Текст книги "Путешествие по Востоку и Святой Земле в свите великого князя Николая Николаевича в 1872 году"

Автор книги: Дмитрий Скалон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Глава VII

Встреча Великого Князя в Бейруте. – Собор Св. Георгия. – У преосвященного Гавриила Шатилы. – Православная школа. – Дом Николая Сурсок. – Пиниева роща. – Кактусы. – Купанье в Средиземном море. – Приемы. – Купцы. – Фантазия или игра в джерид в Пиниевой роще. – Маронит. – Курд. – Скачка. – Обедня в соборе Св. Георгия. – Поездка на Собачью речку. – Барельефы и надписи на мысу. – Драгоманы Пиетро и Тимолеон

На доносившееся до нас «Ура» стоявшей по вантам и реям команды и наших русских пилигримов, Его Высочество приказал отдать честь веслами. Я сидел на носу великокняжеской четверки и мысленно простившись с морем, обернулся к Бейруту.

Берег был покрыт громоздившимся народом; на узкой каменной набережной стояли одетые в белое платье войска; высокие стены домов, плоские крыши, окна и заборы были заняты женщинами в белых, как снег, чадрах. Когда мы причалили и поднялись по широкой гранитной лестнице, войска взяли на караул, музыка заиграла гимн, а с форта загремел пушечный салют.

Губернатор Киамиль-паша и назначенный сопутствовать Его Высочеству бригадный генерал Акиф-паша встретили Великого Князя, который, поблагодарив их за прием, сел в поданную четырехместную коляску и приказал везти себя в православную церковь.

Следуя неотступно правилу: «не зевай», я занял место в первой попавшейся коляске и поехал за Его Высочеством.

Дом Николая Сурсок, занятый для помещения Великого Князя и его свиты

По дороге нас везде окружала толпа народа; ребятишки сновали под самыми колесами; на площадках стояли войска, в числе их два эскадрона драгун, составленных из польских выходцев; по террасам и крышам, между акациями, олеандрами и лимонными деревьями, живописно группировались женщины и дети.

Население города преимущественно христианское, а потому лица у женщин были открыты. Нельзя сказать, чтоб они были очень красивы; нет, черты их слишком резки и однообразны; но, между некоторыми группами, я все-таки заметил красавиц в полном смысле слова, с чудными черными глазами, тонким носиком и матово-бледным цветом кожи. Иногда, среди этих групп, выдавалось черное лицо негритянки и составляло в общей картинке как бы мушку на щеке напудренной маркизы. Должно быть, все население принимало участие во встрече Великого Князя, по крайней мере все лавки были закрыты.

Среди такой оживленной картины мы достигли православного собора Св. Георгия. Чтобы добраться до входных дверей, надо было пройти под сводчатыми воротами и небольшим двором.

Давка была страшная; я, хотя и отстал от Его Высочества, но тем не менее успел благополучно пробраться в церковь за спиною Акиф-паши, пред толчками и голосом которого толпа раздвигалась.

На дворе, убранном гирляндами из цветов, зелени мирт и олеандров, Его Высочество был встречен преосвященным Гавриилом Шатилою, греческим духовенством и хором детей в белых рубашках с букетами и зажженными свечами.

Выслушав приветствие, Великий Князь вошел в церковь. За нами ворвался народ, но мы стояли отдельно в деревянных нишах с креслами и избегли таким образом давки.

Собор построен кораблем, с двумя рядами четырехугольных колонн; иконостас, старого византийского письма, сделан из резного дерева; стены чисто выбелены и украшены гирляндами лампадок вперемешку со страусовыми яйцами.

Прослушав краткий молебен и приложившись к святому кресту, Его Высочество прошел к преосвященному владыке по открытой лестнице чрез двор, среди единодушных криков собравшегося народа. Женщины при этом бросали на него цветами, кропили розовою водой и благословляли.

Просидев с четверть часа у владыки и прохладившись щербетом со свежею водой, мы сели в коляски и проехали в отведенный для Его Высочества дом, который принадлежал богатому сирийцу, почетному драгоману Николаю Сурсок.

Нам говорили, что он получает до 60 000 фунтов стерлингов ежегодного дохода.

Здесь Его Высочество был встречен православною школой для арабских детей мужского пола, находящеюся под покровительством России и получающею пособие от нашего Правительства. Мальчики пропели, унисоном, кантату на приезд Великого Князя в Сирию, а учитель произнес на арабском языке речь, в которой цветисто изливал, от имени всех православных единоверцев в Сирии, свою признательность за благодеяния, которые расточает им Императорское правительство.

Замечу кстати, что восточное пение на наше ухо производит чрезвычайно неприятное впечатление. Не говоря уже о том, что гармонии нет, а все поется унисоном, певцы мало обращают внимания на стройность и страшно фальшат.

Дом Николая Сурсок, занятый для помещения Великого Князя и его свиты, имеет вид двух громадных кубов с плоскими крышами, отделенных друг от друга прелестным палисадником с боскетами, фонтаном и верандами, соединяющими оба дома.

В одном расположился Его Высочество со свитой; в другом, с открытою галереей и чудесным видом на море, город и Ливанские горы, поместились наш художник и два профессора.

Главный дом внутри расположен следующим образом: открытая передняя, большая зала (сажен 7 длины, при 3-х вышины и ширины), с дверями вокруг, ведущими, каждая, в отдельные комнаты; наверху то же самое, в тех же размерах, только в комнатах, на противоположных концах залы, наружная стена обращена в сплошные окна с цветными стеклами. Некоторые комнаты меблированы по-европейски; другие же обставлены сплошными диванами; окна убраны тюлевыми гардинами, а на стенах развешаны французские гравюры из библейской истории. В залах мраморные полы и отдушины для вентиляции; все прочие комнаты устланы коврами и циновками.

Для всех нас были приготовлены огромные медные кровати с балдахином и тюлевыми занавесями. Отдохнув немного, мы поехали в 4 часа кататься за город к Пиниевой роще по Дамасскому шоссе, идущему между садами и плантациями тутового дерева, которые обнесены каменными заборами, или громадными кактусами. Кактус опунция обыкновенно служит живою изгородью около садов и деревень, и достигает иногда колоссальных размеров; его можно себе представить в виде продолговатых блюд и тарелок темно-зеленого цвета, соединенных друг с другом ребрами и усыпанных бородавками, на которых торчат пучки жестких игол. На кактусе растут вкусные плоды, вроде красноватых огурцов со сладким мясом.

Разводят их очень просто: сорвав лист, его втыкают ребром в землю, и он растет, не требуя дальнейшего ухода. Верблюды охотно едят эти листья, не обращая внимание на иголки.

Так как дорога к Пиниевой роще служит местом катанья и загородных прогулок, то вдоль ее выстроены кофейни, пред которыми сидят, курят, пьют кофе и рассматривают проезжающих. Мы остановились у Пиниевой рощи, где во время последней сирийской резни стоял французский кавалерийский бивуак, и, расположившись около столиков под акациями, спросили кофе.

Пред нами гарцевал какой-то грек на довольно статной темно-серой лошади, под черным вальтрапом с длинною бахромой и кистями на задних углах.

Вся одежда на нем была черная: шаровары, вышитая куртка, пояс; затем – белый жилет в мелких складках и красная феска. Вероятно, какой-нибудь зажиточный торговец или барышник, потому что он все время вертелся на глазах.

Мимо нас проезжали: дилижанс из Дамаска, запряженный шестериком; две коляски с дамами; несколько нагруженных мулов; ослы, семенившие ножками под огромными седлами, на которых сидели верхом, прикрытые чадрами, женщины или торжественно важные турки. Это, должно быть, были муллы, судя по их старому национальному костюму, состоявшему из шаровар, халатов с широким шарфом около пояса и белым или зеленым тюрбаном. Выпив кофе, мы поехали обратно в город, прокатились по нескольким чистым улицам, спустились мимо казарм и госпиталей в нижнюю часть города и возвратились домой.

Бейрут построен на холмах, отделанных террасами.

Большие дома очень схожи с домом, в котором мы остановились; бедный же люд живет в четырехугольных башенках, или продолговатых каменных сараях с несколькими сводами, где ремесленники занимаются своими производствами.

После продолжительного обеда, предложенного хозяином, все разошлись по своим комнатам. В нижней зале еще долго толпились всякие люди, должно быть, родственники и знакомые дома, но они нас не стесняли, потому что мы удалились наверх.

Пред тем, как лечь спать, я прогулялся по саду, иллюминованному шкаликами, и сходил на галерею полюбоваться с птичьего полета панорамою города при лунном освещении.

Море, как стальное зеркало, отражая луну, искрилось по берегу в равномерном прибое: направо – темный силуэт Ливана незаметно сливался с отдаленною мглой; внизу – резко освещенные стены оригинальных домов и террас, в противоположность черным теням и красному свету огней, выходившему из окон, представляли непривычному глазу волшебную картину, которую у северного жителя способна нарисовать только пылкая фантазия и которую он не привык видеть наяву.

С утра поехали купаться в маленьком затоне, где заставляют выдерживать карантин.

На скалистом берегу были расставлены часовые и раскинуты две палатки; к морю спускалась широкая каменная лестница.

В Бейруте, говорят, очень опасно купаться, потому что у берегов плавают акулы; тем не менее мы с наслаждением выкупались в теплой, густой и чистой, как хрусталь, морской воде; а затем пили чай и кофе под тенью смоковницы.

В доме встретили Великого Князя хоры детских приютов, речи поэтов и кантаты по случаю его приезда. В комнатах собрались купцы с шелковым товаром и филигранового работой из золота и серебра. Работы эти очень красивы и дешевы, потому что жизнь недорога и ремесленники довольствуются весьма малою заработного платой.

Выбрав для себя несколько вещей, Его Высочество пошел принимать иностранных консулов, маронитского и униатского архиереев, а после завтрака осматривал арабских лошадей, принадлежавших обывателям города, из которых один, по имени Георгий Туэни, впоследствии подвел Его Высочеству свою рыжую девятилетнюю, жеребую кобылу Дахму.

В 3 часа мы поехали к Пиниевой роще посмотреть на конное ристалище, называемое «фантазия». На песчаной площадке, у опушки леса, был раскинут шатер и уставлен креслами и стульями. По обе стороны поляны стояли всадники в разнообразных одеждах; кругом народ. Мне бросилось в глаза почти совершенное отсутствие женщин.

Великий Князь при звуках музыки, заигравшей гимн, вышел из коляски и занял, по приглашению губернатора, место под шатром; мы же уселись по сторонам.

Пред нами расстилалось песчаное поле, окруженное группами зелени, из которых высоко выделялись пальмы; дальше подымались ступенями тутовые плантации с селениями, похожими своею постройкой на старые замки, а за ними высились горы, мягко и нежно окрашенные уже склонявшимся к западу солнцем.

Надо заметить, что все восточные города издали походят на средневековые рыцарские постройки, потому что имеют вид башен, соединенных между собою каменными стенами, которые выводятся около террас для удержания земли и дождевой воды. На этих террасах, идущих ступенями, производятся посевы. В долинах же поля, по большей части, обносятся грудами камней.

Но вот начались игры. Разделившиеся на стороны, всадники выезжали вперед поодиночке, описывали вольты, бросали друг в друга джеридом[5]5
  Джеридом называется палочка длиною в аршин с небольшим.


[Закрыть], изворачивались от наносимых ударов и, завлекая удачею и криком других, быстро уносились в свою сторону.

Нельзя сказать, чтоб игра эта имела определенные правила. Имеется лишь в виду выказать ловкость, красоту, бег лошади, изворотливость между скачущими во всех направлениях наездниками, и искусство управления и выездки. Между всадниками особенно отличались наш вчерашний знакомец-грек на своем сером жеребце, какой-то маронит, с клинообразною бородой и загнутым носом и араб баши-бузук, очень красивый мальчик, особенно далеко и метко бросавший свой дротик.

Меня заинтересовала фигура маронита: одетый весь в черное платье, только с белою повязкой вокруг фески, он извивался как змея на статной темно-серой лошадке, почти до полу завешанной черными кистями и шнурами, украшавшими седло. Лицо и вся его наружность, несмотря на красоту, таили в себе что-то недоброе и, действительно, мне рассказали, что он из ревности зарезал свою жену. После метания дротиков, выехали два всадника с длинными бамбуковыми копьями, потрясая ими в воздухе, носились по всему кругу, намечали удары и старались заехать один другому под левый повод.

Один из них, длинный турецкий офицер, на вороном жеребце, напоминал немного фигуру Дон-Кихота; его противник, должно быть, курд, в белом тюрбане, красной, шитой золотом куртке и синих шароварах, на рыжей лошади, ловко парировал наносимые удары.

За ними выехали еще несколько человек, а потом все с криком перемешались. Чтобы поблагодарить их, Великий Князь назначил три приза на скачку, но явилось неожиданное препятствие; все они не имели понятия о том, что такое скачка на приз. После довольно затруднительного объяснения, их разделили на три партии, означили пиками круг, и Его Высочество сам пускал рвавшихся вперед ездоков.

Скакали все неправильно, но, тем не менее, было довольно справедливо раздать призы. Скачка эта произвела огромное впечатление и возбуждение в толпе, которая, провожая нас, кричала здравие Великому Князю.

Между тем ночь быстро спускалась в долину, и мы вернулись в город, сопровождаемые криками всадников, скакавших около колясок, не разбирая дороги. Дом наш был иллюминован бенгальским огнем, а из сада салютовали ракетами. За обедом, на галерее, мы любовались осветившимся фальшфейерами «Владимиром» и пускаемыми с него ракетами, прорезывавшими огненною змейкой ночную темень.

В ответ «Владимиру» наш любезный хозяин приказал пустить еще несколько ракет, и мы очень забавлялись арабом, пускавшим их с удивительною быстротой и ловкостью прямо из руки.

Под галереею собралась толпа, шумела, хлопала в ладоши и кричала здравие Великому Князю.

В довершение всего взошла луна и залила своим нежным светом вечернюю картину, которою мы еще долго любовались пред тем как разойтись спать.

Утро начали опять купаньем, а затем Великий Князь поехал к обедне в соборную церковь Св. Георгия, где священнодействовал преосвященный Гавриил.

Толпа с восторгом встретила Великого Князя криками «Ура» и женским визгом.

По окончании литургии преосвященный Гавриил благословил Его Высочество иконою Николая Чудотворца, и Великий Князь прошел пешком во вновь отделываемую православную церковь, выстроенную Русским Правительством.

Здесь встретил Его Высочество и произнес на арабском языке речь архимандрит Джибора, перешедший в православие из унитов. Типичный старик, вдохновенною речью выражая радость при виде Великого Князя в стенах православного храма, доказывал, что России единственный оплот православия на Востоке.

Возвратясь, Великий Князь осматривал лошадей, а в 10 часов все поехали за город на «Собачью речку», где устроен был губернатором завтрак. Доехав до конца города в колясках, мы остановились на песчаной площадке, между огородами, и сели верхом на приготовленных для нас коней.

Нам предшествовали несколько рядов турецких улан, с длинными бамбуковыми пиками, два консульских каваса с булавами, полицейские офицеры и человек пятьдесят горожан, в разнообразнейших одеждах; за нами следовал полуэскадрон драгун. Сначала мы ехали между огородами, обсаженными высоким тростником и кактусами, потом дорога выбежала к морскому берегу. Выехав на простор, наездники стали гарцевать.

Великий Князь, в форме стрелкового баталиона Императорской фамилии, на вороном жеребце, высланном генерал-губернатором Дамасского вилайета, составлял центр; от него вперед и назад все раскинулись подвижным веером. Справа от сыпучего песку, по которому мы ехали, тянутся непрерывные плантации шелковичного дерева; между ними живут поселяне, в четырехугольных башенках, сложенных из плитняка. Покатости гор обработаны террасами, или же одеты небольшими пиниевыми рощицами и балутовым[6]6
  Балут – карликовый дуб, quercus ballota.


[Закрыть] кустарником. Верст на пять от города плантации и лесочки редеюг, а горы превращаются в серые скалы, изборожденные трещинами.

Проехав версты четыре, мы стали подыматься на гору, образующую вдающийся в море мыс. У подножия горы паслось стадо, в полтораста верблюдов, наполовину белых. Их встревожил шумный поезд, и они побежали в разные стороны, но сопровождавшие нас наездники воспользовались случаем выказать свою ловкость в скачке по пересеченной скалами местности и помогли пастухам согнать в кучу разбежавшееся стадо. Между тем, огибая скалы, дорога стала виться около выдавшихся в море утесов, подымаясь на гору пологими ступенями, от двух до трех сажен длины, с ужасно изрытою мостовой. После высшей точки дорога круто спустилась в узкую долину, на мост с тремя арками, перекинутый чрез Собачью речку. Обойденный нами мыс имеет историческое значение по барельефам и надписям, вырубленным на нем различными завоевателями. Древнейший из этих памятников принадлежит Рамзесу Великому, более известному под именем Сезостриса, царствовавшему в Египте от 1394 до 1328 года до Рождества Христова. Известно, что покорив многие народы Азии и Африки, он вырубал свое изображение и имя на скалах завоеванных им стран. Следуя его примеру, около барельефа расписались в совершенных ими подвигах: царь персидский Ксеркс, Император римский Траян и, наконец, калиф Джафарэл-Мансур, приказавший иссечь год и число своего победоносного похода.

Кроме этих надписей, здесь видны пещеры, где жили благочестивые отшельники. Странное выносишь впечатление, стоя лицом к лицу с такими памятниками, посредством которых всемирно-исторические деятели говорят тебе: «Вспомни меня, вот что я сделал». Прошло тысяча, две, даже три тысячи лет со времени выраженного ими желания, и оно исполняется; глядя на памятник, дивишься их подвигам и пережитой веками славе. Собачья речка течет в дикой долине, с крутыми обрывами, без всяких признаков растительности, и только при впадении в море берега ее украшены садами и селением. Резкий переход от голых скал к зеленеющим садам и высоким тростникам составляет прелесть этого места. Перейдя реку вброд, мы остановились у огромного шатра, под которым был накрыт завтрак.

Собравшийся из окрестностей народ приветствовал Великого Князя громким пением, кончившимся заздравными криками. Поблагодарив за радушие, Его Высочество пошел завтракать. Мы поместились в палатке за столом, убранным цветами и фруктами. Завтрак был очень вкусно приготовлен и весело прошел под звуки музыки и шумного говора. Великий Князь милостиво разговаривал с губернатором Бейрута и Акиф-пашою, бригадным генералом, назначенным сопровождать Его Высочество в путешествии. Разговор происходил чрез переводчика, но тем не менее получил общий интерес, потому что Акиф-паша обладает оживленным лицом и в разговоре придает особую интонацию каждой фразе; к тому же ответы его были большею частью своеобразны и остроумны.

Часов около трех выступили в обратный путь. Между тем, пока мы пировали, поднялся ветер, и небо нахмурилось. С вершины мыса вид совершенно изменился. От юга надвигалась сплошная туча, с проливным дождем, молнией и раскатами грома; лазоревое море окрасилось в темно-синий, почти черный тон, а внизу, у подножия горы, вода с шумом кипела и разбивалась белою пеной с тысячами брызгов о скалы и рифы. Мы прибавили ходу, съехали с горы; на берегу волна за волною силилась подняться до нас, но, обращаясь в белую пену, лишь подползала под ноги лошадям. И грозная туча не настигла нас со своим дождем, а разойдясь, только, прибила пыль и сыпучий песок. Впереди весело неслись наездники, и Его Высочество раза три пускал своего коня вскачь, увлекая всех за собою. Кроме конных, нас провожали и пешие, следуя за нами вприпрыжку. Таким образом, где шагом, где рысью, а где и вскачь, мы доехали до колясок и возвратились домой к обеду. Вечером Его Высочество посетил нашего консула. На утро назначено было выступление.

9 октября, уже с 5 часов, началась суматоха; люди хлопотали около вещей, которые заблаговременно отправлялись вьюками на спинах лошаков и мулов. Для путешествий по Сирии, Палестине и Египту обыкновенно нанимают драгоманов, которые за условную, поденную плату принимают на себя поставку всего необходимого. Для нашего общества было заключено условие с двумя компанионами: албанцем Пиетро и греком Тимолеоном, ловкими и расторопными людьми, исполнившими свои обязательства чрезвычайно добросовестно. В продолжение всего пути мы имели отличный стол и удобную постель.

Я встал в 6 часов, выбрал и снарядил себе лошадь, заботясь более о крепости ее ног, что по местным дорогам всего важнее.

Его Высочество взял с собой стрелковое седло, а некоторые из нас еще, в Вене, запаслись английскими, так что мы не нуждались в седлах, на недостаток которых обыкновенно жалуются все путешественники на Востоке. Простившись с хозяевами и поблагодарив за прием, в 8 часов мы отправились в колясках до Пиниевой рощи. Там, в ожидании наших верховых лошадей, выпили по чашке кофе, а затем, благословясь, пустились в путь. Путешествие верхом для привыкших к железным дорогам представляет много интересного и переносит путешественника в то, давно прошедшее время, когда другого способа сообщений еще не знали. Верхом имеешь больше времени любоваться природою и как будто ближе живешь с окружающим миром, входя в его тесные рамки, осматривая спокойно и в мелочах все встречное. А по современным способам передвижения не успеешь взглянуть, как и с глаз долой – будто видишь книгу, а прочесть ее не можешь.

Из всего этого хаоса возносились к небесам шесть исполинских колонн, уцелевших от храма Солнца