Текст книги "Проповеди 3"

Автор книги: Димитрий Протоиерей (Смирнов)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 13 страниц)

Неделя 4-я Великого поста. Память преподобного Иоанна Лествичника

Сегодняшнее воскресное Евангелие от Марка повествует нам об исцелении бесноватого отрока. Однажды один человек от народа подошел к Господу Иисусу Христу и говорит: «Учитель! я привел к Тебе сына моего, одержимого духом немым: где ни схватывает его, повергает его на землю, и он испускает пену, и скрежещет зубами своими, и цепенеет. Говорил я ученикам Твоим, чтобы изгнали его, и они не могли».

Воистину несчастье – бесноватый ребенок. Само слово «беснование» указывает на природу этого явления. Отрок был одержим бесом, который его даже на землю повергал, и он скрежетал зубами, пену испускал – такое страшное овладение нечистым духом душою мальчика. Но вообще-то и каждый человек в той или иной мере является бесноватым. В связи с тем что человек отпал от Бога, его природа повредилась и земля его сердца, на которой должны произрастать добродетели: радость, мир, долготерпение, кротость, воздержание, любовь к Богу, молитва, – стала производить другое – страсти. Наше сердце более склонно ко греху, в нем скрывается зависть, блуд, сребролюбие, всякая нечистота, немолитвенность, забвение Бога, уныние, гордость, тщеславие, восхваление себя, искание своего, желание покоя, объедение, пьянство – бесчисленное множество грехов. Они сами растут в сердце человека, тем более если его с самого рождения не воспитывать и не давать возможности действовать в нем благодати Божией.

Многие родители рассуждают так: вырастет, сам все поймет. Но это все равно что не обрабатывать землю и говорить: зерно само вырастет. Нет, вырастет репей, крапива, бурьян, полынь, вырастет что угодно, но не зерно. Ничего доброго не будет, если над этим не трудиться. Известно, что сорняк растет и размножается сам, а доброе семя нужно поливать, удобрять, полоть, окапывать, чтобы произросло что-то доброе. Чтобы воспитать в дитяти, допустим, молитвенность или любовь к храму, нужно потратить десятилетия, а чтобы научить матершинничать, достаточно одного вечера. И так во всем. Поэтому издревле детей крестили сразу после рождения, на сороковой день или даже на восьмой, чтобы с самого младенчества ребенок имел возможность причащаться Святых Христовых Таин, чтобы мать могла его носить постоянно в храм, чтобы он постоянно слышал слово Божие, видел святые иконы, слышал церковное пение, чтобы пребывание его в церкви создавало противовес тому злу, которое существует в мире, и злу, которое существует в нем самом.

С самого младенчества начинается эта борьба за душу. И те родители, которые упустили время – например, крестили ребеночка не сразу или даже и крестили рано, а потом в церковь его не носят, не причащают, не воспитывают по-христиански, потому что сами ничего не знают, – они дают спокойно возрастать в ребенке злу. А когда человеку уже пятнадцать-семнадцать лет, зло, которое в нем было в зачатке, распускается пышным цветом, так что родители, небрегущие о своих детях, потом пожинают то, что они сеют, вернее, то, что посеяно грехом. И они обычно ужасаются: откуда в нем это? он был маленький такой хорошенький. Да, конечно, любое маленькое дерево очень нежное на вид, а когда ему лет триста, то это уже огромный корявый кряж, в нем и дупла, и сухие сучья, и черви, и гниль.

Многие отцы и матери потом ругают детей, проклинают, хулят их: вы такие-сякие, непослушные, – не задумываясь, кто в этом виноват. Конечно, само дитя тоже имеет часть вины на себе, но во многом виновато и его окружение. Тот родитель, который к Господу Иисусу пришел, сказал, что сын его беснуется. Но беснование – это же следствие порабощения грехами. И в наших детях тоже бесы сидят: бес гордости, зависти, непослушания, непочтения, хулы, ругательства и всякие другие. Многих бесов мы передаем детям сами, по наследству и через воспитание, потому что они в нас кипят и, естественно, переходят на наших детей; мы заражаем их этими дурными, греховными болезнями. Что есть в нас, то есть и в детях наших.

Беснование бывает разной степени. Вот в этом отроке бес был настолько силен, что даже святые апостолы, которым Господь дал власть на духов нечистых, не могли его изгнать. И когда несчастный отец пришел к Господу, то Он сказал, обращаясь к бесам, обдержавшим этого мальчика: "О, род неверный! доколе буду с вами? доколе буду терпеть вас?" Господь возмутился духом, потому что для Него ненавистно, когда человек, будучи сыном Божиим, носящим в себе отпечаток Божества Пресвятой Троицы, отдан собственной глупой волею на поругание каким-то вредным существам, которые руководят им через страсти.

"И привели его к Нему. Как скоро бесноватый увидел Его, дух сотряс его". Бесенок почувствовал, что благодать Божия приближается, сейчас ему плохо будет, и отрока стало трясти. "Он упал на землю и валялся, испуская пену". Часто можно наблюдать такую картину, когда ребенок бросается на спину, дрыгает ногами и орет. Это то же самое беснование, и причина часто в порочном воспитании: несчастная душа ребенка не может противостоять злу, которое в нем кипит. Он падает на пол, закатывает истерики: я не буду, не хочу, хочу белого пуделя.

"И спросил Иисус отца его: как давно это сделалось с ним? Он сказал: с детства; и многократно дух бросал его и в огонь и в воду, чтобы погубить его; но, если что можешь, сжалься над нами и помоги нам. Иисус сказал ему: если сколько-нибудь можешь веровать, все возможно верующему. И тотчас отец отрока воскликнул со слезами: верую, Господи! помоги моему неверию". Замечательные слова он произнес – сказал со слезами, что уверовал в Спасителя. Слезы есть свидетельство того, что его молитва, это обращение к Богу, шла от самого сердца. И тут же он испугался своих слов, тут же его осенило: какая же это моя вера, какое же мое состояние души, если у меня таков отрок? Но сразу раскаялся в своем маловерии: "Господи! помоги моему неверию". Покаяние и обращение к Богу.

"Иисус, видя, что сбегается народ, запретил духу нечистому, сказав ему: дух немой и глухой! Я повелеваю тебе, выйди из него и впредь не входи в него. И, вскрикнув и сильно сотрясши его, вышел; и он сделался, как мертвый, так что многие говорили, что он умер. Но Иисус, взяв его за руку, поднял его; и он встал. И как вошел Иисус в дом, ученики Его спрашивали Его наедине: почему мы не могли изгнать его? И сказал им: сей род не может выйти иначе, как от молитвы и поста". Не хватило у учеников Христовых этих христианских добродетелей для того, чтобы беса связать и изгнать. Чему это Евангелие нас учит? Что всякое беснование изгоняется молитвой и постом, то есть воздержанием. Речь не о том, что мяса не есть, молока не пить – этим не изгонишь беса. Имеется в виду воздержание от всего греховного, труд души и молитва.

Каждый из нас одержим бесами в большей или меньшей степени, а некоторые полностью связаны. Вот жалуется человек: у меня язык как овечий хвост, мелет и мелет, я не могу остановиться. То есть в нем сидит бес многоглаголания, не может человек молчать, а только и ищет повода, с кем бы поговорить. Другой не может с деньгами расстаться: жалко. Это бес жадности. В третьем бес блуда. Ты понимаешь, что это смертный грех? Понимаю. А почему делаешь? Я не могу. То есть связан уже накрепко. Так же бес пьянства, бес злобы, гнева, зависти, осуждения, хулы, бес ослепления, когда человек не видит в себе грехов. Грешен с ног до головы, но не видит ни одного греха, чуть не святой. И как их изгнать? Только молитва и воздержание от греха может помочь. Сам человек победить грех не в состоянии, один Господь избавляет от этого беса, когда человек всю волю свою, все силы употребляет на то, чтобы не грешить, и обращается к Богу от всего сердца со слезами: "Господи, избавь меня от этого". Если человек сам все силы тратит на то, чтобы избавиться от греха, и просит Бога, чтобы Господь его исцелил, тогда бес выходит. Потом он еще долго будет смущать его душу, показываясь на горизонте, соблазняя его, но человек всегда устоит, если возненавидит грех.

А у нас часто как бывает? Приходит человек на исповедь и говорит: редко хожу в церковь. Каким бесом он обладаем? может быть, бесом маловерия – не верует в то, что необходимо каждое воскресенье в храм ходить. Как же этого беса можно победить? Только одним способом: настало воскресенье – и все силы души направить на то, чтобы идти в храм. А если возникнут какие-то обстоятельства, которые этому мешают, со слезами возопить к Богу: "Господи, помоги мне преодолеть". И все равно идти. Ну только если болезнь серьезная или трамвай тебя переехал, тогда уж никак не получится, а во всех остальных случаях почему не пойти? Если у тебя дел много, сходи на раннюю, и в девять часов уже свободен, пожалуйста, весь день у тебя: стирай, шей, салаты режь, что угодно можешь делать. Но нужно себя понудить обязательно, нужно нести подвиг, нужно обязательно противостоять греху – только тогда этот бес тебя покинет.

А если подвига нет, то человек так бесноватым и умрет. И когда его душа выйдет из тела и он будет проходить мытарства, бесы его схватят и увлекут в преисподнюю, хотя он, может быть, сорок лет в храм ходил каждый день. Ходить-то можно, но нужна борьба с грехом. А то меня толкнули – и я толкнул; мне сказали – и я сказал; захотел – пошел, не захотел – не пошел. Бес шепчет: посплетничай – и человек сплетничает; бес шепчет: осуди – и он осуждает; бес говорит: ругайся – и он ругается. Человек на поводу, бес его водит и смеется над ним, потому что он свой образ Божий втаптывает в грязь.

А если есть воздержание, то, когда бес ему шепчет: осуди, – человек говорит: "Не судите, да не судимы будете. Ближний мой сегодня так согрешил, а я завтра еще хуже согрешу. Прости меня, Господи, дай мне видеть мои согрешения и не осуждать брата моего". Бес говорит: посмотри туда – а человек, наоборот, отвращает взор: не моего ума дело, не хочу туда смотреть. Бес шепчет: поспи – а благочестие говорит: вставай. Бес внушает: ну, ты устал, хватит молиться – а человек решает: нет, я буду молиться, потому что молиться надо непрестанно. И так всегда надо понуждать себя. Но если человек просто понуждает себя и не обращается к Богу, это тоже бесполезно. Никто ни один грех победить сам не может. Можно только, увидев его в себе, изо всех сил своей души возненавидеть и обратиться к Богу: "Господи, вот Ты видишь, я такой окаянный, жадный, злобный, греховный, ругательный, избавь меня от этого". Возопить к Богу от всей души: "Господи, помоги моему маловерию, избавь меня от этого". И Господь поможет избавиться.

Некоторые просят: Господи, помоги, избавь меня от этого, избавь меня от того – и в утренних молитвах, и в вечерних, и еще в каких, а сами палец о палец не ударяют. Избавь меня от пьянства, а сам бежит за бутылкой. Это смешно просто. Вот если уже кто-то пришел с бутылкой, и уже налил, уже искушение прямо на столе, и страстно хочется – тут возопить: "Господи, помоги удержаться. Господи, сделай что угодно, только спаси". И Господь найдет способ: или бутылка вывернется у него из руки и разобьется вдребезги, или кран протечет и вода фонтаном начнет бить. Господь как-то устроит, чтобы обязательно помешать этому греху, но только если молитва идет от сердца, а не лукавая. Потому что часто человек вроде говорит: ой, Господи, помоги, – а сам жаждет греха: ну все, не могу. Это уже лукавство, потому что никогда искушение не бывает сильнее человека. Искушение бывает ровно настолько, насколько человек может его победить. И если он обратится к Богу, то Господь ему тут же поможет, тут же пройдет всякое желание греха, тут же человек избавится. Вот в тебе все кипит, прямо не можешь терпеть – помолись Богу: "Господи, меня гнев душит, раздирает на части, помоги, видишь, Господи, в каком я сатанинском состоянии нахожусь". И Господь сразу поможет, гнев утихнет, успокоишься сразу, посмотришь на себя со стороны и облегченно вздохнешь: слава Богу, бес вышел.

Надо нам стараться идти не на поводу у своих страстей, которые возбуждаются от геенны, а, наоборот, стараться в себе христианские добродетели воспитывать. Сегодня память преподобного Иоанна Лествичника, который учит нас, как восходить от греха к добродетели, и читалось Евангелие о заповедях блаженства. "Блаженны нищие духом". То есть когда ты приобретешь смирение, тогда будешь блажен; у смиренного нет скорбей, у него за все слава Богу, он рад всему, потому что с ним Бог. "Блаженны алчущие и жаждущие правды" – праведной жизни, праведности. Некоторые говорят: во всем грешен; а завтра опять: во всем грешен. И спят спокойно, не ворочаются, их не беспокоит, что их бесы дерут, наплевать на то, что они в геенну огненную пойдут. Во всем грешен, и ладно. А человек должен с грехом бороться. Поэтому надо плакать оттого, что мы во всем грешны, нужно стараться прилагать все силы души, ума, тела для того, чтобы победить грех, нужно вопить к Богу день и ночь о помиловании, о прощении, о том, чтобы Он нас избавил от греха. А у нас этого нет. Хорошо еще человек хоть в праздник придет в церковь, но и то стоит, как будто он всех тут облагодетельствовал: ты меня не толкай, здесь у вас душно, да у вас тут что-то не так происходит – считает, что он милость оказал, пришел, хотя по нашим грехам нас и близко-то подпускать нельзя к такой святыне, которой мы пользуемся.

Поэтому нам нужно жаждать праведной жизни, жаждать чистоты; все силы употребить, чтобы освободить душу от греха, возненавидеть свою зависть, раздражительность, гневливость, злобу, блудность, немолитвенность. Всю эту нечистоту, помойку, в которой мы пребываем, надо от всей души возненавидеть – тогда можно очиститься от греха. А то мы с ним сжились, срослись, и многие дошли до того, что так и говорят: на мне нет ни одного греха. Это значит, что человек просто мертв душой. Так покойника коли иглой – он ничего не чувствует. То есть душа настолько осатанела уже, что не видит и не слышит. И это в большей или меньшей степени с каждым из нас происходит. Нам присуща тяга к сладости греховной. А это бессмысленно, это только дьявол манит: согреши – и получишь блаженство. На деле от греха никакого блаженства нет, наоборот, самые страшные последствия. Допустим, гнев обуял человека, и он хочет сорвать свою злобу. Ну, сорвал. Хорошо тебе от этого? Нет, не хорошо, на душе тошно, и человека оскорбил или в собственной семье скандал затеял, живи теперь в этом скандале. Не лучше ли было потерпеть? Уйти в ванную, задвижку задвинуть, упасть на пол: "Господи, помоги мне, утешь меня, успокой". Все, отошел бес – слава Богу, личико умыл, полотенчиком вытер, вышел, глазки ясные, все спокойно.

Надо обязательно грех преодолевать, не давать ему действовать в себе. И надо искать блаженства – добродетелей христианских. Искать мира для души, праведности, чистоты сердечной. Тогда действительно мы станем православными христианами, действительно мы мытарства пройдем, наследуем Царство Небесное, сподобимся видеть Святую Троицу. А в противном случае, если нет у нас подвига, если нет у нас постоянной молитвы, обращения к Богу, чтобы Он нас очистил от греха, мы живем напрасно, и в храм ходим напрасно, и причащаемся напрасно, и все напрасно, все бессмысленно. Только подвиг христианский и молитва к Богу – вот два орудия нашего спасения, которые нас могут управить в Царствие Небесное. Аминь.

Крестовоздвиженский храм,

13 апреля 1986 года

Великий четверг

Если бы мы узнали, что завтра нам придется умереть, то каждый из нас позаботился бы о том, чтобы на этой земле завершить что-то главное. Все мелкие дела мы бы, скорей всего, оставили: забыли о том, что обои остались недоклеены, никто бы, конечно, в прачечную не пошел и телевизор не стал смотреть, новости слушать.

Вот так и Господь, зная, что Ему надлежит умереть, совершил это самое важное – то, ради чего Он и на землю пришел. Он собрал Своих учеников в горнице, которая заранее была приготовлена, чтобы им, по обычаю иудейскому, вкусить пасху. И на этом собрании Он совершил Великую службу: благословил хлеб, преломил, дал Своим ученикам и сказал: "Сие есть Тело Мое". Благословил чашу с вином и сказал: "Сия есть Кровь Моя, Новаго Завета, яже за многия изливаема во оставление грехов". А перед этим Он взял таз с водой, полотенце и умыл ноги ученикам, хотя Петр и сопротивлялся, потому что он не мог вместить того, что Учитель, Которого они так почитают, любят, благоговеют перед Ним, – и вдруг Он будет им ноги умывать.

Вот такие два великие дела совершил Господь: умыл ноги ученикам и совершил Евхаристию. Тем самым Он, во-первых, дал образ, как ученики Христовы должны поступать. Почему Господь ноги именно умыл, а не руки, не голову, не шею? Потому что это знак смирения. Попробуем пойти на улицу, первого встречного остановить и сказать: помой мне ноги. Ничего, кроме брани, мы в ответ не услышим, поскольку, чтобы этот акт совершить, надо отложить в сторону свое так называемое человеческое достоинство, нужно иметь большое смирение и любовь. И Господь нам в этом поступке, который Он совершил перед Своей кончиной, показал, как мы должны жить, как мы друг к другу должны относиться. Тогда это будет истинно христианская жизнь.

Любая добродетель, как и грех, выражается во внешней жизни. Например, если человек грешник, то у него и слова грешные, и мысли грешные, и поступки грешные. Когда человек праведен, то у него и слова праведные, и мысли праведные, и поступки праведные. Что значит, если человек умывает другому ноги? Не обязательно буквально, потому что редко так случается, что нам действительно нужно кому-то ноги умыть – во-первых, детям своим, когда они маленькие, или пожилому родственнику иногда, но и то не каждому. Человек может жизнь прожить, а так никому ноги и не умыть – не в этом дело, не в самом действии, а в отношении к другому, в смирении перед ним и в чувстве любви к нему, в желании послужить. Не использовать его для себя, в своих каких-то целях, а, наоборот, послужить ему, чем-то ему помочь, что-то для него сделать. А для этого всегда нужно отвергнуться себя. Что значит ноги умыть? Надо согнуться обязательно, надо на колени встать, чистыми руками касаться грязных ног. Это довольно неприятная процедура, и только смирение дает возможность это сделать.

А второе дело, которое Господь совершил, – это Божественная Евхаристия. Он сказал: "Сие творите в Мое воспоминание". Господь для того и пришел, чтобы нас напитать Своим Телом и напоить Своей Кровью и тем самым соединить с Собой. Когда мы причащаемся Святых Христовых Таин, мы соединяемся с Богом не только духовно, но и телесно, потому что в этом Божественном Хлебе сочетается естество телесное, хлебное и Сам Господь. Человеческому уму невозможно познать, как во Иисусе Христе одновременно соединился и Бог, и человек, и так же нам невозможно понять, как с хлебом сочетается Тело Христово – таинственно, духовно, непостижимо, даже ангелы не могут постичь это чудо.

И Господь это чудо творит каждый раз для того, чтобы разрушить стену между Богом и человеком. Когда человек вкушает от этого Хлеба и пиет от этой Чаши, он соединяется с Самим Господом Иисусом Христом, с Царствием Небесным. Поэтому участие в этой службе есть участие в жизни Небесного Царствия, есть самое важное дело христианина. Участвовать – это значит быть частью целого, то есть, когда мы соединяемся Божественной трапезе и причащаемся Святых Христовых Таин, в нас всех входит Тело Господне. В каждой частице Тела Христова есть весь Христос, и каждый из нас, соединяясь с этой частицей, растворяет в себе Пречистое Тело и Кровь Господню и сам обожается.

Бог есть "огнь поядающий", и если мы причащаемся с покаянием, с чувством собственного недостоинства, с рассуждением и с пониманием того, к чему мы приступаем, то этот огонь попаляет наши грехи. И чем чаще мы причащаемся, тем больше светлеет наша душа, тем больше просветляется наш ум, тем меньше наша душа имеет свойств греха и тем больше устремляется к Богу и стремится к благодати. А если мы причащаемся без покаяния, без страха Божия или имея обиду, раздражение, злобу, недоверие или еще какой-то грех на душе, то этот огонь попаляет нашу душу, сжигает ее – мы причащаемся в суд и осуждение себе и от этого часто болеем и многие внезапной смертью умирают. Причастие для нас можно сравнить с духовным лекарством, но любое лекарство, если его принимать не так, как положено, становится не полезным. Змеиный яд, допустим, используется при радикулите, но если он попадет в кровь, то человек умирает. Вот тебе и лекарство, от которого можно помереть! Конечно, Святые Тайны – это лекарство души, и там другие законы, но можно принять такой образ, потому что мы причащаемся во исцеление души и тела.

Первая Церковь была Церковью святых. Она состояла из нескольких сот человек: Матери Божией, апостолов, жен-мироносиц и некоторого числа вновь обратившихся учеников. Это были преданные Богу люди, которые слагали к ногам апостолов все свое имение и всю свою жизнь отдавали Богу до конца. И они причащались ежедневно. Чтобы причаститься, люди шли на смерть. Хотя они совершали Божественную литургию по ночам, когда все спят, их все равно выслеживали, хватали, убивали. Но они не боялись, и те, кто оставался в живых, вновь и вновь собирались – с единственной целью причаститься. А теперь все наоборот: святых днем с огнем трудно отыскать, а причащаться нужно заставлять. Некоторые дошли до того, что причащаются раз в год или и того реже. Получается, что им Бог как бы и не нужен, у них нет никакого желания соединиться с Богом, а если они и приступают к Чаше, то как бы по обязанности: вроде надо. А чего надо, зачем, почему – нет такого понимания, нет сердечного чувства.

Вот как за две тысячи лет христианская жизнь деградировала! Исчезло понимание самого главного, самой сути, а ведь это есть основа христианской веры. Если в Церкви оставить и Евангелие, и писания святых отцов, и богослужение, а убрать только Божественную литургию, не причащать – это уже будет не Церковь, это будет ничто, это будет колокол без языка. Это как если из Церкви убрать Христа. Без Христа христианства не может быть, так и без Евхаристии не может быть Церкви. Поэтому всегда самым страшным наказанием, равносильным смерти, в Церкви было отлучение от причастия. И в древности человек, лишенный причастия за какой-то грех, проходил очень суровую покаянную дисциплину.

Например, за убийство отлучали на двадцать лет. И человек сначала пять лет стоял во дворе храма, ему не разрешалось входить внутрь, он только просил у входящих, чтоб они помолились о нем. Если он пять лет вот так смиренно просил, тогда ему разрешалось войти в притвор, и он в притворе стоял вместе с кающимися еще пять лет. Если он и эти пять лет выдерживал, тогда его впускали в храм, и он стоял там до возгласа: "Оглашеннии, изыдите" – и уходил со службы вместе с некрещеными. И так тоже пять лет. А потом еще пять лет он мог быть в храме до конца. И только потом ему уже разрешалось причаститься, через двадцать лет отлучения.

Какая жажда должна быть у человека причаститься, чтоб это выдержать! Какое стремление было у христиан, даже и грешников! А сейчас? А сейчас человек сам себя добровольно отлучает от Чаши Христовой – просто не ходит в церковь, да и все! И такое наше отношение к причастию – это духовная смерть. Святое причастие – камень, на котором пробуется наша вера. Как мы относимся к нему, так мы относимся ко Христу. Святые Тайны – это есть живой Христос, пришедший во плоти, а Божественная литургия – самое настоящее Царствие Небесное. Небесное Царствие – это непрестанная молитва и непрестанное общение с Богом. А что совершается на Божественной литургии? Именно это: молитва и общение с Богом во Святых Тайнах. Какое еще нужно Небесное Царствие? Никакого другого нет. Божественная литургия есть "Царствие Божие, пришедшее в силе". А человек к этому равнодушен, у него душа не трепещет, он не обливается слезами, он к этому не стремится. Ну причастился, ну не причастился, ну в этому году не сходил, ну в том схожу. Какая разница? То есть душа совершенно мертвая. Страшное такое состояние.

Если мы хотим достичь Царствия Небесного, нам нужно обязательно в этом покаяться, то есть такое наше отношение обязательно изменить. Потому что кто не любит причащаться и не стремится к этому, тот не любит Царствия Божия и не любит Господа нашего Иисуса Христа, поэтому он Царствия Божия и не наследует. И там, в глубине ада, когда душа его будет гореть в вечном огне, он будет вспоминать те пять-шесть раз, когда он был в церкви и причастился, потому что именно тогда только он побывал в Царствии Небесном. Так и говорили в народе: сколько в церковь походишь, столько в Царствии Небесном и побудешь. Господь сказал: "Аз с вами есмь во вся дни до скончания века". И во все дни, когда совершается Божественная служба, Господь здесь присутствует. Поэтому, приходя в храм, мы приходим не к батюшке и не пение послушать – мы приходим к Самому Господу нашему Иисусу Христу. Он здесь присутствует не только Духом Своим Святым, но и Телом. И мы так же, как кровоточивая, можем к Нему прикоснуться, Он так же может нас исцелить от любой болезни.

Кто из нас Евангелие читал, знает, сколько приходило к Господу людей – и все исцелялись, кто хотел. А ведь мы та же толпа, которая окружает Христа Спасителя, как и тогда, в то древнее время, две тысячи лет назад. Перед нами живой Христос, мы так же можем послушать Его слова – через святое Евангелие Господь обращается к нам. Мы находимся среди учеников Христовых и веруем в Него. Среди нас есть люди и более крепкой веры, более любящие Христа, как Иоанн Богослов, и такие горячие, но не твердые, как апостол Петр, или, например, как Иуда-предатель, который и верует, но соблюдает свой интерес и готов в любую минуту продать Христа. Все то же самое, и так же каждый из нас может припасть к Христу Спасителю, может прикоснуться не только к одежде Его, но и принять Тело Его в себя.

После детского праздника

А почему с нами ничего не происходит? Почему не творятся такие великие чудеса? Да потому, что у нас веры такой нет. Господь, когда исцелял, всегда спрашивал: имеешь ли веру хоть сколько-нибудь? Вот если имеешь веру, Господь тогда творит. А у нас такое маловерие, вера наша слепая, она не видит Бога, поэтому ничего и не происходит. Много народу ходило вокруг Христа, и Господь спрашивал: за кого вы Меня почитаете? Одни говорили: Ты воскресший Иоанн-пророк; другие: кто-то из пророков; третьи просто за учителя принимали. И только единицы исповедали Его Богом: слепой Вартимей назвал Его Сыном Давидовым, то есть признал в Нем Христа, или Петр увидел в Этом Человеке Божество, назвал Его Христом. Так и каждый из нас: вот мы пришли в храм, а не каждый здесь Бога видит; забывает как-то, к Кому пришел. Вроде толпа какая-то существует, вот и потолкусь здесь, постою, послушаю, интересно все-таки, да и потом в храм сходил – на душе легче. Вроде такая психотерапия – чтобы мне полегчало, чтобы на душе было весело.

И так же в те времена вокруг Христа много людей ходило, всяких зевак: постоят, потолкаются, послушают, потом к себе домой возвращаются, опять к своим грехам. Некоторых Господь и накормил, и напоил, некоторых исцелил от страшных болезней. Десять прокаженных было, Он их исцелил – и только один из десяти пришел поблагодарить, а остальные сразу забыли. Вот так и мы получаем от Бога всякие милости, а сразу забываем, Кто нам это подал. Так вот в слепоте и живем, не чувствуем Бога, потому что душа полна греха, душа не омывается Кровью Христовой. Потому что мы не жаждем этого. Господь научил Своих учеников молитве "Отче наш", и в ней просится о Хлебе небесном: "Хлеб наш насущный даждь нам днесь". Это на все времена сказано: ежедневно нужно жаждать участия в Божественной трапезе и участия в Божественной Евхаристии для того, чтобы с Богом соединиться. А у нас равнодушие, нам как-то все равно. Это наше равнодушие – греховное.

Что нас может отлучить от любви Христовой? Что нас может отлучить от Божественной Евхаристии? Только церковная дисциплина. Потому что мы люди немощные, грешные и каждый день не можем причащаться. Мы не сумеем достойно подготовиться, мы не сумеем так жить, как жили первые христиане, которые причащались ежедневно. Мы такой огненной жизни не в силах теперь выдержать, мы все стали разрозненны. Раньше в древней Церкви так было: вот собрались на Божественную литургию; кто не причащается, должен уходить, ему нечего здесь делать, и двери даже закрывали, потому что это собрание тайное, здесь никакой посторонний не может быть – а тот, кто не причащается, он просто чужой. Потом эта практика изменилась, потому что приходил новый народ, все больше и больше, и стадо стало как бы распадаться.

Раньше христиане все были как одна семья. Мы сейчас говорим: братья и сестры! Но это только слова, потому что никакие мы не братья и никакие мы не сестры. Нам какой-нибудь безбожник брат наш или племянник гораздо дороже, чем родная сестра во Христе, которая здесь стоит, хотя должно быть наоборот. Когда Господь сидел с учениками и Ему сказали, что пришли Мать и братья Его, Господь ответил: кто Мати Моя? кто братья Мои? кто слушает слова Божии, тот Мне и сестра, и брат, и Мать. Хотя неужели Он Мать Свою не любил, Богородицу, Которую вознес превыше ангелов и серафимов?

А мы все за плоть цепляемся, а братьев и сестер во Христе побоку. Поэтому мы и не представляем единой семьи. Поэтому у нас так: один причащается, другой кается; один в храм пошел, а другой сейчас к первому мая салаты режет; один Евангелие читает, другой не читает; один молится, другой не молится; один постится, другой нет, а третий сам себе выбирает, когда ему поститься, когда не поститься: вот эту неделю попощусь, вот ту пропущу, а вот эту опять попощусь. То есть каждый сам по себе, кто во что горазд. Но чтобы не отвергать никого, Церковь пошла таким путем: во время литургии священник читает тайные молитвы – не в том смысле, что они должны быть скрыты от христиан, нет, текст их известен, и каждый может их знать, – а тайные в смысле таинственные (по-гречески "мистикос"). Эти молитвы стали читать не вслух, а про себя, потому что тот, кто не причащается, не может в них участвовать: в них говорится только о том, чтобы нам достойно причаститься. А как же человек будет молиться об этом и потом не причащаться? Это бессмыслица. Поэтому молитвы читаются тайно, и тот, кто готовился к святому причастию, тот внутренне, духовно переживает эту встречу с Богом, а тот, кто просто пришел постоять, помолиться, остается за неким духовным порогом, хотя телесно он в храме.