355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Дин Маклафлин » Ястреб среди воробьев » Текст книги (страница 1)
Ястреб среди воробьев
  • Текст добавлен: 26 сентября 2016, 10:30

Текст книги "Ястреб среди воробьев"


Автор книги: Дин Маклафлин



сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

Маклафлин Дин
Ястреб среди воробьев

Дин Маклафлин

Ястреб среди воробьев

Перевел с английского Сергей Коноплев

На радарном экране, расположенном слева на приборной доске перехватчика "Пика-Дон", не было видно ни одного аэродрома. А Ховарду Фармену аэродром был нужен позарез. Он снова бросил взгляд на стрелку расходомера. Никаких шансов дотянуть до границы Западной Германии, не говоря уже о Франкфурте-на-Майне. Далеко внизу, насколько хватало глаз, тянулся плотный слой облаков.

Откуда эта внезапная облачность? Четыре часа назад, перед взлетом с палубы "Орла", Фармен изучил последние фотографии погоды, переданные со спутника по телеканалу. Небо над южной Францией было практически чистым лишь кое-где угадывались пятнышки облаков. Так что плотная облачность просто не могла появиться за столь короткое время. В десятый раз он пробежал глазами данные метеосводок. Нет, ничто не могло вызвать подобное изменение погоды.

Но самое странное даже не в этом. Он поднялся в воздух утром. Взрыв французской бомбы, за которой он наблюдал, ослепил его на какое-то время, и "Пика-Дон" потерял управление. Сработала защитная система, управление восстановилось. Когда же зрение вновь вернулось к Фармену, солнце оказалось уже на западе.

Это было просто невозможно, у "Пика-Дона" не хватило бы горючего для столь длительного полета.

И все-таки самолет находился в воздухе, а баки были наполовину полными. Не обнаружив "Орла" возле Гибралтара, Фармен решил лететь на американскую авиабазу во Франкфурте. Но куда подевался "Орел"? Что случилось с его радиомаяком? Может, от взрыва французской бомбы вышло из строя приемное устройство "Пика-Дона"? Допустим, но ведь и визуально авианосец не просматривался. Не мог же он просто раствориться?

На радарном экране под мигающей точкой, обозначающей положение самолета, появилась долина Роны, которая уходила в южном направлении. До Франкфурта оставалось более четырехсот миль. Горючего хватит только на половину пути.

Надо искать аэродром. Фармен выдвинул закрылки, и самолет устремился вниз. Ближе к земле расход топлива значительно увеличивался, но со скоростью в 1,5 числа М {Число М – скорость распространения звука в воздушной среде. (Прим. пер.)} он успеет осмотри местность, прежде чем баки опустеют.

Не в том дело, что ему непременно нужен аэродром – "Пика-Дон", если требуется, способен приземлиться где угодно. Но на аэродроме легче у правиться горючим. К тому же, гораздо меньше проблем с выяснением отношений, почему он оказался на территории чужой страны (хотя она и считается союзником США).

Снижение было долгим. Фармен следил, как стремительно бежит по кругу стрелка показать высоты, как индикатор температуры поверхности самолета указывает на перегрев. На высоте двенадцать тысяч футов самолет вошел в облака, и его поглотила мутная пелена. Фармен напряжет считывал показания радара. Облака могли тянуться до самой земли, и если он врежется в нее со скоростью, в полтора раза превышающей скорость звука, то от него не останется даже воспоминаний.

На высоте четыре тысячи футов облака исчезли. Справа лежал небольшой городок. Он повернул в его сторону. Бофор, так он значился на карте. И рядом должен находиться маленький аэродром. Он снова выдвинул закрылки. Скорость упала до 1,3 числа М.

Фармен пролетел над городком, осматривая местность. Никаких признаков аэродрома. Сделал разворот, еще раз облетел городок, стараясь держаться подальше от центра. То, что американский самолет с ядерным оружием находился в небе Франции, и так вызовет немало проблем. К тому же половина жителей городка начнет вопить, что у них повылетали стекла, потрескалась штукатурка, а куры перестали нестись. У американского посла Париже наконец-то появится возможность отработать свою зарплату.

И снова никакого аэродрома. Он сделал еще один круг. Внизу проплывали деревушки. Схватив план полета, приказы, данные метеосводок, Фармен изорвал их в клочки. Не хватало только, чтобы французы все это увидели... У него имелся запасной план полета, выданный на случай, если возникнет необходимость сажать самолет во Франции или дружественной Франции стране.

Пошел уже третий круг, уже стрелка расходомера приблизилась к красной отметке, когда Фармен наконец заметил аэродром. Совсем крохотный – несколько старых самолетов, три ветхих домика, над одним из которых болтался ветровой конус. Приблизившись, Фармен приготовился к вертикальной посадке. Скорость резко упала, и он завис в воздухе в четырех милях от аэродрома. При помощи дефлекторов он преодолел это расстояние, теряя высоту по мере приближения. Приземлившись возле ангаров, он развернул "Пика-Дон" по ветру и остановился.

Двигатели заглохли, израсходовав все топливо еще до того, как он выключил их.

Прошло немало времени, прежде чем он освободился от летного костюма. Наконец он поднял фонарь, вылез из кабины и спрыгнул на землю, где его уже поджидали два солдата. В руках они держали винтовки.

Тот, что был ростом повыше и с пышным усами, произнес что-то с угрозой в голосе. Фармен не знал французского языка, но жесты и направленные на него винтовки были красноречивее любых слов. Он поднял руки вверх.

– Я американец, – сказал он. – У меня закончилось горючее.

Французы переглянулись.

– Americain? – спросил тот, что пониже ростом. В его голосе враждебности было меньше.

Фармен энергично закивал.

– Да-да! Американец.

Он потыкал пальцем в звездно-полосатый флаг на рукаве комбинезона. Французы заулыбались и наконец опустили винтовки. Невысокий солдат, чем-то напоминавший Фармену терьера, указал на строение за ангарами и двинулся в его сторону.

Фармен пошел следом. Поле перед ангарами было заасфальтировано, но довольно неровно. Здесь стояло с полдюжины допотопных самолетов. Асфальт кончился, и началась грязь. Фармен шел осторожно, выискивая сухие места; утром он до блеска надраил летные ботинки. Солдатам же было все равно: они весело шлепали по лужам, изредка останавливаясь и вытирая башмаки о траву. Все самолеты были одного типа – бипланы с открытой кабиной, двухлопастными деревянными пропеллерами и поршневыми двигателями радиального типа, причем, судя по всему, находились в рабочем состоянии. На двигателях были заметны масляные пятна, в воздухе чувствовался запах бензина, на обшивке фюзеляжа и крыльев виднелись свежие заплатки. Сельскохозяйственная авиация? Но даже для нее эти самолеты казались ископаемыми.

Внезапно он понял, что приспособления, крепившиеся возле кабины, были пулеметами. Пулеметами с воздушным охлаждением. И это хвостовое оперение странной овальной формы. Музей, что ли?

– Странный у тебя аэроплан, – сказал усатый солдат. У него был ужасный акцент. – Никогда таких не видел.

Фармен и не подозревал, что кто-то из них говорит по-английски.

– Мне надо позвонить, – сказал он, думая о том, как связаться с послом в Париже.

Они прошли мимо самолета, с которым возился техник. Стоя на деревянном ящике, он копался в двигателе.

Кино тут, что ли, снимают? Но где же тогда камеры?

Подрулил еще один биплан, такой же, как и остальные. Его двигатель трещал, как сенокосилка. Самолет катился, подпрыгивая на кочках. Выехав на асфальт, он остановился, а его пропеллер спазматически дернулся. Кстати, вращался не только пропеллер, но и двигатель. Что за идиот придумал подобную конструкцию?

Пилот вылез из кабины и спрыгнул на землю.

– Опять пулемет заело! – неистово заорал он и швырнул на землю молоток.

Из ангара вышло несколько человек, они несли деревянные ящики. Остановившись около самолета, они взобрались на ящики и принялись осматривать вооружение. Пилот снял шарф и бросил его в кабину. Повернувшись к механикам, он что-то сказал им по-французски. И пошел прочь.

– Мсье Блэйк! – окликнул его один из солдат. – Мсье Блэйк! Ваш земляк. – Француз, стоявший рядом с Фарменом, указал на нашивку с американским флагом.

Блэйк направился к нему, засовывая шлем с очками в карман шинели и протягивая руку для пожатия.

– Он учит меня английскому, – сказал высокий солдат, улыбаясь. Хороший, да?

Но Фармен не слышал. Все его внимание было приковано к американцу.

– Гарри Блэйк, – представился тот. – Боюсь, что некоторое время я буду вас плохо слышать. – Он кивнул в сторону самолета и поднес руки к ушам, показывая, что оглох. Летчик был молод – года двадцать два – но держался с уверенностью зрелого мужчины.

– Я летаю на этой штуковине. Называется "Ньюпор". Прибыл из Спрингфилда, штат Иллинойс. А вы?

Фармен вяло пожал протянутую руку. Он начинал понимать, что произошло. Нет, это невозможно! Бред чистейшей воды!

– Э, да ты неважно выглядишь, – сказал Блэйк, крепко схватив его за руку.

– Все нормально, – ответил Фармен, далеко не уверенный в этом.

– Пошли, – сказал Блэйк. Он повел Фармена между двумя ангарами. – У нас есть как раз то, что тебе сейчас необходимо.

Солдаты плелись за ними.

– Мсье Блэйк, этот человек только что прибыл. И пока никому не доложился...

Блэйк только отмахнулся.

– Я тоже. Потом доложим. Разве не видите: он надышался касторкой!

Солдаты, потоптавшись в нерешительности, оставили их. Блэйк повел Фармена вперед. Под ногами Блэйка хлюпала грязь.

За ангарами дорожка раздваивалась. Одна вела к туалету, дверь которого раскачивалась на ветру. Вторая – к приземистому строению, притулившемуся к задней стенке ангара. Трудно было сказать, по какой дорожке ступали чаще. Блэйк остановился на распутье.

– Выдержишь?

– Все в порядке, – неуверенно сказал Фармен. Он уже успел сделать несколько глубоких вдохов и потереть глаза кулаками – но этого оказалось недостаточно, чтобы перепрыгнуть через семьдесят лет. В детстве он читал книги о воздушных битвах двух мировых войн, увлекался Азимовым и Хайнлайном. Если бы не книги, он бы совершенно растерялся. Это было как удар в солнечное сплетение.

– Ладно, как-нибудь выкарабкаюсь, – пробормотал он.

– Думаешь? Дышать касторкой по несколько часов в день – занятие не из приятных. Право, не стоит бодриться.

Фармен вспомнил шутки о касторовом масле, но только теперь понял, что имелось в виду. Конечно, раньше масло использовали в самолетных двигателях. Должно быть, страшная гадость...

Блэйк распахнул дверь бара и с порога возгласил:

– Энри! Два двойных бренди!

Кругленький лысоватый француз мигом налил им два бокала какой-то темной жидкости. Блэйк взял по бокалу в каждую руку.

– Тебе сколько?

Жидкость выглядела сомнительно.

– Один, – сказал Фармен. – Для начала.

Блэйк подошел к угловому столику возле окна. Фармен взял свой бокал, уселся на стул и одним махом опрокинул в себя содержимое бокала. Ему обожгло горло.

– Что это, змеиный яд?

– Ежевичное бренди, – усмехнувшись, ответил Блэйк. – Единственное лекарство, которое у нас есть. Здорово помогает от касторки.

Фармен осторожно отодвинул свой бокал в сторону.

– На моем самолете касторка не применяется.

Блэйк тут же заинтересовался.

– Что-то новенькое? Я слышал, что эти парни испробовали все, что только можно.

– У меня совсем другой тип двигателя, – обреченно сказал Фармен.

– Давно летаешь? – спросил Блэйк.

– Двенадцать лет.

Блэйк как раз собирался допить свой бокал, но теперь поставил его на стол и посмотрел прямо в глаза Фармену. На его лице расплылась улыбка.

– Ладно. Шутку понял. Будешь летать с нами?

– Не знаю. Может быть, – ответил Фармен. Он чувствовал, как внутри его метался загнанный в ловушку человек: "Что со мной произошло? Что случилось?"

Задание было сложным, но сколько подобных заданий он выполнил за свою жизнь! По официальной версии, он совершал испытательный полет над северо-западным побережьем Африки. На самом деле он должен был следить за испытаниями французской ядерной баллистической ракеты.

Французы полагали, что испытания пройдут незамеченными. Ракета должна была взорваться в верхних слоях атмосферы, в радиационном поясе, стартовав с небольшой базы Регган в Сахаре. Идея состояла в том, что момент старта совпадал с началом протонового шторма с Солнца, и в этом случае ядерные частицы шторма смешаются с продуктами распада бомбы, так что стороннему наблюдателю оценить результаты испытаний будет невозможно.

Фармена не интересовало, зачем Пентагону потребовалось совать свой нос в военные секреты Франции, которая оставалась союзницей США, несмотря на трения между Парижем и Вашингтоном. Фармен не любил задавать лишние вопросы: его дело – управлять самолетом.

Но запуск ядерной ракеты в атмосферу за завесой протонового шторма это он мог понять. И когда огненный шар мощностью в несколько мегатонн, взорвавшись в сотне миль, вдруг оказался совсем рядом, вспыхнув ярче солнца, – это он тоже мог понять. И когда он летел со скоростью в 2 числа М, наблюдая за приборами и держа палец на кнопке запуска ракет "Ланс", – это он тоже мог понять. Это была его работа.

Сама по себе задача казалась несложной. Все, что от него требовалось, это барражировать в небе в районе Реггана, когда запустят ракету с французской атомной бомбой. Остальное сделает "Пика-Дон", записав параметры испытаний.

Все было предусмотрено. Если "Пика-Дон" будет вынужден приземлиться на территории Франции или дружественной ей страны, то и в этом случае Фармен ничем не рисковал. На борту "Пика-Дона" стояло стандартное оборудование, хорошо известное французам. И как бы они ни старались доказать, что пилот следил за испытанием атомной бомбы, ничего бы не вышло. К тому же по горячей линии Вашингтон тут же начнет объяснять Парижу, почему американский самолет оказался в воздушном пространстве, контролируемом Францией. В любом случае Фармена выводили из-под удара.

Фармен следил за приборами и показаниями радара. Самолет достиг высоты сто тридцать футов. На радарном экране появился Регган. Ожидаемая траектория ракеты высвечивалась красным пунктиром на соседнем экране.

Недалеко от Реггана появилась вспышка и, пульсируя, стала подниматься все выше и выше, сверкая на экране радара, как драгоценный камень. Французская ракета. Фармен затаил дыхание: началось! Испытание началось.

Ракета достигла его уровня и продолжала подниматься выше. Внезапно она исчезла с экрана локатора, а кабина озарилась резким белым светом. Небо вспыхнуло так ярко, что Фармен ослеп. "Пика-Дон" завертелся, как волчок, самолет то попадал в кромешную тьму, то снова его заливал ослепительно белый свет, и это чередование дня и ночи едва не свело Фармена с ума.

Когда мельтешение прекратилось и Фармен пришел в себя, он обнаружил, что "Орла" нигде нет и можно полагаться только на собственные силы.

– Послушай, – сказал Блэйк. – Либо у тебя есть приказ присоединиться к нам, либо у тебя его нет. Кому вообще ты подчиняешься?

"За разглашение сведений..." Но Фармену было уже все равно.

– Думаю, ЦРУ.

– Что-то новое, да?.. Ну, хорошо, где твоя база? – спросил Блэйк.

Фармен взял еще бренди. В этот раз напиток показался не таким уж плохим... Блэйку надо как-то объяснить, что произошло.

– Ты когда-нибудь читал "Машину времени"? – спросил Фармен.

– Это еще что?

– Роман. Автор – Герберт Уэллс, не знаешь?

– Герберт Уэллс? Что-то не припоминаю... Не стоило пускаться в подробные объяснения.

– Это книга о человеке, который построил машину, способную перемещаться во времени... Ну, как самолет в воздухе.

– Что ж, неплохая шутка, только к чему ты это? – недоуменно спросил Блэйк.

Фармен попытался объяснить иначе:

– Представь себе небоскреб с лифтами. Допустим, ты живешь на первом этаже, а я на двадцатом.

– Многовато этажей, – заметил Блэйк.

– Но ты понял мою мысль?

– Пока нет.

– Ладно. Представь, что первый этаж – это настоящее время. Сегодня. А подвал – это вчерашний день. Второй этаж – это завтра, третий – послезавтра, и так далее.

– Опять шутка? – сказал Блэйк.

– Послушай дальше. Представь, что ты на первом этаже, а кто-то спустился с двадцатого.

– То есть из будущей недели, – догадался Блэйк.

– Именно, – обрадовался Фармен. – Так вот: представь, что я только что свалился с этажа, который на семьдесят лет выше твоего первого.

Блэйк принялся за второй бокал бренди. Затем усмехнулся и прищелкнул языком.

– Я бы сказал, что только сумасшедшие могут быть летчиками на этой войне, но если ты хочешь сражаться с фрицами, то попал именно туда, куда надо.

Блейк не поверил. Впрочем, этого следовало ожидать.

– Я родился в 1956 году, – в отчаянии сказал Фармен. – Мне тридцать два года. Мой отец родился в 1930.

– А сейчас, как ты знаешь, восемнадцатый, – сообщил Блэйк. – Десятое июня. Ты лучше выпей.

Фармен обнаружил, что его бокал пуст. Пошатываясь, он поднялся.

– Мне необходимо поговорить с твоим командиром.

Блэйк жестом указал ему на стул.

– Спешить некуда: он еще не прилетел. У меня заклинило пулемет, и я возвратился первый. Он вернется, когда у него кончится топливо или боеприпасы.

Фармен снова сел. Услышав, как хлопнула дверь, он обвернулся. Невысокий человек с ниточкой усов бросил свою шинель на стул и взял из рук бармена бокал с бренди, которое тот налил, не дожидаясь, когда его попросят.

– Сегодня, мсье Блэйк, нам обоим не повезло. – Он говорил по-английски с акцентом. – Я вернулся с одним патроном в обойме.

– Охота была не очень успешной?

Француз слегка пожал плечами.

– У этого человека живучесть, как у кошки, шкура, как у слона, и ловкость, как у фокусника.

– Кейсерлинг? – спросил Блэйк.

Француз сел за стол.

– А кто же еще? Я держал его на мушке. Расстрелял всю обойму, но он ушел. Что говорить, это ас, но с каким удовольствием я бы с ним разделался! – Улыбнувшись, он отпил бренди.

– Это наш командир, – представил Блэйк. – Филипп Деверо. Тридцать три сбитых самолета. Единственный, у кого счет больше, – Кейсерлинг. – Он повернулся к Фармену. – Извини: не расслышал твое имя.

Фармен представился.

– Он только что из Штатов, – пояснил Блэйк. – Рассказывал тут мне забавные истории.

– Кейсерлинг, – сказал Фармен. – Что-то знакомое... Бруно... да, Бруно Кейсерлинг?

В книгах по истории авиации он встречал это имя. Наряду с Рихтофеном, Бруно Кейсерлинг был самым ненавистным и уважаемым асом немецкой школы воздушного боя.

– Слышали, да? – сказал Блэйк. – Сбить его – самое страстное желание каждого из нас. – Он стукнул пустым стаканом по столу. – Но боюсь, что это невозможно. Он летает лучше нас. Рано или поздно он всех нас перестреляет.

Деверо потягивал бренди.

– Мы поговорим об этом позже, мсье Блэйк, – заметил он. – Вы ждали меня? – обратился он к Фармену.

– Да, я... – Фармен не знал, что сказать.

– Только не рассказывай ему своих историй, – шепнул Блэйк.

– Вы пилот, мсье Фармен? – спросил Деверо. Фармен кивнул.

– И мой самолет летает выше и быстрее ваших. Я собью этого вашего черного демона – Кейсерлинга.

– Каждый из нас желает этого. Но хочу предупредить вас, мсье... Фармен, вы сказали?

– Ховард Фармен.

– Хочу предупредить вас, что этот человек – гений. Аэроплан в его руках творит невозможное. Этот немец сбил сорок шесть, а, может, и больше самолетов. Однажды он уничтожил три самолета за день. Говорят, что никто не знает, откуда он появился, словно один из богов Нибелунгов. Он...

– Будем считать, что я тоже появился ниоткуда, – заявил Фармен. Вместе с моим самолетом.

Когда Деверо допил бренди, а Блэйк прикончил четвертый бокал, они отправились к ангарам. Выпив, Фармен решился показать им "Пика-Дон".

Блэйк и Деверо изучали самолет, обходя его и шлепая башмаками по грязи.

– Только ничего не трогайте, – предупредил их Фармен. – Даже царапина может ему повредить. – Он не стал говорить, что ракеты, подвешенные под самолетом, могут превратить в пар все живое и неживое в радиусе сотни ярдов.

"Пика-Дон" должен был произвести впечатление. Длина 89 футов. Размах острых, как акульи плавники, крыльев – 25 футов. Самолет напоминал стрелу. Фюзеляж был изогнут наподобие капюшона кобры.

Блэйк присел на корточки, чтобы рассмотреть шасси. Он заметил сопла вертикального взлета и лег на землю, чтобы лучше рассмотреть их. Деверо чуть ли не засунул голову в хвостовое сопло. Блэйк вылез из-под самолета и поднялся, отряхиваясь.

– Ну что, поверили? – спросил Фармен.

– Приятель, – сказал Блэйк, глядя ему прямо в глаза. – Я не знаю, что это за штука и как ты ее сюда притащил. Но только не надо говорить, что она летает.

– А как же она здесь оказалась? – спросил Фармен. – Я докажу! Я... Внезапно он замолк, вспомнив, что горючее кончилось. – Спросите у механиков. Они видели, как я приземлился.

Уперев руки в бока, Блэйк покачал головой.

– Уж я-то разбираюсь в аэропланах. Эта штука летать просто не способна.

К ним подошел Деверо.

– Впервые вижу дирижабль такой странной конструкции, мсье Фармен. Но этот цеппелин, судя по всему, очень тяжелый. Вряд ли он нам поможет...

– Я вам говорю, что это самолет! И он летает быстрее всех ваших.

– Но у него же слишком маленькие крылья, мсье. И нет пропеллера. Как же он поднимается в воздух?

От отчаяния Фармен потерял дар речи.

– И почему от него несет парафиновым маслом? – спросил Деверо.

Над ангарами прожужжал "Ньюпор". Развернувшись, он приземлился на поле и покатился к ним.

– Это Мермье, – сказал Блэйк. – Я видел: он сбил одного немца.

Появились еще два аэроплана. Подпрыгивая на кочках, они катились к ангарам. У одного из них не было верхней части крыла, и куски ткани развевались по ветру.

Блэйк и Деверо все еще смотрели в небо над ангарами, но самолетов больше не было. Блэйк положил руку на плечо Деверо.

– Наверное, они приземлились в другом месте.

Деверо сник.

– Скорее всего, их уже нет в живых.

Они пошли на другой конец поля, где аэропланы строились в линию. Мермье и два других летчика вылезли из кабин. Деверо поспешно подошел к ним. Они быстро заговорили по-французски, отчаянно жестикулируя. Некоторые жесты Фармену были знакомы – они обозначали фигуры воздушного боя. Внезапно Деверо повернулся, на его лице застыла гримаса боли.

– Они не вернутся, – тихо сказал Фармену Блэйк.

– Летчики видели, как их подбили. – Блэйк ударил кулаком по стене ангара. – Кейсерлинг сбил Мишо. Мишо – лучший из нас, только он мог свалить этого проклятого немца. К ним подошел Деверо.

– Мсье Фармен, – сказал он. – Я вынужден просить, чтобы вы показали, на что способна ваша машина.

– Мне нужно пятьсот галлонов керосина, – сказал Фармен.

Этого хватит для взлета, преодоления звукового барьера и посадки. Десять минут в воздухе при скорости в 1,4 числа М. Вполне достаточно, чтобы продемонстрировать возможности "Пика-Дона".

Деверо нахмурился и подергал себя за ус.

– Как вы говорите?.. Керосин?

– Парафиновое масло, – уточнил Блэйк. – Масло для ламп. – Он повернулся к Фармену. – Здесь керосин называют парафиновым маслом. Но пятьсот галлонов – ты с ума сошел, приятель. Зачем аэроплану столько смазки? Да вся эскадрилья не истратит этого за неделю! К тому же, как смазка он никуда не годится. Поверь.

– Это не смазка, – пояснил Фармен. – Это топливо. Мой самолет летает на керосине.

– Но... Пятьсот галлонов!

– Да, причем только для показательного полета.

– Посмотрев в недоверчивые глаза Блэйка, он решил не сообщать, что для полной заправки "Пика-Дона" требуется пятьдесят тысяч галлонов.

Деверо пригладил усы.

– Сколько это будет в литрах?

– Вы что, собираетесь позволить ему?..

– Мсье Блэйк, вы не доверяете этому человеку?

Блэйк принял вызов:

– Я думаю, он нас просто разыгрывает. Сначала он заявил, что прилетел на аэроплане, а показал эту штуковину. Мы просим продемонстрировать ее взлетные качества – оказывается, что нет горючего. И вдобавок ко всему требуется керосин. Керосин! Причем столько, что в нем можно утонуть. Даже если это горючее, ни одному аэроплану не нужно такое количество. Вообще, слышал ли кто-нибудь, чтобы аэропланы летали на ламповом масле?

Схватив Блэйка за руку, Фармен развернул его к себе.

– Я понимаю, – сказал он, – в это трудно поверить. Будь я на твоем месте, тоже бы решил, что мне морочат голову. Ладно. Дай мне возможность показать самолет в действии. Я так же, как и ты, хочу сражаться с немцами. Он уже представлял себе, как одной ракетой уничтожит целую эскадрилью "Альбатросов". Те даже не успеют увидеть его!

– Приятель, – сказал Блэйк. – Не знаю, для чего тебе нужен керосин, но, уверен, только не для того, чтобы летать. К тому же, я могу спорить, что эта штука в принципе не способна подняться в воздух.

– Мсье Блэйк, – сказал Деверо, вклинившись между ними. – Этот человек может ошибаться, но я вижу: он не лжец. Он отвечает за свои слова. Нам нужны такие люди. Если парафиновое масло не поднимет эту штуку, мы отдадим его на кухню. Мы ничего не теряем. Но нужно дать ему шанс. Если хотя бы часть того, о чем он говорит, окажется правдой, возможно, именно он сумеет покончить с Бруно Кейсерлингом.

Блэйк недовольно отошел в сторону, буркнув:

– Но если ты все-таки решил подшутить над нами, я тебе не завидую...

– Ты сам все увидишь, – сказал ему Фармен и, повернувшись к Деверо, добавил: – Керосин должен быть самого высокого качества. Самый лучший, какой можно достать. – Двигатели самолета, вероятно, смогут работать на керосине, подумал он, но керосин в качестве горючего, это все равно что древесный спирт вместо мартини. – И нам придется отфильтровать его.

– Мсье, – сказал Деверо. – Есть только один сорт парафинового масла. Либо это керосин, либо нет.

Два дня спустя, когда они еще ждали, когда привезут керосин, Блэйк провез его на двухместном самолете, чтобы показать диспозицию. Видимость была хорошая, лишь возле линии фронта оказалась небольшая дымка. Фармену этот полет был не очень-то нужен: на экране "Пика-Дона" он увидит все гораздо отчетливей. Но, правда, на экране не заметишь вырытых окопов и немецких аэродромов. Так что полезно посмотреть на них с воздуха. Фармену одолжили летную форму, и они с Блэйком сели в аэроплан.

Самолет был похож на неуклюжего деревянного змея. Два тарахтящих мотора были установлены между верхними и нижними крыльями по обе стороны гондолы. Хвостовое оперение крепилось при помощи деревянного каркаса. Самолет выглядел довольно хрупкой конструкцией, однако, к удивлению Фармена, все это как-то держалось и не рассыпалось даже тогда, когда аэроплан понесся по полю, как детская коляска, пущенная с горки. После нескончаемых прыжков по земле он, наконец, взлетел, хотя трудно было поверить, что такой скорости оказалось достаточно, чтобы оторваться от земли. Порыв ветра ударил Фармену в лицо. Он поспешно нацепил очки. Понадобилась целая вечность, чтобы подняться на высоту шесть тысяч футов. Набрав высоту, Блэйк вышел из спирали и направил аэроплан на восток. Воздух, казалось, был полон горок и ухабов, на которых подскакивал аэроплан, то и дело срываясь в воздушные ямы.

Фармена затошнило. Что за бред: этого просто не могло быть! Все что угодно, только не это! Он опытный летчик, налетал более десяти тысяч часов! Фармен сглотнул слюну и вцепился руками в сидение.

Блэйк, сидевший впереди, что-то кричал ему, указывая рукой вниз. Фармен попытался наклониться. Поток воздуха чуть не сорвал с него очки. Внизу змеилась неровная линия окопов. Земля по обе стороны от них была усеяна воронками, напоминая лунный ландшафт.

Аэроплан летел вдоль реки. Окопы тянулись с холмов на юге, у реки обрывались и продолжались на другой стороне до самых гор. Над немецкими окопами появились черные дымки: спазматически закашляла противовоздушная артиллерия. Блэйк развернул самолет на юг, что-то крича через плечо про швейцарскую границу. Немцы прекратили стрельбу.

Фармен решил, что линию фронта найдет без труда. Он попытался сообщить об этом Блэйку, но ветер уносил слова. Фармен подался вперед, чтобы похлопать Блэйка по плечу, и в этот момент что-то с силой ударило по рукаву.

В плотном материале зияла дыра. Что это, откуда?.. Внезапно Блэйк начал пикировать. Горизонт опрокинулся.

– Стреляй! – заорал Блэйк.

Позади Фармена был укреплен пулемет, но Фармен никак не мог сообразить, чего от него хочет Блэйк. Над ним скользнула тень самолета. Фармен инстинктивно втянул голову в плечи и затравленно глянул вверх. На них пикировал немецкий летчик: глаза скрыты очками, губы плотно сжаты. Блэйк резко развернул аэроплан, и Фармена вдавило в сидение. На секунду он потерял из виду немецкий самолет, но тут же снова увидел его – аэроплан шел прямо на них.

Самолет был покрашен в фиолетовый цвет, на крыльях и хвостовом оперении проведены белые полосы. На носу самолета вспыхнули огоньки, и по крылу их аэроплана забарабанили капли дождя.

– Стреляй! – снова крикнул Блэйк и направил аэроплан вверх. Немецкий самолет, словно привязанный, повторил маневр.

Черт, его чуть не убили! Нет, действительно, по нему стреляли! Кажется, это всерьез. Фармен лихорадочно схватился за рукоятки. Что за дурацкая конструкция! Где тут спусковой крючок?.. Ага, кажется, вот это... Пулемет рявкнул и тут же вырвался из рук. Фармен поискал в небе фиолетовый

аэроплан. Его нигде не было видно. Блэйк совершил еще один головокружительный маневр, и Фармен увидел уже три аэроплана, преследующие их. Самолет с белыми полосами оказался впереди, отрезая путь к отступлению.

Фармен развернул пулемет, пытаясь навести его на первый самолет, и судорожно нажал на гашетку. Трассирующая очередь ушла далеко вниз от немецкого самолета.

Да можно ли вообще попасть в прыгающую мишень, когда сам скачешь, как мяч! В сражении должны участвовать системы наведения, компьютеры, ракеты с головками самонаведения! Он поднял ствол выше и дал еще одну очередь. Все равно слишком низко. Немец приближался. У пулемета не было никакого прицела, не говоря уже о системе захвата цели. Фармен боролся с вырывавшимся оружием, стараясь взять немецкий самолет на мушку. Ничего не получалось. Фармен израсходовал все патроны, так ни разу и не задев вражеский аэроплан. Ему понадобилась целая вечность, чтобы установить новую ленту. Блэйк выписывал невероятные акробатические фигуры, стараясь уйти от огня противника.

Пулей оторвало кусок обшивки прямо под локтем Фармена. Пулемет снова был готов к стрельбе, и Фармен выпустил очередь по немцу, когда тот пролетал над правым рулем их аэроплана. Руль разлетелся в щепки. Немец ушел вправо, набрал несколько футов высоты, развернулся и спикировал на них сверху. Его пулемет строчил не переставая. Блэйк бросил аэроплан вниз и резко взял вправо; Фармен чуть не вылетел из кабины от такого маневра. Оглядевшись, он увидел, что немец исчез.

– Где? – закричал он. Он хотел спросить, где находится немец, но на такой сложный вопрос не хватило дыхания.

– Смылся, – заорал в ответ Блэйк. – Смотри: друзья!

Фармен глянул в том направлении, куда указывал рукой Блэйк. В пятистах футах над ними ровным строем шли пять "Ньюпоров". Ведущий помахал крыльями, и самолеты повернули на восток.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю