Текст книги "Загадка Старого Леса"

Автор книги: Дино Буццати

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

Глава VII

В начале века Маттео знали все жители Нижнего Дола. Мало кому из ветров удалось так прославиться.

Говорили, Маттео способен на многое. Правда это или нет, несомненно одно: перед ним все трепетали. Когда приближался Маттео, стихал птичий гомон, белки прятались по дуплам, зайцы, сурки и кролики забивались в норы, коровы мычали протяжно и жалобно.

В 1904 году Маттео снес дамбу в О. вместе с гидроэлектрическими сооружениями. Когда завершилось ее строительство и оставалось только запустить воду, главный инженер, некто Симоне Дивари, хвастал перед коллегой ее прочностью; кажется, он заметил между прочим, что дамбе не страшны ни землетрясение, ни шторм. Его слова случайно услышал Маттео – по крайней мере, так сказано в официальных материалах следствия по этому делу – и пришел в ярость. Взяв разбег, ветер обрушил на дамбу всю свою мощь. Не выдержав натиска, дамба развалилась.

Маттео был горд и честолюбив, он предпочел единолично властвовать над небольшой долиной, а не кружить по бескрайним просторам океанов и равнин, где мог запросто столкнуться с другими ветрами, куда сильнее его. Примечательно, что его уважали те собратья, которые были гораздо влиятельнее и занимали более высокое положение. Случалось, даже самые могущественные ветры, ведавшие перемещением циклонов, останавливались поболтать с Маттео. Но и с ними хозяин Нижнего Дола держался в своей привычной манере, надменно, заносчиво, свысока.

За два часа до наступления темноты Маттео чувствовал в себе особенный задор и, как правило, был полон сил в период растущей луны.

После самых отчаянных своих проделок, от последствий которых долина оправлялась с трудом, Маттео слегка уставал. Он выбирал какую-нибудь укромную поляну, располагался там поудобнее и медленно кружил несколько недель кряду, кроткий и смирный.

Не будь этих затиший, вся долина давно бы уже ополчилась против него. В погожие ночи Маттео проявлял себя совсем с другой стороны: он был превосходным музыкантом. Пробегая по лесу, ветер дул то посильнее, то мягче и нежнее – так рождались изумительной красоты мелодии. Над лесом звучали напевы, похожие на священные гимны. Вечерами после бурь люди выходили из домов, собирались на опушке и, любуясь ясным небом, часами слушали пение Маттео. Органист из собора обнаружил в нем серьезного соперника и говорил, что все это небылицы, ветер не может петь. Но однажды ночью органиста увидели на опушке, он притаился под деревом. И даже не заметил, что разоблачен, настолько заворожила его музыка ветра.

В 1905 году один могущественный ветер, прибывший из дальних стран, уверил Маттео, что нигде так славно не отдохнуть, как в пещере. Нужно только найти пещеру попросторнее, чтобы поместиться там целиком и описывать круги. Потом, говорил тот ветер, приходит ощущение необычайной легкости.

И Маттео стал искать пещеру. Но попадались то слишком маленькие, то чересчур длинные и узкие, словно лаз, и ему никак не удавалось втиснуться туда. Однажды он приметил огромную пещеру, ее полость была похожа на собор, а в глубине сверкало озеро, но ту пещеру уже занял свирепый океанский ветер, который сбился с пути, и Маттео понял, что мериться с ним силой бессмысленно. Ничего не поделаешь.

Подсказку дала сорока-сторож. Если подняться от Старого Леса в гору, то прямо у подножия Рога, там, где начинались отвесные скалы, можно заметить дыру, напоминавшую широко разинутую пасть, – это был вход в большую круглую пещеру, совершенно необитаемую.

И Маттео поспешил туда. Он отыскал дыру, с трудом, вытянувшись тончайшей струйкой, просочился внутрь и мало-помалу протащил в пещеру свой длинный шлейф. И начал кружить – это оказалось очень приятно. Из пещеры доносился рокот, похожий на музыку.

Вот тогда-то духи Старого Леса, которые натерпелись от Маттео страха, тихонько вышли из стволов, дружно налегли на огромный камень, подкатили его к пещере и привалили к узкому входному отверстию, заперев ветер внутри. Маттео выбился из сил, но так и не попал на свободу: ему было слишком тесно, он не мог использовать всю свою мощь, чтобы отодвинуть валун, который, надо признать, оказался весьма тяжелым.

Теперь снаружи было уже не услышать мелодичного гула. Сквозь щель, которая совсем не годилась для побега, вырывался злобный свист, и можно было даже различить слова. День и ночь разгневанный ветер сыпал проклятиями, не смолкая ни на мгновенье. Он так сквернословил, что вокруг засохли все травы, а с деревьев, что росли неподалеку, опала листва.

Шли годы, свист становился приглушенней и слабее, ругань почти иссякла, у заваленного камнем входа в пещеру снова стала пробиваться трава. Теперь из щели доносились лишь горестные стоны: Маттео умолял вернуть ему свободу. Жалобы лились беспрерывно, и лесные звери, пробегая мимо валуна, замирали и прислушивались, изумленные.

Маттео поклялся беспрекословно повиноваться тому, кто освободит его. Он сулил несметные богатства, обещая вырывать с корнем деревья из соседних лесов и приносить добычу, поднимать в воздух целые стада и табуны и перетаскивать их с самых далеких пастбищ; он обещал наделить своего спасителя могуществом, каким обладают редкие из королей, сразить его врагов, сделать погоду ясной, расчистив небо, или, нагнав тучи, вызвать ненастье – стоит лишь приказать. Долгими часами он рассказывал в мельчайших подробностях о тех благодеяниях, которыми осыплет своего освободителя. Но поблизости не было никого, кто мог бы внять его мольбам и отодвинуть камень, – только травы, любопытные зайцы да птицы, которым наскучили его причитания.

Глава VIII

Обо всем этом узнал полковник Проколо. Вернее, ему рассказали (кто – неясно), что Бернарди, желая воспрепятствовать вырубкам в Старом Лесу, решил освободить Маттео и заручиться его помощью. Тогда для Себастьяно Проколо дело приняло бы скверный оборот.

И полковник задумал опередить Бернарди. Он сел на велосипед и спустился в Нижний Дол, нанял четырех рабочих, приказав им захватить с собой кирки, молотки, рычаги, зубила, порох и фитиль, и отправился на выручку Маттео. Если он успеет освободить Маттео прежде, чем это сделает Бернарди, ветер станет подчиняться ему – и бояться нечего.

Одолев крутой подъем, изнывая от палящего солнца, Проколо вместе с рабочими дошел до подножия Рога Старика. Отыскать заваленный камнем вход в пещеру не составило труда. Ветер по-прежнему был заперт внутри: из-под валуна доносился тонкий, жалобный голос. В некотором замешательстве – вполне объяснимом, впрочем, – Проколо начал переговоры. Он попросил рабочих подождать в стороне, чтобы не подслушивали, а сам подошел к камню и стукнул по нему палкой. Потом спросил: «Кто здесь?»

Тихий посвист, который раздавался из глубины пещеры, сразу набрал силу, и полковнику даже удалось различить отдельные слова.

Проколо отпрянул в смятении. «О Боже, – пробормотал он, – что, если мы не сможем понять друг друга?…»

Но спустя мгновенье полковник собрался с духом, снова приблизился к валуну и произнес громко и отчетливо:

– Если я выпущу тебя, ты клянешься во всем мне подчиняться?

– Ну разумеется, я в твоем полном распоряжении, – просвистел ветер.

– Меня зовут Проколо. Полковник Себастьяно Проколо.

– Говори громче! Не расслышу! – злобно завыл ветер.

– Себастьяно Проколо, – произнес по слогам разъяренный полковник. – А ну давай клянись. Да поживее.

И ветер зашелестел:

– Клянусь, что если сей Бастьяно…

– Себастьяно! – проревел полковник.

– …что если сей Себастьяно Проколо выпустит меня на волю, то я всегда и во всем буду ему послушен, по велению Себастьяно Проколо я уничтожу его врагов, устрою бурю или расчищу небо от облаков – пусть он только пожелает. Клянусь, что отплачу ему благодарностью за освобождение из этой темницы, пусть даже мне придется погубить чью-нибудь жизнь. Отныне и впредь, до последнего вздоха, моя жизнь связана с жизнью Себастьяно Проколо.

– Отлично, – сказал полковник. – Это все, что ты хотел сказать?

– Пожалуй, да, – отозвался из пещеры ветер. – Вот моя клятва.

Свистнув в свисток, полковник подозвал рабочих и объяснил, что нужно взорвать глыбу. Рабочие тут же взялись за дело, застучали молотки. Проколо укрылся в тени ближайшей ели, вытер со лба пот и присел на землю.

С первым же взрывом камень разлетелся на мелкие осколки. Теперь ничто не преграждало вход в пещеру. Внутри что-то забушевало, завыло, словно из огромной раковины выпустили воду. Ветер начал выходить наружу.

Маттео вырвался вихрем, подняв в воздух клубы пыли и крошки от взорванного валуна, – он хотел покрасоваться, щегольнуть своей мощью. Основная его часть еще оставалась в пещере, когда полковник, вскочив на ноги, бросился к дыре и закричал что было сил:

– Эй, потише! Это ведь мой лес! Не смей крушить тут все, пока я не прикажу!

Проколо в ярости размахивал палкой, рабочие удивленно смотрели на него. Он вдруг подумал, что ветер первым делом захочет отомстить духам, которые заперли его, и превратить лес в щепки.

– Не бойся, полковник, – ответил Маттео, взмывая все выше в небо, и в его голосе звучали вызов и насмешка. Он бился о скалу и толкал булыжники, притом довольно крупные, и камни с грохотом катились вниз.

Полковник отошел на безопасное расстояние, отпустил рабочих и прилег в тени отдохнуть. Еще около получаса над его головой носились вихри, в воздухе что-то клокотало. Маттео разминался после двадцати лет заточения.

Потом ветер спустился ниже и, колыхая ветви деревьев, спросил полковника, есть ли у него какие-нибудь приказы.

Поразмыслив, Проколо ответил, что нет; пусть ветер явится к нему завтра утром.

– И это всё? – усмехнулся ветер.

– Всё, – подтвердил полковник. – Ты ведь на воле совсем недавно, вот я и решил, что тебе нужно попривыкнуть к свободе.

Ветер улетел, осталась одна только тишина. Спустя некоторое время полковник направился к дому. В тот день на нем были почти новые ботинки, которые скрипели при каждом шаге, нарушая покой леса.

Глава IX

15 июня полковник распорядился начать вырубки в Старом Лесу. Маттео больше не представлял опасности, и Себастьяно Проколо приказал повалить деревья в центральной части леса – в результате получится просека, на которую потом можно будет перебрасывать деревья, срубленные выше по склону.

Рабочие окружили могучую красную ель метров сорок в высоту, что росла на опушке. Около половины четвертого полковник вышел из дома и зашагал в сторону Старого Леса, он хотел посмотреть, как продвигается дело. Его сопровождал ветер Маттео.

По мере того как он приближался, визг пилы становился все громче и пронзительнее. Дойдя до места, полковник был поражен при виде группы людей, собравшихся вокруг ели, над которой трудились рабочие.

Маттео растолковал, что это духи, они пришли попрощаться со своим товарищем. Явились не все, а только жившие неподалеку. Проколо сразу заметил среди них Бернарди.

Они были высоки и худощавы, со светлыми, ясными глазами, лица доброжелательные, открытые и словно высушенные солнцем. Одеты в костюмы зеленого цвета – одежду такого покроя носили в прошлом веке, – без претензий на элегантность, но очень опрятные. Каждый держал в руке фетровую шляпу. Почти все были светловолосы и безбороды.

Похоже, никто не заметил появления полковника. Проколо воспользовался этим, чтобы подкрасться к духам сзади и понаблюдать за происходящим. Укрывшись за их спинами, он осторожно коснулся полы кафтана одного из духов, желая убедиться в том, что ткань настоящая и все это не простой обман зрения.

Дровосеки с невозмутимым видом продолжали работу, словно поблизости никого не было. Четверо из них орудовали пилой, которая уже основательно углубилась в толщу ствола. Пятый возился с тросом, следя за тем, чтобы дерево упало в нужную сторону.

На камне возле ели в одиночестве сидел дух, такой же, как остальные. Это был дух дерева, в которое вонзилась пила. Он не сводил глаз с дровосеков.

Все молчали. Слышался только визг пилы да шелест ветвей, которые рассеянно перебирал Маттео. Солнце то скрывалось за облаками, то появлялось вновь. Полковник заметил, что на ели, которую он приказал повалить, не было ни одной птицы, между тем как на соседних – множество.

Вдруг Бернарди шагнул вперед и, приблизившись к одиноко сидевшему духу, положил руку ему на плечо.

– Мы пришли попрощаться с тобой, Саллюстио, – сказал он громко, будто хотел подчеркнуть, что говорил от имени всех собравшихся. Дух красной ели встал с камня, по-прежнему не отрывая глаз от пилы, которая вгрызлась в ствол.

– Горько видеть все это, мы к такому не привыкли, – продолжил Бернарди, и в голосе его звучала безысходность. – Но ты ведь знаешь, как я старался помочь и сколько усилий приложил, чтобы воспрепятствовать этому. Ты знаешь, что нас предали и похитили у нас ветер.

С этими словами он посмотрел – возможно, по чистой случайности – в сторону полковника Проколо, притаившегося у духов за спинами.

– Мы прощаемся с тобой, – сказал Бернарди. – Уже вечером ты будешь далеко отсюда, в большом вечном лесу, о котором нам столько рассказывали в юности. В бескрайнем зеленом лесу, где нет диких кроликов, сурков и медведок, которые глодают корни, нет жуков-короедов, точащих древесину, и гусениц, которые пожирают хвою. В тот лес не нагрянет буря, и его минуют грозы и молнии – даже жаркими летними ночами.

Ты встретишь там наших погибших товарищей. У них началась новая жизнь, можно не сомневаться. Они превратились в молодые ростки, которые едва пробились из-под земли, чтобы опять научиться жить и стремиться ввысь, к небу. Многие из них наверняка уже вытянулись, окрепли. Передавай привет старику Теобио, если увидишь его. Скажи, что такой ели, как он, за это время не выросло, а ведь с тех пор, как его не стало, прошло больше двухсот лет. Думаю, ему будет приятно.

Расставаться вот так, как мы сейчас, – больно. Мы успели привязаться друг к другу, и то, что случилось, кажется странным. Но настанет день, и мы встретимся. И снова наши ветви будут сплетаться, и продолжатся долгие беседы, а птицы, как раньше, будут слушать нас. Ведь в том вечном лесу живут большие, прекрасные птицы с разноцветными перьями – птицы, каких в наших краях нет.

Я, признаться, подготовил длинную речь, но она не пригодилась, и ладно, так даже лучше – говорить, как лежит на сердце. Через несколько дней – а может, уже завтра – вслед за тобой отправится еще один из нас, и вполне вероятно, что таких будет много и среди них окажусь я тоже.

К твоему приходу там все приготовили: ты сразу найдешь, где обосноваться, и вскоре у тебя будет крепкий ствол, еще краше прежнего. В том лесу ели достигают трехсот метров в высоту и проходят сквозь облака. Словом, жизнь там хороша. Как знать, может, уже через два-три месяца ты позабудешь своих братьев из Старого Леса и даже не вспомнишь о счастливых временах, проведенных тут вместе с нами, – боюсь, так оно и случится.

Бернарди замолк. Саллюстио пожал ему руку и сказал:

– Спасибо. А теперь вам пора расходиться, погода портится. Так что можно обойтись и без церемоний.

Глава X

Пока Бернарди говорил, налетела буря. На небе громоздились свинцовые тучи, лес пригибался под грозными порывами ветра. То и дело раздавался треск сломанных веток, падавших на землю.

Духи испугались, что их деревья повалит ураган; каждый забеспокоился о своей ели и захотел проведать ее. Доподлинно известно, что, пока Бернарди произносил речь, духи потихоньку разошлись, бросив товарища, который вот-вот должен был умереть.

На опушке огромного леса остались только дровосеки, Бернарди, Саллюстио и полковник. Но вскоре и Бернарди скрылся в чаще.

Себастьяно Проколо решил, что тучи нагнал Маттео. Он позвал ветер, тот сразу откликнулся – очевидно, кружил где-то поблизости – и уверил полковника, что вел себя смирно. Но у полковника все равно закрались подозрения на его счет: Маттео наверняка воспользовался неразберихой и, затерявшись среди других ветров, пару раз качнул ели.

Нам так и не удалось найти объяснение тому, отчего Себастьяно Проколо не ушел домой, видя приближение ненастья. Он не сдвинулся с места, и теперь все заметили его, поскольку духи, за спинами которых он прятался, разбрелись по своим жилищам. Шелест ветвей превратился в зловещий гул, который временами перекрывал визг пилы.

Внезапно дух той ели, которая была обречена на гибель, подошел к полковнику.

– Вы явились, чтобы отменить приказ? – спросил он.

– Отменить приказ? – удивился Проколо.

– Ну, я подумал, а вдруг хозяину этих мест, полковнику Проколо, пришло на ум сохранить ель, и он распорядился остановить работу.

– За всю жизнь полковник Проколо ни разу не отменял собственных приказов, – ответил Себастьяно ледяным тоном.

– Вы знакомы с ним?

– Уже много лет.

– Если бы они перестали пилить, – сказал дух, кивнув в сторону дровосеков, но избегая смотреть на них, – моя рана, наверное, зарубцевалась бы и я смог бы жить дальше… – Тут он резко обернулся, вытянул руку, словно хотел указать на что-то, и голосом, полным отчаяния, вскрикнул: – О, вы только взгляните!..

Из опасения, что разбушевавшийся ветер толкнет дерево не в ту сторону, в какую оно должно было упасть, дровосеки принялись работать с удвоенным усердием и почти допилили ствол.

Теперь они тянули за трос, чтобы наконец повалить ель.

– Осторожно, господин полковник! – крикнул один из них, решив, что Проколо стоит слишком близко и дерево, падая, может задеть его.

Но полковник не шелохнулся. Дух вдруг загадочным образом исчез. Из тела ели раздался скрип, похожий на стон от нестерпимой боли. Ствол начал медленно крениться, а потом, ускоряясь в падении, гулко рухнул на землю.

Еще некоторое время сломанные ветви продолжали вздыхать. Затем все звуки растворились в рокоте леса. Собрав инструменты, дровосеки поспешили прочь: небо становилось все чернее.

Но даже тогда полковник не двинулся с места. Он стоял, точно окаменев, и смотрел на мертвую ель, очертания которой размывал сумрак, – небо было плотно затянуто тучами, к тому же близилась ночь. Со всех сторон полковника темной стеной обступал лес, и голос, который издавала чаща, с каждой минутой становился все мрачнее и глуше.

Казалось, Себастьяно Проколо вообще утратил способность двигаться. Он стоял замерев вот уже около получаса. Когда он наконец пошевелился, уже стемнело, ветер совсем разбушевался, с неба упали первые капли.

Размахивая палкой, словно в приступе страшного гнева, полковник начал звать: «Маттео! Маттео!» Но никто не ответил. С вышины доносились только голоса чужих ветров, трепавших лес, но что они говорили, он не понимал.

Между раскатами грома он звал Маттео еще шесть раз. Потом направился к дому, сохраняя суровый вид и самообладание, как всегда, однако он явно нервничал. Его крики быстро гасли, и их вбирал в себя шум леса. Под конец он заблудился: в темноте никак не мог отыскать тропинку, по которой пришел. Дождь лил вовсю.

Вдруг из-за дерева показался человек. Полковник узнал Бернарди, но все-таки обрадовался его появлению.

– Слава Богу, хоть одна живая душа! – воскликнул он. – Я заблудился.

– Я провожу вас, – отозвался Бернарди. – К тому же мне нужно кое-что вам сказать.

Глава XI

Мы не знаем, о чем они говорили во время беседы, которая длилась до рассвета. Полковник заперся с Бернарди у себя в кабинете и из предосторожности закрыл ставни: вдруг Маттео начнет любопытствовать. Так что свидетелей не было. Той ночью в комнате не оказалось даже мышей{Предметы мебели, прежде всего старый комод, вероятно, что-то услышали. Но расспрашивать их бессмысленно. Они ведь не владеют даром речи, если, конечно, не считать редких поскрипываний. Им бы понадобилось по меньшей мере тридцать лет, чтобы пересказать нам весь разговор.}. Лишь на основании того, что случилось впоследствии, можно судить о содержании разговора.

Видимо, Проколо пообещал Бернарди приостановить вырубку Старого Леса. Быть может, его слегка огорчила смерть Саллюстио. Но ясно, что именно выгодное предложение Бернарди заставило полковника пойти на уступки.

Известно – хотя тут нам недостает точных сведений, – что, заключив это соглашение, полковник получил огромную власть над духами Старого Леса. Духи обязались собирать хворост и старые упавшие деревья и перетаскивать все это на опушку, куда подъезжали телеги и грузовики. Учитывая протяженность лесных угодий, такого материала могло набраться предостаточно. И на торговле – даже если делать расчеты исходя из самой низкой цены – Проколо мог заработать больше, чем сбывая срубленные ели, и к тому же сохранить лес. Главное – никому, кроме духов, было не под силу собрать годную для топки древесину, раскиданную по столь обширным владениям.

Благодаря этому соглашению, заключенному 15 июня, Себастьяно приобрел особое, внушающее страх могущество, о котором по сей день поговаривают в долине. Никто, кроме нас, толком не знает, в чем проявлялось это могущество, – не случайно про полковника стали рассказывать невесть что, превратив его в персонажа угрюмого и коварного. (Заметим, кстати, что на громадной территории, принадлежавшей Бенвенуто, постоянно вырубались деревья. Этим участком леса, как уже упоминалось выше, распоряжался Проколо, опекун мальчика.)

Судя по всему, полномочия Проколо не были безграничны: он командовал лишь заготовкой дров и не обладал подлинной властью над духами. Тем не менее до него никому из людей не доводилось оказывать на них столь сильного влияния.