Текст книги "Июльская зима"

Автор книги: Димитр Димов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

День ясный, но мы ничего не видим, так как летим высоко, а поверхность земли окутана синеватыми испарениями. Внезапно на горизонте перед нами возникает гигантская снежная цепь, которая тянется на север и на юг докуда хватает глаз. Даже глядя на нее издали, мы ощущаем в ней что-то апокалипсическое. И вдруг мы входим в огромную массу облаков и тумана; открывшийся вид исчезает. По холоду, по вою моторов, по тому, как натужно свистят компрессоры, которые сгущают воздух в салоне, мы понимаем, что самолет с напряжением набирает высоту, чтобы перелететь через Анды. Пульс и дыхание у нас учащаются. Разговаривать не хочется. Нас охватывает какая-то апатия. Видимо, несмотря на действие компрессоров, воздух в кабине разрежен, и от этого мы ощущаем некоторые физиологические нарушения.

Мы летим на высоте восемь тысяч метров, вероятно, чтобы не врезаться в вершину Аконкагуа высотой больше семи тысяч метров или просто чтобы подняться над бурей. Летим над безбрежной массой черно-серого тумана, а над нами – какое-то странное бесцветное небо со светящимся солнцем. Иногда в черно-серой массе облаков под нами открываются глубокие колодцы, и мы замечаем, что туманы и облака слоятся пластами и эти пласты движутся в противоположных направлениях со скоростью, которая снизу должна быть огромна. Все это продолжается около часа, в течение которого пассажиры усиленно поглощают виски и коньяк, чтобы избавиться от неприятных ощущений. Потом мы начинаем снижаться. Буря и Анды остаются позади.

Но есть еще одна преграда, которую необходимо преодолеть. Параллельно Андам, по берегу Тихого океана, тянется другая цепь, более низкая. Город Сантьяго расположен в долине между этими двумя цепями. Сейчас, однако, эта долина закрыта непроницаемыми дождевыми тучами. Никакой видимости. Дальше – «слепой полет», как говорят летчики. В таких случаях самолет возвращается обратно в Буэнос-Айрес. Так было бы, вероятно, и в этот раз, но, к счастью, на побережье тумана нет, и пилот прибегает к следующему маневру: достигает океана, делает поворот и совсем низко, на высоте двести или триста метров, пробив туман, ныряет в одно из ущелий прибрежной горной цепи, которое выводит самолет прямо на аэродром в Сантьяго. Для этого маневра требовались как смелость, так и хладнокровие.

И вот наконец мы с Сантьяго!.. Пока полицейские чиновники, насупившись – впрочем, мы не ожидали от них любезности, – проверяют наши паспорта, нас окружают фоторепортеры и начинают ослеплять вспышками магния. В первый момент мы думаем, что это прогрессивные журналисты, но, поскольку они могут быть и реакционными, сохраняем полное спокойствие. Проверив наши паспорта, полицейский спрашивает, где мы остановимся. Отвечаем, что пока нам это неизвестно. Полицейский иронически улыбается и делает нам знак пройти в таможню. Начинается спектакль с нашими чемоданами. Таможенный чиновник с необычайной ловкостью извлекает и разбрасывает вокруг все газеты и журналы, которые мы купили по дороге. Фоторепортеры опять начинают щелкать аппаратами, только теперь объективы направлены на наши чемоданы. Мы уже понимаем, в чем дело, и перестаем удивляться. На другой день реакционная газета «El Меrcurio» поместила на первой странице снимки наших распотрошенных чемоданов. Подпись под ними гласила: «Коммунистические пропагандистские материалы, ввезенные вчера в Чили представителями Болгарии на чествовании Пабло Неруды». Эти «пропагандистские материалы» состояли из нескольких газе г и журналов, купленных в Амстердаме и Буэнос-Айресе. Правда, там был и альбом фотографий болгарских новостроек. Его мы везли в подарок Пабло Неруде, он-то и впился болезненно, как шип, в сердца полицейских.

Наконец, пройдя сквозь фильтр паспортных и таможенных властей, мы попадаем в сердечную атмосферу – нас встречают чилийские товарищи. Среди них рабочий-депутат, представители университета, писательского союза, Комитета защиты мира и комитета, организующего чествование Пабло. Мы сразу чувствуем себя в родной среде.

На этом я вынужден закончить последовательный рассказ и дальше буду останавливаться только на самом важном.

Прежде всего несколько слов о самой стране. Один чилийский писатель назвал географию своей родины «сумасшедшей» («la geografia loca»).

География Чили, действительно, сумасшедшая!.. Представьте себе страну длиной в четыре тысячи шестьсот километров и шириной всего от ста семидесяти до двухсот километров, протянувшуюся от знойных гор Перу и Боливии до ледяных пределов Патагонии. Спрашивается, почему чилийцы основали свое государство па такой уродливой территории? Ответ простой. Дон Педро де Вальдивия и его конквистадоры, а также их потомки, зажатые на узкой полоске земли между непреодолимой цепью Анд и берегом Тихого океана, могли расширять свои владения, истребляя индейцев, только на север и на юг.

Климат в средней части Чили похож на климат Калифорнии и Ривьеры. Там почти вечная весна, ласковое солнце и лазурное небо. Название города Вальпараисо по-испански означает «Райская долина». В северной части Чили экваториальный климат, в южной – полярный. На севере, вблизи от экватора, среди Анд, находятся так называемые «лунные пейзажи», горные области, где за весь год не выпадает ни капли дождя, совершенно безводные, лишенные всякой жизни, где не встретишь и самого хилого стебелька травы и самого крошечного насекомого. Это области медных и селитряных залежей, области ужаса и молчания под вечно синим небом, безотрадных «минеральных» пустынь, где вдоль дорог торчат только побелевшие скелеты мулов да деревянные кресты над могилами рабочих.

Южная часть Чили своими горными озерами, альпийскими полянами и вековыми лесами напоминает мне Швейцарию. Представьте себе разнообразие и контрасты этих пейзажей на протяжении четырех тысяч шестисот километров, представьте себе, с одной стороны, синий блеск Тихого океана, а с другой – грандиозное и безмолвное величие Анд и скажите – разве все это могло не повлиять на поэзию Пабло Неруды, не вдохновить его на создание таких мощных образов, от которых у вас просто дух захватывает!..

Чили – чрезвычайно богатая страна. В ней есть все: огромные залежи селитры, меди и угля, плодородные долины, изобилие леса, источников водной энергии. Легенда – не только легенда, но и история – говорит о том, что дон Педро де Вальдивия и его конквистадоры, получив от испанского короля право собственности на захваченные земли, проиграли их в азартные игры или перепродали коммерсантам-баскам, или, как их называют чилийцы, торгашам, которые пришли вслед за ними. Чего еще можно было ожидать от идальго с мечом и в плаще, для которого труд – нечто неприятное, унизительное и позорное, а единственно достойное провождение времени – война, турниры и игра в кости? Все же будет справедливым сказать, что этот кичливый, украшенный перьями идальго, отправляясь в Америку только за золотом, одной своей смелостью и энергией, хотя и бессознательно, хотя и не очень-то почтенно, выполнил прогрессивную для своего времени историческую миссию – расширил границы познания тогдашнего мира, открыл – пусть еще не освоил – новые экономические источники. Теперь восемьдесят процентов обрабатываемой площади в Чили принадлежат всего нескольким сотням «аристократических семейств». В Чили есть имения от шестидесяти-восьмидесяти до ста тысяч гектаров. Это полосы земли, простирающиеся между Тихим океаном и Андами. Владеющие этой землей члены упомянутых «аристократических семейств» правят страной. Но что представляют собой эти «аристократы»? Они всего-навсего потомки торгашей, которые шли вслед за конквистадорами. И это со всей очевидностью подтверждается тем, какую жестокость, жадность, своекорыстие и бессердечие они проявляют по отношению к чилийскому народу, так же как и их унизительным раболепием перед американцами. Я приведу вам некоторые факты.

Всего несколько лет назад рабочих рудников Антофагаста расстреливали с танков, которыми командовали сыновья этих псевдоаристократов, служащие в авиации и в специальных войсках. Среди матросов военного флота вспыхнул бунт – против эксплуатации и насилий над чилийским народом. «Аристократы» призывают американские крейсеры и жестоко подавляют этот бунт.

В Сантьяго есть несколько ужасающих своей нищетой кварталов – так называемые «poblaciones callampas». Представьте себе жалкие бараки, только бараки, построенные не из крепких досок, а из чего попало: из прогнивших дверей, из сломанных реек, из ржавой жести – изо всего, что в минуту отчаяния может укрыть вас от дождя и ветра. Никаких улиц – вместо них мусорные кучи. Никакой канализации – вместо нее вонючие позеленевшие лужи. Никакого водопровода – вместо него грязные колодцы или редкие колонки, построенные из милости городской общиной. И в этих «poblaciones callampas», в такой нищете, какую мы в своей стране, при самом большом усилии воображения, не могли бы себе представить, страдая от хронического голода, туберкулеза и других ужасных болезней, живут не три тысячи, не тридцать тысяч, а триста тысяч человек населения Сантьяго!.. Визит к врачу-специалисту в Сантьяго стоит тысячу песо. Приличный обед – около шестисот песо. Скудный обед бедняка – около двухсот песо. А знаете ли вы, какова поденная плата сельского батрака в имениях «аристократов»? Всего пятнадцать песо. Я тоже не поверил!.. И спрашивал подряд у десяти честных людей и у десяти крестьян, чтобы удостовериться, что это действительно так.

Вам известно, какие здания занимают наши университеты, институты и академии? Университет в Сантьяго, если исключить несколько парадных аудиторий, похож на нашу провинциальную гимназию. Школ недостаточно. Не могу назвать точно процент неграмотных в стране, но он велик. Так отчаянно скупы, когда дело касается университета и народного образования, «аристократические правители», да еще такой страны, которая в семь раз больше нашей и, может быть, в сто раз богаче.

Всем вам известно, что в огромном литературном наследии Ивана Вазова есть несколько малоценных шовинистических стихотворений, что, скажем, Пенчо Славей-ков и Йордан Йовков по своему мировоззрению стояли на идеалистических позициях. Несмотря на это, народная власть и все болгары, независимо от их партийной принадлежности, гордятся Вазовым, Йовковым и Славейковым. А что происходит в Чили?

Верно, Пабло Неруда – коммунист. Следовательно, нельзя ожидать, чтобы буржуа и помещикам нравилось его мировоззрение. Но они могли хотя бы уважать его творческую личность, им могли бы импонировать хотя бы мощные образы и ритмы его поэзии, их могли взволновать, как аристократов-патриотов, хотя бы подвиги прадедов и грандиозные пейзажи, воспетые Пабло Нерудой с такой поэтической силой и воссоздающие то, что мы называем отечеством. Вместо этого, однако, по приказу американского посла, взбешенного резолюцией чилийского парламента о событиях в Гватемале, провалом решений в Каракасе и чествованием Пабло Неруды, устроенным прогрессивной общественностью, произошло следующее: не какой-нибудь жалкий продажный болтун, а чилийские аристократы, ревностные поборники всего национального, «духовные» вожди нации, богатые, утонченные и независимые, которым, по их собственной теории, сама судьба вручила их привилегии, послушно, как угодливые лакеи, подчинились американскому послу и обрушили в парламенте и в своей прессе самую гнусную и грязную клевету на Пабло Неруду, на человека, который прославил свое отечество во всем мире, поэзия которого волнует миллионы людей и которым гордится каждый чилиец.

Судите сами – в поступке этих буржуа и помещиков, теперешних владельцев чилийской земли, не проглядывает ли раболепство, страх и алчность тех торгашей старых времен, что шли по пятам конквистадоров? Судите сами – стали ли эти люди за три века аристократами или они и ныне продолжают быть торгашами. Настоящие духовные аристократы в Южной Америке – если под устаревшим термином «аристократ» понимать свободного, смелого и сильного человека – это пролетарии и коммунисты. Разрешите мне еще одну вольность в эпитетах и образах, ибо, хотя это и вольность, в ней отражена частица истины. На памятнике дона Педро де Вальдивия высечено еще одно, неизвестное в истории, имя дона Рикардо или Диего – не помню точно – Руиса, одного из сподвижников Вальдивия.

Я вижу в воображении – с некоторой долей вероятности, что так было и в действительности, – будто на каравеллу дона Диего напали английские корсары и он сражается за свой корабль с пусть немного помпезной, но истинной храбростью и достоинством не теперешнего, а старого испанского идальго XVI века.

Одного из чилийских товарищей, нашего постоянного сопровождающего, звали Карлос Руис. Это был молодой, двадцатитрехлетний художник, настоящий пролетарий и испытанный боец коммунистической партии. Однажды, когда мы стояли перед памятником Вальдивия, я сказал ему в шутку:

– Слушай, Карлос! Скажи-ка, ты, случайно, не потомок этого молодца Диего Руиса?

А Карлос ответил смеясь:

– Вполне возможно, потому что я не пресмыкаюсь перед американцами!..

И весело добавил:

– Во всяком случае, я не из торгашей!..

Именно Карлос Руис рассказал мне эту историю про басков-торгашей. Этим анекдотом – как, я надеюсь, вы понимаете – я хочу проиллюстрировать вам не историческую преемственность между конквистадорами и пролетариями, а нечто другое, гораздо более простое и реальное. Насколько чилийский народ гордится своей национальной традицией, энергией и смелостью своих предков и уважает их, настолько глубоко он презирает клику безродных тунеядцев, которая управляет им сейчас и которая связана по всевозможным банковским и матримониальным линиям с американскими миллиардерами.

В этой клике, так же как и в кликах финансовых олигархий, управляющих народами капиталистического мира и эксплуатирующих их, нет уже ничего национального. Знамя национальной свободы, национального достоинства, национальных традиций несут действительно только коммунисты и прогрессивные партии, которые им помогают!.. Чилийская олигархия, алчная, ленивая, праздная и раболепная, давно уступила большую часть медных и селитряных залежей в своей стране американским монополиям. Американские монополии извлекают миллиардные прибыли из этих залежей и не уступают ни гроша чилийскому народу. Прочитайте роман «El hi jo de salitre» («Сын селитры») Тетельбойма, который скоро будет опубликован у нас в болгарском переводе писателя Тодора Ценковзц и вы узнаете, как эксплуатируют рабочих в селитряных залежах Антофагасты.

Пабло Неруда – великий поэт. Но понятно ли вам теперь, почему он коммунист и прогрессивный поэт? Несколько слов о его личности.

Представьте себе обаятельного, сильного, красивого и спокойного человека пятидесяти лет, который выглядит, однако, на сорок. Представьте себе этого человека с его плавными движениями, с его глазами, похожими на маслины, с его глубоким певучим голосом, унаследованным от далеких андалусских предков. Представьте себе его на фоне синевы Тихого океана, грандиозных пейзажей Анд или огненных горизонтов испанской гражданской войны. Представьте себе его с его интеллигентностью и чувствительностью, присущими настоящим большим поэтам. Представьте себе его именно таким, чтобы понять, как и что отразил Пабло Неруда в своей мощной, бурлящей Жизнью поэзии, в «Canto general», «Todo el amor», «Las uvas y el viento», «Dulce patria».[1]1
  «Всеобщая песнь», «Вся любовь», «Виноградники и ветры», «Нежная родина» (исп.).


[Закрыть]

В этих поэмах живет спокойное величие природы, трепещут глубины гнева, любви и ненависти, грохочет полное жизни спасительное стремление к борьбе. Горят пламенные мечты о будущем! И все это так просто, так сильно, так естественно и так доступно!.. Все в этой поэзии глубоко пережито, заражает и воодушевляет каждого. Никогда не забуду, как декламировала Пабло актриса Мария Малуэнда. Жизненная драма, заключенная в самой поэме, искрящиеся и яркие образы, музыкальный ритм испанского языка, пафос талантливой актрисы непрестанно вызывали у меня слезы. Сначала я их стеснялся, мне казалось, что это происходит только со мной. Потом я заметил, что не у меня одного, а у всех – у молодых девушек, у пожилых женщин и у зрелых мужчин, у профессоров, матросов, рабочих, крестьян – выступают слезы на глазах. Поэзия Пабло Неруды волнует каждого и каждому указывает путь. Во всей Южной Америке его книги переиздаются непрерывно.

Доходы от этих изданий – между прочим, более чем заслуженные – позволили поэту построить скромный, но прекрасный дом в Сантьяго – настоящее жилище художника – и виллу, названную «Isla Negra» («Черный остров»), на берегу Тихого океана. Чего только нет в этом жилище и в этой вилле!:. Деревянные статуи русалок и носы кораблей древних викингов, извлеченные из песков Дании, тотемы индейских племен Бразилии и Патагонии, средневековые глобусы, подзорные трубы и навигационные приборы, коллекции тропических бабочек, живые попугаи, старинные книги на испанском, французском и английском языках, картины Пикассо, экзотические покрывала, ковры, фарфоровые и металлические вазы. И все это не куплено, а подарено поэту его почитателями во всем мире. Одна красочная подробность: Пабло Неруда – известный коллекционер и знаток моллюсковых раковин. С эрудицией профессора зоологии он тотчас безошибочно определит вам вид, род, семейство любой ракушки, которую вы найдете на пляже. Чудаковатая прихоть, пожалуй, скажете вы, – одно из проявлений энергии многосторонней и талантливой личности. Не только прихоть. Пабло Неруда любит природу, и он – философ. А на рельефах моллюсковых раковин написана страница великой истории живой материи.

Поражает способность Пабло говорить с рабочими и крестьянами, вдохновлять их на борьбу за выполнение партийных задач, за социальную справедливость и мир. Он овладевает ими с первых же слов, умеет сказать именно то, что надо, и так, как надо. Я сам был свидетелем его выступления перед аудиторией, состоявшей из рабочих и крестьян, на его чествовании в Вальпараисо. И наконец, Пабло – очень приятный собеседник и сотрапезник.

Мы ужинали и обедали у него в доме в Сантьяго не меньше десяти раз. Не могу не сказать несколько слов и о его близких.

О Пабло Неруде заботятся две очень преданные женщины – Лаура, его сестра, и Делия, его супруга. С Делией достаточно поговорить пять минут, чтобы перейти на «ты». Товарищи Пабло зовут ее просто «Hormiga» или уменьшительно «Hormignita», что означает «муравей» или «муравьишка». И в самом деле, это прозвище – символ ее кропотливых, милых, терпеливых и трогательных забот о Пабло.

В мою память врезались и образы многих делегатов из Бразилии, Чехословакии, Аргентины, Уругвая и Парагвая, собравшихся на это чествование. Я всегда буду вспоминать крупнейшего романиста Южной Америки, пылкого и сердечного Амаду и его супругу Зелию, которая часто приходила на приемы в платье с болгарской вышивкой и напевала нам болгарские песни. Могу ли я забыть массивного и лохматого Яна Дрду, чей неистощимый юмор завоевал сердца всех южноамериканцев!.. Или бразильскую поэтессу Антуанетту Мораес, которая согревала всех нас своей улыбкой и своей певучей португальской речью!.. Или молодого поэта Эльвио Ромеро – горячего и нервного, как огненный Парагвай!.. Или уругвайца Армапдо Гонсалеса, который шутливо и добродушно поддразнивал аргентинских товарищей, называя их «мегаломанами». Или аргентинку Марию Розу Оливер из Всемирного комитета защиты мира, которая просто сражала вас своим умом и литературной эрудицией!.. Или бородатого молодого драматурга Агустино Кусани, чью остроумную сатирическую пьесу мы смотрели в Буэнос-Айресе!.. Или аргентинских писателей Мануэля Гереро, Диего Монъоса и Карлоса Даудета в широкополых шляпах и длинных узких коричневых шарфах, которые описывают в своих романах страдания гаучо, нищету бедного чакареро и дождливую унылость пампасов!.. А в каких словах рассказать о тех верных чилийских товарищах-коммунистах, что неотступно следовали за нами, охраняли нас как зеницу ока от возможных провокаций полиции и реакционеров и были готовы дать разорвать себя на куски ради нас!.. О художнике Карлосе Руисе с его историями о конквистадорах!.. О Грасиэле Урибе с лицом арауканской индианки, отлично владеющей английским языком и в свои двадцать четыре года объездившей весь Китай и весь Советский Союз!.. О ее супруге, Давиде Борисоне, который выправлял мои переводы с болгарского на испанский!.. Об энергичной, словно директор одного из наших заводов, Аиде Алакрон, так заслуженно назначенной секретарем болгаро-чилийского общества!.. О ее супруге Хайме, инженере и партийном товарище с мускулатурой боксера, с которым были не страшны никакие провокаторы!.. О сухощавом и низкорослом Фернандо Песоа, который ради нас бодрствовал до пяти часов утра в доме Неруды, в шесть часов провожал нас до отеля, а в семь шел на работу!.. О веселом поэте Франклине Кеведо, который уверял, что своей популярностью обязан только двум своим знаменитым именам: Франклин и Кеведо – классик испанской литературы, – и который прекрасно перевел одно хорошее стихотворение товарища Фурнаджиева, исполнявшееся с огромным успехом!.. О товарищах Амалии и Джони – француженке и немце, – поженившихся в Чили, которые возили нас повсюду в своей машине!.. Галерея прекрасных, милых и честных людей!.. Мы с товарищем Фурнаджиевым не забудем их никогда.

Самым замечательным событием в неделю чествования Пабло Неруды было многолюдное торжественное собрание в театре «Кауполикан». Кауполикан – имя последнего вождя неукротимого, свирепого и воинственного индейского племени араукан, которое обитало в Андах и не подчинялось испанцам. Однако не менее свирепому и воинственному конквистадору, дону Диего Мендосе, удалось, наконец, схватить живым Кауполикана и предать его мучительной казни. Согласно испанским хроникам, гордый арауканец отказался от предложенного ему помилования и перенес муки, не издав ни единого стона.

Как видите, пафос жизни и истории не менее драматичен и в Южной Америке. Театр «Кауполикан» на более чем шесть тысяч мест был переполнен людьми, собравшимися, чтобы выразить Пабло Неруде свою любовь и уважение. Здесь были делегации от крестьян и от рабочих из самых отдаленных областей Чили. Все культурные организации и все профсоюзы поздравили Неруду и вручили ему подарки. Жоржи Амаду, Ян Дрда, уругвайцы, парагвайцы, аргентинцы произнесли прочувствованные речи. Я тоже выступил с приветствием, составленным мною накануне вместе с товарищем Фурнаджиевым, и наградившие нас бурные аплодисменты были аплодисментами болгарскому народу.

Зачитывались телеграммы со всех концов света. Но самое проникновенное, самое сильное слово сказал Хуан Варгас Пуэбло, поздравивший Пабло Неруду от имени Центрального комитета рабочей конфедерации Латинской Америки.

Мне редко приходилось слушать речь более выдержанную идеологически и по своему стилю, более насыщенную эмоциями и образами, к тому же произнесенную с латинским даром красноречия.

«В своих стихотворениях о любви к жизни и презрении к пессимизму и смерти, – сказал Хуан Варгас Пуэбло, – Пабло Неруда выразил душу и чувства рабочих».

Неруда ответил на все приветствия не менее прекрасной, простой, но сильной и волнующей речью. Он выразил благодарность всему, что органически вошло в его бурную жизнь, что помогло ему мыслить и чувствовать как поэту. Он благодарил чилийскую землю и южные созвездия, Великий океан и бурные полярные моря, кедровые леса и травы, благоухающие ориганом, чилийский народ и чилийское знамя, Советский Союз, Сталинград и коммунистическую партию, поэтов Петрарку, Гарсалисо и Рубена Дарио, любовь и дружбу безымянных бойцов партии и прогрессивных деятелей, которые защищают независимость и свободу Чили, своих друзей в Болгарии, в Чехословакии и во всех странах Латинской Америки.

Есть такие мощные поэты, как Маяковский, Неруда, Назым Хикмет, Вапцаров, которые принадлежат не только Советскому Союзу, Чили, Турции или Болгарии, а всему человечеству. Поэтому чествование Неруды проходило, по существу, не только в национальном, но и в глобальном масштабе.

Чилийский народ горячо чтит свою национальную традицию и тысячу раз предпочитает свои куэки, болеро и романсы дешевому импорту вроде буги-вуги или порнографических американских шлягеров.

Во время нашего пребывания в Чили произошли разные случаи. Стоит ли рассказывать вам о том, что провокаторы бросили бомбу в здание Общества американо-чилийского сотрудничества с целью обвинить в этом коммунистов и сорвать чествование Неруды? Провокация не имела успеха – неодолимой преградой встала гневная готовность рабочих ответить на нее демонстрациями.

Стоит ли рассказывать вам о том, что один подозрительный тип ударил своим автомобилем машину китайского делегата, поэта Эми Сяо, и последний получил сотрясение мозга? Эми Сяо пролежал в отеле неделю и, поправившись, снова стал выступать на собраниях.

Стоит ли рассказывать вам о том, что целых десять дней аргентинское посольство в Сантьяго с самой изысканной вежливостью оттягивало выдачу нам визы, так что мы ломали себе головы над тем, как выбраться из Чили? Мы прибегли к помощи своего посольства в Буэнос-Айресе, и виза прибыла на другой же день после нашей телеграммы.

Стоит ли рассказывать вам о том, что по просьбе чилийских товарищей мы дважды откладывали отъезд из Сантьяго в Буэнос-Айрес, чтобы дождаться Илью Эренбурга, которому повсюду ставили паспортные рогатки? На третий раз мы уехали, так как рисковали пропустить пароход в Европу. Но все же мы приветствовали Илью Эренбурга на аэродроме в Буэнос-Айресе, когда он, вручив награду Неруде, возвращался из Сантьяго.

Мне хотелось бы рассказать вам подробно о многом, увиденном в Чили. Мне хотелось бы рассказать вам, например, о путешествии на берег Тихого океана. О чествовании Пабло Неруды в Вальпараисо, где один чилийский рабочий прочитал поэму о Димитровграде и публика в течение минуты скандировала: «¡Viva la Republica popular de Bulgaria!»[2]2
  Да здравствует Народная Республика Болгария! (исп.)


[Закрыть] О кобальтовом небе, о ласковом солнце и о пальмах бульвара на Винья-делъ-Мар, где климат поистине райский!.. О звездных ночах на берегу Тихого океана, где воздух так прозрачен, что Южный крест и Млечный путь блестят на небосводе, как бриллианты на черном бархате!.. О вилле Неруды на скалах, о подножие которых с грохотом разбиваются на тысячи брызг и молочный туман громадные океанские волны. О приятных беседах с Нерудой, Амаду и Марией Розой Оливер перед растопленным гранитным камином!.. О кофе, которым нас угощала Антуанетта Мораес, и о шутках Яна Дрды и Армандо Гонсалеса!..

Мне хотелось бы рассказать вам и о том, как выглядел Гоголь на сцене Экспериментального театра в Сантьяго!.. Как в гостях у одного художника я встретил молодых актеров, сыгравших для нас сцены из «Декамерона» и «Человека в футляре» Чехова. Это были прекрасные, свежие, сильные таланты, увы – осужденные на гибель, потому что этих актеров некому ангажировать, им негде играть и приходится добывать себе пропитание другой работой. Когда я сказал им, что только в Софии пять государственных театров и проблема устройства молодых актеров решена, они горько улыбнулись: «А у нас положение такое, – сказали они, – мы годами играем бесплатно, пока не посчастливится попасть в какую-нибудь частную труппу».

Мне хотелось бы рассказать вам и о том, как я обедал у доктора Мохики, нашего партийного товарища и психиатра, который до поступления в медицинский институт работал в рудниках Антофагасты. После обеда доктор повел меня в психиатрическую больницу, где показал больных, которых лечат сном, и несколько прекрасно оборудованных павловских лабораторий. Должен сказать, что в пятнадцати тысячах километров от Москвы доктор Мохика и его сотрудники опубликовали на испанском языке около семидесяти научных работ о теориях Павлова. Некоторые из этих работ получили высокую оценку советских ученых в Москве.

Когда мы вернулись в отель, товарищ Аиде Алакрон, прикрепленная к нам от чилийской коммунистической партии, была очень сердита. Она возмущалась доктором Мохикой – по ее словам, он отнял у меня полдня, предназначенного для множества других дел, ради того, чтобы показать мне сумасшедших!.. Немало упреков получил и я за то, что согласился на это.

Я очень симпатизирую доктору Мохике и еще по одной причине. Это – прекрасный человек, великолепный психиатр, к тому же еще и писатель!.. Он пишет отличные небольшие рассказы, которые печатает партийный орган «El Siglo». Лично мне его рассказы очень по душе. Однако некоторые чилийские товарищи почему-то упрекают Мохику – . с моей точки зрения, неправильно – в биологизме, психологизме и разных других «измах».

Как видите, литературные вкусы, споры и проблемы и в разных полушариях могут быть одними и теми же!.. Но именно это указывает на всеобщий, глобальный интерес к методу социалистического реализма, который есть не сборник правил, а метод, гибкий марксистский метод, который обеспечивает свободу творческой личности правдиво, убедительно и художественно отражать действительность. Интерес прогрессивных чилийских партийных и беспартийных кругов к строительству, к духовному и материальному прогрессу нашей Народной республики огромен. Нам пришлось беспрестанно выступать на собраниях, конференциях, давать интервью. Наши портреты и все, что мы рассказывали о Болгарии, печатались в прогрессивных газетах. Особый интерес прогрессивные южноамериканские писатели проявляли к тому, как мы понимаем метод социалистического реализма и проблему положительного героя, как проходят обсуждения наших книг, каковы бытовые условия наших писателей, как мы организуем нашу творческую работу и работу наших издательств.

На многочисленные и страстные вопросы отвечал преимущественно товарищ Фурнаджиев, который, будучи секретарем Союза болгарских писателей, отлично знал эти проблемы. Насколько мог, отвечал и я. Южноамериканские товарищи были поражены количеством и тиражами нашей литературной продукции. Один аргентинец с грустью заметил, что в Аргентине, государстве с двадцатимиллионным населением, считается большим успехом, если серьезная прогрессивная книга, изданная в пяти тысячах экземпляров, разойдется за полгода. Интерес к нашей Народной республике проявился особенно заметно и ярко на специальном «Вечере Болгарии», состоявшемся в университете.

Зал был переполнен. Присутствовали Пабло Неруда и все делегаты, приехавшие на его юбилей. Очень хорошая актриса, имя которой я, к сожалению, не записал, продекламировала стихотворения Вапцарова и одно стихотворение товарища Фурнаджиева. После Вапцарова и товарищ Фурнаджиев был справедливо награжден аплодисментами.