Текст книги "Кем ты станешь?"

Автор книги: Дмитрий Биленкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Дмитрий биленкин
Кем ты станешь?

* * *

Гость долго шаркал подошвами о коврик, взблескивая очками, разматывал бесконечный шарф, наконец, с отрывистым: “Нет, нет, я сам!” – стал высвобождаться из шубы. Яранцев деликатно стушевал взгляд в сторону двери, где перистальтика пола тем временем поглощала испачканный коврик.

И прозевал перемену. Только что в прихожей суетился закутанный старик, теперь, вскинув всклокоченную бороду, на Яранцева решительно глядел жилистый, сухопарый Дон Кихот в очках.

– Прошу, – подавив изумление, сказал Яранцев. – Чем обязан?

Это старомодное выражение как-то само собой слетело с его губ.

– Я из студии и по поводу Мика.

– Он что-нибудь натворил? – вырвалось у Яранцева.

– Натворил? – Брови старика укоризненно сдвинулись. – Вы не то слово выбрали. Никакое производное от глагола “творить” не должно, не может иметь негативного смысла, ибо это великое, величайшее слово!

– Извините. Так в чем же дело?

– В том, – старик понизил голос, – что Мик готов совершить преступление.

Яранцев похолодел. Разом ожили все страхи, все опасения. Всегда, с самого дня рождения Мика он жил под гнётом вполне осознанной тревоги.

– Продолжайте, – глухо сказал он. – Как отец, я должен знать все. Какое преступление?

– Самое тяжкое, какое человек может совершить по отношению к самому себе. Мик бросает студию!

Облегчение было так велико и неожиданно, что из горла Яранцева вырвался хриплый смех. Усы старика возмущённо встопорщились.

– Поверьте, тут не до смеха! – вскричал он. – Если вы, как отец, не понимаете…

– Простите, – сказал Яранцев. – Я постараюсь все понять. Только давайте с самого начала. Итак, Мик собирается бросить студию. Жаль, он, кажется, достиг у вас кое-каких успехов.

– Кое-каких? О нет. Не кое-каких – выдающихся!

– Вот как? Это для меня новость…

“И прескверная, – подумал Яранцев. – Я так боялся отпугнуть Мика чрезмерным контролем, что это обернулось непростительным упущением. Остальные, впрочем, тоже хороши!”

– Мик замкнутый парень, – продолжал он вслух. – Но я справлялся в студии (“Не я, другие, но это не важно”). Тем не менее информация, которую мне дали…

– Она не могла быть иной. – Старик нахмурился. – Мик своеобразный юноша, и похвалу приходилось строго дозировать.

“Своеобразный? Уж это точно…”

– Подождите. – Старик вдруг насторожился. – Вы, говорите, справлялись в студии? Это когда же?

– Я уже сейчас не помню… Видимо, я не с вами разговаривал.

– Странно, странно! Я не только учитель Мика, но и руководитель студии, должен бы знать. Меж тем…

– Я тоже кое-что должен бы знать об успехах Мика, однако, как видите, не знаю, – поспешно перебил его Яранцев. – Впрочем, дело, насколько я понимаю, не в этом. Мик собирается бросить студию, вы же считаете, что он допускает ошибку.

– Громадную, непростительную! Ведь он прирождённый мыслетик!

– Это точно? – недоверчиво спросил Яранцев.

– Вам моё имя, имя Андрея Ивановича Полосухина, очевидно, ничего не сказало. – Старик гордо выпрямился. – Не в претензии. Но вы можете спросить Сегдина, можете спросить Беньковского – надеюсь, эти фамилии вы слышали? Они подтвердят, да, да, они подтвердят, умеет ли Полосухин оценивать талант.

– Верю, верю! Просто это слишком неожиданно. Мик – прирождённый мыслетик! Кто бы мог подумать!

“Да уж, конечно, этого предположить никто не мог…”

– Я вот что скажу. – Старик поднял палец. – Пояснение необходимо, поскольку мыслетика, если не ошибаюсь, не входит в сферу ваших умственных интересов, а я надеюсь иметь в вашем лице убеждённого сторонника. Многие представляют себе мыслетику всего лишь как новый вид искусства, тогда как она синтез, вершина давних устремлений художника…

– Да, да, пожалуйста, продолжайте. – Яранцев, не в силах усидеть, взволнованно прошёлся по комнате. – Я внимательно слушаю.

Но слушал он рассеянно. Он достаточно разбирался в мыс-летике, а вот собраться с мыслями не мешало. Мыслетика? Что ж… Новое, многообещающее, сложное искусство. Конечно, синтез. Сплав живописи, скульптуры, стереокино, а может, ещё и драматургии с биотоникой, с голографией. Прямое, без участия рук творение световых образов, абсолютно невещественных, но если надо, неотличимых на взгляд от действительности. Сидит человек и думает, а сложная аппаратура, улавливающая мысль, преображает фантазию в краски, движение, звук, придаёт видениям ума форму, телесность, мнимую и все же подлинную, как сама жизнь. Третья природа? Во всяком случае, не просто синтез новейшей техники с древнейшими видами искусства, а качественно иная ступень самого искусства. Ещё немногие владеют новым и непривычным языком. Так же, как в первые годы кино: есть новый могучий способ выражения действительности, мало творцов, которые вдохнули бы в него жизнь.

И Мик – надежда? Немыслимо, непостижимо! Хотя… Кем стал бы способный физик в эпоху, когда не существовало физики? Жрецом? Кинорежиссёр до возникновения кино? Неужели может быть так, что иногда сама природа предопределяет человека к одной, строго определённой деятельности, а если такого места в жизни не оказывается, то судьба его идёт нелепым протуберанцем? Спекулятивные рассуждения, ничегошеньки мы толком не знаем… Что, что?

– …А вместо этого, вместо этого ваш мальчик хочет быть освоителем! Вам это известно?

Яранцев кивнул. Верно, Мик жаждет осваивать дикие планеты. Любопытная ситуация! Наталкивающая на некоторые размышления и, пожалуй, выводы, с которыми, впрочем, не стоит спешить.

– Так, – заключил Яранцев. – И вы хотите, чтобы я отговорил Мика.

– Вот именно: настаиваю.

– А если второе увлечение сильнее первого?

– Ни в коей мере! Это всего лишь зуд мускулов и подогретая всеобщим интересом романтика космических далей. Творчество, создание ценностей ума и чувств, а не грубый набег на девственные просторы, уверяю – вот истинное его призвание!

– Набег? – удивлённо переспросил Яранцев. – Какая неожиданная ассоциация!

– Почему же? – буркнул старик. – Схватка со стихиями, полезная и достойная сама по себе, требует от че

...

конец ознакомительного фрагмента