздким, однако же оказался весьма старым, аж девятнадцатого века постройки.

– Здесь жил писатель Виктор Гюго, – сказала Софи, вылезая из машины и доставая из маленького багажника дорожную сумку.

– Знаю, он «Королеву Марго» написал, – ответил Демьян, перехватывая у девушки сумку, как его учила Поленька.

«То-то же. Знай наших. И про писателя этого верно вставил. Пусть думает, что книжки читаю».

Они вошли в отель. Софи и секунды не задержалась у стойки, как вернулась к Демьяну уже с ключом в руке.

Они поднялись на второй этаж, вошли в номер, и она сразу потащила его к кровати.

4

– Так, машин ганз, – объявила после полудня Софи, скептически оглядывая разбросанную по маленькому номеру отеля одежду Демьяна. – Мы делаем шоппинг. Йес?

– Так ведь только что делали, – удивился Демьян. – Ты не гони. Я сейчас поем, и продолжим.

– Ноу, – отрицательно затрясла головой Софи, хихикая. – Не секс-шоппинг. Покупать одежда. Андестэнд?

– Так бы сразу и сказала.

Они вышли на улицу и, взявшись за руки, отправились э расположенный в центре города огромный двухэтажный супермаркет. Двери открылись автоматически, видимо, на фотоэлементах, пропуская Демьяна и Софи внутрь торгового зала, откуда неслась спокойная приятная музыка и веяло кондиционированной прохладой.

В супермаркете Демьяна поразили две вещи: то, что в таком маленьком городишке имелся огромный магазин, и то, что в супермаркете можно бьшо купить абсолютно все.

Подхватив тележку, Софи повела Демьяна вдоль рядов, ища развалы со стандартной одеждой: футболками, джинсами, блейзерами, баллонами. Демьян покорно следовал за своей спутницей, поминутно останавливаясь около какого-нибудь товара и с интересом рассматривая его.

– Софи, Софи, а это для чего? – спросил он у девушки, вертя в руках непонятную щётку, вроде бы зубную, но с какой-то тонкой леской, натянутой между двумя зубцами.

Девушка, как могла, объяснила парню, что такая щётка чистит не только зубы, но и между ними.

Демьян только похмыкал. Чего не придумают буржуи!

Наконец они добрались до длинного ряда с одеждой. Софи быстренько прикинула, какой у Демьяна размер.

– Вот, одеть, – гордо толкнула Софи Демьяну на полненную тележку. – Это тебе.

Демьян огляделся. Примерочной кабинки в супермаркете почему-то не было.

«Может, забыли поставить», – подумал парень, посмотрел на как будто что-то ожидающую от него Софи, ещё раз оглядел магазин и, убедившись, что никого поблизости нет, стал быстро стягивать с себя одежду, надевая новые шмотки, выбранные девушкой.

– Bay! – только и смогла произнести ошарашенная такими действиями Демьяна Софи.

Она-то имела в виду, чтобы парень просто прикинул на себя, подходят ли ему выбранные вещи, а он прямо в супермаркете стриптиз устроил.

Все телекамеры теперь были направлены на странную молодую пару. Возле мониторов столпилась почти вся охрана, с интересом и некоторой, чисто мужской, завистью рассматривающая молодого человека спортивного телосложения, переодевавшегося прямо в торговом зале. Поигрывая мускулами, парень надел новые трусы, футболку, джинсы, кроссовки, бадлон и тёмные очки.

Софи с удивлением отметила Дёмино преображение. Теперь он больше походил на тех красавцев с обложек модных журналов, что рекламируют исключительно нижнее бельё или кредитные карты.

Демьян и сам чувствовал, что выглядит на все сто, а потому задорно подмигнул Софи, и, толкая перед собой тележку, в которой лежала скомканная старая одежонка, двинулся к кассам.

Да и у касс он сумел заставить смеяться не только Софи, но и весь штат супермаркета этого маленького французского городка. Служащие долго ещё потом рассказывали своим друзьям и подругам, сидя в кафе за чашечкой кофе и круассаном, как молодой человек, явно иностранец, прикладывался к машинке, считывающей метки, всеми частями тела, стараясь попасть штрих-кодом в заветный красный лучик.

* * *

Вернувшись в отель, Софи тут же отправилась принимать душ. Демьян прошёлся по маленькому номеру, посматривая на себя в зеркало, и только тут заметил, что с новой, купленной в супермаркете одежды, все ещё не сняты бирки.

«Будешь одежду покупать – все бирки сдирай обязательно», – вспомнилось ему напутствие начальника службы безопасности Марлена Полуэктовича – бывшего грушника и профессионального нелегала.

Демьян торопливо сорвал с себя одежду и, вытащив маленькие ножницы из маникюрного набора Софи, принялся тщательно срезать бирки. За этим занятием и застала его вышедшая из душа Софи.

– Ты спай, – констатировала она, кокетливо кутаясь в большое банное полотенце с меткой отеля. – Шпион. Не русская мафия.

Демьян отложил ножницы и ловким движением подхватил было девушку на руки, но она шутливо погрозила ему пальчиком и снова скрылась в ванной.

Когда она вернулась, парень спал на широкой кровати, по-детски приоткрыв рот. Черты его лица разгладились – и ямочки на нежных, ещё не успевших окончательно обрасти щетиной щеках, стали более заметными. Девушка приподнялась на локте и нависла над Демьяном. Проведя пальчиком по его лицу, она, поддавшись неожиданно нахлынувшей нежности, тихонько поцеловала Демьяна в губы, стараясь не разбудить его.

«Как же он похож на ребёнка», – подумала Софи, и тут её взгляд упал на стоявшую у кровати тумбочку.

Ящик тумбочки был слегка приоткрыт, и там, в темноте, виднелся тускло мерцавший воронёной сталью пистолет.

«Русская мафия, ребёнок и шпион в одном лице, – подумала Софи. – Как здорово!..»

Глава девятая
МОСКВА, МОСКВА, ЧТО В ЭТОМ ЗВУКЕ, КОГДА ВО ФРАНЦИИ ЖИВЁШЬ?

До Довилля Алла ехала поездом. Восемь аккуратненьких серебристых вагончиков были прицеплены к тепловозику совершенно несерьёзного вида. В России такие используются разве что на больших станциях для сортировки подвижных составов. Алла сразу припомнила, какими огромными, по сравнению с этим тепловозиком, казались ей красные локомотивы родной железной дороги, поездами которой, она частенько ездила со своими подругами-танцовщицами в Москву и обратно. Работа у неё тогда была такая – ездить на развлекаловки.

«Поеду я в Москву, разгонять свою тоску», – вспомнилось Алке.

Хотя в столицу она ездила в составе варьете вовсе не для того, чтобы разгонять свою тоску. Все для «партайгеноссе». Это их тоску разгоняли весёлые девчонки, задорно вскидывающие ноги в умопомрачительном, хотя и капиталистическом, канкане. Да чего уж там вспоминать, дело прошлое. Теперь Алла не какая-то там танцовщица, пусть и солистка, а всё же ресторанная, – нет, теперь она уважаемая дама, при деньгах и положении. И не надо этого забывать.

Алла приоткрыла вагонное окно и выглянула, чтобы ещё раз увидеть смешной состав из милых маленьких вагончиков.

В купе, кроме Замоскворецкой, было ещё три пассажира. Пожилая дама, которая натянуто улыбнулась, сказав обычное для таких случаев «бонжур», и два чернокожих парня с заплетёнными в миллион косичек волосами. Парни, не то алжирцы, не то эфиопы, которые в последнее время просто-таки наводнили Францию, своим присутствием раздражая благовоспитанных почтенных буржуа, громко разговаривали на таком французском, что даже ехавшая с ними коренная француженка, и та, вероятно, понимала едва ли половину. Мадам сразу достала книгу и сосредоточенно в неё углубилась, сидя в позе покорного подчинения ситуации. Парни же сверкнули белками глаз, оценив коленки Аллы, элегантно обтянутые тёмно-коричневыми чулочками от Паломы Пикассо, и вновь предались оживлённой беседе, решив про себя, что эта белая для них слишком старовата.

Посидев немного с книжкой, которую, как оказалось, она давно уже читала, Замоскворецкая вышла в вагонный коридор и стала тоскливо смотреть в открытое окно. Недаром говорят, что нет хуже ситуации, когда ты во время длительной поездки или перелёта, открыв очередной томик Агаты Кристи, обнаруживаешь, что это увлекательнейшее преступление, столь блистательно раскрытое старенькой мисс Марпл или бельгийцем Эркюлем Пуаро, уже было прочитано тобой раньше.

Алла с безразличием человека, совершающего вынужденную деловую поездку, глядела на проносящийся за окном ландшафт. За окном мелькали бесконечные склады, пакгаузы и стоянки готовой продукции французских автозаводов. Ехали уже почти час, а сельскими пейзажами даже и не пахло.

Алле её поездка на поезде представлялась совершенно иначе. Она надеялась хотя бы в дороге насладиться созерцанием красивых сельскохозяйственных пейзажей деревенской Франции – бесконечными ухоженными виноградниками, маленькими деревеньками с неизменными двухэтажными церквушками, а вместо всего этого в окне пробегали нескончаемые промышленные строения, серые и неказистые. Такие она и дома могла бы посмотреть.

Ей надоело глядеть в окно, и она, сходив покурить в тамбур, и вернувшись в купе, попыталась уснуть.

Но сон не шёл. Беспокоили мысли о пацане, который, по словам Жоржа, так грозно оравшего в телефонную трубку, уже на целый день опередил её…

Она тут чуть было не рассмеялась вслух, и чернокожие ребята, сидевшие напротив, даже примолкли на секунду, заметив улыбку на губах попутчицы. А рассмешила Аллу мысль о том, что, едва приехав во Францию, она уже поспешила перекрестить Геру Сушёного в Жоржа…

Так вот, по словам Жорика, парень этот не из крутых Марленовых пацанов, которых удалось отсечь от дела ещё на границе в России, и что, по его данным, пацан этот – из новеньких провинциалов, без особой подготовки и талантов. Так что Алла не должна была сильно волноваться.

Правда, это не помешало полковнику как следует отчитать свою протеже за потерю времени. Но больно бьёт лишь тот, кто любит. Кроме того, Сушёный обещал пробить пацана по картотеке, и объявить его в розыск по линии Интерпола, тем более что факт незаконного пересечения границы в гробу был налицо. Даже свидетели имелись – полная церковь французов во главе с родственниками ожившего покойника.

Алле оставалось только засечь парня в Трувилле, и тогда можно будет спокойно сдать его французским жандармам.

– Действуем согласно букве закона. Поняла? – строго напутствовал Сушёный, когда она позвонила ему из телефона-автомата прямо с вокзала и отчиталась, что билеты ею куплены, и она через пятнадцать минут отправляется в Трувилль.

– Поняла, – сказала Алла. – Геракл, ты меня хоть немного любишь?

– Чего? – раздалось в трубке грозное сопение патрона.

– Все, пока, – прекратила разговор Замоскворецкая и сгоряча шваркнула трубкой о рычаг.

Проходившие мимо благовоспитанные французы так и отскочили от опасной иностранки.

«Мерзавец. Но всё-таки он – самый лучший! – думала Замоскворецкая, подавая старичку-кондуктору билет перед посадкой в вагон. – Теперь надо ещё этого пацана найти».

С такими мыслями Алла и доехала до Довилля.

На небольшой привокзальной площади она взяла такси.

Готовила себя к тому, что поездка будет долгой, а такси два раза повернуло, переехало мостик через неширокую речушку и, ещё пару раз повернув, остановилось у дверей большой, даже огромной, по меркам французской провинции, гостиницы.

Вся поездка заняла пять минут, так как оказалось, что Довилль и Трувилль представляют собой просто два района одного курортного городка. Водитель, в ожидании хороших чаевых, донёс её чемодан до рисепшен.

И тут она увидала… Или, как ей показалось, что она увидала, знакомое лицо.

Из лифта, держась за руки как дети, вышла совершенно счастливая парочка: паренёк лет двадцати и смазливенькая блондинка, этакий среднестатистический голливудский стандарт с фигуркой.

Алла профессионально оценила блондинку – с фигурой, на которую можно все покупать в прёт-а-порте… Этакая девушка – продукт фитнесс-залов экстра-класса и престижных визаж-салонов.

Алла проводила парочку взглядом, сморщив носик, и совершенно забыв о том, что это может ускорить появление проклятых морщин, вспоминала: «Где-то я его видела? Думай, думай, вспоминай».

Парень как парень – ничего особенного. По фигуре, видать, тоже, как и его спутница, постоянный посетитель спортивных залов фитнесс-клуба. А так ничего особенного – в меру симпатичен, аккуратно одет в среднестатистическую одежду примерного буржуйского мальчика из среднего класса.

Память у Алки Замоскворецкой была фотографической, подобно компьютерной базе данных. Алла помнила всё, что когда-то было увидено или услышано ею. Надо только было знать, откуда извлекать информацию, из какого закоулка памяти.

Алла ни на секунду не отрывала казавшегося со стороны рассеянным взгляда от «сладкой парочки».

Парень и девушка, не расцепляя рук, подошли к парковке и уселись в ярко-красный двухместный «Родстер»…

«Вот это тачка! – подумала Замоскворецкая. – Сколько же мне надо горбатиться, чтобы купить такую?»

Это и сбило её с толку.

«В России я его видеть не могла, – решила она. – Тогда где? Где?»

2

В отличие от землячки Аллы, Демьян сразу припомнил дамочку из степногорского бара.

Демьян мгновенно узнал эту красотку… Точно – она! И она здесь неспроста… Либо напрямую по его, Демьяна, душу, либо его прямая конкурентка. Приехала она, скорее всего, за тем же, зачем и он пересёк две границы в персональном гробу из красного дерева.

Демьян и так не собирался медлить с заданием, но теперь, после того как увидал старую знакомую, понял, что счёт пошёл уже не на дни или часы, а на минуты.

После полуторачасовой сиесты в огромном номере гостиницы «Виктор Гюго» Софи потащила своего «птит ами» покататься, прошвырнуться по магазинам и погулять по знаменитому довилльскому пляжу.

Голова у Демьяна заработала в напряжённом ритме. Он думал, что Софи ему послал сам Бог. И что остаётся только плавно подвести новую подружку к тому, чтобы она помогла сделать главное – достать кассеты.

* * *

Не доезжая до пляжа, после казино – этой главной достопримечательности Довилля, Софи остановила машину и затащила Демьяна в маленький антикварный магазинчик, торгующий всякой замшело-бронзовой и серебряной ерундой.

Магазинчик был завален всякой всячиной. На стенах висели здоровенные фарфоровые тарелки с какими-то разноцветными треугольниками и квадратами, нарисованными внутри, украшенные витиеватой кириллицей по краям.

Тарелки висели на одной стене, той, что у окна витрины. На стене же напротив висели тусклые картины: в основном пейзажи с пастушками и пастушками, милующимися в рощицах.

На прилавке под стеклом были аккуратно разложены разные изделия из серебра и эмали: ложки, кружки, табакерки и прочая мелочёвка, не достойная, по мнению Демьяна, внимания настоящего пацана.

Зато, его заинтересовали стоящие в углу настоящие средневековые рыцарские доспехи. В железные перчатки доспехов был вложен огромный двуручный меч, широкий, с Дёмину ладонь. Над доспехами средневекового рыцаря висели старинные пистолеты с изогнутыми ручками. Это были, по мнению Демьяна, единственные достойные внимания предметы во всём магазинчике.

Вообще, вся набережная и прилегающие к ней улочки маленького курортного городка, казалось, сплошь состояли именно из антикварных и ювелирных магазинов и магазинчиков. У Демьяна даже сложилось впечатление, что французы не едят ни колбасы, ни хлеба, а живы одним только антиквариатом. В магазинчике, естественно, никого не было, кроме хозяина, который сразу выскочил из мрачной глубины с дежурными словами: «Мадам дезир».

Мадам… Это к Софи обратились «мадам», а она сразу уставилась на какую-то заплесневелую картинку, нарисованную на серебряном яйце, стоящем на тускло поблёскивающей серебряной подставке.

Она ткнула Демьяна локотком в бок и сказала по-русски:

– Я давно любуюсь этой эмалью… Это настоящий Фаберже!

Сказано было таким тоном, будто Демьяну тут же надо было упасть перед яйцом на колени и начать на него молиться. Ага, щас!

– И охота тебе деньги тратить на такую ерунду? – удивлённо спросил Демьян.

– Это не… как ты сказал, а эмаль на серебре… Миниатюра, изображающая похищение Зевсом Европы… Зевс превратился в быка…

– В бычару? – засмеялся Демьян. – Ну, ты даёшь! Этот Зевс был реальным пацаном! Да на что тебе это?

– Это большая художественная ценность… – произнесла Софи, не отрывая взгляда от яйца.

– Ну, коли тебе так нравится эта мура, давай, я тебе её куплю, – спокойно произнёс Демьян.

А что, надо же было девчонку уважить. Она-то его вообще на улице подобрала.

Софи посмотрела на Демьяна с явным изумлением.

– Ты есть миллионер?

– А сколько стоит? – деловито поинтересовался парень.

– Это стоит сто тысяч франк!

Сказано это было таким тоном, будто сто тысяч франков являлись Бог весть каким состоянием в глазах русских путешественников.

– Я ваших франков не понимаю, – сказал Демьян. – Ты мне скажи, сколько это будет в наших деньгах? В долларах сколько?

Софи слегка зажмурила глазки, шевеля губами.

– Двадцать тысяч доллар америкэн.

– Что? За это? – Демьян аж зашёлся от возмущения, вытаращив глаза на Софи. – Как за три новые «девятки»? За это? – и он брезгливо ткнул пальцем в яйцо от какого-то там Фаберже, судя по фамилии – масона.

– Я не знаю, что есть «новые девятки», но эта вещь обозначена во всех каталогах, – ответила Софи.

Девушка состроила такую мину, будто парень в её глазах упал, словно принц с коня на рыцарском турнире.

И тут Демьян понял, что надо действовать. Он достал из внутреннего кармана пачку сотенных, и, отсчитав двадцать бумажек, кинул на витринное

стекло.

– Хватит, папаша? – спросил он хозяина магазина. – Мне вон то яйцо с витрины.

– Но, месье! – сказал хозяин. – Се сульмон де миль долляр!

– Это только две тысячи долларов, – перевела Софи, у которой глаза становились все круглее и круглее от того, что она видела.

– Ах, ты, ёшкин кот! – совсем незлобно ругнулся Демьян и принялся отсчитывать купюры. – Извини, старый, ошибся. Ну, с кем не бывает, – весело подмигивая несказанно удивлённому, видимо, ещё ни разу не сталкивавшемуся с новыми русскими, продавцу антикварного магазинчика, сказал Демьян и отдал недостающую сумму. – Держи, копи на пенсию.

* * *

Когда они выходили из магазинчика – счастливая Софи прижимала к своей умопомрачительной груди драгоценный свёрток стоимостью двадцать штук зелёных баксарей.

Демьян понял теперь, почему здесь так много подобных магазинчиков и почему в них никогда никого не бывает. Этому барыге достаточно было в месяц одну вещь продать, и бизнес уже оправдывался. А таких, как Софи, сумасшедших, тут, судя по всему, хватает.