Текст книги "Книга 1. Русь православная против дикого поля (век тринадцатый)."

Автор книги: Дмитрий Жидков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 20 страниц)

Оставшись наедине с хозяином лавки, Альбрехт устало опустился на мягкое кресло, поставив одну ногу на ларец.

– Не был ли труден твой путь?– из вежливости поинтересовался Яков Богданович, усаживаясь в кресло напротив гостя.

– Бог миловал.– ответил австриец, отпивая из кубка терпкое вино.– надеюсь, что вы достигли соглашения по интересующему нас делу?

– Многие бояре согласны поддержать Даниила. Нам ненавистны новые порядки. Слишком много потерял торговый люд. Новгород, ни чета нам, а это народным вечем смещает не угодных князей. А нам теперь и это запрещено. Крут на расправу княжич.

Яков Богданович вытер с раскрасневшегося лица, выступивший пот.

– Мой король прислал вам грамоту, подписанную Даниилом,– Альбрехт достал свиток и протянул его боярину,– в ней подтверждаются ваши вольности, в случаи прихода его к власти.

Боярин принял свиток.

– С этой грамотой,– улыбаясь, сказал он,– теперь и сомневающихся, мы сможем перетянуть на свою сторону.

– Покушение на княжича организуете по своему усмотрению,– продолжил австриец,– в остальном договоренности остаются прежними. Как только власть в городе перейдет к боярству, вы обратитесь за помощью к Австрии. Войска уже готовы и стоят на границе.

– Я рад это слышать,– широко заулыбался боярин Колычев,– но на подкуп охраны нужны средства.

– Мой король прислал вам тысячу золотых монет,– Альбрехт небрежно толкнул ногой ларец,– он надеется, что все пройдет гладко…

Боярин нагнулся, приподнял крышку, и заглянул внутрь ларца. Оставшись довольным, он закрыл крышку, и запихнул ларец под лавку.

–Давайте же выпьем за нашу дружбу,– поднял свой бокал Колычев.

– За успех нашего предприятия,– поддержал его австрийский посланник.

Осушив кубок, Альбрехт встал и направился к двери.

Яков Богданович проводил его тяжелым злым взглядом.

« Верните нам власть,– подумал он,– а там посмотрим кто кого…»

Глава 11 Заговорщики

Весенний день клонился к концу. На предместья Галича спустились сумерки. По наезженной колее группа всадников выехала на берег Десны. Заговорщики ехали одни, без слуг и охраны. Сейчас им были не нужны лишние уши. Всадники проехали краем деревни, сопровождаемые злобным собачьим лаем, и направили своих коней по широкому лугу. Через некоторое время, миновав пологий холм, они увидели несколько добротных строений, укрытых за высоким частоколом. Миновав деревянный мост, заговорщики подъехали к запертым воротам. Один из них постучал рукоятью плети.

– Кто там шумит по ночам?!– раздался из-за ворот недовольный голос.

– Дунай…– назвал пароль, стучавший в ворота.

– Десна,– послышался отзыв, и дубовые створки приоткрылись, пропуская прибывших.

Всадники спешились, и ведя коней в поводу друг за другом, вошли во двор. Там их встретила вооруженная охрана. Бояре передали коней дворовым холопам, и направились к большому двухэтажному дому. Дверь на крыльцо распахнулась. Слуга с поклоном встретил гостей и провел их в горницу.

Развернув плечи, поглаживая бороду, Боярин Давид Олегович Лучин и его спутники, прошествовали к столу, за которым уже собралась городская знать.

– Здравия, почтеннейшие, и долгих Вам лет жизни.– пробасил Лучин.

– И тебе здравия, уважаемый Давид Олегович,– ответил на правах хозяина боярин Колычев,– проходи, садись за стол. Отведай, чем бог послал.

Лучин грузно опустился на скамью, взял со стола кубок с вином, и осушил его до дна.

– Ну что же,– продолжил Колычев,– теперь все в сборе. Тогда начнем.

Он достал из сундука свиток, привезенный австрийским посланником, и положил его на стол.

– Тут,– сказал он, похлопав по свитку,– заверенное австрийским королем Фридрихом, обещание князя Даниила, вернуть Галичской знати былые свободы и привилегии. Нам нужно только изгнать ненавистного княжича Андрея Мстиславовича…

– Трудное это дело,– важно молвил, боярин Лучин,– сейчас уже не то время. Народное вече не соберешь, а сам по добру по здорову не уйдет.

Собравшиеся бояре согласно закивали.

– Ну в таком случае,– опять сказал Колычев,– надобно его лишить жизни. Это нам не впервой…

– Не дело вы задумали,– вступил в разговор боярин Лыков,– а ну ежели заговор наш раскроется? Или дело не выгорит? Да нас всех на воротах повесят, как два года назад бутовщиков.

– Хитер ты, Тимофей Васильевич,– усмехнулся Колычев,– и осторожен. Что же нам теперь под Киевской пятой всю жизнь прогибаться?!

– Государь милостив,– сказал Лыков,– и умеет прощать оступившихся. Надобно нам к нему обратиться, авось простит он наши грешные души и вернет некоторые вольности.

– Плевать я хотел на его милости!– выкрикнул Лучин, стукнув кулаком по столу,– убогих на паперти пусть прощает! Раньше вот где они у нас были,– он сжал кулак,– а теперь! Мы знатные люди, чей род идет с глубокой древности, должны пресмыкаться перед молокососом! Деньги ему подавай! А он их зарабатывал! Вот ему, а не деньги!

Лучин продемонстрировал всем собравшимся кукиш.

– Надеюсь, мысли эти, ты больше никому не говорил?– спросил Лыков,– времена сейчас такие, что и друг соглядатаем оказаться может.

– Да и пусть знает! Не долго, ему осталось княжить! Я голосую за смерть! Кто со мной?

Практически все собравшиеся подняли руки.

– Ну а ты, Тимофей Васильевич?– повернулся в сторону Лыкова, боярин Колычев.

– В землях наших одна беда,– уклонился от ответа Лыков,– Слишком близко мы от порубежия живем. Что ни свара, вражеские рати через наши земли идут. Много народу потеряла земля наша многострадальная. О семье своей я сейчас думаю. Что проку от ставленников западных? Деньги наши лопатой гребут, а случись что, то сразу бегут, куда глаза глядят и казну с собой забирают. А откуп от врага и разорение земли Галичской, какие убытки приносят? Не дело это. Сильный князь нам нужен, чтобы защитить мог. Содержание войска намного дешевле обходится. Княжич Андрей Мстиславович, уже показал силу свою. Дважды он бил Венгров, не допустил их к городу.

– Ты не юли,– зло проговорил Лучин, сжав кулаки,– с нами ты, или нет!

– Не пойду я против князя…– уверенно сказал Лыков,– он защита жен наших, да детишек малых…

– Ну тогда,– усмехнулся Колычев,– и тебе не жить.

По его знаку заговорщики выхватили кинжалы и двинулись на боярина Лыкова, загоняя его в угол.

В этот момент в сенях раздался топот множества ног и шум падающей утвари. Дверь распахнулась, и в горницу ворвались облаченные в легкую броню воины. Ничего не говоря, они бросились на бояр, сбивая их с ног ударами прикладов арбалетов. Упавших связывали по рукам и ногам.

Колычев и Лучин, отчаянно сопротивлялись. Отступив в угол они размахивали ножами, пытаясь не подпустить к себе нападавших. Спецназовцы не стали тратить на них время. Двое вскинули арбалеты и выстрелили. Короткие болты пробили кисти рук бояр. Выронив кинжалы, предводители заговорщиков заскулили, зажимая раны. Их тут же сбили с ног и связали.

– Ну вот и все, господа бояре,– молвил Гордеев, входя в комнату. Он оглядел бывшую городскую знать, которые теперь беспомощно валялись у его ног. Брезгливо поморщившись, Дмитрий направился к боярину Лыкову. Тот сидел на полу в углу комнаты и рассматривал лежащий у него на ладони выбитый зуб.

– И тебе Тимофей Васильевич досталось?– участливо поинтересовался Дмитрий,– не серчай. Я же тебе говорил, сразу падай на пол. Моим ребятам, не когда было разбираться, кто тут свой, а кто нет.

– Да ладно,– усмехнулся Лыков, сплевывая кровь,– главное жив остался…

Глава 12 Дознание с коленным железом.

Верхушка заговорщиков была у Гордеева в руках. Далее предстояла рутинная работа. Предстояло допросить всех задержанных. Как показывала практика, добровольно давали показания только десять процентов. К остальным приходилось применять методы убеждения, а проще говоря, пытки. Дмитрий не чувствовал за собой ни какой вины за дальнейшие действия. Попав в жестокое время, надо было ему соответствовать. Иначе тебя сожрут, и не заметят. Причин для применения методов убеждения было более чем достаточно. Обнаружить смуту было не достаточно. Ее необходимо было пресечь в зародыше. Выявить всех участников вплоть до самого последнего холопа, вовлеченного в предательство. И только после этого можно было докладывать князю.

Дознание проходило уже вторые сутки. Кто сразу начал давать показание. На других приходилось слегка надавить. Но все в конце концов заговорили, наперебой сдавая друг друга. Каждый пытался представить себя невинной жертвой и клялся в том, что уже вот, вот собирался сам придти и сообщить о заговоре. Из всех задержанных только Колычев и Лучин, упорно молчали. Настало время поговорить с ними с каленым железом. Но вначале Гордеев решил побеседовать с австрийским гостем.

Альбрехт, разодетый в камзол из самой дорогой ткани, вошел в кабинет, где его ожидал Дмитрий, с такой важностью, как будто это он дозволил видеть свою особу, а его не привели двое спецназовцев.

Кивком головы Гордеев отпустил охрану и стал, не стесняясь с интересом рассматривать иностранного шпиона.

– Присаживайтесь,– вежливо предложил он.

– Позвольте узнать,– с нотками недовольства заговорил Альбрехт,– по какому праву эти грязные холопы, схватили меня и притащили сюда?!

– Вас никто не хватал,– заулыбался Гордеев,– вас пригласили для беседы.

Он подошел к австрийцу и, положив ему руки на плечи, заставил сесть на низкую, неудобную табуретку.

– Я непременно вам расскажу о нашем интересе к вашей особе. Но разрешите сперва представиться.

Гордеев сделал многозначительную паузу, а затем продолжил.

– Я являюсь воеводой тайного приказа и расследую дело о заговоре против князя Галицкого.

Альбрехт слегка напрягся, но продолжал удерживать напыщенный вид.

– Я есть подданный австрийской короны,– гордо проговорил он, стараясь скрыть дрожь в голосе,– и ни к какому заговору не имею отношения…

– Дело в том,– продолжил ласковым голосом Гордеев,– что в порту вы были записаны в книге прибывших, как мелкий торговец и в тоже время, вы за декларировали для ввоза крупную сумму.

– И что же в этом странного?– спросил Альбрехт, вытирая платком выступивший пот.

– Могу ли я узнать, на что пошли эти деньги?

– Я передал их моим партнерам…

– Кто они?

– Это есть коммерческая тайна,– промямлил австриец.

– Ну это не такая уж и тайна.– уверил собеседника Гордеев,– вас видели входящим в лавку боярина Колычева.

– Ну раз это вам известно,– протянул Альбрехт,– могу сказать, что именно мистер Колычев, является моим деловым партнером.

–Это хорошо, что вы признаете свое знакомство с боярином,– резюмировал Дмитрий,– но дело в том, что он был задержан за участие в заговоре…

– Меня не интересуют его дела, кроме коммерческих,– возмутился Альбрехт, все более потея.

– Значит, вы отрицаете, что передали ему тысяч золотых монет на подготовку заговора, а также доставили в Галич этот документ?

Гордеев выложил на стол свиток. Глянув на него, Альбрехт затрясся всем телом.

– Я ничего такого не делал…

– Допустим, – кивнул Дмитрий,– в таком случаи я хочу, познакомит вас со своим другом. Его зовут Кузьма. Он очень любит беседовать с несговорчивыми людьми.

Гордеев взял со стола бронзовый колокольчик и позвонил. В кабинет вошли двое охранников.

– Проводите нашего гостя к Кузьме-попросил Дмитрий.

Австриец почувствовал неладное и попытался упереться, но его подхватили под руки и, не обращая внимания на протесты, поволокли к выходу. Сразу за кабинетом виднелась лестница, ведущая в подвал. Еле передвигающего ноги шпиона повели вниз. Альбрехт со страхом взирал на серые мокрые, покрытые мхом каменные стены. Протащив австрийского шпиона по длинному коридору, по сторонам которого было расположено множество дверей, стражники впихнули его в одно из помещений.

– Принимай Кузьма дорогого гостя!– крикнул Гордеев, входя следом,– разговаривать будем.

Альбрехта бросили на деревянную лавку, от которой пахло кровью и мочой. Вжавшись в стену, по которой сочилась влага, он оглядел бешеными глазами помещение пыточной.

В дальнем углу комнаты была установлена жаровня. Над пылающим очагом висела, закрепленная на цепях так, чтобы можно было переворачивать ее вместе с привязанным пленником. На всех стенах были закреплены щиты с различными, устрашающего вида, инструментами. Тут были и крюки, для подвешивания за ребра, и щипцы с ножницами, для отрезания конечностей, и молотки, для ломания костей, и многие другие инструменты, придуманные для причинения боли.

Посредине стояла конструкция, состоящая из двух мощных деревянных столбов с поперечным барабаном, на который была намотана цепь. К барабану крепилась ручка, как у колодца. Длинная цепь тянулась вверх к металлической петле, вмонтированной в потолок. На конце петли имелся острый крюк.

На дыбе висел полностью голый человек. Сейчас в нем было трудно узнать бывшего влиятельного боярина Колычева.

– Что же, можно и поговорить,– ничуть не смущаясь, произнес крупный мужик, с раскаленным прутом в руках. Он не спеша подошел к жаровне, всунул прут в пламя. Затем зачерпнул ковшом из ведра воды, отпил из него несколько глотков, а остатки выплеснул в лицо, потерявшего сознание боярина. Колычев дернулся и открыл глаза.

– Ироды,– прохрипел он.

Гордеев приблизился к боярину и приподняв за волосы голову, взглянул в его лицо.

– Ты собирался убить князя,– проговорил он,– так, что благодари, что тебя еще за ребра не подвесили. Говорить будешь?

Колычев отвернул голову.

– Продолжай,– распорядился Гордеев, отходя в сторону.

Кузьма взял раскрасневшийся прут и ткнул боярина под ребра. Раздалось шипение сгораемой плоти.

Колычев издал дикий вопль, и завертелся из стороны в сторону.

– Все скажу!– закричал он,– только не мучайте!

– Ну вот и славно,– удовлетворенно кивнул Гордеев,– теперь давай поговорим, и сел на принесенный охранником стул,– Давно ли австрийцам служишь?

– Я им не служу,– огрызнулся боярин,– князь новый всего нас лишил. А теперь еще и налоги платить заставляет. Ненавижу!

На то он и князь,– спокойно сказал Дмитрий,– что же ты полагаешь, что австрийцы с вас ничего брать не будут? Да они обдерут вас как липку. Да земли ваши оттяпают.

– Даниил обещал, что ежели ему поможем, то свободно будем жить, как раньше.

– А ты и поверил?– усмехнулся Дмитрий,– но не будем препираться,– как ты понимаешь твое признание мне не к чему. Остальные заговорщики давно сознались и выторговали тем самым себе жизнь.

Гордеев взглянул на боярина.

– Как ты уже наверно понял, что жизнь тебе никто не оставит. Слишком много бед ты натворил. Но ежели напишешь о своем предательстве, то родичей твоих не тронем.

Колычев уже без злобы взглянул на Гордеева.

– Все напишу,– устало сказал он,– только семью не трогайте.

– Вот и договорились,– с облегчением промолвил Дмитрий,– сейчас тебя отведут к знахарю. Там раны промоют, да обработают. Потом все и напишешь.

Он подал знак. Кузьма повернул ворот, опуская безвольное тело боярина на пол.

– А с этим что делать?

Гордеев повернулся. Об австрийце он совсем забыл. Альбрехт без чувств лежал на скамье. Под ним растекалась желтая, резко пахнущая лужа.

– Вынесите гостя на воздух,– усмехнулся Дмитрий. Я сейчас буду.

Когда Гордеев поднялся в кабинет, Альбрехт уже пришел в себя. От его напыщенности не осталось и следа. Сжавшись в комочек, он сидел на табурете, опустив голову.

– Ну что же, господин Альбрехт,– начал разговор Дмитрий, в упор глядя на шпиона,– говорить будем? Или опять к Кузьме в гости сходим?

– Не надо к Кузьме,– замотал головой австриец,– я все подтверждаю. Меня прислал мой король. Я должен был передать боярину Колычеву деньги и хартию вольностей. Австрия поддерживает заговор и готова ввести войска…

Он на мгновение запнулся, со страхом глядя на воеводу.

– Вы теперь меня казните?

– Нет,– ответил Гордеев,– вас сейчас отведут в соседнее помещение. Там вы подпишите признательные показания. После этого вас вышлют с территории Руси. Но если вы вернетесь еще хоть раз, то вас казнят незамедлительно.

– Я согласен,– с облегчением и слезами на глазах сказал Альбрехт,– я все подпишу. А что передать моему королю?

– Передай Фридриху, что бы готовил войско.

– Вы намерены объявить нам войну?– не поверил своим ушам Альбрехт.

– Нет,– серьезно проговорил Гордеев,– вам угрожает враг поопаснее. Хан Бату нацелился на ваши земли, и скоро Европа содрогнется под копытами его коней…

Глава 13 В гостях у Станило

Заговор был раскрыт. Все его участники понесли заслуженное наказание. Основная часть знати, участвовавшая в заговоре, которые признали вину, и пошли на сделку с дознанием, была лишена титулов и выслана с Руси. Все их имущество было реквизировано в казну.

Казни были подвергнуты только бояре Колычев и Лучин. Им, как бутовщикам, отрубили головы прилюдно на площади. Как и обещал Гордеев, их семьям оставили часть имущества, и с челядью, отправили в глубинку Галицкой земли, осваивать пустующие земли. Холопов, вовлеченных в заговор и принимавших в нем активное участие, казнили на заднем дворе в присутствии советника князя и священника…

Вернувшись в Чернигов, Гордеев провел две недели с семьей. Любава была счастлива. Каждую ночь, она опустошала Дмитрия ласками. Днями вместе они проводили все время с дочерьми. Старшая Людомила уже была сосватана за сына Черниговского князя. Она жила только ожиданием свадьбы. Младшая, Милана еще не думала о таких вещах. Она носилась по окрестностям с мальчишками. Но обе были рады провести время со своим отцом, которого в последнее время видели крайне редко. Две недели, не запланированного отпуска, пролетели как один день. Наступила осень. Гордеев уже знал, что монгольское войско разгромило Волжскую Булгарию и стало станом на рубежной реке Воронеж, ожидая наступления морозов. Пришло время действовать и ему.

До рассвета было еще далеко. Гордеев повернул голову, любуясь спящей женой. Любава прижалась к нему всем телом, положив голову на плечо. Аккуратно, чтобы не разбудить ее, Дмитрий вытащил из-под головы супруги свою руку и сел на кровати. В спальне было свежо. В приоткрытые оконца ветром задувало запахи речной прохлады. Накинув халат, с удовольствием касаясь босыми ногами прохладных, натертых воском, досок Гордеев прошел через спальню, и вышел на балкон, вздохнув полной грудью свежий, слегка морозный, воздух. Над ним простиралось бесконечное, чистое, неповторимого лазурного цвета, с легкими белыми облаками, небо. Скоро облака сменятся свинцовыми дождевыми тучами, а там и до холодов не далеко. Как только реки и земля промерзнут, Батый выступит в поход. Времени оставалось мало. Пора было приводить давно разработанный и тщательно проработанный план в действие. А это значило, что уже с утра ему предстоит вновь надолго покинуть уже ставший ему родным терем, любимую жену и дочерей. Но это было необходимо сделать. Иначе, если Батыю удастся пройти Рязань, а далее северную Русь, то следующими станут Киев и Чернигов. А на свою землю Гордеев пускать монголов не собирался.

За спиной послышались легкие шаги. Гордеев улыбнулся, оборачиваясь. Одетая в легкую прозрачную ночную рубашку, накинув на плечи шерстяной платок, боярыня вышла на балкон и встала рядом с мужем. Годы совсем не тронули ее красоты. Дмитрию казалось, что она осталась такой же, какой он увидел ее впервые.

– Уже пора?– спросила она, положив руки ему на плечи.

Гордеев никогда и ничего не скрывал от жены. Вот и сейчас он утвердительно кивнул головой.

– Пора. Над Рязанью нависла смертельная угроза. Скоро многие из них погибнут.

– И нет возможности остановить это?

– Хан Бату привел к рязанским рубежам огромное войско. У них нет шансов его остановить. Нет шанса и у нас, если не заманить монголов в ловушку. Мне не легко это говорить. Но чтобы спасти Русь, придется чем-то пожертвовать.

– Но там же тоже русские люди. Мы можем предупредить их.– со слезами на глазах молвила Любава.

– Я знаю, что ты переживаешь за всех. Но наш план строиться на внезапности. Рязанцы должны биться как в последний раз, и стянуть на себя как можно больше сил врага. Только так они дадут нам шанс подобраться к монголам, и ударить в их слабые места. Нам нужно разделить орду и бить ее по частям. Но ежели врагу станет известен наш план, то шансов победить будет не много. Если Батыя не остановить сейчас, то потом останавливать его придется уже в наших землях. А сюда я их не допущу. Могу только тебе обещать, что я сделаю все возможное, чтобы погибло как можно меньше русичей.

Гордеев ласково посмотрел на жену.

– С утра я ухожу к меркитам. Там меня ждет Никифор. Он уже собирает наше войско. Но у нас еще есть время до утра.

Дмитрий подхватил Любаву на руки. Пуховой платок скользнул с ее плеч, бесшумно опустившись на пол.

– Сокол, сокол мой ясный,– зашептала Любава, прижимаясь к груди мужа.

Боярин бережно перенес жену на постель и опустился, рядом прильнув к ее влажным зовущим губам…

Как не старался Дмитрий выехать по тихому, ему это не удалось. Он только успел спуститься на первый этаж, а Любава уже была там. В алом сарафане, в кокошнике, украшенном дорогими каменьями, властным голосом она давала четкие распоряжения. Из закутков сбежалась всевозможная челядь, засуетились дворовые девки. Услышав шаги мужа, Любава обернулась. Лицо ее засеяло от лучезарной улыбки. Как всегда, Гордеев залюбовался ее лицом. Видя как вспыхнули молодым румянцем ее щеки, как блестят под длинными ресницами ее глаза, все тревожные мысли моментально вылетели из головы воеводы.

Вот за что он был готов положить не только жизни Рязанцев, но и отдать свою собственную жизнь. Гордеев подошел к супруге и прильнул к ее губам. Любава страстно ответила ему, запрокинув голову и прикрыв глаза. Уже собралась перед теремом конная дружина, уже были открыты ворота, а Гордеев не мог оторваться от ее губ. Наконец боярыня сама отстранилась.

– Тебе пора,– прошептала она,– возвращайся скорее с победой. Я всегда буду ждать тебя.

– Я обязательно вернусь-пообещал Дмитрий.

Больше не оборачиваясь, оборачиваться плохая примета, Гордеев выбежал из терема, и с ходу вскочил на коня. С лихим посвистом воевода со своей дружиной, промчался через город. Редкие прохожие шарахались в стороны. Некоторые, узнав воеводу, кланялись ему вслед.

Выехав за городские ворота, Гордеев, во главе многочисленной дружины, помчался на восток, к границе с Рязанским княжеством. Там в долине между реками Дон и Красной Мечи, жили меркиты.

Протекая по восточным склонам среднерусской возвышенности, река Красная Меча имела извилистое русло. Петляя среди холмов, она имела пологие берега. Среди степи изредка встречались островки лиственного леса. Холмистая местность, иссеченная оврагами, находящаяся рядом с половецкой степью, не привлекала переселенцев, потому пустовала. Зато для меркитов эта долина напоминала их родину. Первыми поселенцами стали освобожденные пленные после битвы на реке Калка, присягнувшие на верность князю Черниговскому. Как и обещал Гордеев, им было предоставлено все необходимое, из богатых военных трофеев: шатры, домашняя утварь, скот, оружие. Вскоре к ним присоединились их семьи, которых пригнали монголы, в счет выкупа за знатных пленников. После этого население долины постоянно увеличивалось. Узнав о том, что Мстислав Святославович, жалует меркитов, уставшие от постоянного гонения со стороны других племен, они целыми семьями бежали на Русь. Многим удавалось достичь своей цели. Все вновь прибывшие, после тщательной проверки, обеспечивались всем необходимым. Скоро население возросло настолько, что с согласия князя, меркитам были переданы не заселенные земли на противоположном берегу.

Основным занятием меркитов было скотоводство. Но в отличие от прежней родины, им не приходилось кочевать. Новые земли изобиловали богатыми пастбищами, поэтому они стали вести оседлый образ жизни. Меркиты не строили городов, а жили в аилах, которые делились на два типа. С одной стороны это были семейные, или родственные поселения, состоящие из нескольких юрт, с другой стороны меркиты селились большими группами в сотни юрт.

Стада у меркитов состояли из разных животных. Тут был и крупный рогатый скот, и овцы, и козы. Чтобы зимой животные не замерзли, меркиты строили отапливаемые срубные конюшни и хлева (кура). Для домашней птицы сооружали землянки (гебкэ). Но главным животным у них оставался конь. Меркитская лошадка отличалась неприхотливостью и выносливостью. Поэтому вскоре они распространились и среди русичей.

Новые соседи вначале вызывали настороженность, и даже недовольство коренных жителей. Но после одного события , они изменили свое мнение. Однажды один меркитский разъезд подобрал в поле русского мальчика. Он был без сознания. Рядом лежал конь. Верное животное, пронзенное несколькими стрелами, все же сумело вынести седока и пало, только когда он оказался в безопасности.

Пришедший в себя подросток рассказал, что несколько небольших поселений атаковали и разорили половцы. Ему чудом удалось вырваться. Половцы гнались за беглецом несколько часов, но потеряли его след.

Моментально в близлежащие аилы помчались гонцы. Вскоре, около тысячи вооруженных всадников, прочесывали территорию. Половцы были обнаружены почти на границе дикого поля. Отягченные добычей и множеством пленных, они медленно двигались в сторону половецкой степи. Меркиты сходу атаковали превосходящего численностью противника. Не ожидая нападения, будучи уверенными в своей безнаказанности, половцы не смогли оказать никакого сопротивления. Не многим удалось вырваться. Освобожденных пленников меркиты проводили домой, помогли им восстановить разрушенные дома, и безвозмездно отдали часть скота.

После этого отношения с меркитами быстро наладились. Началась торговля товарообмен. Нередки стали смешанные браки. Верный друг и соратник Гордеева, Никифор Станило, не любивший тесноту и шум городов, женился на меркитской красавице Айгуль, дочери одного из вождей. За прошедшее время жена подарила ему двух сыновей и дочь. Вот к нему сейчас и держал путь Гордеев.

Дорога не принесла никаких неожиданностей. Безопасность в Черниговской земле, с некоторых пор, была поставлена на высоком уровне. Теперь даже самые воинственные соседи не решались совершать набеги.

Гордеев просто наслаждался поездкой. Хороши были осенние южно русские просторы. Сгинул занудливый гнус, свежий ветер обдувал лицо. Через несколько дней воевода со своей дружиной въехал в меркитские земли. Скоро их встретил усиленный сторожевой разъезд. Узнав кто, и к кому прибыл, командир разъезда незамедлительно проводил Гордеева в центральный аил.

Подъезжая к реке Красная Меча Гордеев увидел множество юрт. Казалось, что они были установлены хаотично, но на самом деле, при ближайшем рассмотрении, можно было увидеть четкую систему. Это был фактически укрепленный поселок, где в середине стояли несколько шатров старшины, а вокруг концентрировались юрты остальных сородичей. При таком расположении, в случае нападения, можно было успешно держать круговую оборону. Путь воеводы лежал в середину аила, где на плоском холме располагались три богатых юрты. Дружина была уже определена на постой. На свободном участке меркиты быстро установили походные шатры.

К юрте старшины аила Гордеев подъезжал в одиночестве. Бояться было нечего. Здесь он находился среди друзей. Возле самого большого шатра Дмитрий увидел сидящего на земле человека. Крепкого телосложения, воин точил длинный меч. Гордеев сразу узнал своего давнего друга Станило.

– Здрав будь Никифор,– поздоровался Гордеев, спрыгивая с коня.

– И тебе не хворать боярин,– широко заулыбался Станило,– Давненько тебя не было видно.

– Жизнь моя, служить моему государю,– привычно молвил воевода,– а на это надобно много времени.

– Ну это понятно,– согласился Никифор,– как семья? Любава небось все хорошеет?

– Твоя правда,– рассмеялся Дмитрий,– это мы с тобой стареем, а женщины наши с годами только краше становятся. Кстати она передала тебе поклон.

– Спасибо,– поклонился Никифор,– а дети твои как?

– Все хорошо. К Любомиле князь Василий своего сына посватал. После свадьбы Путивль им на княженье отдает.

– Значит тестем княжича будишь,– резюмировал Станило,– быстро растешь.

– Да и ты не теряешься,– подле его Гордеев,– погляжу совсем ханом стал.

Никифор только махнул рукой.

– Вот думал подальше от власть имущих спрятаться, а тут и сам в их число попал,– он немного помолчал.– Ну а старшой как?

– Андрей с Тумуром и Юлдуз только, что с Булгарии вернулись. Наследницу у монголов отбили.

– Он у тебя молодец,– хитро прищурив глаза, сказал Никифор,– Юлдуз девка конечно шубутная, но как не крути, принцесса Хорезма…

– И что с того?– притворно удивился Дмитрий.

– Да ладно,– рассмеялся Станило,– видел я как, он на нее смотрит. Так и шахом Хорезма стать можно.

– Усмотрел-таки, старый черт,– беззлобно сказал, присаживаясь рядом с другом,– ты гляди не проговорись раньше времени. Сейчас об этом думать еще рано. Сперва наши дела решить надобно. А твои как?

– Ну а что мои? Старший Баяр, совсем богатырем стал. Шестнадцатую весну как ни как встретил. Младший за ним тянется. Ну а радость моя, Дина, так она с матерью постоянно. Мала еще. Да вот они и сами идут.

Гордеев посмотрел туда куда указывал его друг. От реки с корзиной на голове, в которой лежало чистое белье, к шатру поднималась стройная женщина. Корзину она придерживала руками. Но нелегкая ноша, казалось, не доставляет ей неудобства. С такой легкостью и грациозностью поднималась восточная красавица. Рядом, держась за подол ее платья, семенила девочка, лет шести. Подражая матери, она придерживала одной рукой небольшой кувшин, стоящий у нее на голове.

Никифор поднялся навстречу жене. Айгуль с необычайной легкостью, сняла с головы корзину и поставила ее на землю.

– Ну что же ты гостя на улице держишь?– пожурила она мужа, при этом лучезарно улыбаясь Гордееву. Маленькая Дина, прячась за платьем матери, с интересом рассматривала незнакомого ей мужчину.

– Да мы тут,– стушевался Никифор,– на воздухе о делах беседуем.

– Ну что же,– решила Айгуль,– поговорите еще, а затем заходите.

Она поцеловала мужа в щеку и скрылась за пологом шатра.

– И что она нашла во мне?– проговорил Никифор, провожая жену взглядом,– ни денег, ни славы, ни имени. Был бы красавцем. Так нет же… Ничего этого у меня нет…

– Женщины это загадка,– философски произнес Гордеев,– моя Любава себе такого же выбрала…

Дмитрий и Никифор посмотрели друг на друга и рассмеялись…

В юрте горел небольшой костер. Было тепло и уютно. Внутреннее пространство делилось на две чести. Левая от входа сторона считалась мужской. Тут хранились вещи хозяина, его оружие и инструменты, конская упряжь. Противоположная сторона была женской, там хранилась посуда и прочая домашняя утварь, женские и детские вещи. Две стороны отделяла специальная занавесь.