Текст книги "Простой советский спасатель 5 (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Буров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Глава 11

– Доброго здоровьичка, Сидор Кузьмич, – очень вежливо поприветствовал я мичмана в отставке, делая шаг вперед и прикрывая своей спиной Елену. – Рады видеть вас в добром здравии. А то свидетели утверждают, погибли вы в неравной схватке с неизвестным товарищем, который с лодки вас скинул.

– Не юродствуй, – чуть скривившись, ответил Прутков. – Врут твои свидетели, не дождутся, – хмыкнул комитетчик. – Доброго утра, Елена Николаевна, – тут же поприветствовал девушку.

Лена чуть замешкалась, но вышла из-за моей спины и встала рядом со мной, крепко взяв за руку. Я легонько пожал девичью ладошку, успокаивая, услышал тихий вздох облегчения, и мы вдвоем выжидающе уставились на начальника ОСВОД.

«Интересно, а нам премия за розыск пропавшего без вести полагается, или как?» – схохмил я про себя, но вслух ничего не сказал, дожидаясь, когда Кузьмич сам решит заговорить.

– Присаживайтесь молодые люди, поговорим, – так и не дождавшись от нас дальнейших речей, пригласил Сидор Кузьмич.

– Да мы постоим, пожалуй, Сидор Кузьмич, – отказался я. – В ногах, как говорится, правды нет.

– Больше тебе скажу, Алексей, в жопе правды тоже не отыщешь. Простите, Леночка, – мичман извиняюще улыбнулся Блохинцевой. – Присаживайтесь, товарищи, – Прутков сделал приглашающий жест рукой, указав на стол. – Места всем хватит.

– А стульев? – хмыкнул я.

– И стулья найдем, – Кузьмич подошел к столу и жестом фокусника извлек откуда-то из-под столешницы третью табуретку.

– Ну отчего ж не присесть, не поговорить с хорошим человеком, – легко согласился я, подойдя к противоположному концу деревянной конструкции. – Пожалуй, мы присядем вот тут, с краешку, если вы не возражаете, Сидор Кузьмич.

Я осторожно высвободил свою руку из девичьего захвата, подхватил обе добротно сбитых табуретки и перенес на другой край, подальше от мичмана, но при этом поставил таким образом, чтобы все помещение и оба входа-выхода просматривались. Так-то сюрпризы я люблю, но не в этом случае.

– Лен, садись, – я похлопал по сиденью. – И не бойся ничего, все будет хорошо, – шепнул я девчонке, падая на соседний стул.

Девушка ничего не ответила, только улыбнулась уголками губ, давая понять, что услышала и нисколько не сомневается в успехе нашего безнадёжного предприятия. Хотелось бы мне также верить в самого себя. Ситуация складывалась непонятная, оттого напряжение не отпускало.

Девчонку нужно отсюда вывести, и вывести живой, это не обсуждается. Другой вопрос: что хочет от меня (или все-таки от нас?) Сидор Кузьмич, раз решил воскреснуть таким внезапным способом? Или мы просто оказались в неправильное время в неправильном месте, потому он нам и показался? Испугался, что отыщем или увидим то, что не предназначается для чужих глаз? Ладно, посидим, послушаем, подумаем. Хотя, может, это план такой заковыристый, и милицейские чины в курсе, что никого искать не надо?

Лена умостилась на самом краешке стула и не сводила настороженный взгляд с Сидора Кузьмича. Я косился на девчонку, пытаясь понять степень её адекватности в настоящем времени. Вроде не психует, сильно не боится, и, как по мне, не воспринимает ситуацию всерьез.

Ну да, благословенное советское время, когда можно гулять до утра и не нарваться на отморозков. Как говорится, непуганая комсомолка, и как же хочется, чтобы такой эта светлая девочка и осталось. Ладно, Леха, будем делать посмотреть и послушать, что нам скажет товарищ начальник комитета государственной безопасности.

8.35 Молчание затянулось. Складывалось впечатление, что Сидор Кузьмич чего-то от нас ждал. Интересно, чего именно: покаяния, испуга, каких-то признаний и просьб? Лена по-прежнему держала меня за руку, я же излучал спокойствие, невозмутимо глядя на мичмана с самым серьезным выражением лица.

В голове рождались вопросы, но я не торопился их задавать, справедливо решив: пусть сначала выскажется Прутков, а уж потом, исходя из полученной информации, можно будет и обсудить всякие-разные моменты.

– Ну, что Алексей, нашел… – Сидор Кузьмич коротко глянул на Лену, видимо, проверяя, насколько девушка в курсе событий.

– Мы – нет, а вы? – своим «мы» дал понять мичману, что Блохинцева знает, за каким лешим полезли в подземелье.

– Кхм… Я в процессе, – Кузьмич снова замолчал. – Карты у тебя?

– Какие? – уточнил я.

– Не валяй дурака, Лесаков, – поморщился комитетчик. – Сам знаешь, какие. Сколько нашел?

– А, вы про странные схемы городских подземелий, – хмыкнул я. – Дык не я нашел, другие отыскали и мне показали.

– Алексей, – Сидор Кузьмич чуть нахмурился. – Мы же вроде договаривались не врать друг другу. Я знаю… – мичман выделил слово «знаю». – Именно эта карта и есть ключ ко всем остальным. Где она?

– А скажите мне, уважаемый Сидор Кузьмич, – задумчиво протянул я, пристально глядя на Пруткова. – Кто из ваших подельников настолько обозрел, что простым советским людям осмеливается угрожать?

– Что? – на лице комитетчика отразилось полное недоумение, но я все-таки сомневался: профессионал соврет и глазом не моргнет, к детектору лжи ходить не надо, все равно правду покажет. – В этом месте попрошу подробностей, Алексей. О каких подельниках и угрозах речь?

– Будто не знаете, – я по-прежнему вглядывался в лицо мичмана, стараясь уловить малейшие эмоции, чтобы решить для себя: врет или не врет. – Не далее как вчера вечером небезызвестный вам Игорь Васильков осмелился путем шантажа требовать у меня карту в обмен на, так скажем, спокойную жизнь.

– Что? – недоумение Пруткова показалось мне вполне искренним, но я впервые сталкивался с сотрудником Комитета государственной безопасности, а потому не мог быть до конца уверенным, что меня не разводят как малолетнего пацана. Собственно, каким я и являлся в глазах мичмана.

– Что слышали, – позволил себе чуть схамить. – Васильков вчера назначил мне встречу и потребовал отдать, что я взял. Вот только не уточнял, что именно надобно вернуть. То ли ему не сообщили, рассчитывая, что я сам допетрю. То ли такая установка была, не уточнять. Мало ли что еще я захочу вернуть. Учитывая ваши пляжные… связи, угадайте, о ком в первую очередь я подумал? – я уставился Кузьмича, ожидая реакцию.

Сидор Кузьмич не торопился отвечать, задумчиво потер подбородок, хмуро глянул на Лену, которая сидела на краешке табурета тише мышки. Перевел взгляд на меня и уточнил:

– Васильков сказал, что от меня пришел?

– Будто не знаете, не было у него таких инструкций – хозяина называть, – пожал я плечами, провоцируя на дальнейший разговор.

– Не было у него таких инструкций, к тебе с требованиями лезть, – не остался в долгу мичман. – У него вообще приказ был держаться от тебя подальше и заниматься своими делами.

– Пляжными махинациями? – не удержался я.

– Много будешь знать Лесаков, – Кузьмич резко включил комитетчика. – Не успеешь состариться.

Лена испуганно сжала мою руку, умоляюще заглядывая мне в глаза. Я пожал хрупкую ладошку в ответ, давая понять, все хорошо и переживать не за что.

– Вернемся к нашим баранам, – Прутков поднялся и остановился в шаге от стола, задумчиво нас разглядывая. – Вот как мы поступим, Алексей. Я расскажу тебе и твоей подруге, что успел разузнать с момента нашей последней встречи, в обмен на ту самую карту, которую ты нашел у архивариуса в доме. Только не вздумай меня обмануть.

Улыбка не затронула глаз Кузьмича. А я, наконец, осознал одну простую истину, на которую старательно не обращал внимания. Этот человек, не задумываясь, убьет любого, кто встанет на его пути. Чтобы достичь результата в каких-то своих целях и задачах, будь то переворот или поиски казны Юсуповых, комитетчик, не остановится ни перед чем.

Никто не знает, где мы, мичмана ив овсе считают погибшим. Так что, держи сея в руках, Лесовой, дольше жить будешь. Хреново, Лешенька, влияют юношеские гормоны на твою мозговую деятельность. Разучился людей оценивать с первого взгляда. Здесь – это тебе не там, а тут и по другим законам.

– Согласен, но с условием.

– Говори, – Сидор Кузьмич снова уселся на табурет.

– Вы – сами по себе, мы – сами по себе. Никто из тех, кто хоть как-то причастен к картам и подземельям, не пострадает. Я сейчас говорю за семью Блохинцевых, за соседку архивариуса, за семейство Лесовых, – вроде никого не забыл, перебирая в голове всех, кто оказался вольно или невольно втянутым в эту историю.

– Это все?

Я ненадолго задумался и выдал:

– И еще… Вы поможете тете Дусе избавиться от её бывшего мужа… – увидев удивление в глаза мичмана, уточнил. – Точнее, снимите её со своего крючка, отпустите на все четыре стороны, снимите с довольствия, или как там это у вас называется? Евдокия и так настрадалась, а у нее сын… Отпустите женщину, дайте её вольную, она ж ведь из-за мужика своего на вас горбатится? И посадите этого мошенника надолго, а лучше навсегда. Думаю, найдутся еще желающие дать показания против чудо-доктора.

Что характерно, Сидор Кузьмич Прутков даже не стал деланно удивляться: мол, с чего это ты взял, Алексей, такие глупости про Дульсинею, не было такого, и нет. Это настраивало на продуктивный диалог и вызывало немного доверия к словам мичмана. После разговора с Евдокией у меня в голове само все собой по полочкам и разложилось.

И почему её не трогают, прекрасно зная, что в «Пирожковую» по сбегается все пляжная шушера с коробейниками, а по вечерам туда же, в киоск, несут выручку, и, подозреваю, информацию.

Городок у нас, конечно, маленький и тупиковый, но летное училище, воинские части… в В политике советского прошлого я не разбираюсь, но другой версии, за каким лешим огород городится с пляжной мафией, не придумал. Хотя в Советском Союзе подпольные торговые синдикаты на побережье Черного моря не просто процветали, а цвели махровым цветом.

10.05 Одна только история Железной Беллы чего стоила. Случай с Бородкиной – яркая иллюстрация цитаты дедушки Ленина о кухарках, которые могут управлять государством. Глава Геленджикского общепита, поднявшись по карьерной лестницы от официантки до заведующей сети ресторанов курортного города, товарищ Белла ворочала крупными суммами, обслуживала всю советскую номенклатуру, которая приезжала отдыхать на море. А уж обман простого курортника, дорвавшегося до красивой жизни в отпуске, и вовсе был поставлен на поток.

Можно сказать, товарищ Бородкина была первой ласточкой незабываемых девяностых. Ежедневную денежную дань ей приносили все, кто работал в системе курортного общественного питания, а кто отказывался, лишался места возле жирной кормушки. Понятно, что она делилась с высокими чинами, включая милицейские, но организовать подобного рода деятельность – это надо иметь не только железную хватку, но и особый склад ума.

В Советском Союзе женщин не расстреливали, но Белла Бородкина удостоилась такой сомнительной чести, наравне с Тонькой-пулеметчицей и Тамарой Иванютиной. Первую приговорили за сотрудничество с немцами. Во время Великой Отечественной война она расстреляла полторы тысячи партизан. Вторая отравила сорок человек.

Справедливости ради надо отметить, высшую меру советской бизнес-леди дали не только по факту воровства. Её приговорили, как отработанный материл, который перестал быть нужным и слишком много знал.

Понятное дело, Евдокия вряд ли была фигурой такого же уровня, но, предполагаю, пользу Сидору Кузьмичу тоже приносила не малую. Я тыкнул практически наугад, но, оказалось, попал прицельно.

– Хорошо, – после недолгого раздумья согласился комитетчик. – Договорились. В обмен на бумаги старика, – Сидор Кузьмич больше не просил, а констатировал свое требование.

– Согласен, – после короткого раздумья, согласился я.

Заниматься тайнами энских подземелий при таких странных и мутных раскладах я больше не собирался, а потому старые архивы Федора Васильевича Лесакова мне ни к чему: только места занимать, да в будущем проблемы разгребать. Если здесь и сейчас путем такого неравноценного обмена я могу защитить жизнь отца, обменяв бумаги на Ягужинскую…

М-да, Леха, старый дурень, только могила меня исправит, это точно, даже сейчас без дурацких шуток не можешь.

– Тогда предлагаю следующее, – Сидор Кузьмич глянул на Лену, словно оценивая её состояние, и перевел взгляд на меня. – Ты сейчас отправляешься в общежитие, или где там у тебя спрятано наследство архивариуса, и приносишь все сюда. А мы с Еленой… Николаевной пока посидим в прохладке, чаю попьем, побеседуем на отвлеченные темы.

– Предложение не принимается, – категорически отрезал я. – Елену Николаевну я здесь одну не оставлю, – девчонка хотела что-то сказать но я крепко сжал её руку под столом, призывая к молчанию, авантюристка едва заметно дрогнула и промолчала. – Выдвигаю следующее предложение: мы уходим вдвоем, и я возвращаюсь один через пару часов вместе с документами. Часа за четыре, думаю, управлюсь. Пока доберемся до общаги, пока Лену провожу, пока папку заберу у её отца. Я на хранение оставил, – пояснил в ответ на подозрительный взгляд Сидора Кузьмича. – Общага, сами понимаете, не хотел рисковать, – пожал плечами и продолжил рассуждать. – Ну а потом сразу к вам, на велосипеде.

Прутков завис, поглядывая поочередно то на меня, то на Лену. Я практически видел весь мыслительный процесс, который проходил в голове комитетчика, даром, что на лице мичмана крепко-накрепко застыл покер-фейс. Но в глазах иной раз нет-нет, да и проскальзывала редкая эмоция. Хотя может это все моя фантазия и игра тусклого света с воображением.

Ответ Сидора Кузьмича не удивил:

– Нет, будет так, как я сказал. Лена остается со мной, ты отправляешься за архивом.

И куда только вся вежливость исчезла? Секунда, и перед нами сидит вместо добродушного бывшего мичмана с железной хваткой деляги, не менее добродушный сотрудник комитета государственной безопасности, со стальным капканом вместо сердца.

– Леш, – опережая мой отказ, встряла Лена. – Я останусь. Уверена, Сидор Кузьмич… – девушка покосилась в сторону Пруткова. – Не причинит мне никакого вреда. Мы просто попьем чаю и поболтаем.

– Послушай умную девушку, Алексей, а еще лучше – женись на ней. И вся твоя жизнь улучшится, – губы Кузьмича растянулись в отеческой улыбке, а глаза по-прежнему оставались холодными и цепкими.

Сука, и что мне теперь делать? Я напряженно размышлял, прикидывая варианты развития событий. Оставлять Лену в компании с мичманом ох как не хотелось, но и выбора как такового не было. С другой стороны, говорят же умные люди: наглость – второе счастье. Что, если попробовать?

– Позвольте с вами не согласиться, уважаемый Сидор Кузьмич, – в ответ Прутков хмыкнул, глянув на девчонку.

«Черт! Я же не то имел ввиду! – выругался про себя. – Ладно, чего уж там, потом объяснимся!»

– С чем конкретно, Алексей?

– Я ни при каких раскладах в любом не оставлю Елену с вами в подземелье. Но даю вам честное комсомольское слово, что вернусь через четыре часа со всеми документами, которые у меня имеются. Которые я нашел в доме архивариуса, – исправился, сообразив, что папки, которые старик хранил у соседки, комитетчик не затребовал.

– Не согласен, – покачал головой Кузьмич.

– С чем конкретно? – вернул ему фразу.

– Ты вернешься со всеми бумагами, которые нашел в доме Федора Васильевича, и которые тебе передала на хранение соседка, решив, что ты его наследник. Включая карту… карты, которые попали тебе в руки.

– Я нашел только одну схему в доме архивариуса. Больше никаких подземных планов у меня нет, – уточнил я.

– Ой, ли, Алексей Степанович, – губы мичмана растянулись в ехидной улыбке. – Мне нужны обе карты. Из дома старого Лесакова, и та, которая случайно попала тебе в руки во время рейда за нудистами.

Черт, так все-таки Прутков – тот самый ночной гость, разговор с которым подслушал журналист. Именно для него спрятали карту в глиняной глыбе. Ну что, ж, картинка, кажется начинается складываться.

Глава 12

– И все-таки, Лена пойдет со мной, – твердо глядя в глаза особисту, сделал я последнюю попытку, прекрасно осознавая: Прутков не выпустит девушку из своих рук, пока не принесу ему бумаги. – Она здесь не при чем, случайно встряла в чужую игру.

– Лесаков, ты взрослый парень, не мне тебе объяснять, – холодно отбрил меня мичман.

– Ну, я должен был попытаться, – пожав плечами, нехотя согласился я с очевидным ответом. – Лен, ты как?

«Черт, Леха, тупее вопроса невозможно придумать, честное слово!» – выругался про себя, вспоминая, как чертыхался на фильмы, в которых у поломанного в хлам героя интересуются здоровьем, и он неизменно отвечает, что у него все отлично, сплевывая зубы на асфальт.

Зубы, конечно, у девчонки остались целы, но вот моральное состояние я просчитать не мог. Хотя Лена оправдала мои ожидания. Глядя на меня широко раскрытыми глазами, сжав кулачки и поджав губы, девушка медленно кивнула, затем судорожно вздохнула, выдохнула и повторила то, что сказала десять минут назад:

– Ничего страшного, Леша, я подожду, – и обняла себя руками, словно замерзла.

Я колебался, рассматривая Лену. С одной стороны, истерики вроде не намечалось, хотя могу бы поклясться, что скрытые процессы вовсю бушевали в девичьей душе, судя по побелевшим пальцам. С другой стороны, можно попробовать уложить Сидора Кузьмича и слинять из подземелья вдвоем с девчонкой. Но… Всегда остается это пресловутое «но», будь оно не ладно.

Я кинул осторожный взгляд в сторону Пруткова, и наткнулся на его изучающий. Мы синхронно хмыкнули, встретившись глазами, причем мне показалось, что Кузьмич разглядывает меня с легким недоумением, словно не может соотнести стоящего перед ним парнишку с тем, с которым он знаком.

То, что мой студент и мичман хорошо знают друг друга, сомнений не вызывало. И дело тут даже не в том, что Лесаков работал под его началом. Скорей всего, я сам прокалываюсь на мелочах, и особист это считывает, но пока не может понять, в чем собственно дело. Значит, надо соглашаться на его условия, не геройствовать, так сказать, и топать за картами.

Бумаги в обмен на Блохинцеву – практически классический сюжет приключенческого фильма. Вот только в реальности за моей спиной нет никого, и на помощь никто не придет.

– Девушка замерзла, – кивнул я на Лену, прогоняя прочь ненужные мысли. – Не хочется быть банальным, но если с Леной что-нибудь случится…

– Алексей, – Сидор Кузьмич растянул губы в ласковой улыбке. – Мы не в кино. Я обещаю, с девушкой все будет в порядке. Это и в моих интересах тоже.

Я удивился, но мичман не счел нужным объяснить свои слова.

– Елена Николаевна, прошу за стол, сейчас чайку выпьем, и согреешься, – мичман повернулся к Лене, приглашающе махнув рукой в сторону колченого сооружения.

– Благодарю, – сухо произнесла девушка, не удостоив Пруткова взглядом.

– Леночка, все будет хорошо, – я улыбнулся, сделал шаг к девчонке и взял её за руки.

Мичман напрягся, но ничего не сказал, а через секунду и вовсе отошел к столу и начал возиться с чайником и керогазкой, непонятно как оказавшейся на столе. Когда только успел достать. А главное – откуда?

Слегка пахнуло керосином, дзынькнула крышка чайника, но я видел, что Кузьмич при всей своей занятости чайной церемонией, наблюдает за нами.

Скрывать нам было нечего, я даже не знал, что еще сказать Лене, кроме того, что я за ней обязательно вернусь. Девушка с трудом улыбнулась, голубые глаза подозрительно заблестели, и я напрягся, ожидая внезапных слез. Но девчонке удалось меня удивить: отважная искательница приключений на свои нижние девяносто всего лишь моргнула пару раз и чуть хриплым голосом велела:

– Все, Леша, иди. И возвращайся побыстрее… пожалуйста… Папе скажешь… ничего не говори папе… просто забери папку, и возвращайся…

«А вот это хорошая идея», – мелькнула мысль, и я решил снова поднять этот вопрос, ну а вдруг.

– Сидор Кузьмич, – окликнул я мичмана.

– Ну что еще? – недовольно ответил Кузьмич.

– Что мне Блохинцеву-то сказать, чтобы он бумаги отдал?

– А это, Алексей, твои проблемы, – пожал плечами особист. – Папка твоя, ты сам сказал, отдал на хранение. Вот и выкручивайся. Все, хватит болтать. Время пошло.

Прутков демонстративно поднял руку, поддёрнул рукав рубашки и постучал пальцем по циферблату.

– Елена Николаевна, прошу к столу. Как говорится, чем богат, тем и угощаю, – Сидор Кузьмич указал на стол, на котором стояла пара железных кружек, и лежал пакет с бубликами.

Как не хотелось оставлять Лену одну в этой непонятной ситуации, но выбор оставался один: вернуться и принести мичману то, что он хочет. За то время, пока буду мотаться туда-сюда, я обязательно что-нибудь придумаю. Мысль о том, что нас не выпустят живыми из подземелья, приходила в голову, но здравый смысл подсказывал, что пока Сидор Кузьмич не выжмет из нас всю пользу, вряд ли он решится на крайние меры.

– Лен, ну все, я пошел, – я крепко сжал ледяные девичьи ладошки, чуть встряхнул и отступил от девчонки.

– Возвращайся скорее… пожалуйста… – шепнула девушка, развернулась и пошла к столу, возле которого в напряженной позе стоял мичман.

– Я вернусь, – громко и четко бросил я в спину Лене, при этом глядя на Кузьмича.

Плечи у девчонки дрогнули, но она твердой походкой дошла до стола, отодвинула стул и уселась, аккуратно сложив руки на столешнице, как в школе.

– Мы ждем, – буркнул Сидор Кузьмич. – Леночка, вам сколько сахара в чай? – поинтересовался мичман, держа меня в фокусе.

– Спасибо, не надо, – холодно ответила девушка, но кружку взяла, обхватила пальцами и сжала так, словно боялась что отберут.

Я развернулся и потопал тем же путем, которым мы с Леной попали вниз, не оборачиваясь и стараясь не думать, что будет дальше. Передо мной стояла простая задача, как можно быстрее добраться до общежития и потом домой к Блохинцеву старшему, забрать карты и вернуться обратно. Что будет дальше – история пока умалчивает, но придумать запасной план на всякий случай просто необходимо.

Подземелье я покинул довольно быстро. Дорогу помнил хорошо, поэтому местами просто-напросто бежал, не задумываясь о том, что кто-то еще может меня услышать. Вырвавшись из-под земли, остановился и зажмурился, ослепленный ярким светом. Отдышался и рванул к велосипеду. Спустя несколько минут я уже накручивал педали, жалея, что подо мной не мотоцикл, и решал дилемму, куда заехать сначала: к Блохинцевым или в общагу?

Решил, что лучше к Николаю Николаевичу, а пока придумаю, зачем мне срочно понадобилась папка. Я летел низами, не разбирая дороги, едва успевая объезжать кочки на проселочной раздолбанной тропе. В голове звенело от пустоты, все умные мысли куда-то испарились, стертые одним-единственным вопросом: что делать? Что делать дальше? К такому жизнь меня не готовила.

Подумать завтра, как любила повторять моя жена, тоже не получится. Нет у меня этого завтра, есть сегодня и сейчас. И что с этим делать – непонятно, не в драку же лезть с Сидором Кузьмичем, в самом деле. Оно, конечно можно, и, если другого выбора не останется, в драку я полезу, чтобы спасти Лену. Но оставлять за спиной такого врага – злого и опасного – ой, как не хочется. Не убивать же его, в самом деле.

Мне еще жить в этом времени, надеюсь долго, и, если повезет, даже счастливо. Преступником становиться не хотелось. Самооборону и прочее доказывать в нашем государстве такое себе удовольствие. Если уж в моем времени сажают парней, которые спасают от маньяков несчастных детей, то что делают в Советском Союзе даже представлять не хочу.

Значит, работаю по обычному плану – действую по обстоятельствам. Как только определился, дышать стало легче, я успокоился и сосредоточился на дороге и дальнейших действиях: забрать бумаги у Блохинцева, заехать в общагу за спрятанной картой, вернуться в подземелье, обменять папку на Лену. Теперь, главное, чтобы никакая случайность внезапно не вылезла и не помешала.

До Блохинцевых я добрался достаточно быстро. Соскочил с велосипеда возле подъезда и охнул про себя. С непривычки ноги гудели и отказывались ходить. Я отдышался, пару раз присел, подхватил велик и затащил его в предбанник. Поднялся по ступенькам и через секунду нажал на пимпочку звонка.

В какой-то момент мне показалось, что в квартире никого нет. Я выругался, и снова вдавил кнопку до упора. Дверь внезапно распахнулась и на пороге предстала Полина Федоровна.

– И не зачем так трезвонить, молодой человек, – задирая очки на лоб, строго отчитали меня. – Я и с первого раза все прекрасно слышала.

– Простите, Полина Федоровна, – я совершенно искренне прижал руки к груди, всем своим видом выражая раскаяние, которого не испытывал.

– Слушаю вас, Алексей, – не обращая внимания на мое покаяние, невозмутимо продолжила Ленина бабушка.

– Полина Федоровна, – я улыбнулся еще шире и еще искренней. – Мне нужны мои бумаги, которые я оставлял Николаю Николаевичу на хранение, – и замер, продолжая улыбаться, в надежде, что Лениной бабушке не придет в голову поинтересоваться, зачем мне так срочно понадобилась папка.

Говорят, если мужчина хочет узнать, как будет выглядеть его невеста через двадцать лет, нужно посмотреть на тещу. Маму Лены я не помнил даже по своей прошлой жизни, но лицом девушка очень походила на бабушку, а Полина Федоровна выглядела очень и очень моложаво и элегантно. А если еще принять во внимание сочетание характера, ума и мудрости, получался тот самый идеальный сорт коньяка для семейной жизни, качество которого только улучшаются от долгого хранения.

«Так, Леха, не отвлекаться», – мысли танцевали лезгинку, а я не сводил глаз с хранительницы рода Блохинцевых.

– Проходите, молодой человек, – после короткого оценивающего молчания Полина Федоровна приглашающе отступила от порога и распахнула двери пошире.

– Полина Федоровна, у меня очень мало времени, – взмолился я, проходя в светлую прихожую.

– Я вас надолго не задержу, – улыбнулась Ленина бабушка, я вздохнул, разулся и пошел следом за ней в гостиную.

– У Николая Николаевича прием, – указав на кресло, уточнила соседка. – Не будем его беспокоить.

– Спасибо, я постою, – отказался я, нетерпеливо провожая взглядом неторопливую старушку.

Я плохо помнил Полину Федоровну из прошлой жизни. В детских воспоминаниях – вкусные пироги, глубокий голос, поющий красивые печальные песни, ласковая ладонь, которой соседка приглаживала мой упрямый вих о р и добрая улыбка. Какой она была для остальных соседей – хорошей, доброй, строгой или вредной – в памяти не отложилось. Здесь и сейчас я надеялся, что женщина не страдает излишним женским любопытством и просто отдаст документы, без дополнительных танцев с бубнами с моей стороны.

– Алексей, я хотела с вами поговорить.

Я закатил глаза и мысленно застонал, предполагая тему разговора: Лена и наши с ней отношения, включая планы на будущее.

– Слушаю Вас, Подина Федоровна, – незаметно вздохнул и постарался не слишком выдавать голосом свое недовольство.

Звонкий женский голос заставил меня вздрогнуть. Я даже не сразу сообразил, что это смеялась хозяйка дома, настолько молодо и заливисто звучал смех.

– Нет, Лёшенька, ваши отношения с Леной меня не интересуют, – отсмеявшись, уточнила Полина Федоровна. – Всему свое время. И когда оно наступит, внучка поделится и представит своего молодого человека по всей форме.

Я невольно сглотну: похоже, бабушка-соседка мысленно уже примерила на меня костюм жениха.

– Тогда о чем? – уточнил я, глядя, как женщина достала из секретера вожделенную папку и теперь стояла, чуть склонив голову к плечу и задумчиво меня разглядывая.

– Скажите, Алексей, вы верите в судьбу?

Я вздрогнул от неожиданности, вопрос выбил из колеи, не вписываясь в ситуацию.

– Никогда не думал об этом, – совершенно искренне ответил я.

– А в неслучайные случайности?

«Час от часу не легче», – мелькнула мысль, вслух же я ответил фразой, которую когда-то где-то прочитал:

– Случайных случайностей не бывает. Бывает только иллюзия случайности. Все имеет первопричину.

– Неожиданно. – Полина Федоровна едва заметно вздрогнула, но секунду спустя взяла себя в руки и слабо улыбнулась. – Алексей, – женский голос изменился и стал требовательным. – Обещайте мне одно…

– Если это в моих силах, Полина Федоровна, – перебил я. – Никогда ничего не обещаю, пока не услышу просьбу. Пообещать и не сделать – не в моём характере, отец учил всегда отвечать за свои слова.

– Ответственный подход. Пообещайте не втягивать Лену в эту историю с сокровищами, – я вздрогнул, встретился взглядом с хозяйкой квартиры и невольно, на долю секунды, отвел глаза. – Мне никогда не нравилась эта история, – женский голос чуть дрогнул, принимая и понимая, но Блохинцева быстро подавила свои эмоции. – Ни десять лет назад, ни теперь.

– Десять лет назад? – я искренне удивился.

– Да, мальчики долго пытались выяснить тайну наших подземелий и судьбу исчезнувшей казны, едва не погибли… И сама мысль о том, что история продолжается с участием моей единственной внучки, сводит меня с ума.

– Какие мальчики? – тупо переспросил я, а потом до меня дошло: мальчики – это батя и его друг Коля, он же Николай Николаевич. – Едва не погибли? – неожиданная информация ошарашила. Отец никогда мне не рассказывал, что они с дядей Колей по молодости лет уже искали городской клад. И я впервые от соседки слышал о том, что друзья прошли по грани.

– Да… – женщина крепко прижала папку к груди. – Да, Лёшенька. После этого они обещали мне никогда и не при каких условиях… Закрыть эту тему и больше её не касаться. И тут ты… И Лена… И архивариус! А ведь я настаивала! – не сдержалась Подина Федоровна.

Я стоял истуканом и ни черта не понимал. При чем тут архивариус и Лена? Прошлое меня мало интересовало, перед глазами стояло бледное девичье лицо, в ушах тикали часы, отчитывая секунды.

– Полина Фёдоровна, миленькая, я очень тороплюсь, – я прижал ладони к груди и включил все свое обаяние на полную мощь. – Обещаю, приложу все усилия, чтобы с Леной ничего не случилось.

А что я еще мог сказать, когда Блохинцева младшая уже оказалась втянутой в эту непонятную историю по уши по собственному желанию. В историю, которая чуть ли не каждый день преподносит все новые и новые малоприятные сюрпризы.

Как бы мне не хотелось узнать подробности приключений отца и соседа, но меня ждала Лена. Вряд ли Сидор Кузьмич причинит ей вред, если я опоздаю, тем не менее, рисковать не хотелось. Как говорится, раньше выйдешь, дольше проживешь.

– Очень надеюсь, что вы сумеете вытащить её из этой неприятной истории, – гипнотизируя меня взглядом, твердо заявила Подина Федоровна. – Леночка любопытна, и всегда привыкла доводить начатое до конца. А вы оба… так молоды… так безрассудны… так верите в свою неуязвимость. И уже втянуты в эту гонку. – Женщина немного помолчала и закончила, протягивая мне папку. – К сожалению, прошлое никогда не отпускает, незавершенные дела всегда проявляются неожиданно и безобразно.