Текст книги "Всякое - 93"
Автор книги: Дмитрий Пригов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)
Пригов Дмитрий
Всякое – 93
Дмитрий Александрович Пригов
ВСЯКОЕ '93
# # #
Ленин Троцкому сказал:
– Ты бы сбегал на вокзал
Да и местечко заказал!
А он и сбегал на вокзал
Да местечко и заказал
А Сталин строго наказал
Троцкого:
– Зачем бегал на вокзал
И местечко заказал
В неведомое
Зачем?
А?
Политика есть искусство реального!
– А мне Ленин сказал!
– Не знаю никакого Ленина!
# # #
Шел я как-то вечерком
В тихую погодку
Вижу: на траве ничком
Юноши-погодки
Лежат не шевелясь
Будто мертвые лежат
Подхожу поближе
Вдруг они как завизжат
Синий пламень лижет
Стеклянные тела их
# # #
– Смотри! – она мне говорит
Вот это грудь! – и мою руку
Кладет на грудь – А это вот
Живот и ниже! – мою руку
Кладет на выпуклый живот
А после опускает ниже
А после говорит: И вот
Вот так я и живу! – Я вижу
Как живешь! – отвечаю
И задумываюсь
# # #
Вот бьется девушка-змея
– А как тебя звать будет, милая?
– Не знаю! не знаю! помилуй меня!
– Да как же тебя я помилую
Если не знаю по имени
Отчеству!
– Ну, назови как-нибудь!
– Э-э-э, так нельзя! для тебя помереть
будет лучше, чем абы как названной быть
# # #
Вот мальчик исполненный неги и лени
Детской
Кудрявый как грек, я беру его за
Прозрачное тельце, себе на колени
Сажаю, в его голубые глаза
Смотрю долго
И глажу неслышно, он мне говорит
С тоскою какою-то: Мне не велит
Мама
С чужими дядями играть!
Ну тогда иди! – и я опускаю его на землю
# # #
Зенон земную черепаху
Успокаивает:
– Спокойно! я как пятью пять
Не дам ему тебя догнать
Хоть стой, хоть пяться или праху
Хоть
Уподобься!
– Да как же, вот он нас вдвоем
Плачет черепаха
Сейчас... – Так это он в своем
Неистинном измерении
А в моем и твоем
Ему ни за что нас не догнать
# # #
Они совсем немного пьют
И долго смотрят друг на друга
Один лет тридцати поэт
Другой моложе ненамного
И не поэт
Студент
И голову склонив к плечу
Тот – к левому, а этот – к правому:
– Ты хочешь? – Нет, я не хочу!
– Я тоже! ну, пойдем же! право мы
Засиделись
Я провожу тебя
# # #
В моей оставленной России
Ну, что ни поднеси – подряд
Все пламенем сгорало синим
Невидимым
Преобразуясь в октябрят
Вечных
Которые со свечкой тонкой
Во храм входили на крови
Всякий
И походили на гусенка
То на ягненка
То на свиненка
То на кристаллики любви
Не могущие быть материализованными
# # #
Я помню, на уроке пенья
Не балуя взаимный слух
Мы походили на скрипенье
Уключин, испускавших дух
Но ежедневно, ещенощно
От школы к школе в высотах
Перелетая, в дивный мощный
Выстраивался всем на страх
А иным на радость и восторг
Встречный гимн
# # #
Всем хороша и в полной мере
Зверюшка, только не умеет
Петь в церкви – так вот и описана
В сем качестве в коллекцью Тиссена
И попала
Но потом там что-то перепутали
# # #
Когда великий Апеллес
Писал, соперничая с Шиловым
Картину: Сталин с Ворошиловым
В Апеннинах
То
Откуда налетев – невесть
Птицы глаза им поклевали
За живых приняв
И правильно – и заслужили
Тогда птицы правильно понимали как
метафизический, так и нравственный
план изображенного
# # #
Вышла собака в саду погулять
Слышит откуда-то: Как тебя звать?
Милая?
– Звать меня Альмой, а кто это спрашивает?
– А тот, кто шерстинки твои изукрашивает!
Кто звезды на небе ночами крепит
Кто бодрствует, когда в беспамятстве спит
Всякий!
– Я тоже не сплю по ночам! – тихо отвечает Альма
# # #
Мы на кухоньке сидели
Говорили о любви
Мол, все страсти отлетели
Ужасы все пролетели
Годы, годы, улетели
Глядь – а ручки-то в крови
Все
Ну что ты будешь делать! хоть отрывай их и выбрасывай!
Да выбрасывали! новые нарастают!
И что?
То же самое – в крови!
# # #
Раскинулась в степи станица
Вокруг колышется пшеница
Овес и клевер понемногу
Пылит на мельницу дорога
В дверях своей беленой хаты
Стоит станичник тороватый
Глядит перед собой вперед
Как будто, кто-то там идет
И Гоголь ходит виноватый
Худой, бледный
Бочком, бочком и вот те нате
Шасть прямо к дочке на полати
Отнюдь не любовником
И поминай как звали
# # #
Конечно же, при демократии
Свобода, что и говорить
Всех шлешь к их недостойной матери
И можно строем не ходить
Но вот когда придет конец
Смерть ведь не поглядит на числа
Но скажет: Как стоишь, подлец!
А ты вот – и не научился
Этому
За краткий период своей ненужной тебе уже демократии
# # #
Из блеклой капли парафина
Я видел удалого финна
Вылепленного
И русский белизною схожий
Но из огромной массы снежной
Вылепленный
И вот
Крутые времена настали
Финн устоял, а русский стаял
Правда, до следующего большого снега
# # #
Холодный мальчик с дрожью Гейне
Среди пустынных замков Рейна
Бродил со мною, всякий раз
Угадывая: Здесь Кавказ
Был
Ваш
Здесь – Альпы, здесь Карпаты были
И слой коричневатой пыли
Тонкою ладошкою задумчиво соскребал
# # #
Мы вместе с тобой в гитлерюгенд
Ходили в четырнадцать лет
А после военные вьюги
Навеки и самый твой след
Замели
И пальцев прозрачных и узких
Твоих никогда не вернуть
Но из-под коричневой блузки
Едва проступавшую грудь
Твою
Я и поныне помню
# # #
Идут себе красивы
Обнявшись и смеясь
В демократической России
Наказание за связь
Гомосексуальную
Отменили
Теперь для счастья полного
Осталось не таясь
Дождаться им законного
За противоестественную связь
Коммунистическую
Введения наказания
Друзья, не надо! будем милосердны и снисходительны
# # #
В моей оставленной России
Все, помню, кто-то замерзал
Вечно
Бывало, входишь в первый зал
Перронный
А там они уже и синие
Лежат
Но были и другие, жаркие
Горячие на полбегу
Я в памяти их берегу
Благородных
Студенческие лишь тужурки
Набросят
На страшном морозе
И – бегом
# # #
Я знаю, мой ворон по имени Итрий
Висит с преогромною грудой камней
В когтях
То камень уронит, то выкрикнет: Дмитрий!
То голову склонит, чтоб глазом ко мне
Одним
А другим – к Богу
И холод во спавшейся чуя мошонке
Как тень, распластавшейся в виде ужа
Божьего
То подсуну царевича в виде мышонка
Ему
А то композитора в виде ежа
Но это, конечно же, временно все
# # #
Она идет вся колыхаясь
В ней весу чистого – пудов
Шесть
Я ж маленький на все готов
Растаять, раствориться, исчезнуть
Но нет, она меня хватает
Грубо
И на грудь себе сажает, под
Кружавчики, и жирный пот
Ее
Слизывать заставляет
Моим острым язычком
# # #
Я так любил свою матросочку
Когда на даче я бывал
В саду я ямку вырывал
И клал туда, а сверху досточку
Клал
И сверху еще земличкой забрасывал
А после меня долго били
Ремнем, но я не выдавал
Тайны
# # #
На обнажившемся песке
Дышать не может и в тоске
Он бьется, словно рыба красная
А рядом легкие прекрасные
Его собственные
Розоватые
Лежат и так свободно дышат
Он тянется, но нет – не может
Дотянуться до них
Задыхаясь
# # #
Серы низки небеса
Подкатилися ко мне
В виде твари и камней
И мехового колеса
Превращений
Я не подозревал и сам
Сколько жизни на земле
Кроме меня
# # #
Лежу я в беленькой матросочке
И свежерублен гробик мой
Легко подогнаны все досточки
Цветы взбегающей горой
Лежат поверх меня
Отец склонился надо мной
В папахе и лохматой бурке
О-ооо!
Как мне мечталось, Боже мой
Ан нет вот, в Екатеринбурге
Где-то
Неведомо где
Лежу невостребованный
# # #
– Ты хочешь быть ханжой?
Спросили раз ханжу
– А что? во всем я нахожу
То, что я нахожу!
Если это и называется быть ханжой
В отличие от нахождения некой сокрытой,
добываемой спекулятивными усилиями
метафизической истины либо фиксации
сенсуальных и рефлективных скольжений
Тогда я – ханжа
# # #
Дедушка с внучечком тихо идет
По парку
Внучек играет и песни поет
В белой матросочке, гордый собой
Дедушка за сердце слабой рукой
Хватается
Шепчет:
Будешь теперь сам себе господин!
И умирает, и внучек один
Остается
Один-одинешенек на всем белом свете
# # #
Жил на свете парень сильный
Да и не дурак
Совсем не дурак
Поместил его в Россию
Всемогущий Бог
В то время
Вкалывал не зная лени
Он
Как он знал и мог
И страстно желал
Оказался это – Ленин
Всполошился Бог
Тут
И убрал, конечно
Через недолгий по Божеским меркам срок
# # #
Идет спокойная беременная
В снегу проделывает путь
Важно так
Но ведь она, оно же – временно!
Чтобы нас глупых обмануть
Чтобы притихли
Чтоб умилилися слезой
А там – опять пойдет козой
Скакать
# # #
Стрельчатость крыльев любви
Лапчатость пули и кольта
На вурдалачьей крови
Сварен бульон Мейерхольда
На подмосковных девчат
Матовой северной коже
Птицы, послушай, кричат:
На воскресенье похоже!
Кричат они
# # #
Войдет красавица и сядет на бедро
Твое
Своим
Оно – как цинковое белое ведро
Блестящее
Белое
Прекрасное
А ткнешь его – не цинк, а мякоть
Проминающаяся
А дальше – больше! дальше – слякоть
Всеобщая
# # #
– Ребята, приятно и тихо лежим
Когда же придут забирать
То только всех вместе! – Едри его мать
Это могила же
У них тут особый режим
# # #
Вот привратник рая чистый
Посмотрит, словно говорит
Пламенем:
– Коммунисты и фашисты
Шаг вперед!
Они ж обнявшись как над Тиссой
Рыдают: Батюшка! Нихт шиссен!
Помилуй!
# # #
Я девушка, и я охотно
Сама легла в могилу с лезвием
Дорогим
Но черви внутрь меня залезли
Шевелятся и мне щекотно
И я смеюсь
Так плачь и смейся, если хочешь
Уж где, уж где так похохочешь
Свободно
# # #
Милой приветливой девушке Вере
Шепчет он, сидя вдвоем:
– Истина в небе! Истина в твари!
Истина в сердце моем!
– А кто ты? – спрашивает испуганно она
– Молчи! – отвечает он
# # #
Вот мышка серая бежит
А ну-ка, дай-ка молотком я
Ударю! – встала и дрожит
Кровь между глаз ее бежит
Господи
Присмотришься – а там такое
Благородство
В глазах ее
# # #
Ты накинешь легенький халатик
И в кафе по лестнице сбежим
Там закажем простенький салатик
Может быть, прохладный обержин
С чесноком
Кофе, подрумянившийся ломтик
Хлеба, и немножко подождем
Глядя, как под хлынувшим дождем
Временно впадая в дикий ужас
Люди мощно скачут через лужи
Прямо у нас на глазах
# # #
Вот мы дивной Веной едем
Прорицательницей
Вот сидит он – граф Мазох
И прочее
Покруче
И над нами видим: Едем
Дас зайне!
А совсем вверху: Азох
Энвей!
Несмываемый
# # #
В провинции смирной напиться-заснуть
Над тихой страдающей речкой
И напрочь простыть и оставшийся путь
Жизненный
Безвозрастным старцем за печкой
Кашляющим
Просуществовать
Себя обзывая блаженным Лукою
Присмотришься... а в этом ведь что-то такое
Обаятельное
Есть
# # #
Здравствуй, здравствуй, Катилина
Здравствуй, здравствуй, Цицерон
Сам же морщится картинно
Словно вредной птице он
Античеловеческой
Открывает крышку гроба
Кто из них? – Да, в общем, оба
Глядя с точки зрения переменчивости векторов исторической осмысленности
# # #
И я там зимы коротал
В детстве
Бандиты были – Леха, Миха
Но странные
Под фонарями снег летал
Все было ласково и тихо
Как бы
Словно присыпано мукою
Но
Присмотришься – а там такое!
Не приведи Господь
# # #
Любовный труд обоих утомил
И он уснул, уткнувшися в подушку
Она же улыбнувшись: Как он мил!
Вся томная легла, подставив ушко
Под сонное дыхание его
И спят. Не помнят больше ничего
Проснулись же, вскочили, смотрят тупо
Они убиты! Они оба – трупы
Окровавленные
# # #
Какой же русский не индус
Не Йероним, не вепрь, не заяц!
Какой же русский не китаец!
Какой же русский не тунгус!
Но всяк второй из них – не русский
Поскольку знает смерть как узкий
Термин
Впрямую взаимоотносящийся с неким единовременным актом А не как вечно присутствующее и никак не наступающее Омни
# # #
Все законы паролей и явок поправ
Полечу напрямую я к Богу
Искренне
Он завидев еще от порога
Скажет: Что же, пожалуй, ты прав
По сути
Да процедуру вот нарушаем, брат
Дать ему, все что просит, и в ад
Его
Такого
Искреннего
# # #
Здравствуй, здравствуй, девочка
Бабочка-затейница
Что-то за поддевочка
У тебя виднеется
Из-под основной одежды
Она вся вдруг как взовьется
Мордой о колено
Как ударится-забьется
Да, нынче с юным поколеньем
Ой как ухо востро надо держать
# # #
Павлин внимает некой пташке
А та возьми да укуси
Его
Пребольно
Конечно же, от страха больше
Но все-таки больно, черт возьми
Мораль предмета некасаема
Коли уже ты есть кусаемый
Так это всегда больно
Это – от Бога
# # #
Она меня кормила сливками
И угощала шоколадом
И пивом с черными оливками
Кипрскими
А грешному чего же надо
Еще?!
И я ей говорил игриво:
– Спасибо, грешная мадам
За сливки, шоколад и пиво
Сливки особенно!
– А что тебе еще я дам!
Отвечала она игриво
– Что еще?
– Ой, что еще тебе я дам!
– Ну, что?
– Ой, ой, что тебе дам!
– А что же я-то в ответ дам?
– Ой, что ты дашь мне в ответ!
# # #
Здравствуй, здравствуй, гражданин
Из твоих двоих штанин
Что-то просыпается!
Он вдруг просыпается:
А-а-а-ааа!
Да!
Это сыплется песок
А ведь раньше дивный сок
Яркий
Свежий
Брызгал из моих штанов
# # #
Вот он идет, и его груди
Духовные
Исполненные молока
Духовности
Отвисли белые – он к людям
Спешит, да вот спешит пока
Жизнью дыша здесь углекислой
А молоко-то и прокисло
Все
# # #
Вернулся я на Родину
А что, а что на Родине?
Народ клянет народину
Народ же на народине
Ну, если что не пашет
Так пляски смерти пляшет
Как, в общем-то, и везде
Но на одну катастрофу больше
