Текст книги "Агнец Божий (СИ)"

Автор книги: Димыч Чваков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Агнец Божий

 

"И когда легла дубрава

На конце глухом села,

Мы сказали: «Небу слава!»

– И сожгли своих тела".

Велимир Хлебников

   – Михалыч, хватит давить сурка! Через полчаса посадка.

   Сергей Михайлович Орлов открыл глаза, медленно освобождаясь из плена удивительного сна, каких не видел, пожалуй, с самого детства. Цветной, красочный, нереально реальный. А было в том сне вот что: в конце зелёной поляны, заменяющей командировочным лётчикам и ВПП, и рулёжки, и перрон, и стоянки, бродит одинокий барашек с печальными глазами и лениво жуёт траву. Обычный такой ягнёнок, почти как описывал Экзюпери в «Маленьком принце», но с крыльями.

   Орлов понимает, что находится за штурвалом старенького биплана АН-2, оборудованного химбаком и насосным агрегатом для опыления сельскохозяйственных культур с малых высот. Но задача по уничтожению вредителей перед ним сегодня не стоит. Нынче всё иначе: нужно подобрать барана на лету и доставить командиру эскадрильи к праздничному столу.

   «Аннушка» легко отрывается от земли и делает разворот над ущельем, поляна с горной речкой остаются справа внизу. Сергей Михайлович легко, не напрягаясь, пилотирует самолёт. Он красиво по-киношному машет крыльями девушкам, стоящим на крыльце маленькой метеостанции, а те отзываются пламенем алых газовых косынок ему вслед. И вот что странно, расстояние до метеопоста больше километра, а Орлов прекрасно различает лица сотрудниц. Одна конопатая веселушка, а вторая – серьёзная брюнетка с иссиня-чёрными глазами. Чем-то похожа на покойную супругу лётчика, какой та была в молодости.

   Стоп! Стоп-стоп-стоп. Сейчас некогда любоваться девушками Главное в предстоящей операции, не позволить барашку взлететь раньше времени – эвон у него какие ангельские крылья! – и раствориться в облаках. Орлов профессионально заходит в нужную точку. Второй пилот уже открыл дверь в конце кабины, надевает кожаные перчатки, чтоб поплотнее ухватить добычу. Он готов... И тут!

   Чёрт бы побрал этого мальчишку-переводчика! До тридцати лет дожил, а такту не научился. Кто ж так будит пожилого человека! По отчеству назвал, не беда – сам ему разрешил обращаться к себе по-простецки без расшаркиваний. Но вот оглашать подъём, будто в казарме – чересчур. Мог бы дать покемарить ещё с полчаса.

   – Не кричи, Витюша! Я же пристёгнут. Ничего бы не случилось, если бы поспал до самой посадки.

   – Что-то хорошее снилось, Сергей Михайлович?

   – Молодость, Витюша, молодость. Одно соревнование давнее припомнил. Вернее, не совсем соревнование...

   – А расскажите?

   – Начинал я карьеру в Ставрополье вторым пилотом на Ан-2. Дело было в начале шестидесятых. Помню, летом задействовали наш лётный отряд на сельхозработах в районах среднегорья южнее Нальчика. Опыляли мы химическими реагентами колхозные сады, виноградники, поля пшеницы. Всем списочным составом находились в командировке. Только разные звенья обслуживали разные хозяйства и потому базировались порознь – поближе к обрабатываемой территории. Одна эскадрилья в долине стояла, вторая в тридцати километрах к северо-востоку, ближе к горам. А наше отдельное звено во главе с комэска и вовсе располагалось в живописном горном селе.

   В общем, работаем себе, опыляем будущие плоды и злаки, как завещал нам дедушка Мичурин. А тут – будто снег на голову – юбилей у командира эскадрильи. Всех заинтересованных оповестили о месте встречи. Сам замполит облюбовал его в долине горной реки с широким и плоским ландшафтом. Для чего, думаешь? Верно, чтобы Ан-2 могли сесть, а потом взлететь без проблем и ещё другим не мешать. «Аннушке» много и не требуется – чуть подлиннее носового платка площадка – метров двести пятьдесят-триста в длину, да метров семьдесят в ширину с учётом стоянок.

   Долго мы с ребятами соображали, какой бы подарок сделать юбиляру. Ничего лучшего не придумали, чем купить у кабардинцев молоденького барашка. А в придачу к живому презенту – коньяка литра три домашнего изготовления у них же взяли и отправились в назначенное место к назначенному сроку. Ну, да, на самолёте, вестимо. А над поляной праздничной аншлаг – гости слетались как мухи на мёд. И виновник торжества тоже на месте – ещё с утра стол готовит с замполитом и примкнувшими к ним лицами женского пола. На импровизированной стоянке почти два десятка «аннушек» в ряд выстроилось. Нашлось и нам место. Вытащили мы свои подарки из самолёта и к месту гнездования пилотов пошли. Смотрим, а там уже два барашка на вертеле жарится, да ещё двух на шашлык разделывают. Оказалось, фантазия в нашем лётном отряде работает одинаково. Но командира это обстоятельство только порадовало. Расцеловал он нас – каждого троекратно и сказал в мегафон, чтобы всякий горец, да и житель равнины, даже не сомневался:

   – Отличную я молодёжь воспитал. С понятием. Спасибо, ребята!

   Мяса, местных лепёшек с сыром, зелени и фруктов оказалось от пуза. Не хватило, как обычно, спиртного. Впрочем, не беда – когда под задницей не колёса, а шасси самолёта Ан-2, нет поводов огорчаться. Я уже тогда с амбициями был – в отряде без году неделя, а в командирское левое кресло пересесть спешил с первого дня. Вот и напросился на спецзадание. Слетал в кабардинское село, коньяком затарился и обратно. Нет, не боялся летать подшофе. Молодой же, дурак. А медицинский контроль? Так на сельхозработах его практически не было. Лишь в одном из населённых пунктов, где два звена базировалось, фельдшер давление у экипажей проверял перед вылетом. Ну, это перед работой. А тут юбилей командира. Разницу улавливаешь? Вот и фельдшер тоже. Он тоже оказался в числе приглашённых.

   Хорошо помню неземную красоту, которая царила на месте празднования: яркая до боли в глазах зелень поляны, сверкающая золотом солнечного пинг-понга листва буковой рощи, пенящиеся на перекатах прозрачные воды горной реки. Сверху отлично видать: стоят самолёты в ряд, как по линеечке выравнены. С краю поляны костры горят, чуть ниже река петляет, будто заяц, а вокруг – горы, поросшие густым сосновым лесом, который с высоты кажется обычным мохом.

   В разгар веселья кому-то в голову пришла идея посоревноваться в ловкости. Раз уж агнец, привезённый нашим звеном, к столу не сгодился, почему бы его тоже не вовлечь в праздничные мероприятия. Скучает, наверное, к кизиловому деревцу привязанный. Предложено было разбиться на команды и поиграть в такую игру: заходя на самой малой скорости, на какую способен Ан-2, на посадку в заранее очищенном от помех месте, изловчиться и схватить барана. Затем уйти на второй круг, а безбилетного пассажира забрать с собой в полёт. Да-да, у народов Кавказа принято поднимать барашка с лошади на полном скаку. А почему бы и не с самолёта?

   И точно бы мы приняли участие в безумной затее, да пока придумывали, на какую возвышенность поставить ягнёнка, чтоб оказалось сподручней его зафиксировать в объятиях высунувшегося из самолёта каскадёра, стало смеркаться. Желания погеройствовать в темноте, играя в партизанский отряд, передающий важного «языка» командованию в беспосадочном режиме, ни у кого не оказалось. И слава Богу. А то бы натворили дел. Молодые же все, горячие, как кипяток из самовара. Командир, говоришь? Так он уже спал к тому времени, когда пришла пора безумств... Как разлетались в темноте? Да никак, ночевать остались до восхода.

   Через полгода поступил я в школу лётчиков испытателей и потом до самой пенсии принимал участие в тестировании новой авиационной техники. Много чего пришлось повидать-пережить; в разных сложных ситуациях побывать, но тот день рождения командира эскадрильи в Кабардино-Балкарии остался у меня в памяти как самое знаменательное событие в жизни. Вот только жалею – не удалось тогда попробовать себя в испытаниях с барашком.

   – А такое, вообще говоря, возможно, Сергей Михайлович, чтобы на полном скаку... то есть, из летящего самолёта?..

   – История об этом умалчивает, молодой человек. Тайна сия велика есть, и пусть остаётся неразгаданной. – Орлов задумчиво улыбался, мысленно провожая крылатого барашка вместе с остатками сна в полёт.

   А самолёт тем временем произвёл посадку в аэропорту JFK1. За окном трансконтинентального ИЛ-62 авиакомпании «Аэрофлот» видны были декорации начала 90-ых годов. Лайнер выруливал к телескопическому трапу для высадки пассажиров, в том числе – транзитных, среди оных и Сергей Михайлович с переводчиком Виктором, в устах Орлова – Витюней.

   В Соединённых Штатах не Мексики, а её северного соседа, проводился некий авиационный салон, а, может быть, и другой аэрокосмический праздник. Точно назвать город бывший лётчик испытатель, а нынче заслуженный пенсионер Эс Эм Орлов не взялся бы, поскольку считал, что не очень хорошо знаком с экономической географией США, в отличие от американских школьников, которым перечислить сотню промышленных центров Европы, как мёду лизнуть в охотку. Можно, конечно, предположить следующее: дальше путь Михалыча лежал куда-то в Техас – на базу учебного центра авиакомпании «American Airlines»2. Хотя вполне могло оказаться, это всего только фантазия старого лётчика. Надо бы у переводчика уточнить... Но уже нет нужды, поскольку объявили посадку на стыковочный рейс в Даллас, и Витюша беспокойно семафорил Орлову рукой, приглашая к стойке регистрации.

   Итак, авиасалон в Далласе. Масса делегаций со всего мира, в том числе из почти освобождённой от химер коллективной собственности, совести и товарищества России. В делегацию каким-то чудесным образом попали двое или трое лётчиков-испытателей. То ли у чиновников от авиации приключились более срочные дела по налаживанию связи с оффшорами – дело-то новое! – то ли премьер только недавно в очередной раз сменился и демократизм демонстрировал повсеместно на базе своего небывалого словарного запаса и жизненной энергии, выраженной в харизматическом извиве густых, но уже не узкопартийных бровей. Неизвестно это со штурманской точностью Орлову, а врать он не умеет.

   И ещё непонятно, каким образом сам Сергей Михайлович оказался в составе делегации, поскольку был пенсионного, но довольно молодого в общегражданском смысле, возраста, и, мало того, списан из действующих не по здоровью, а за свой неуживчивый характер. Испытатели – товар штучный, ими просто так разбрасываться не станут. Следовательно, получается, сильно кому-то Орлов хвост прищемил, если заслуженному лётчику на дверь указали, когда он ещё в полном творческом расцвете находился и мог наставником послужить молодым пилотам.

   Уж его-то появление в российской команде можно точно отнести к проказам Фортуны. Проще говоря, ни в какие рамки подобный расклад новорусской эпохи не вписывается. Демократизм дальше Садового кольца прорастал неохотно. А... хотя... может быть, как раз таким вот затейливым образом наше раздемократиченное – за относительно небольшую заокеанскую мзду – руководство хотело проводить ветерана в последний путь... на жидкое пенсионное довольствие, напоминающее густотой тюремную баланду. Сделано всё было в последний момент, поэтому произошла задержка с визой и билетами. Улетал Орлов с приставленным к его персоне переводчиком через сутки после отбытия основной делегации.

   Авиасалон авиасалоном, а в свободное время всем участникам – занятия по интересам. Российским испытателям пришлось по душе предложение организаторов полетать в учебном центре на тренажёрах. Ну, не совсем-таки полетать: экскурсия, в общем, сначала. А дальше – как кривая американского маловероятного разгильдяйства вывезет. Авиационный учебный центр в Далласе был, нужно отметить, высочайшего технического уровня по тем временам. На некоторые виды авиационной техники использовалась настолько совершенная тренажёрная аппаратура, что пилотские удостоверения местные курсанты получали, так ни разу и не совершив полёт на реальной матчасти. По крайней мере, об этом было написано в рекламном буклете, который наши испытатели полистали накануне посещения авиационного комплекса в гостиничном номере на сон грядущий.

   Впечатления от увиденного в центре превзошли все самые смелые ожидания. Чистота, порядок, кондиционированный воздух высшей степени комфортности, что касается его влажности и отсутствия пыли. Обслуживающий технический персонал без толку с паяльниками не бегает, ногами не суетит, матом тренажёры не обкладывает и монтировкой «разобрать это уёбище на запятые» не грозится.

   Мало того, для присутствующих специалистов и гостей – «картинка», которую видит перед собой лётчик, «пилотирующий» тренажёр, выводилась на большой экран в зале. Последний писк авиационной моды. Как говорится, все косяки и профессионализм экзаменуемого лётчика хорошо различимы всякому наблюдающему зубру от авиации.

   Представители принимающей стороны заметили оглушительный эффект эмоций, нарисованный на лицах лётчиков из отсталой «Раши» и предложили полетать на любом приглянувшемся тренажёре. Для второсортных лётчиков из третьесортной страны вроде даже не жалко.

   Какой же авиационный фанатик – а только такие и работают испытателями – откажет себе в удовольствии попробовать свои таланты на новой технике, пусть даже и в тренажёрном варианте!

   Действующие лётчики решили отдать предпочтение тренажёрам современных аппаратов тяжелее воздуха, полетали после небольшого ликбеза о назначении приборов и рычагов управления, посадили самолёт, дав лёгкого «козла» (всё-таки впервые на этом виде, не обессудьте), и успокоились.

   А вот Михалыч подбирал себе «напарника» долго, как цыган лошадь на ярмарке сватает. Всё ходил по просторному ангару, будто прицениваясь, пока не остановил взгляд на далеко уже не новом двухмоторном «бомбере». Точнее, на его, «бомбера», тренажёре.

   – Что ж, – сказал старый ас, – ничего жеребчик! Сейчас я его обуздать попробую.

   В кабину зашли втроём. Внимательно выслушав инструктора тренажёра, прибегнув к помощи персонального переводчика Витюши, Михалыч уселся в кресло командира и произвёл пробный взлёт. Вслед за этим, оставшись собой недовольным, он попробовал управляемость машиной в наборе высоты и при полёте на эшелоне. Посадку, к удивлению инструктора, произвёл вполне уверенно. Будто взлетал не Михалыч, а наспех обученный новичок, но затем уступил левое командирское кресло мастеру.

   Однако испытатель не удовлетворился своим первым полётом. Он попросил вторую попытку и теперь летал уже, как «у себя на огороде» (была у Орлова такая присказка). Остальные члены делегации терпеливо ждали, пока списанный мастер-пилот «наиграется» досыта. Думается, зря они предполагали успеть потратить командировочные доллары в пабе «Горный дуб», что на Brockwood Road 10484, ещё до ужина. Дело затягивалось не на шутку. Обычный аттракцион для приезжих превращался в мастер-шоу для хозяев.

   Когда Сергей Михайлович посадил «бомбер» в четвёртый раз, то отважился попросить инструктора ввести учебную неисправность в матчасть. Лётный час на тренажёре стоит дорого, хоть и не столько, как на реальном самолёте, но всё же. Однако кодекс гостеприимного хозяина не давал инструктору прервать развлечение старого испытателя внезапно. Он призрачно намекнул переводчику на «ласт тайм», а сам приготовился потерпеть ещё пару попыток, делая поправку на азарт «этих славянских дикарей».

   Михалыч, который овладел техникой пилотирования двухмоторной «коломбины» так же легко, как когда-то, будучи молодым лейтенантом, овладевал представительницами женского пола, встреченными на пути лётчика-испытателя в аккурат до самой женитьбы, успешно справился с введённой неисправностью. И будто не поняв переводчика о последнем разе, вовсе не думал выходить из-за штурвала. «Another неисправность» инструктор вводил, скрепя сердце. «Всё, хватит. Это уже переходит все разумные границы, – думал он. – Последняя попытка, и аэродром закрывается».

   Но то, что случилось после очередного приземления, смяло все представления американского авиационного клерка о рациональном устройстве мира. Михалыч попросил ввести «полный отказ одного из двигателей» в процессе захода «по коробочке» – перед самой посадкой. Инструктор, вежливо плюясь английскими словами, объяснил, «данный тип самолёта не может приземлиться на одном двигателе... В ПРИНЦИПЕ... НЕ МОЖЕТ!», и не пора ли вам, дескать, гражданин «рашн кэптэн», «гоу нахрен, плиз». Михалыч обиделся:

   – Чё запереживал, чертила нерусский? Боишься, что я сяду, а тебе слабо'? Давай, заводи свою шарманку, к ядреней маме... и – три-шашнадцать, от винта!

   Витюня аж вспотел, пока толмачил американцу слова испытателя, а когда дошло до термина «от винта!», реально почувствовал, как волосы поднялись дыбом от работы виртуальных двигателей.

   Инструктор махнул рукой, мол, пусть бьётся дурак упрямый. Настырный испытатель, с трудом вписываясь в кривую глиссады, вывел машину к торцу ВПП, удерживая штурвалом неумолимо нарастающую болтанку с односторонним креном. Ещё бы чуть-чуть... Но не хватило скорости. Инструктор смотрел с видом: «Ну, что, убедился? Нельзя посадить на одном движке. Не-льзя! Импосибл!» Смотреть-то смотрел, но уже не настолько уверенно, как прежде. Похоже, сам готов был поверить в чудо, заражённый уверенностью пилота.

   Поэтому уже не выглядело чем-то сверхъестественным, когда вторая попытка посадить «бомбер» на одном двигателе прошла без предварительного скандала и, мало того, успешно. На сей раз Орлов оказался на высоте: собрав волю в кулак он выстроил в голове посекундный график своих действий и сумел его выдержать. Затем отогнал «коломбину» на «стоянку», вышел из кабины и, вытерев пот со лба, запалил беломорину. Курить в тренажёрном центре, разумеется, нельзя, но никто Михалычу не возражал, замечаний не делал. У персонала и присутствующих в зале авиаторов руки были заняты продолжительными аплодисментами, временами переходящими в реактивную авиацию.

   Михалыч скромно сделал две затяжки, загасил окурок заскорузлыми мозолистыми пальцами и аккуратно положил бычок во внезапно возникшую перед ним пепельницу. «Ишь, заразы, как расшаркались», – констатировал увлечённый дуэлью с аэродинамикой аппарата тяжелее воздуха старый испытатель. Он, честно говоря, готовился засунуть окурок в карман единственного костюма, если бы не эта оказия. И костюм свой бостоновый, сшитый лет пятнадцать назад одним разворотистым евреем по сходной цене, Михалычу ничуть не было жалко. Нет, не в престиже Родины дело. Просто характер такой у человека.

   Ещё в детстве не могли его остановить, когда с бычком силой тягался. Нет, не с сигаретным, с настоящим. Дурость, казалось бы, но характер испытателя тогда состоялся.

   – Слышь, Витюха, – обратился он к переводчику, – скажи этому мистеру, пусть сразу двигатель гасит. Я на одном взлетать буду.

   Инструктор усомнился в собственном слухе и перестал адекватно воспринимать обстоятельства внешнего мира, всё время повторял что-то про «крэйзи рашн пайлот», но, тем не менее, просьбу Михалыча выполнил. Не сразу. Минут десять спорил, будто заевший патефон. Но всё же выполнил... таки... После того, как русский ветеран от авиации объяснил ему конструктивное расположение интимных мест непосредственно «бомбера», его двигателей, элеронов, триммеров и всех дюймовых размеров вместе взятых. Отдельной строкой в этом лексическом великолепии возвышался belle-этаж, на котором уютно расположился инструктор тренажёрного центра в окружении своих родственников, включая троюродных.

   К моменту взлёта вокруг тренажёра с Эм Эс Орловым внутри собрались все, кто наличествовал в авиационном центре. С удивлением и восторгом смотрели на экраны мониторов – вид со стороны пилота, вид с земли сбоку, вид сверху. Тишина стояла гробовая. Ветеран поплевал на руки, снял пиджак и галстук, перекрестился и порулил на ВПП.

   Ему представилось, что он снова молодой пилот, недавно введённый командир АН-2. Что сегодня как раз день рождения командира эскадрильи, и нужно не ударить в грязь лицом – подхватить барашка в режиме захода на посадку...

   К моменту, когда «бомбер», припадая на один бок и почти натурально попёрдывая, поднялся чуть выше приводного маяка, а затем медленно, но уверенно, стал выходить на эшелон, дверь в ангар распахнулась, и на пороге возник импозантный представительный мужчина довольно преклонного возраста с седыми бакенбардами, украшающими идеальную форму роскошного черепа. Он был слегка приголублен духовным параличом, Альцгеймером и антисоветским маразмом с личным клеймом Гарри Трумена в уголке политического диагноза.

   – Дженерал, дженерал... – зашептались штатовцы.

   Как оказалось, в тренажёрный центр приехал генеральный конструктор «бомбера», который так безуспешно пытался разложить на запчасти Михалыч. «Мастер чифа» пригласили срочно приехать, чтобы он смог собственными глазами взглянуть на метафизическое чудо.

   Действительно, по результатам расчётов и эмпирических данных из аэродинамической трубы получалось, самолёт никак не мог успешно приземлиться с одним исправным двигателем и, тем более, взлететь. Но все расчёты были развенчаны практикой.

   «Приземлившись», Михалыч пришёл в восторг от сделанного, но виду показывать не стал – не пристало ветерану впадать в эйфорию, будто юнцу. Он только потянулся, аппетитно хрустнул суставами и сказал:

   – Ну вот, другое дело – ягнёнок в гнезде. А ещё говорили, будто невозможно, господа-товарищи.

   – Что-что? – не понял переводчик.

   – Не бери в голову, Витюха, я о своём, о девичьем.

   – А-а-а... догадался. Это Вы о том дне рождения. О барашке, верно?

   – Считай, сегодня было даже сложнее, чем тогда... если бы дело до состязания дошло.

   В кабину тренажёра попытался просочиться какой-то ушлый журналист с охапкой вопросов, которые он успел задать, пока персонал выпроваживал его за двери. Михалыч предпочёл не отвечать; он уже демонстрировал пойманный кураж в режиме «взлёт-посадка» «на бис», а притихшая публика тупо массировала изумлённым взором выносные мониторы, не веря собственным глазам.

   После удачного приземления Орлов спустился из кабины тренажёра, и конструктор увёл русского аса куда-то в недра центра, уговаривать стать инструктором-испытателем при его КБ. Никто из российской делегации даже ойкнуть не успел. А ведь там не только люди от авиации были, надо понимать. Прозевали компетентные органы момент, когда требовалось стреножить испытателя, что твоего необузданного жеребца, и в гостиницу по-тихому вывезти... возможно, в наручниках. Чтобы не успел предать, как говорится. Демократия демократией, а замашки комитетчиков не успели поменяться к тому времени.

   Представителям доблестных органов, которые тогда всё ещё несли свою невидимую нелёгкую службу на благо Родины, ничего не оставалось делать, как пойти и надраться отвратительным первоклассным бурбоном «Джек Дэниэлс» в предвкушении увольнения.

   Но увольнения не последовало, поскольку руководитель делегации проявил чудеса изобретательности в восстановлении Сергея Михайловича Орлова на лётно-испытательной должности задним числом. За полчаса управился. Без «мобильника», между прочим. Где Москва, а где Даллас? Вот это оперативность!

   Во время обратного перелёта через Атлантику – навстречу восходящему солнцу – Михалыч безмятежно спал и видел во сне себя, заходящим на посадку в кресле командира Ан-2. Он пилотирует машину над долиной в среднегорье, а второй пилот ловко хватает барашка за рога, высунувшись в распахнутую дверь самолёта. Вдруг барашек превращается в черноглазую девушку с метеостанции, так похожую на покойную супругу Орлова, затем вылетает наружу, зарывается в светлое облако, изредка помахивая неведомо откуда взявшимися ангельскими крыльями и кричит оттуда:

   – Я Агнец Божий! Михалыч, возьми меня с собой в Элизиум!

   – Да как же я возьму, если ты ускользаешь? И дорога мне неизвестна, где это – Элезиум.

   – А ты лети за мной; вместе не потеряемся...

   Орлов улыбался во сне и делал руками характерные движения, будто тащил штурвал на себя, заставляя самолёт резко уходить в набор высоты. Так, с прижатыми к груди руками его и погрузили в карету скорой помощи в аэропорту Шереметьево. Врач в морге констатировал смерть по причине тромбоэмболии.

   – Во сне умер человек. В самолёте. Когда домой летел, – печально констатировал патологоанатом, накрывая тело простынёй.

   – Во сне – значит, Божий человек, – печально прошептала пожилая санитарка и тайком перекрестила Орлова, закрывая дверь в камеру. – Царствие небесное, агнец Божий.

   – Regnum caelorum, agnus Dei3, – машинально перевёл на латынь личный толмач покойного Витюня, ожидающий врача в коридоре. Его не покидало странное ощущение того, что он расстаётся со старинным старшим другом, не успев насладиться общением с ним. Как Маленький Принц? Да, пожалуй.

*

   Похоронили Орлова на кладбище для лётчиков испытателей в Подмосковье как действующего пилота-инструктора, не просто пенсионера от авиации. А что нынче с переводчиком Виктором, и где теперь душа Михалыча, автору неведомо, известно лишь одно – гениальность в профессии всегда сильнее математики, а божественное мастерство лётчика не заменит никакая аэродинамическая труба. И быть посему!

   1 – JFK – аббревиатура, обозначающая аэропорт имени Джона Фицджеральда Кеннеди в Нью-Йорке;

   2 – Международный Аэропорт Даллас/Форт-Уэрт находится в географическом центре метроплекса, между даунтаунами Далласа и Форт-Уэрта. Это крупнейший аэропорт в штате, второй по величине в США, третий по величине в мире. По меркам пассажиропотока и грузопотока, четвёртый аэропорт в стране, шестой в мире. Также это домашний аэропорт Американских Авиалиний (American Airlines), крупнейшей в мире авиакомпании. Здесь же базируется один из крупнейших в мире авиационных учебных центров;

   3 – Regnum caelorum, agnus Dei (лат.) – Царствие небесное, агнец Божий.