Текст книги " Клетка класса люкс"

Автор книги: Дия Гарина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

– Ну, если без балды, тогда идем, – поднимаюсь я, и от резкого движения с лица осыпаются чесночные дольки.

Я, наверное, умопомрачительно выгляжу с лицом-подушкой фиолетового цвета, а какой аромат распространяется от моей натертой чесноком щеки!.. Вот черт! Это что же такое происходит? Стоило только молодому мужику в комнату войти, как я уже потерялась. Нет-нет-нет. Я это прорастающее во мне чувство вырву с корнем. А если понадобится – вместе с сердцем. Господи, ну почему ты решил меня наказать? Семь лет все было хорошо – обычный здоровый секс, без дрожи в пальцах, истомы в теле и завораживающей мелодии в душе. А тут на тебе! И ведь иду я за этим наглым типом беспрекословно, как рабыня. Даже не спросив, куда это сиятельный сынок бизнесмена меня завлечь хочет?!

А сынок тем временем завлек слабую и беззащитную женщину в очень подозрительное место. Подвал не подвал – катакомбы какие-то. С тянущимися по потолку трубами, проводами и разными подземными коммуникациями, обмотанными серебряной фольгой, назначение которых моему женскому разуму понятно не более, чем китайские иероглифы.

Сначала катакомбы запутывались лабиринтом, спускаясь все ниже и ниже, как будто Челноков заказал архитекторам спроектировать бункер на случай небольшой ядерной войны. А потом превратились в длинный (метров 50) прямой коридор, оканчивающийся глухой стеной и округлой бетонированной ямой. Чтобы попасть в коридор, нужно было спуститься по прилепившейся к стене железной лесенке высотой в два человеческих роста, что я и проделала, следуя за странно улыбающимся Павлом. Еще бы ему не улыбаться! Я ведь совершенно позабыла, что на мне вовсе даже не брюки, а короткий домашний халат.

Пройдя по коридору, мы вплотную подошли к яме, и у меня появилась возможность хорошенько ее рассмотреть. Чем я и занялась, пока Павел, открыв висевший на стене щиток, увлеченно щелкал тумблерами. Странное углубление метра четыре в диаметре для чего-то закрывалось частой решеткой, вернее, натянутой на толстый металлический каркас строительной сеткой-рабицей, которая была сейчас откинута на стену. Прямо над ямой из потолка выдавалась широкая труба, а рядом валялась приставная деревянная лесенка. Совершенно сбитая с толку, я повернулась к Павлу.

– Нам туда? – мой указательный палец прицелился в бетонный пол ямы, видневшийся на трехметровой глубине.

– Да нет, – Павел опять улыбнулся. Что-то подозрительно часто он это делает. – Туда не надо. Это место для упокоения батиных недругов. Очень удобная штука. Сажаешь неугодного человека в яму, закрываешь ее решеткой. А потом жмешь на эту красную кнопку – и все. Там наверху у нас контейнер с цементом, в который подается вода, так что через несколько минут из трубы начинает литься бетон и наполняет яму ровно за полчаса… Что ты так побледнела, Ника, даже синяк белый стал! Шуток не понимаешь? На самом деле в этой яме при строительстве бетон замешивали. И все. Тут еще специальная мешалка была, но ее сняли.

– А решетка зачем? – в моем голосе недоверие мешалось с еле заметной дрожью.

– Да эти горе-строители засыпали в накопитель какой-то бракованный цемент. Пополам с крупнокалиберным мусором. Вот и фильтровали решеткой. Только и всего. Ну посуди сама: если бы мы тут людей бетонировали, то как бы потом от застывшего бетона избавлялись? Отбойными молотками?

– Слушай, зачем ты меня сюда привел? – пробурчала я, зябко передергивая плечами. Ну и юмор у них в семье! Тяжелая наследственность, однако!

– Развеяться привел, – усмехнувшись, пояснил Павел и вытащил из кармана пистолет. – Господи! Да что ты дергаешься, Ника! Думаешь, я тебя убивать собрался? И концы в бетон? Ты лучше обернись. Это мой тир! Видишь? Вон мишени. Сейчас стрелять будем. Из пистолета, который тебе батя подарил. Ты его на столе в кабинете забыла, и батя попросил меня тебе передать. Держи. А вот наушники, – надевай и стреляй.

– З-зачем? – я все еще туго соображала после пережитого страха и послушно взяла пистолет из рук Павла.

– Затем, чтобы закончить начатое. Ты ведь тех козлов не убила.

– Конечно, нет! – возмутилась я. – Но пару рук сломала…

– Но не убила, – не отставал возбужденный Павел. – Видишь ли, я тут одну теорию вывел, когда из Чечни вернулся. Все мои ребята там остались, а я даже ни разу не выстрелил. Вот и придумал такую замену. Ну, вроде как у японцев, которые в крупных компаниях манекен директора ставят в специальной комнате, чтобы любой работник мог отвести душу, отдубасив своего босса. Я каждый день сюда бегал стрелять и представлял, что это не картонные мишени, а боевики, которых мне так и не удалось замочить. Я знаю, это звучит бредово, но меня такой воображаемый расстрел просто спас. Представь, что это не мишени, а те суки, которые вас с Элей хотели… Избавься от них. Попробуй, Ника. Хуже ведь не будет.

И, прочитав отразившиеся на моем лице сомнения в его психическом здоровье, робко улыбнувшись, добавил:

– Потом я просто хочу посмотреть, как ты стреляешь.

– И я тоже! – донесся из коридора усиленный эхом голос. Светлана Семеновна Челнокова собственной персоной спускалась по лесенке, почти в таком же виде, что и я. То есть в халате и тапочках. Лишь один скромный штрих, сверкающее бриллиантовое колье на лебединой шее, отличал жену бизнесмена от простой телохранительницы.

– Какими судьбами? – нахмурился Павел, когда Светлана пробралась сквозь строй мишеней, опустившихся на отметке двадцать пять метров.

– Да вот не спится в холодной постели, – она состроила недовольную гримаску и пояснила: – Эля попросила Володю ночевать с ней: никак уснуть не могла после того, что случилось. Бедная девочка! Я, конечно, не стала его удерживать, но вот сама никак не усну. Говорила я Володе, возьми телохранителя-мужчину. Может, сегодня, ничего и не случилось бы. Не думаю, что эти твари на Элю позарились. Зариться не на что. А вот на тебя вполне могли клюнуть. Ой-ой-ой! Только не надо на меня глазами сверкать – я тебя не боюсь. Лучше покажи, как с пистолетом обращаешься. Или только руки ломать умеешь?

– И не подумаю! – взбеленилась я, пытаясь запихнуть подаренную «беретту» в крошечный карман халата. – Здесь вам не бесплатный цирк, а я вам не клоун!

– Ну, тогда дай я попробую, – неожиданно заявила Светлана, понизив тон. И, глядя на ошарашенную физиономию Павла, рассмеялась: – Что ж ты, сынок, про мачеху свою так мало знаешь? Тоже мне мент! Я же еще в десятом классе была КМСом по стрельбе. Не жмись, телохранительница, давай пушку. Эх, вспомню молодость!

Приняв из моих рук пистолет, Челнокова повертела его в руках и передала Павлу.

– Покажи, как с ним обращаться. Я ведь только со спортивными дело имела.

Павел неохотно снял пистолет с предохранителя и, передернув затвор, передал его Светлане.

– Вот. Здесь магазин на восемь патронов. Теперь можешь стрелять…

– Стрелять? – молодая женщина всем телом изобразила возмущение, да так, что короткий халатик разошелся «по самое не хочу». – Ты, что, смеешься? Здесь же всего двадцать пять метров! Да по таким громадным мишеням только слепой промажет!

– Ладно, – буркнул Павел, с усилием оторвав взгляд от Светиной стройной ноги, – желаешь показать класс – давай. Сейчас удвою расстояние.

Он повернулся к щитку и снова начал щелкать тумблерами, а я, вытянув шею, беспардонно заглядывала ему через плечо. Но не из любопытства. Просто очень не хотелось смотреть, как Светлана картинно поигрывает моим пистолетом.

– Готово, – заявил мачехе пасынок, провожая взглядом уехавшие вверх черные силуэты, и переключил самый нижний тумблер. Тихий щелчок перекрылся раскатистым грохотом, и в конце коридора возле самой лестницы сверху обрушилась толстая балка с нацепленными на нее мишенями.

– Черт! – подпрыгнула я от неожиданности.

– Извини, Ника, – виновато пробормотал Павел, обращаясь исключительно ко мне, как будто испуганно схватившейся за сердце Светланы здесь не существовало. – Все никак не могу отрегулировать механизм. Вместо того чтобы плавно опускаться, он каждый раз падает. Хорошо хоть не на голову. – И, повернувшись к Челноковой, объявил: – Ваше слово, товарищ маузер.

Привычно надевая наушники, Света не забыла поправить растрепавшуюся прическу и встала боком к мишеням, расставив ноги на ширину плеч. Тонкая рука с пистолетом сначала согнулась в локте, потом быстро вскинулась вверх под углом в сорок пять градусов и стала медленно опускаться. Классическая позиция для стрельбы из спортивного пистолета. Едва мушка в прицеле поравнялась с белым кружком, почти светившимся на черном фоне, Света задержала дыхание и плавно нажала на курок. Резкий хлопок выстрела больно ударил по ушам, но защищенная наушниками Светлана даже не поморщилась, а раз за разом повторяя вбитый тренером алгоритм, выпустила все восемь пуль в центральную мишень.

– Ну что, посмотрим? – кокетливо обратилась она к нам. – Надеюсь, я еще не потеряла спортивную форму…

Да уж, не потеряла. Когда мы подошли к мишени, то увидели, что на месте белого кружочка теперь зияет настоящая дыра с рваными краями. Недурно, однако.

– Молодец, – искренне похвалил Свету Павел и покровительственно хлопнул по плечу. – Попроси отца подарить тебе пистолет. Соревнования устроим, можно даже с призами.

– С какими такими призами? – прищурилась Челнокова. – На что стрелять будем, Пашенька?

– Ну… – протянул Павел, усиленно подыскивая достойный ответ, но три расстегнутые верхние пуговицы на халатике мачехи явно не давали ему сосредоточится. Надо же, когда они успели расстегнуться!

– А если на интерес?! – воскликнула Света, изо всех сил делая вид, что эта мысль только секунду назад пришла ей в голову, и выстрелила глазами по старшему сыну своего мужа.

– Можно и на интерес, – зевнула я, – только без меня. Мне еще мама запрещала на интерес играть. Особенно в азартные игры. Вы хоть всю ночь здесь палите, а у меня уже глаза закрываются. Спасибо за экскурсию, Павел Владимирович. Спокойной ночи. За пистолетом я к тебе утром зайду.

Пока Павел переваривал мой ответ, я буквально взлетела по лесенке и, едва сдерживаясь, чтобы не перейти на бег, быстро пошла по петляющему лабиринту коридоров. Как только захлопнулась дубовая дверь моей комнаты, я прислонилась к ней спиной и закрыла глаза. Да что это со мной такое?! Ревную? Я?! Вздор, бред и провокация. Да пусть бизнесменов сынок хоть с тещей отцовской милуется. Мне-то что? Бровью не поведу, даже если он на моих глазах будет со Светкой рекомендации из Камасутры на практике проверять. И если сейчас постучит, ни за что не открою…

– Ника, открой, пожалуйста! – раздалось из-за двери вместе с осторожным стуком. – Я тебе пистолет принес.

– Большое спасибо, – очень вежливо ответила я, широко распахивая дверь и пропуская Павла в комнату. Почему бы мне ему не открыть. Он ведь меня нисколечко не интересует!

– Жаль, Светка все испортила! – Павел не стал проходить дальше и топтался вместе со мной возле двери. – Я так и не увидел, как ты стреляешь.

– Да зачем это тебе?

– Чтобы знать, что с тобой теперь ничего не случится.

– Ты хотел сказать, с Элей.

– Я сказал, что сказал.

– Могу тебя успокоить: такого больше не повторится. Если, конечно, пистолет опять не откажет, – я положила возвращенное оружие на туалетный столик и, не оборачиваясь, гордо заявила: – Хоть у меня нет даже первого разряда, стреляю я не хуже твоей мачехи.

– И все-таки я не видел, как ты стреляешь, – повторил Павел странным голосом.

– Господи, вот ведь достал! – я уже послала к черту субординацию. – Иди и спи спокойно, дорогой товарищ. Справилась один раз без оружия, справлюсь и в другой.

– Вот это меня как раз и волнует, – Павел подошел ко мне вплотную. – Как бы ты справилась, если бы к тебе пристал я?

– В каком смысле?

– В таком.

Не успела я и глазом моргнуть, как он обхватил меня, прижав мои руки к бокам, так что ни пошевелиться, ни вздохнуть было совершенно невозможно. Его губы осторожно коснулись распухшей щеки, а глаза вопросительно заглянули в глаза. И не надейся, мальчик! Ты ничего там не увидишь, потому что я слишком хорошо научилась прятать свою боль и отчаяние. И это тоже спрячу – не найдешь. Я попыталась высвободиться, но проще было бы, наверное, разорвать якорную цепь, чем эти странные объятья, больше похожие на захват. Мои дальнейшие попытки были не многим успешнее. Естественно! Ведь одновременно мне приходилось бороться с самой собой: со своими пересохшими губами, гулко колотящимся сердцем и пробегающими по спине горячими волнами. Кольцо рук Павла Челнокова было никак не разорвать, а бить головой в бровь или коленом в пах я, в соответствии с нашим негласным кодексом, не имела права.

Почувствовав, что еще немного и придется капитулировать, я прибегла к одному трюку, который помог бы мне выйти из этой ситуации достойно. Нет, я не начала «разгонку». И «поднимать зверя» тоже пока не стала. Я всего лишь тихо попросила:

– Отпусти.

Лик вздохнул и разжал руки.

– Не думаю, что другие так беспрекословно послушались бы.

– А с другими у меня и разговор будет другой. Не пора ли вам в свою комнату, молодой человек?

Оставшись одна, я еще долго прислушивалась к тишине, царящей в коридоре. Павел явно стоял за дверью, иначе мне удалось бы различить шаги, даже приглушенные индийскими коврами. Ну, стой, стой. А я спать лягу. И даже не попрошу присниться жениха, а вдруг приснится… Нет-нет-нет. Лучше димедрольчик приму – старинное народное средство от разыгравшейся гормональной бессонницы.

«Ваши грузчики – слабаки! – возмущенно выстукивали по клавиатуре проворные пальцы. – Боюсь, что момент упущен. Нереализованный товар теперь может навсегда остаться на складе. Так что советую найти для второй отгрузки настоящих профессионалов. О времени и маршруте сообщу дополнительно».

– Ника-а-а! – кто-то тряс меня за плечи и довольно больно хлопал по щекам. – Да проснись же ты наконец!

– М-м-м, – промычала я в ответ и попыталась перевернуться на другой бок.

– Не «м-м-м», а вставай! – в голосе Эли появились властные нотки. – Сколько спать можно? Уже семь часов!

– Ты с ума сошла, – пробурчала я не слишком вежливо. – В такую рань меня будить!

– Ни фига себе рань! – Эля даже задохнулась от возмущения. – Уже семь часов вечера! А нам к двенадцати в «Континенталь» надо по-любому!

– Как вечера? В какой «Континенталь»? Почему «по-любому»? – пробормотала я не в силах разлепить крепко сшитые сном веки, мысленно проклиная на чем свет стоит вторую таблетку димедрола, принятую на всякий случай.

– В нашем городе только один «Континенталь», – освежила мою мирно дремлющую память маленькая садистка, на время прекратив меня тормошить. – Он же развлекательный комплекс, он же центр досуга, он же ресторан, сауна, казино и стрип-клуб в одном флаконе. То есть в одном месте.

– Шило у тебя в одном месте, – обреченно вздохнула я и, открыв один глаз, традиционно поинтересовалась: – Тебе мало вчерашнего? Куда тебя черт несет? Что ты забыла в этом «Континентале»?

– Все! Я все там забыла, – решительно поднялась с дивана Эля, – а конкретнее – свой душевный покой. Мне вчера эта психологичка сказала, что нельзя запираться в четырех стенах, иначе можно потом вообще из них не выйти. У нас в семье уже есть один такой – Пашка, нам и его хватает. Так что пойдем с тобой сегодня стриптиз смотреть!

– Не рано тебе на голых мужиков пялиться? – во мне заговорило природное целомудрие.

– Каких мужиков? Не надо мужиков. Мне вчерашних хватило выше крыши! Я же про нормальный стриптиз говорю, где девчонки раздеваются!

– А тебе зачем?

– Затем! Я ведь в стриптизерши пойти собираюсь, не забыла? Хочу посмотреть, как это на самом деле происходит. А то все только по телику да по видику. Понятно? Тогда вставай скорее. Будем тебе вечернее платье подбирать! Светка сегодня с утра на своей сессии пропадает, так что путь в гардероб открыт!

Ну что за криминальный ребенок! Пришлось вставать и срочно лезть в сумку, чтобы продемонстрировать парадное платье, подаренное с барского плеча одной важной нанимательницей. Ее ненаглядного сыночка я успела вытащить из петли, в которую он полез в надежде, что его наконец заметит родная мать.

– Вау! – задохнулась от восторга мой личный стилист, разглядывая муаровые разводы на коротком платье-чулке. – Это реально круто. Дашь поносить?

– Посмотрим на твое поведение, – туманно пообещала я. – А пока пойдем чего-нибудь перекусим.

– Зачем? Мы ведь в ресторан зайдем…

– Я до ресторана не доживу – помру от голода.

– Ладно, – милостиво кивнула Эля. – Буду ждать тебя в столовой ровно через пять минут. Только, чур, не опаздывать!

И я, лихорадочно приведя себя в относительный порядок, почти не опоздала.

Поезд, тяжело вкатившийся на разомлевшую от жары станцию, тоже почти не опоздал. Так что высокий седой мужчина в слегка помятом сером костюме без галстука удивленно вскинул бровь. Похоже, подобная точность была для него в новинку. Подхватив небольшой чемодан, он за руку простился с проводником и, оставив на столике полтинник «на чай», не по возрасту легко спрыгнул на перрон. Быстро оглядевшись, мужчина пристроился к весело галдящей компании молодых людей, которые и вывели его самым коротким, но не самым легким путем на привокзальную площадь. Такси подлетело тут же, и хищно улыбающийся таксист, высунувшись из машины едва ли не по пояс, заорал на всю площадь:

– Тебе куда, командир?

– Гостиница «Восход», – мужчина сел на заднее сидение, как раз за водителем.

– А-а-а, «клоповник», – прокомментировал таксист, выворачивая на улицу Ленина. – Сочувствую. Я уж сколько народу оттуда перевозил на вокзал, и все матерились. Там, говорят, сервис очень паршивый. А деньги дерут такие, будто это пятизвездочный отель, не меньше. Не то, что в «Заре» или «Гагарине».

Словоохотливый таксист готов был дать подробнейшую характеристику гостиничным комплексам родного города, но мужчина с отсутствующим видом уставился в окно, и добровольному гиду пришлось замолчать. К его огромному разочарованию. Но чаевые, оставленные пассажиром, несколько подняли ему настроение, так что, разворачиваясь на тесной стоянке, таксист теплым взглядом проводил поднимающегося по ступенькам мужчину.

Холл гостиницы «Восход» напомнил рано поседевшему человеку передвижную выставку художников-сюрреалистов, на которую его однажды занесло невесть каким ветром. Стены переливались яркими люминесцентными красками, придавая, на первый взгляд, мирным бытовым сценам тревожное настроение. Гостиница была полна лишь на треть, поэтому уже через сорок минут мужчина открывал выданным ключом дверь своего номера.

Первым делом раскрыв настежь давно немытое окно, он с наслаждением вдохнул вечерний воздух, постепенно наполняющийся прохладой. Потом скинул пропылившуюся и пропотевшую одежду и на минуту задержался у раскрытого чемодана. Если бы кто-нибудь заглянул мужчине через плечо, пока он перебирал вещи, то увидел бы среди аккуратно сложенной одежды уже набивший всем оскомину предмет – обыкновенный пистолет с глушителем. Небрежно отодвинув оружие в сторону, мужчина вытащил с самого низа чистое белье и, помахивая полотенцем, направился в ванную комнату. Через минуту из-за двери донеслись отборные ругательства, подтверждая, что неожиданно хлынувшая из душа ледяная вода способна кому угодно развязать язык.

– Ну-у-у, это неинтересно! – разочарованно протянула Эля разглядывая аляповатую афишу у входа в призывно сверкающий огнями трехэтажный «Континенталь». – Представляешь, Ника, как раз сегодня стриптиза не будет!

– А что будет? – хмуро переспросила я, чувствуя себя в парадном платье абсолютно голой – хоть в стриптизерши подавайся.

– А будет конкурс топлесс, – пояснила разочарованная поклонница шеста. – Это когда танцуют без лифчиков. «Топ» – с английского переводится как «верх», а «лесс» – что-то вроде нашего «не». В смысле, что наверху у них ничего нет.

– Большое спасибо, уважаемая госпожа Челнокова, за подробное разъяснение. Только «лесс» скорее нужно переводить как предлог «без». Впрочем, не думаю, что смысл от этого слишком изменится.

– Ну ты даешь! – пораженная Эля, похоже, даже жвачку проглотила. Потому что фразу эту я произнесла на английском языке. – Я и не знала, что ты по инглишу спикаешь…

– Да ты про меня вообще почти ничего не знаешь! – рассмеялась я. – Вдруг твой отец нанял для тебя не телохранительницу, а монстра в юбке! И по ночам у меня вырастают клыки и когти.

– Тоже мне, испугала! – фыркнула Эля, проходя мимо обшитого желтым галуном швейцара. – Ночью! Мы с тобой ведь по ночам не общаемся. Ты лучше Пашку предупреди. А то он захочет пописать, проснется и помрет от инфаркта. Вместо красотки рядом с ним развалилось лесное чудовище и ногу его правую догрызает.

– Эля!

– Что, Эля?! Я же вижу, как он на тебя смотрит.

– Меня не волнует, как он смотрит, – мне оставалось только надеяться, что в моем ледяном тоне не чувствуется фальши. – Главное, как я на него смотрю. А я не смотрю. Совсем. Понятно?

– Понятно, – вздохнула Эля, с непривычки теребя длинный локон сооруженной мной прически. – Только жалко… Все-все, молчу. И не смотри на меня так, а то и правда на монстра стала похожа. Пойдем лучше в ресторан, скоро конкурс начнется!

– Успеем, не горит, – раздосадованно буркнула я и подумала, что у девчонки как раз горит. Ей бы изнанку стриптиза показать: тесные прокуренные гримерки, пожизненная диета, синяки от объятий с шестом, которые можно замазать, только изведя килограмм пудры…

– Ника, идем, – потянула меня Эля. – Ты чего застыла? Идем же.

Все-таки «Контенинталь» – не забегаловка. Это я поняла уже по раскормленной физиономии швейцара и сейчас убедилась окончательно. Зал ресторана приятно удивлял негромкой музыкой, кобальтовыми с золотом драпировками на стенах, дорогой посудой, вышколенными официантами. И публика подобралась подстать заведению степенная. Все больше солидные дяденьки в деловых костюмах всех оттенков серого. Ни золотых цепей в палец толщиной, ни крестов поверх черных рубашек, ни бриллиантов на запонках и булавках для галстуков. Правда, их галстуки и костюмы по цене как раз и были сравнимы с отсутствующими бриллиантами. Но это уже издержки имиджа.

Столик мы заранее не заказывали, но метрдотель превратился в саму любезность, когда узнал, что дочь Владимира Андреевича Челнокова, постоянного клиента и вообще очень уважаемого человека, почтила своим присутствием их скромное заведение. Так что к моменту выхода первой конкурсантки мы уже сидели недалеко от сцены, в самом центре которой торчал шест, увитый искусственным плющом и виноградом с ярко-зелеными и темно-синими пластиковыми гроздьями.

Негромкая музыка сменилась бухающими ритмами, и дочерна загорелая девица, едва прикрытая связками настоящих бананов, сладострастно обхватила возмущенно скрипнувший шест. Ведущий представил почтеннейшей публике «номер 12, пламенную Шиану», и в перекрестье цветных лучей девушка начала дикий первобытный танец. Первый банан она сорвала с себя через пять секунд после начала выступления и, быстро очистив, выразительно откусила белую мякоть. Дальше пошел какой-то гастроном. Девица спустилась со сцены и, обходя столики, предлагала желающим сорвать с себя по банану. Так что очень скоро оживившиеся бизнесмены оставили танцовщицу без фруктового прикрытия и она, вильнув на прощание загорелыми бедрами и сверкнув ослепительно белыми «стрингами», убежала за кулисы.

Широко раскрытыми глазами моя подопечная следила за танцовщицей, старясь не пропустить ни единого жеста, поворота или изгиба. А я могла думать только о своем запудренном синяке и благодарить бога за то, что приглушенный свет на время конкурса сменила благословенная темнота. Хорошо хоть за ночь опухоль почти спала, иначе я вряд ли отважилась бы на посещение столь изысканного заведения, опасаясь распугать посетителей.

Вторая топлесс леди изображала медсестру, чаявшую поставить клизмы всем присутствующим, но в итоге выбор пал на несчастного молодого человека, сидевшего за самым дальним столиком. Ухватив юнца за галстук, «медсестра» вытянула его на сцену и начала разоблачаться сама и раздевать его. Бедному парню с большим трудом удалось отстоять плавки от коварных посягательств разошедшейся девицы, и то только потому, что время, отведенное на выступление, закончилось.

Не успели сидевшие в жюри меценаты и магнаты немного перевести дух, как на сцене появилась третья конкурсантка. И надо сказать, тут даже я затаила дыхание и смогла вдохнуть полной грудью только после того, как рыжая Николь покинула сцену.

– Если уж собралась в стриптизерши, – перегнулась я через столик, чтобы докричаться до Эли сквозь грянувший шквал аплодисментов, – научись сперва работать, как она. Растяжку ее видела? А какая пластика!

– Слушай! – подскочила вдруг Эля. – Пойдем с ней познакомимся! Поговорим…

– Думаешь, нас к ней пропустят?

– А как же! – Эля энергично кивнула. – Пошли!

Мы еще расплачивались по счету, когда я заметила рыжие локоны Николь уже на выходе из ресторана. И дернул же черт сказать об этом моей подопечной непоседе! Ухватив мою руку, Эля потащила меня за собой, как буксир. При этом нам лишь чудом удалось проскочить сквозь минное поле столиков, не столкнувшись с официантками, но все напрасно. В холле Николь уже не было.

– Она наверх пошла, – кивнул на мраморную лестницу вежливый секьюрити, и на всякий случай уточнил: – В казино.

– Спасибо, – Эля тоже вспомнила о вежливости и потащила меня к лестнице. Прямо в воротца металлодетектора.

– Ваши сумочки! – потребовал второй охранник, бдевший у ворот, и едва за оружие не схватился, обнаружив в моей сумочке подаренную Челноковым «беретту».

– Вот разрешение, – извлекла я заламинированный документ из бокового кармана сумочки. – Все законно…

– Вход в казино с оружием запрещен, – покачал головой охранник. – Если хотите, можете сдать его мне. У нас есть сейф, как раз для таких случаев.

Поймав взгляд Эли, умоляющий «Да скорее же!», я протянула охраннику пистолет и, пройдя сквозь чувствительные к металлу воротца, получила сумочку и номерок. Вот бы не подумала, что оружие можно приравнять к одежде в гардеробе. Конечно, не подумала! Потому что не успела. Эля как ракета взлетела по лестнице и, проскочив прозрачные двери в золоченой раме, угодила в царство азарта, риска и удачи. Пришлось вспомнить молодость и пробежать последний пролет со сверхзвуковой скоростью.

Глядя на Элю, уже оживленно беседующую с Николь, я в очередной раз поразилась ее способности сходиться с людьми. И за примером далеко ходить не потребовалось. Сколько мы с ней знакомы? Неделю? Десять дней? А уже кажется, что она моя младшая несносная сестра. И я за нее любому горло перегрызу. Причем безвозмездно. То есть даром.

Мы сидели у барной стойки и разговаривали. Вернее, разговаривали Эля и Николь, а я рассеяно помешивала ложечкой кофе и от скуки глазела по сторонам. Ну к чему тридцатилетней тетке в разговоры тинэйджеров встревать? Я считаю: ни к чему. Лучше пока вникнуть в суть происходящего за игровыми столиками. С рулеткой мне все было ясно, с игрой в кости тоже. А вот карты…

Все свое внимание я сосредоточила на ближайшем к нам игровом столе. Может быть, потому, что эта карточная игра была мне более-менее известна. И несмотря на громкое иностранное название «Блек Джек», «очко» оставалось «очком». А может, причина была в не совсем обычном игроке, медленно, но верно разорявшем казино «Континенталя». Если бы я увидела этого одетого в помятые джинсы мужчину где-нибудь в толпе спешащих на стройку рабочих, то никогда не обратила бы на него внимания… Нет, вру. Обратила бы. Потому что передо мной сидел мужчина моих девичьих грез: лет сорока, высокий, симпатичный, с забранными в хвост длинными русыми волосами… и завораживающей меня настоящей мужской силой, которая сквозила в каждом его движении. Даже когда он просто брал очередную карту, создавалось ощущение, что с такой же легкостью ему удалось бы взять Зимний дворец.

Пока я разглядывала свой идеал, оплакивая ушедшую молодость, за его столиком сменился уже третий крупье. Башенки из разноцветных фишек, окружавшие мужчину, напоминали очертаниями средневековый замок, и на лице девушки, ловко тасующей новую, только что вскрытую колоду, ясно читалось подозрение в шулерстве.

Но мужчина шулером не был. Мне почему-то так показалось. Может быть, просто не хотелось разрушать свой хрупкий идеал. На всякий случай я решила понаблюдать за ним, но не тут-то было.

– Ника! Ну, Ника! – с уходом Николь, которой нужно было возвращаться на второй тур конкурса, расстроенная Эля переключилась на ту, что осталась. И энергично принялась трясти меня за руку. – Пойдем, в рулетку сыграем. Никогда раньше не играла.

С трудом оторвавшись от созерцания подозрительно удачливого игрока, я поплелась вслед за Элей к окошку, где выдавали фишки, на ходу наставляя неразумное чадо на путь истинный:

– Знаешь, за что отец сына бил?

– За что? – заинтересовалась Эля.

– Не за то, что играл, а за то, что отыгрывался, – назидательно произнесла я, запомнившуюся еще с детства поговорку. – Давай сразу договоримся, после проигрыша всех фишек мы отсюда испаряемся. И тогда уже без возражений и просьб типа «Ну еще один раз!».

– Ладно-ладно, согласна. Только, чур, я буду номера выбирать!

– Да пожалуйста.

Когда последние фишки перекочевали в чужие карманы, мы с Элей в полном соответствии с нашим соглашением покинули казино и начали спускаться по мраморной лестнице. Вернее, начала я, а эта сверхскоростная малолетка из семейства Челноковых уже его закончила и, миновав воротца, нетерпеливо мерила шагами холл «Континенталя». Я быстрее зацокала каблуками по мрамору и, опустив руку в сумку, чтобы достать номерок от пистолета, покрылась холодным потом. Ложечка! Маленькая кофейная ложечка из здешнего бара. Очередной приступ клептомании грозил окончиться если не скандалом, то, по крайней мере, жутким позорищем. Ведь мою сумочку должны еще раз осмотреть бдительные секьюрити! А пронести ложечку через металлодетектор без обличительного сигнала «пи-и-ик» невозможно.

Сбившись с шага, я талантливо изобразила головокружение и облокотилась о перила, чтобы оставить компрометирующий предмет на ступеньках. И в этот щекотливый момент была подхвачена под локоть крепкой мужской рукой.

– Вам плохо? – зазвучал у меня над ухом приятный баритон. – Позвольте, я помогу вам спуститься.

Уши мои вспыхнули, как два фонаря, и я, пробормотав что-то невразумительное насчет жары и духоты, повернулась к неожиданному помощнику. И почти не удивилась, увидев рядом того идеального мужчину, лишившего казино немалой части сегодняшней выручки.