Текст книги "Не бывает"

Автор книги: Дмитрий Биленкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Биленкин Дмитрий Александрович
Не бывает

Дмитрий Биленкин

Не бывает

Экспериментируя, профессор Арцинович был въедлив, как серная кислота, и тверд, как молибденовая сталь. Но даже сталь утомляется. В тот день его настолько замучили пляшущие в глазах черные мушки, что он вопреки обыкновению взял велосипед и покатил дышать свежим воздухом.

От научного городка до деревенских проселков было рукой подать, и некоторое время спустя профессор очутился в незнакомой местности. Мирно светило солнце; слева от пыльной дороги были сосенки, справа зеленел овес, а навстречу Арциновичу летел человек.

Точнее, его нес ветерок, человек лишь подгребал, распластавшись, как лягушка. На его коленях пузырились мятые брюки.

Профессор затормозил. "Ну вот, доработался, – молнией пронеслось в мозгу. – Уже мерещится".

Ветерок стих, и человек повис метрах в полутора, над Арциновичем. Профессор смотрел, задрав голову. Ему было очень жаль себя.

– Скажите, – спросил он наконец, – вы умеете распознавать галлюцинации?

– Нет, – хрипло ответил человек, – не умею.

– Конечно, конечно, – согласился Арцинович. – Раз вы сами галлюцинация, то, понятно, вы не умеете. Я, к сожалению, тоже, потому что не специалист в данной области.

– Я не галлюцинация, – возразил человек. – Я Сидоров. У меня и документ есть.

Он похлопал себя по карманам свисающей куртки, и на его лице отразилось огорчение.

– В пиджаке забыл...

Арцинович понимающе кивнул.

– Иначе и быть не могло, – сказал он. – Зрительно-слуховая галлюцинация – это еще туда-сюда, но галлюцинация, предъявляющая документы, – это, простите, нонсенс.

– Чего? – переспросил человечек.

– Нонсенс.

– А-а...

Человек растерянно замолчал.

Профессор тоже задумался. Он был расстроен и огорчен, но горд, что действует как истинный ученый: не растерялся, не ударился в панику и в чудеса не поверил. Сам виноват в случившемся, обвинять некого. Сил не щадил, работал с перегрузкой, что-нибудь подобное должно было произойти. Не это, так гипертония или, чего доброго, инфаркт. Можно даже считать, что ему повезло. Галлюцинация не сумасшествие, так, всего лишь невроз. И лечится вроде бы проще, чем та же гипертония, и безболезненно, не то что зубы. А жаль все-таки, что он не психиатр – такой материал самонаблюдения пропадает! Впрочем, он сделает все, что сможет. В конце концов, это его научный долг.

– Так вы, значит, в меня не верите, – послышалось сверху.

– Вера – вненаучная категория. А я ученый. И потому знаю, что вы ирреальный плод моего, увы, переутомленного сознания.

– Но я же существую! – жалобно воскликнул летающий человек. – У меня дети есть!

– А я не говорю, что вы не существуете. Вы мнимо существуете.

– Но я же летаю!

– Вот именно. А человек сам по себе летать не может. Это было бы чудом. Люди, мало осведомленные в физике, склонны в этом вопросе к доверчивости, Но мы-то знаем, что в природе чудесам нет места.

– Я где-то читал об этой... как ее... антигравитации!

– Вред популярных публикаций в том, что они распространяют полузнания и склонны к сенсациям, – строго заметил профессор. – Антигравитация в такой форме опровергает... Вы даже представить не можете, что она опровергает.

– Не могу, – сознался человек. – Я просто летаю.

– Вот, вот! Всякое проявление необычного имеет строго научное объяснение. Поэтому ваш случай предельно ясен. Даже если бы антигравитация ничему не противоречила, то где источник энергии, который вас поднял? В вас самих? Смешно!

– Может быть, я за обедом чего-нибудь не того съел или выпил... Теперь все химия, очень даже просто...

Профессор раскрыл было рот, чтобы возразить, но тут его неприятно поразила одна простая мысль: он же беседует с самим собой!

Ведь перед ним не человек, а галлюцинация. А он беседует.

Арцинович с ненавистью посмотрел на летающего человека. Тот мотался над ним, как воздушный шарик. И все время греб лапками, точно хотел нырнуть. Ноги суматошно били воздух; на правой не было ботинка, из дырявого носка выглядывал палец.

– Не могу спуститься, – в голосе была мука. – Как взлетел полчаса назад, так и плаваю... Вверх сильно тянет... Ботинок вот свалился... Вы бы мне помогли, а? Зацепили бы чем-нибудь, дотянули до сосенки...

Профессор закрыл глаза. Исследователь обязан оставаться исследователем, все так. Но он, что ни говори, специалист другого профиля! "Сосчитаю до ста, а потом взгляну, – решил он. – Объект должен трансформироваться".

– Значит, пропадать придется, – вздохнул над ним голос. – Хоть семье сообщите... Жене... В Малые Выселки...

Голос стал удаляться.

Ветер тронул лицо профессора. "Семьдесят девять, восемьдесят, восемьдесят один..."

На "сто" он открыл глаза. Объект трансформировался. Исчез. Лишь высоко в небе темнела точка, то ли птица, то ли еще что.

Потом и она растаяла. Пусто стало в бездонной синеве.

В тот же вечер профессор пошел в поликлинику. Психиатр с видом человека, который все знает наперед, выслушал его, осмотрел, проверил рефлексы, буркнул: "У вас, физиков, все не как у людей..." Диагноз был, что нервы профессора сильно расстроены, но особой опасности нет.

Месяц кряду профессор принимал лекарства и соблюдал режим. Галлюцинации его больше не посещали.