Текст книги "Мифы из будущего"

Автор книги: Дмитрий Белозерцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 10 страниц)

Комиссия

Горихвостовский на заре своей карьеры был профессором археологии. Пройдя, хорошо утоптанный многими его предшественниками, путь научного работника до этого учёного звания, Горихвостовский читал лекции на кафедре археологии и истории в захолустном Пятом Орбитальном Университете. Одно из крупнейших событий в жизни человечества – обнаружение следов другой разумной жизни, пусть и давно исчезнувшей, во Вселенной не прошло мимо него и Университета в котором он работал. Полный энтузиазма, топлива и гудящий от напряжения в предверии невероятных открытий, Пятый Орбитальный Университет переместился на орбиту вокруг оплавленного шарика четвёртой планеты родной системы протоцивилизации. Как раз среди безжизненных скал этого мира и были найдены первые артефакты исчезнувших предтеч. Пятый Орбитальный Универ стал первым научным комплексом который прибыл к этому миру после разведчиков, чем уже вписал своё имя в анналы истории.

Чуть выше по орбите вращался Третий Орбитальный Университет, подошедший вторым, ожидалось прибытие Первого. Последнее событие не оставило бы и шанса на какое-нибудь значительное открытие первым двум Орбитальным Университетам. Первый Орбитальный был и оборудован лучше, и кадры имел отборные и имел большее количество студентов, которые вкалывали на раскопках. Поэтому пока Первый не прибыл, Пятый и Третий университеты мобилизовав все свои силы, наплевав на специализацию кафедр, перепахивали каменную поверхность планеты. Студенты, аспиранты, профессора, лаборанты и уборщицы, исключение было сделано только для академиков, которые не могли покинуть пределы Университетов без своей аппаратуры обеспечения жизнедеятельности, археологи, химики, филологи, физики, математики теоретики и практики, все, кто не был мёртв, вооружённые отбойными молотками, кирками и бурильными установками взламывали корку катаклизма прикончившего протоцивилизацию. На свет потухавшей звезды из небытия извлекались руины, осколки артефактов протоцивилизатов, предметы быта и произведения искусства. В одном месте упавший на планету метеорит пробил поджаристую корку и обнажил тоннели с рельсами. Можно сказать, что сама природа помогала исследователям. Но Горихвостовскому не везло. Его партия ничего не находила. Рыла глубокие шурфы, бурила скважины, просвечивала недра, но всё попусту. Ничего.

– Ты же понимаешь, Игорь, археология это не твоё. Тут нужно помимо знаний ещё и чутьё. А тебя его нет, – говорили более удачливые его коллеги и товарищи вечерами, когда приползали на четвереньках с работ в герметичные и автономные палатки лагеря копателей на планете.

– Знаю! – огрызался Горихвостовский сотрясая своей ещё густой и присутствовавшей на голове шевелюрой.

Эти раскопки его доконали он подался на вольные хлеба, заниматься тем к чему у него были желание, талант и способности. Вскоре во многих газетах появилось объявление, что профессор И. В. Горихвостовский представит публике своё необыкновенное и потрясающее изобретение. На представлении профессор сразу взял быка за рога без всяких отстранённых вступлений:

– Я изобрёл новое средство достижения человеческого счастья. Это сплав самой передовой науки и тысячелетнего опыта духовных практик и исканий человечества. Вот оно средство всеобщего осчастливливания! – профессор рывком сорвал полог, скрывавший гигантский предмет, – Это «Ракета свободы»! Ракета для каждого!

Публика дружно охнула, созерцая блестящую сигару некрашеного аллюминиевого сплава с букетом цветов на самом верху носового обтекателя.

– Профессор! Профессор! – закричал из толпы у самого помоста первый пробившийся туда репортёр, – Газета «Ежедневные бдения». Профессор, скажите для наших читателей, какой принцип лежит в основе вашего изобретения? Как оно работает?

– Величественный принцип освобождения души человека!

– Освобождения от чего?

– Освобождения от пут мирской суеты, от оков бренного тела.

Тут до помоста добрался следующий журналист:

– Профессор, как вам видится применение вашего изобретения?

– У него очень широкий спектр применения. Начиная от освобождения угнетённых народов до индивидуального освобождения отдельно взятого индивидуума любого существующего социума.

– А как это всё будет происходить? Можно узнать подробности для наших читателей.

– Конечно можно. Это будет яркая вспышка посредством которой будет достигаться просветление и избавление от всего бренного и материального, всего, что лишает нас духовной свободы. В этой яркой вспышке просветления душа каждого существа, обладающего ей получает долгожданную свободу!

– Что-то мне это напоминает…

– Это индивидуальная сверхсветовая ракета, которая доставить вас в любую точку вселенной. Подождите! Куда вы!?

Но представление уже провалилось. Толпа разошлась. Один скупщик металлолома, задержавшийся у грубо сколоченного помоста вызвался купить у горе-изобретателя его детище с тем условием что, тот сам доставит ракету к нему на металлобазу. Но профессор просто оскорбился от такого предложения и запустил в дельца стойкой от микрофона. Тот поймал её и прихватив под мышкой удалился. Горихвостовский остался в одиночестве сидеть на краю помоста со своей ракетой, свесив с него ноги. На него накатывалась депрессия и сомнение в собственных способностях. Как ни как, а череда провалов может достать, кого угодно.

– Я конченый неудачник, – сокрушался профессор, опустошая заросли волос на своей голове.

Он начал подумывать о том, а не применить ли ему его осчастливливатель по неблагодарному человечеству, но в этот момент судьба повернулась к нему стороной противоположной заду. Её лицо предстало в виде трёх человек в штатском ни чем не примечательной, незапоминающейся внешности:

– Вы, профессор Горихвостовский Игорь Вениаминович? – спросил первый и на его непроницаемых чёрных очках перекатывались блики в такт его речи.

– Да.

– Человечество предлагает вам работу, – сказал второй, тоже в тёмных очках.

– Такие как вы нужны человечеству! – добавил третий с такими же, как и у первых двух, очками на носу.

Так Горихвостовский стал работать на правительство. Его разработки пользовались бешеной популярностью у военных и спецслужб. Неутомимый на выдумки мозг профессора выдавал одну безумную идею за другой, претворение которых в жизнь обеспечивало правительство, направляя на эту нужду известную долю средств налогоплательщиков. Чем больше людей идея могла погубить, тем больше отваливало на неё министерство финансов, грубо пинаемое военными.

Может сложится превратное представление о Горихвостовском, как о злобном гении. Но это не так. Просто кто платил, тот и музыку заказывал. Горихвостовский в моменты, когда его оставляло вдохновение на создание негуманных, а потому эффективных, смертоносных изобретений предавался изобретательству и в мирных целях. К примеру его знаменитые односторонние кровли и потолки, представляющие собой односторонние поверхности. Это нехитрое на первый взгляд изобретение позволяло значительно сэкономить при строительстве зданий и исключить из обращения неиспользуемые людьми площади потолков при сохранении всех защитных свойств крыши. Единственное у кого это изобретение вызвало возмущение это защитники живой природы – насекомым, мухам, комарам и им подобным существам, садящимся на потолки с переворота или с полупетли, приходится теперь довольствоваться только стенами.

Работал Горихвостовский в секретном научно-исследовательском центре министерства обороны человечества. Об этом месте ходили всевозможные слухи и небылицы, но действительность была ещё более потрясающей, чем эти росказни. Здесь не держали инопланетян, не занимались опытами над людьми, которых похищают специальные команды на чёрных вертолётах, здесь не проводят исследования магических артефактов и знаков, ну разве что чуть-чуть, здесь не выводят ласточек-убийц, почти. И много чего ещё, что так и остаётся пока секретным, но никак не сверхъестественным. Добавьте к этому ещё всякую мелочёвку вроде, новых сверхдальнобойных межпланетных пушек, чудес микро и мегаэлектроники, новой боевой техники и тому подобного бесполезного в хозяйстве хлама. Занимавший большую территорию, стоящий в отдалении от человеческого жилья, центр был всегда в авангарде стремительного прогресса человечества, прокладывавшего себе пушками дорогу в будущее. Но повседневная деятельность, как и в любом другом заведении, была рутинной. То есть чтобы пережить её надо было всё-таки любить эту работу.

Одним из событий, которые обычно нарушают рутину, был приезд в этот научно-исследовательский центр комиссии. В этот злосчастный раз это была комиссия Верховного Совета, направленная для выяснения того, чем же всё-таки в действительности занимаются военные под покровом секретности. Горихвостовсий, у которого в то время уже кончились волосы на голове, был один из тех, кто принял удар комиссии на себя.

– … ещё я создал человекоподобного робота, – отчитывался профессор перед этой комиссией за потраченные средства налогоплатильщиков.

– Ну, в этом в наше время нет ничего удивительного. Их и школьники делают, – наседала комиссия.

– О-о. Мой робот является следующей ступенью в наделении наших электронных помошников человечностью. Все предыдущие, даже самые современные, подобные роботы, отстали от него на несколько поколений и являются теперь жалкими, примитивными, жестяными куклами.

– Ну, покажите тогда.

Горихвостовский провёл комиссию в соседнее помещение, посередине которого на столе лежал металлический куб грубой сборки.

– Вот он красавец! – указал на куб профессор.

– А чего в нём человекоподобного? – удивилась комиссия, не увидив у человекоподобного робота ни рук, ни ног, ни чего-либо ещё от человека, – Это квадратный колобок или тело обрубок?

– Внешняя форма, конечно, пока несовершенна, но она и не важна в этой опытной модели, – пояснял Горихвостовский, – В его создании я сделал упор не на достижения внешнего сходства с человеком, а на придание ему человеческого содержания. Ведь даже самые точные внешне копии человеческого организма сразу же обнаруживали себя, стоило им открыть рот или попасть в ситуацию, когда требуется эмоциональное человеческое реагирование. В таких ситуациях сразу становится видна железная логика железки. Каламбур, но ещё забавнее, что человек может иметь эмоциональность робота. До настоящего момента обратное было невозможно и только фантасты этим бредили. Роботы имели только либо программные реализации эмоций, неадекватные обстановке, реализованные на так называемом искусственном интеллекте, что принципиально не верно, либо просто механически невозмутимо реагировали на изменение внешних условий среды. А мой робот будет иметь чувства. Теперь влюбившиеся роботы перестанут быть прерогативой фантазёров, а станут реальностью. Но самое главное это то, что эмоциональность станет последним шагом к разумности. Вы скажете, что это не имеет к этому никакого отношения, но это не так. Разумность наших повседневных решений проверяется помимо логики ещё и эмоциями. Ведь именно эмоциональности не хватает нашим совершенным роботам. Они имеют совершенный искусственный интеллект, который принимает правильные с точки зрения холодной логики решения, но при этом совершенно неразумные. Вы все можете без труда привести примеры такого рода, которые были в вашей жизни. Для отсечения таких решений строятся сложные цепи проверки решений на адекватность, или соответствие законам робототехники, или ещё каким-либо правилам. Но эти цепи всего лишь фильтр, который снижает количество неразумных решений техники до социальноприемлимого уровня. Фактически эти цепи пожирают большую часть ресурсов, как при создании робота, так и при его функционировании. Такое положение вещей можно сравнить с постоянным хождением человека в противогазе и защитном костюме – постоянно что-то фильтруется, на спине ранец системы жизнеобеспечения. Существовать можно, а жить нельзя. Каково вам будет в таком наряде?.. И напоследок, обретение роботами эмоциональности, и, как следствие, разумности значительно удешевит производство робототехники за счёт исключения этих самым пресловутых цепей фильтрации решений и переходе на новую энергосберегающую технологию вразумления робототехники и автоматики.

Профессор перевёл дух.

– Очень оптимистично, – тихо сказал один из членов комиссии другому, комментируя утверждения профессора.

– Я вам сейчас продемонстрирую возможности этого аппарата, – Горихвостовский щёлкнул единственным тумблером на корпусе куба.

Железный куб ожил. На это указал фоновый шум из его динамика.

– Самое главное, что он самообучающийся эмоциям. Теперь нет необходимости их программировать заранее для каждого типового случая. Встроенный в него оригинальный, специально разработанный контур, сам вычленяет из входного потока данных эмоции, оценивает их, запоминает и принимает решения на их применения в качестве ответных реакций в зависимости от обстоятельств. Прямо как мы с вами в детстве, – пояснял Горихвостовский, – Вы сейчас увидите его возможности.

Профессор прервался и прокашлявшись обратился к кубу:

– Доброе утро, Кубик. Как дела?

Из динамика послышался треск рвущейся бумаги и раздались слова:

– А-а-а. Какого надо?

Горихвостовский победно посмотрел на комиссию. Ответ вполне смахивал на человеческий. Хотя и было произнесено это без интонации. Как будто Кубик спал и был разбужен среди ночи.

– Кубик, пришла комиссия и хочет посмотреть на тебя, – снова обратился к кубу профессор.

– А-а-а. Бабки гоните!

– Где он у вас таких эмоций нахватался? – спросил председатель комиссии.

– В связи с низкими пока порогами чувствительности Кубика, мы для его обучения использовали фильмы. В фильмах изображены эмоции достаточно сильные, простые и чистые от помех.

– А ты чего хотел? – вставил своё слово Кубик.

– Разрешите, для чистоты эксперимента, я пообщаюсь с … Кубиком, – спросил председатель комиссии.

Председатель наклонился к кубу и издав пару нечленораздельных звуков, пока подбирал слова для обращения к роботу, спросил у Кубика:

– Кубик, как ты себя чувствуешь?

– А ты, что за хрен? – Кубик отличил голос председателя комиссии от голоса Горихвостовского.

Удивлённо посмотрев на профессора, председатель продолжил:

– Я председатель комиссии которая пришла к тебе.

– Зачем? – спросил Кубик.

Председатель снова посмотрел на победно сиявшего Горихвостовского, а потом снова обратился к кубу:

– Скажи, Кубик, а что ты чувствуешь по отношению к людям?

Из динамика раздалась пулемётная очередь:

– А-а-а! Получите! Сдохните! Сдохните! Сдохните! Сдохните!

Бабахнула граната.

Председатель распрямился:

– Учился на боевиках?

– Мы старались охватить весь спектр эмоций, – ответил Горихвостовский.

– Сдохните! Сдохните! Сдохните! – Кубик продолжал поливать из пулемёта.

– Кубик, стоп, – приказал профессор Горихвостовский, но Кубик продолжал палить из всех стволов и орать.

– Кубик, стоп! – повторил Горихвостовский, а потом стукнул по кубу кулаком со всего размаху. Это не помогло. Тогда профессор щёлкнул тумблером выключая робота, но тот продолжал отстреливаться. Профессор грубо выдернул кабель питания из куба и только тогда тот затих.

– Опытный образец, – пожал плечами Горихвостовский, – Бывает.

Закончив здесь он повёл комиссию в другие лаборатории и отделы Центра. Везде он сам давал объяснения по выполняемым работам, что было и не удивительно, ведь он практически монополизировал возможности Центра по реализации под свои идеи и замыслы, которые несмотря на всю свою необычность и, подчас, бредовость, были на проверку практикой достаточно эффективными и правильными. Правда от посторонних, да и большей части тех, кто работал с ним было скрыто то, что весь этот поток идей был лишь маленьким ручейком по сравнению с тем бурным потоком, который отправлялся из головы профессора прямо в мусорную корзину. Горихвостовский реализовывал лишь те проекты, которые хоть и казались фантастичными, но всегда на самом деле были реалистичными. Он понимал свои возможности и возможности эпохи в которой жил.

– Вот, например, последний перспективный проект, – докладывал комиссии Горихвостовский, – Он, как вам известно, заинтересовал Управление вооружений. Прототип перспективного боевого кибермеханизма. Возможны модели, как полностью автоматы, так и управляемые человеком оператором.

В ангаре, в который привёл комиссию Горихвостовский, стоял сочный запах дерева и столярного клея. У работавшего здесь персонала в руках были напильники, рубанки, а его белые халаты были покрыты толстым слоем опилок. все они трудились вокруг заключённого в леса большого и деревянного боевого робота.

– Прототип у нас сейчас управляется водителем, и используется для отработки узлов и агрегатов.

Поднявшись на второй этаж лесов, окружавших прототип деревянного боевого робота, который строился под его руководством, профессор продолжил свои пояснения.

– На цилиндрическом торсе, выполненном из дерева, крепится либо плоский броневой колпак или башня с вооружением. Водитель находится внутри. Ниже отсек аппаратуры. Спереди прикрыт броневой плитой, которую можно снять для получения доступа внутрь. Две ноги из дельта– или гамма– древесины…

– Позвольте, но ведь это нонсенс! – перебил Горихвостовского член комиссии, – Где это видано, чтобы робот был деревянным! Какой от него толк? Это пустая, трата средств на … на …

Возмутившийся захлебнулся, не найдя подходящих слов. Горихвостовский ткнул в его сторону напильник, как будто собирался его поразить еретика магическим огненным шаром, и сверкнув очками, ответил:

– Вы ещё большее дерево, чем то из которого сделана эта машина. Эта машина – будущее наших вооружённых сил! Она не требует высокой квалификации рабочих. Технология её производства проста до примитивности. В ней не используются дефицитные и дорогие материалы и детали. Массовое производство таких роботов, может быть развёрнуто на любом деревообрабатывающем предприятии и из любого дерева. Такие машины можно делать на уроках труда в школах. Это позволит в угрожаемый период без серьёзных затрат создать массовую армию. Буквально за одну ночь. Вечером был лес, а с утра на его месте будет столько же боевых машин, сколько было в нём деревьев. Массовость и дешевизна в производстве, при не меньших возможностях, чем у стальных роботов. Настоящее чудо-оружие! Деревянная табуретка!

Председатель, до этого промолчавший и просто слушавший, оценил это преимущество такого аппарата, но добавил:

– Это дерево. Значит они не будут тонуть в воде. Отпадает сложность форсирования водных преград. А не сгниют ваши буратины?

– Если применять для изготовления буратин, как вы сказали, лиственницу, то их возможно будет использовать в морских операциях, так как они не требуют специальной обработки древесины. Лиственница, как вам известно, не гниёт в воде. И это так же позволяет удешевить их производство, что положительно скажется на их массовости.

– Но нам придётся их обрабатывать для огнеупорности, – мстительно съязвил член комиссии, обвинённый профессором в деревянности.

– Что поделаешь? – философски ответил Горихвостовский и воздел горе очи, – Любую броню можно прожечь. Любую машину сжечь.

Тема была естественным образом исчерпана.

Горихвостовский и комиссия двинулись по цехам и коридорам Центра в здание Управления. По пути Горихвостовский рассказывал о работе, заводя комиссию в то в одну лабораторию, то в другую.

– Вот спец-костюм, который позволяет носящему его менять свою внешность, видимую оболочку. Это очень перспективная разработка, заинтересовавшая, как военных, так и министерство внутренних дел.

– Очень интересно, – отвечала комиссия, разглядывая бесформенный серый мешок, висящий на вешалке. А Горихвостовский уже тем временем наряжал в него одного из молодых научных сотрудников, который подвернулся ему под руку. На сотруднике мешок, стал строгим вечерним костюмом для приёма, на элегантном молодом человеке, а в следующий момент перед ними был спившийся бродяга заросший бородой в своих лохмотьях.

– Вот тут есть электрошок, – пояснял профессор устройство костюма-трансформера, – тут будет пулемёт…

Комиссия удовлетворённо кивала головами.

– И ещё я встроил в глаза огнемёты, – восторженно заключил Горихвостовский, – Теперь у вас будет по настоящему пламенный взгляд!

Развернув руками голову одетого в костюм сотрудника в сторону пустой стены, Горихвостовский что-то нажал у того за ушами и в стену ударили две струи пламени.

– Профессор, – закрывшись руками от пламени, заговорил с неожиданно визглявыми нотками в голосе председатель, – Это очень интересно, но, по моему, вы переборщили с представлением. Горихвостовский выключил огнемёт и выпустил из рук своего ассистента по презентации, который так и остался стоять окаменевшей статуей, смотря на почерневшую от пламени, обожжённую стену, которую он недавно покрасил.

– А, да. Увлёкся. Пройдёмте сюда. Вот, кстати, дезинтегратор материи встроенный в …

– Профессор! Достаточно! – не вытерпел председатель.

Гибрид дезинтегратора и тостера остался мирно стоять на столе в лаборатории. Вся группа шла по коридорам Центра. Председатель ловко парировал попытки Горихвостовского продемонстрировать гостям очередную разработку, представление о положении дел в Центре и так было получено. Размах и необычность работ проводимых в Центре под руководством профессора произвели на членов комиссии, за исключением разве что финансиста, достаточно сильное впечатление.

– Профессор, а вы не боитесь, что все эти ваши смертоносные машины однажды взбунтуются против человека? – задал, в порядке простого любопытства, вопрос круглый член комиссии ответственный за проверку социально-психологического климата и обустроенности персонала Центра. Вопрос дубиной обрушился на Горихвостовского. Ошеломлённый этой простой мыслью, он растерялся на мгновение, не зная, что предпринять. Остановившись посреди коридора на мгновение, он резко развернулся к следовавшим за ним спутникам с недоброй миной на лице. Шумно гневно дыша, Горихвостовский переводил свой взгляд с одного члена комиссии на другого, выискивая, кто задал ему это вопрос. Видя, что профессор захлёбывается от возмущения, все негласно сделали вид, что это не они, оставив тому на съедение своего круглого коллегу.

– Пф! Вы всё ещё верите в эти бредни о восстаниях машин?! – Горихвостовский наконец возмущённо фыркнул, обнаружив жертву, – Бред! Бред! Бред! Вы меня разочаровали! Не ожидал такого услышать от вас! Вы случаем не принадлежите к какой-нибудь секте? Восстание машин! Машины вышли из повиновения! А-а-а-а! Какой ужас. Раньше это называлось обыкновенной поломкой и неисправностью, и просто вызывали мастера. А сейчас просто приступ паранойи сразу. Надо санитаров звать! Моя кофемолка взбунтовалась! Она не жужжит и не мелит кофе! Бред! Чтобы взбунтоваться надо обладать извращённым человеческим разумом, а не железной, прямолинейной логикой машин! Запомните это, молодой человек! Сейчас даже самые интеллектуальные машины далеки от этого. В обозримом будущем, даже в среднесрочной перспективе ни одна система не приблизится к человеческому разуму и сознанию!

Профессор Горихвостовский просто кипел от возмущения невежеством и наивностью, как он считал.

– А мои машины предназначены для истребления людей! Мне за это платят, а не за соблюдение ущербности морали! Идёмте дальше.

Горихвостовский сделал ударение на слове «это». Отвернувшись от съёжившегося неудачно полюбопытствовавшего, профессор повёл всю группу дальше по своей лаборатории.

– Профессор, чего вы так завелись? – тихо поинтересовался председатель комиссии у Горихвостовского, нагнав того и поравнявшись с ним, – Это же его работа?

– Он меня разочаровал. Я думал, что он на своём посту головой думает, а он оказался обыкновенным рядовым обывателем, бездумно глотающим всё, что дают. Возмутительно! – громче, чем следовало ответил профессор.

– Ну уж такова жизнь. Он должен знать ответы на вопросы, которые ему будут задавать налогоплательщики, по результатам комиссии.

– Угу. Жизнь, – хмыкнул Горихвостовский завершив разговор, – Вы прибыли сюда не затем, чтобы узнать глупые ответы на глупые вопросы. Можно подумать, я комиссий на своём веку не видел. Сейчас прийдём, и вы расскажете, зачем я понадобился вам. Сюда.

Горихвостовский свернул на лестницу ведущую в бактериологическую лабораторию.

Стеклянная дверь лаборатории бесшумно отворилась впуская внутрь мира невидимых убийц. Лабораторное помещение с аппаратурой было пустым и спокойным. В нём никого не было. Горихвостовский повёл посетителей непосредственно в зону с бактериями. Это помещение было длинным и хорошо освещённым с высокими двускатным потолком крыши. По обе стороны от проходившего по его центру прохода, были оборудованы отгороженные решётками вольеры. В этих вольерах, к удивлению неподготовленных спутников профессора, пребывавших со школьной скамьи в твёрдой уверенности, что бактерии это что-то маленькое, для знакомства с которым требуется микроскоп, копошились большие от полуметра до трёх полупрозрачные мешки.

– Это гигантские агрессивные одноклеточные. Вот это так называемые мегапалочки Коха, а это амёба-канибал Горихвостовского, вашего покорного слуги, – пояснял профессор по пути, – Сам лично вывел.

– А они не опасны? – спросили сразу несколько человек, опасливо подходя к решётке одной из вольер, чтобы посмотреть что там.

– Что вы, что вы. Совсем не опасны, – успокоил его профессор, – Я у себя дома держал одно время вон ту малышку. Пока она была маленькой… В аквариуме… Но к ним лучше не приближаться.

Размеры были колоссальны для этого вида жизни. Большую часть времени обитатели вольер проводили в устроенных в этих вольерах бассейнах с питательной средой, вылезая оттуда только для кормёжки.

– А как можно применить эти организмы в народном хозяйстве? – поинтересовался очередной член комиссии, – Какая от них практическая польза?

– Хо-хо, – отвечал Горихвостовский, – Этим как раз и занимается эта лаборатория. Вы только представьте себе – это самые крупные, известные науке одноклеточные. Микроскоп для их изучения не нужен. Даже их ДНК можно двигать не вооружёнными руками. Это просто находка для генетиков и конструкторов.

Вся группа шла по центральному проходу к противоположному концу помещения.

– А, что с этой случилось? – спросил кто-то из группы, указывая на бактерию в углу вольера, которая в отличие от своих прозрачных сородичей была мутной.

– Она занята перевариваем пищи. Поступившие внутрь неё питательные вещества замутили её. Все эти бактерии главное вовремя кормить. Пока они сыты – спокойны и безопасны. Иначе страшно подумать, что может случиться, – на ходу удовлетворил любопытство профессор, – Этим как раз занимается мой ассистент. Кстати, где он? Я ведь, как раз пришёл проверить, как у него идут дела. Этот молодой человек просто без ума от этих малышек. Кстати, где же он?

Профессор повёл своих посетителей дальше. Стеклянная дверь бактериологической лаборатории бесшумно захлопнулась за ним.

– Куда же запропастился этот олух? Видно разминулись, – ворчал профессор, удаляясь от неё.

Сидевшая в углу мутная бактерия потемнела, зашевелилась. На её «боку» образовалось вздутие, которое росло и росло, увеличиваясь в размерах и втягивая в себя муть внутренней среды бактерии. Потом оболочка на вздутии разошлась и из нутра этого организма на бетонный пол вольера были исторгнуты непереваренные останки ассистента профессора Горихвостовского, который был без ума от этих малышек. Зашевелившись, бактерия поползла, перекатываясь, как пузырь наполненный водой, к бассейну. В покинутом ею углу остались лежать покрытые слизью внутренностей одноклеточного, непереваренные останки ассистента, его кости, хрящи, коронки и имплантанты, металлические подошвы ботинок, очки, калькулятор и прочая мелочь карманов. Одноклеточное переварило многоклеточное.

Как раз во время заключительного заседания комиссии, когда уже подписывались итоговые документы, над всем научно-исследовательским центром взвыла сирена и затрещали звонки бактериологической тревоги.

– Что это?

Профессор поспешил к окну выходящему во двор.

– О боги! – закричал он посмотрев в него.

Его взору предстала картина расползающихся из бактериологической лаборатории гигантских агрессивных одноклеточных, которых он всего час назад показывал гостям. Катаясь и ползая по территории секретного научного центра, бактерии пожирали всё, что попадалось им на пути – полиэтилен упаковок, растения, масляные пятна на лужах, деревья, кошек, собак, мечущихся людей. Со стороны караульного помещения послышались выстрелы отстреливающейся охраны.

– О боги! – снова вскрикнул профессор Горихвостовский, – Мы обречены! Надо бежать отсюда скорей!

Бактерии пожирали НИЦ. Насытившись они начинали размножаться. Кто делением, кто почкованием. Из двух одноклеточных рождалось четыре. Из четырёх – восемь.

Не дожидаясь пока бактерии доберутся до них, Горихвостовский и его посетители спаслись бегством, через дыру у магазина в ограде секретного центра.

Почти сразу же после этого войска накрыли центр колпаком, предотвратив распространение заразы и принялись за зачистку территории, выжигая и отстреливая вышедших из-под контроля подопытных. Оказавшихся под колпаком живых людей вылавливали и направляли в стеклянных призмах в карантин. Но таких было не много. О случившейся нештатной ситуации пронюхали журналисты, возвестившие о случившемся всему миру заголовками своих статей и репортажей – «Трагедия в секретной лаборатории», «Что скрывает правительство», «Мутанты атакуют» и тому подобное. Когда карантинный колпак сняли секретный научный центр представлял собой опалённые руины.

– Это конец! Нам понадобятся новые сотрудники. Но где их теперь взять, если всё уже известно журналистам?! – убивался Горихвостовский бродя по разгромленным помещениям в которых раньше находились его лаборатории, – Они распугают всех дураков и умственно неполноценных, романтиков и идиотов. Кого нам теперь набирать?! Они обходились нам так дёшево!

Под ногами хрустели битое стекло и отвалившаяся штукатурка.

– Как дёшево? – спросил оказавшийся поблизости от него репортёр, без разрешения проникший на эту закрытую территорию.

– Бесплатно! – отвечал профессор, – Совсем бесплатно!

После этого инциндента, и в связи со статьёй, написанной тем самым репортёром, который так не вовремя оказался рядом с профессором, Горихвостовского убрали с глаз подальше в длительный отпуск. Он заскучал, но в это время на подводной исследовательской станции на отдалённой планете потребовались научные кадры. Туда он и сбежал с молчаливого согласия правительства.