Текст книги "Дневник Саманты"

Автор книги: Диана Уинн Джонс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Диана Уэйн Джонс
Дневник Саманты

Записан на BSQ SpeekEasi серия 2/89887BQ.

Найден в мусорном баке на Риджент-стрит в Лондоне.

25 декабря 2233

Устала ужасно. Сегодня наконец отдыхаю. Вчера поздно вечером вернулась из Парижа с маминой вечеринки. Сестра беременна и поехать не смогла (к тому же она живет в Швеции), а матери хотелось, чтобы хоть одна из дочерей познакомилась с новым отчимом. Правда, познакомиться все равно не удалось. Мать без конца подтаскивала ко мне всяких холостяков, докладывая, насколько каждый безумно богат. Кажется, она мечтает, чтобы я пошла по ее стопам и сделала своей профессией брак по расчету. Нет уж, спасибо, я и сама прилично зарабатываю на подиуме – меня все устраивает. К тому же я только что рассталась с Лайамом и хочу отдохнуть от мужчин. Среди женихов из матушкиной коллекции попались настоящие жемчужины: философ-француз, который постоянно ходил за мной, повторяя «La vide ce n’est pas le nul», «Пустота не есть ничто», а еще на меня вешались косоглазый режиссер-колумбиец и шизанутый миллионер, черт знает откуда, с диамантовыми зубами. Кроме этих были и другие. Вдобавок я возвышалась над толпой, как небоскреб, потому что неосмотрительно надела новые «Стильтскины» – а в них и не спрячешься. В конце концов мне надоели их приставания, и я ушла. Как раз успела на полуночный экспресс до Лондона, который оказался не таким уж быстрым. Было поздно, куча народу. Я всю дорогу стояла.

Ноги сегодня болят ужасно.

Короче, я сказала Домоботу, что МЕНЯ НЕТ, кто бы ни спрашивал, и надеюсь провести день в тишине. Трудно представить, что когда-то на Рождество все собирались за столом, дарили друг другу подарки. Брр… Сейчас это самый спокойный день в году. Я сижу в своей белоснежной гостиной – кстати, тоже плод маминой матримониальной деятельности. Эту славную квартирку мне подарил мой предпоследний отчим… ой, нет, предпредпоследний. Все время забываю.

Вот черт! В дверь позвонили и Домобот открыл! Я точно помню, что велела никому не открывать. Я говорила, что подарки теперь все равно не дарят? Видимо, ошиблась. Домобот приковылял в гостиную. Кроме всего прочего у него на плоской макушке лежало нечто вроде дерева. Что за дерево, не знаю. Ни листьев, ни записки. Совершенно непонятно, кто его прислал. Но зато на ветке сплетенная из прутьев клетка с крупной коричневой птицей. Я ее выпустила, а эта тупица меня клюнула. И что ей не понравилось? Она сразу ринулась под диван, по пути обгадив ковер. Вообще, я думала, на Рождество положено ставить вечнозеленые деревья. А это, лысое, я велела Домоботу вынести в патио. Он приткнул его у бассейна, и теперь оно стоит там, голое и некрасивое. Птица совсем голодная – пыталась клевать ковер. Я полезла в Интернет выяснить, как она называется. Через полчаса мучений наконец увидела похожую картинку. Куропатка! Между прочим, популярная дичь. Это что же получается: я должна ее съесть? Нет, я в курсе, что в прежние времена на Рождество ели птиц, но… Фу-у! Снова полезла в Интернет – искать, где купить еду для куропаток. «Дорогой клиент, вынуждены сообщить, что доставка наших товаров возобновится 27 декабря с началом периода распродаж. С этой даты мы будем рады предложить вам полный ассортимент элитного птичьего корма по сниженным ценам». Ну да! А сейчас-то мне что делать?

О! Супер! Домобот нашел выход – принес миску с консервированной кукурузой. Я сунула ее под диван, и птица затихла.

Интересно, а деревья надо кормить?

26 декабря 2233

С ума сойти! Только что доставили еще одно дерево с еще одной куропаткой в клетке. На этот раз я со всех ног бросилась к двери. Я надеялась сдать обратно все эти деревья и птиц или, по крайней мере, узнать, кто их посылает. Но курьер сунул мне в руки клетку с парой миленьких белых голубков и ушел. Точнее, уехал – на фургоне без опознавательных надписей. Я, конечно, накинулась на Домобота за то, что тот открыл, но что толку? У него в запасе всего шестьдесят предложений. Повторял, как попугай: «Мадам, вам посылка», – пока я не выключила звук.

Куропатки затеяли драку под диваном.

Клетку с голубями я вынесла во дворик и открыла. Но что-то они не торопятся улетать. Кажется, они тоже поселятся у меня. Зато они едят овсянку. Куропатки отказываются. А кукуруза в банках уже закончилась.

Все. Сдаюсь. Буду весь вечер смотреть старые фильмы.

Звонил Лайам. Я спросила, не он ли та сволочь, которая прислала мне четырех птиц и два дерева. Он спросил:

– Чего?! Ты о чем? Я только хотел узнать, у тебя ли мои часы?

Я повесила трубку. Уф-ф…

27 декабря 2233

Сегодня начинаются распродажи! Я, правда, припозднилась, и все из-за этой дурацкой птичьей еды. Когда я связалась с «Птичьими лакомствами», оказалось, что минимальная доставка – двадцатикилограммовый мешок. И куда я дену столько птичьего корма? Я выключила компьютер и пошла в ближайший магазин. Он был закрыт. Прежде чем я обнаружила один работающий магазин, пришлось дойти аж до Карнаби-стрит, а потом тащиться обратно с десятью банками кукурузы. Я обещала Сабрине и Карле выпить с ними кофе в «Хэрродс»[1]1
  «Хэрродс» – самый известный универмаг Лондона; считается одним из крупнейших и наиболее фешенебельных универмагов мира; его площадь составляет 90 тысяч м² и включает 330 отделов; персонал магазина – более пяти тысяч человек.


[Закрыть], но, когда я туда добралась, они уже ушли.

Кошмарный день! К тому же я не нашла на распродажах ни одной нужной вещи.

Когда, измученная, вернулась домой (от прогулок в «Стильтскинах» ноги адски болели), я увидела посреди гостиной очередное дерево с куропаткой, и еще двух голубей, и здоровую клетку с тремя новыми птицами. Пришлось немало повозиться, прежде чем я смогла определить, что это за птицы. В итоге я вспомнила про книжку с картинками, которую подарил отчим номер два, когда я была совсем маленькой. Рядом с буквой «К» была нарисована птица, похожая на этих новеньких. Только та была кругленькая, коричневая и добрая на вид. А эти! Может, они и куры, но морды у них злобные, ужасные пятнистые перья и болтающиеся красные наросты на головах – смахивают на марсиан! Когда я пришла, они с упоением выдирали друг у друга перья. Ужасные рябые перышки летали по всей комнате. Я наорала на Домобота и заставила его выволочь куриц-монстров во двор, где я их поспешно выпустила. Они принялись носиться с громким кудахтаньем, клевать куропаток, растения в горшках и три мои дерева. Им явно хотелось есть. Я вздохнула и опять позвонила в «Птичьи лакомства». Снова проблемы. «Вам корм для каких птиц?» – спросили меня. «Кур, – сказала я. – И голубей. И куропаток». Только что принесли три двадцатикилограммовых мешка. Надписи на них разные, но сам корм подозрительно одинаковый на вид. Я знаю, о чем говорю, потому что открыла все три мешка и разбросала корм по дворику и еще в комнате, потому что вынуждена была спасать куропаток. Вывод: все птицы едят любой из кормов. Ужасно вымоталась, позвонила Карле и Сабрине. От Сабрины никакого толку. Она только что нашла розовые «Стильтскины» за полцены и думать может только об одном: брать или нет.

– Брось монетку, – посоветовала я.

Карла, по крайней мере, прониклась.

– Спаси меня! – сказала я. – Какой-то безумный поклонник без конца шлет мне птиц.

– Ты уверена, что это не очередная шутка Лайама? – спросила Карла.

В этом что-то есть. Наверняка он позвонил будто бы узнать про часы, а сам хотел убедиться, что я дома.

– А почему ты не сказала своему Домоботу, чтобы не принимал всяких зверюшек? – спросила Карла.

– Да говорила я, говорила! – закричала я. – Но чертова жестянка не слушается!

– Перепрограммируй его, – посоветовала Карла. – Может, в нем что-то засбоило.

«Либо Лайам его перепрограммировал», – подумала я.

Целый час просидела с инструкцией, нажимала на кнопки и в результате так озверела, что позвонила Лайаму. Попала на автоответчик. Ну разумеется! Оставила гневное послание, но он, видимо, все равно не разберет, о чем речь, потому что Домобот собирал перья и непрерывно выл, как всегда бывает, когда он чем-то давится. Зато мне полегчало.

28 декабря 2233

Провела чудесное утро на распродажах, вернулась домой с шестью мешками «выгодных покупок» и обнаружила, что к моему зверинцу добавились четыре попугая. Плюс еще одна куропатка (и дерево), два голубя и три курицы-монстра. Все попытки перепрограммировать Домобота не увенчались успехом – он просто на них не реагирует. Мой дворик теперь похож на лес, густо загаженный птицами. Голуби сидят на деревьях, куры бегают внизу. В комнатах четыре куропатки и четыре палки с кольцами для попугаев. Видимо, предполагается, что они будут на них сидеть, но, естественно, они этого не делают. Красный попугай облюбовал себе мою спальню. Зеленый носится по всей квартире и громко ругается, а разноцветная парочка сидит где угодно, только не на палках с кольцами. Палки я убрала в шкаф, потому что Домобот зависает каждый раз, когда на них натыкается. Потом заказала еще двадцатикилограммовый мешок «Птичьих лакомств» (для попугаев). Этот корм отличается от прочих. Попугаи его едят – преимущественно из блюдец на кухонном столе. Я брожу среди всего этого хаоса и время от времени дебильно хихикаю. Я привыкаю. Я сдаюсь.

Нет! Ни за что!

Кто-то же научил этих мерзких попугаев орать: «Саманта, я люблю тебя!» Они постоянно это и делают.

В своей умопомрачительно красивой одежде и «Стильтскинах» я ворвалась к Лайаму. Выглядел он ужасно. Мало того что в пижаме, небритый, нечесаный, так еще и нетрезв, как мне показалось. В квартире бардак. Я это сразу заметила, потому что как только он открыл дверь, я, с порога начав на него орать, шагнула внутрь, а он только пятился от меня задом. По правде говоря, его пижама вообще меня выбесила, потому что я подумала: у него тут женщина. Но он был один. Просто валялся. Он сказал:

– Перестань орать и объясни наконец, в чем дело.

И я объяснила. Он засмеялся, а я взорвалась:

– Это ты без конца посылаешь мне птиц!!

Тут я внезапно разревелась – сама не знаю почему.

Как ни странно, Лайам повел себя как душка.

– Погоди, Сэмми, ты знаешь, сколько стоят попугаи? – спросил он.

Я не знала. Он назвал цену. Нехилую!

– И сразу скажу, чтобы ты не думала, откуда мне это известно: месяц назад я писал о них статью – тогда и узнал. Ясно? И откуда, по-твоему, у меня деньги на четырех попугаев? К тому же я понятия не имею, где продаются куры, не говоря уже о куропатках. Так что, сама понимаешь, это не я, а кто-то другой. Какой-то богатенький шутник, который вдобавок способен перепрограммировать твоего Домобота, чтобы тот тебя не слушал и принимал птиц. Перебери всех знакомых богатеев, выбери самого подозрительного и иди ори на него. На меня орать нечего.

Я сдалась.

– Значит, я зря притащилась в такую даль? – спросила я. – Ноги болят ужасно.

– Это потому что ты носишь эти жуткие туфли.

– К твоему сведению, это не жуткие туфли, а «Стильтскины» из последней коллекции. Я за них несколько тысяч отдала.

Он рассмеялся – чем опять меня выбесил – и сказал:

– Тогда вызови такси.

Пока я ждала такси, Лайам обнял меня за плечи – ненавязчиво, как будто забыл, что мы уже не вместе, – и сказал:

– Бедняжка Сэмми. Я тут подумал: а что это за деревья?

– Откуда я знаю? У них же нет листьев.

– Да, проблемка, – согласился Лайам. – Ну ладно, ты, главное, скажи, если в следующий раз твой ухажер пришлет тебе что-то ценное, договорились?

– Я подумаю, – сказала я, и тут приехало такси.

Терпеть не могу эти новые такси. У них из счетчика выскакивает табличка с надписью «ЧАЕВЫЕ», и сумма всегда немаленькая. Но в этот раз, можно сказать, деньги потратила не зря: по крайней мере я убедилась, что Лайам тут ни при чем.

29 декабря 2233

Не знаю, что Лайам себе вообразил, но ведь он оказался прав! Опять доставили деревья и птиц: еще одну куропатку, кур, голубей, четырех попугаев – ужасно шумных. Я позволила Домоботу, который снова подло принял эти презенты, разбираться с ними самостоятельно, хотя птиц мне приходится кормить самой: никак не могу втрамбовать в его жестяную башку, что зверушкам надо кушать, – Домобот воспринимает их корм как мусор и кидается убирать, если вовремя его не остановить.

В общем, Домобот потащил деревья и клетки во дворик, а я отправилась на распродажи. Но далеко не ушла. На середине лестницы меня встретил курьер и заставил расписаться за крошечную посылку.

«Какой-то болван прислал мне книжку!» – с отвращением подумала я и вернулась в квартиру. Сперва я даже не думала ее разворачивать, но потом вспомнила, что говорил Лайам. «Интересно, какие книги считаются ценными?» – подумала я и разорвала упаковку. Антикварная Библия? Первое издание «Винни-Пуха?» Но это была не книжка. На пол вывалилась коробочка размером с книжку. Я поспешила ее поднять, пока Домобот до нее не добрался, открыла и ахнула. Внутри были пять колец – все помпезные и, судя по виду, дорогие. Одно усыпано бриллиантами (по крайней мере, мне показалось, что это бриллианты), другие – с сапфирами, изумрудами и прочими драгоценными камнями. Все кольца золотые. А сверху лежала записка – не настоящая, не такая, какие пишешь сам, а бумажка с надписью тем аккуратным круглым почерком, каким пишут продавцы, если их просят приложить к подарку записку. В общем, там было написано: «От пылкого поклонника. Выходи за меня замуж».

– Еще чего! – сказала я вслух.

Все кольца мне малы. Еще одно доказательство, что Лайам тут ни при чем. Ведь он мне когда-то купил кольцо в честь нашей помолвки и уж наверняка помнит, что пальцы у меня не такие уж тонкие. Хотя, может быть, он нарочно схитрил. В любом случае, у того, кто их прислал, вкус не слишком изысканный. Эти кольца напомнили мне пластмассовую жуть с огромными кусками стекла, какую дарят маленьким девочкам. Когда я все же пошла на распродажи, я взяла кольца с собой и показала ювелиру. И камни, и золото – все настоящее. Если их продать, можно купить еще пять пар «Стильтскинов». О-го-го!

Я собиралась рассказать о них Лайаму, но на Оксфорд-стрит встретила Карлу и совсем про него забыла. Когда я рассказала ей о кольцах, она спросила, не собираюсь ли я в самом деле замуж за своего тайного поклонника.

– Ни за что! – сказала я. – А вот моя мама наверняка бы за него вышла.

30 декабря 2233

О господи! Теперь у меня еще шесть гусей. И конечно, еще одно дерево, куропатка, голуби, куры и четыре попугая (итого у меня уже двенадцать этих пакостников, устраивающих бедлам!). Я глазам своим не поверила, когда увидела гусей. Я подбежала к двери в тот момент, когда целая команда посыльных передавала гусей Домоботу – один сразу уселся ему на голову. Это здоровенные птицы и совсем не дружелюбные. Утешает, что они не могут напасть на куропаток – потому что не пролазят под диван, куда те забились. Зато как только гуси оказались во дворике, они начали гонять моих кур. Шум поднялся такой, что не стало слышно воплей попугаев. Но один гусь, а может, гусыня, остался внутри и пристроился на диванных подушках. Если это гусыня, то, возможно, она вознамерилась снести там яйцо. Я попыталась уговорить ее покинуть мой диван и присоединиться к собратьям во дворике, но она вытянула шею и чуть меня не ущипнула. И вот она сидит – огромная, белая, похожая на корабль, поводит желтым клювом туда-сюда и зорко следит своими глазками-пуговичками, не собираюсь ли я к ней подойти.

Единственная радость за все утро – тот же курьер, что и вчера, доставил мне еще один набор колец. Такой милый молодой человек. И от меня без ума. Пока я расписывалась, он робко спросил:

– Простите, мисс, а это не вы участвуете в том шоу про моду? «Подиум»?

Я сказала:

– Да, я. Но сейчас нет съемок.

Он ушел, чуть не шатаясь от потрясения.

Сегодняшние кольца из старинного золотого плетения. Записка такая же, как вчера. Нет, у Лайама не хватило бы денег на такие подарки, даже если бы он заложил свою квартиру, зарплату и душу. Так что я его простила. И я вот подумала: надо же чем-то кормить гусей. Я снова позвонила в «Птичьи лакомства», и они прислали водонепроницаемый мешок с какими-то осклизлыми зелеными кусочками. Гуси их не оценили. Предпочли сожрать куриный корм. Куры пытались возмутиться, и снова началась драка. Чтобы их утихомирить, я вывалила в углу двора целый мешок куриного корма, но стало только хуже – они устроили бой за эту кучу. Начался дождь, и гуси ушли в дом. Чтобы Домобот мог выходить во двор и чистить бассейн, щеколда на раздвижных дверях сделана низко – как раз так, что гуси могут ее достать.

Вскоре я убедилась, что гуси – самые омерзительные существа на свете. Вся моя гостиная усеяна их пометом, по которому они спокойно шлепают своими треугольными лапами. А связываться с ними опасно. Я сломалась и позвонила Лайаму.

– Не звони мне, – сказал он. – Раз он добрался до твоего Домобота, то может прослушивать и телефон. Приходи в кафе на углу.

Вот нахал! Еще и кафе выбрал то самое, в которое мы ходили, когда еще были вместе. И все же я стиснула зубы, надела непромокаемый плащ и отправилась туда.

Он сидел снаружи, прямо под дождем. Кстати, дождевик ему идет. И еще он купил мне кофе, который я люблю.

– Ну что там у тебя? – спросил он. – Гуси?

Я была потрясена.

– Как ты узнал?

– И по пять золотых колец вчера и сегодня, так? – продолжал он.

– Да, но они все мне малы.

– Ага… – сказал он с самодовольным видом. – Значит, твой новый поклонник не только богач, но и неисправимый романтик. Он посылает тебе подарки по одной старинной песенке – лет двести назад очень популярной. Она называется «Двенадцать дней Рождества».

– Кто бы он ни был, он, видимо, даже не представляет, как меня это бесит!

– Этот болван таким способом пытается покорить твое сердце, – сказал Лайам. – Вероятнее всего он состоит в каком-то обществе, где наряжаются в средневековые наряды или доспехи. Но при этом он неплохо разбирается в технике, раз он так успешно поковырялся в твоем Домоботе и, возможно, в телефоне тоже. Так что подумай, на кого из твоих знакомых это похоже. И все станет ясно. Ну же! Давай.

Я и раньше пыталась думать. Но попробуйте думать, когда на спинке кровати сидит стая попугаев, а остальные носятся по комнате и орут: «Я люблю тебя!» До сих пор мне ни до чего не удалось додуматься. Но я сосредоточилась и, глядя, как дождевые капли шлепаются в мой кофе, стала думать снова. Я знала немало обеспеченных мужчин. При моей профессии неудивительно. Но в основном это были медийщики, а они совсем не романтичны. Напротив, трудно представить себе больших циников. Может, я просто сильно досадила кому-то из них…

А дизайнеры почти все геи.

– Да, еще кое-что, – сказал Лайам. – Я бы предположил, что этот тип совсем не красавец. Наверняка ни одна женщина не далась ему даром. Несчастное ничтожество.

И тут я мгновенно подумала об ужасных уродах, с которыми моя матушка знакомила меня на Рождество.

– Точно! – воскликнула я. – Ты умничка! Сегодня же позвоню матери.

– Сомневаюсь, что это она, – заметил Лайам.

– Да нет же! – закричала я и все ему объяснила.

Он сказал, что, судя по всему, я на верном пути. Мы еще немного поговорили.

– Да, твои деревья – это груши, – сказал он вдруг и протянул мне список. – Возьми. Будешь хоть знать, чего ждать дальше.

А потом поднялся и ушел. Даже не попрощавшись.

Я так разозлилась, что не взглянула на список. А стоило бы!

31 декабря 2233, новогодняя ночь

Сегодня я иду на три вечеринки. И спешу как можно скорее выбраться из загаженной птицами квартиры. Однако матери я позвонила. И наорала на нее. Сперва она, похоже, решила, что я рехнулась, но когда, немного успокоившись, я рассказала ей про гусей (кстати, гусыня, которая устроилась на диване, снесла там яйцо), мать наконец поняла, насколько это серьезно.

– Ну, я бы предположила, что это Франц Додека, – начала она тем осторожным, уважительным тоном, какой у нее появлялся, когда речь шла о больших деньгах. – Хотя, разумеется, я уверена, что он не стал бы делать ничего подобного. Он владелец «Мультифона» и SpeekEasi, и «Домобот-роботикс», мультимиллионер, очень уважаемый человек.

– Это из тех уродов, с которыми ты меня знакомила? – прямо спросила я.

– Вовсе они не уроды, – укоризненно проговорила мама. – А Додека – тот, у которого красивые диамантовые зубы.

Я без всякой радости вспомнила того типа: низенького, толстенького в безобразном костюме в тонкую полоску. Физиономия бледная, вся в веснушках, жидкие рыжеватые волосы зализаны назад, а сквозь них просвечивает веснушчатый череп. Он постоянно скалился, обнажая свои чудовищные зубы, так что у меня бежали по коже мурашки. И этот идиот – владелец моего дневника, телефона и Домобота! Я от души пожелала ему подавиться своими диамантовыми зубами и сдохнуть.

– Передай ему, – сказала я матери, – чтобы он перестал посылать мне птиц. Объясни как-нибудь, что это бесполезно. Что у него и раньше не было ни единого шанса, а теперь и подавно. Скажи, чтобы отцепился от меня!

Мать колебалась. Я видела, что ей не хочется упускать такие деньги, плывущие прямо в руки нашего семейства. Пришлось раз десять повторить, что я ни за что не выйду замуж за этого идиота, будь он даже хозяином вселенной. Только тогда она сказала:

– Ну хорошо, дорогая, я позвоню ему и попытаюсь помягче это сказать.

Звонила она своему ненаглядному Францу или нет – в моей жизни ничего не изменилось. Сегодня с утра мне доставили лебедей – семь штук. И конечно, еще шесть гусей и все остальное, как обычно. Единственное, что радует: я получила еще пять золотых колец. С ними было письмо – умоляющее, отчаянное, за подписью: «С любовью навеки, Франц». Буквы, аккуратно выведенные круглым почерком продавца, смешно не сочетались с содержанием. Видимо, мать все же звонила, раз он понял, что нет смысла скрываться. Жаль только, ее звонок ничуть не охладил его пыл.

Лебедей явно чем-то накачали. Посыльные втащили их на руках, пронесли через гостиную во дворик и опустили в пруд. Гуси плюхнулись туда же. Их уже двенадцать, и они постоянно несут яйца. Как будто мне мало кур, которые тоже несутся, и оравы вопящих попугаев. Когда я уходила, лебеди начали приходить в себя. Домобот приготовил мне омлет – меня чуть не стошнило.

1 января 2234, первый день нового года

Слава богу! Даже Додека со своими миллионами не может заставить людей работать в первый день нового года. Так что птиц у меня не прибыло. Никто ничего не приносил. Какое счастье! Оно было бы абсолютным, если бы лебеди не устраивали драк с гусями. А еще, когда я вернулась сегодня в четыре утра, я поняла вдруг, что в квартире ужасно воняет. Просто омерзительно. Птичьим пометом, гниющим кормом, свалявшимися перьями. Домобот уже не справляется.

Пожалуй, я перестану носить «Стильтскины». После всех вечеринок адски болят ноги. А один большой палец словно вывихнут. Воспоминания о вчерашнем вечере довольно смутные, но я точно помню, что на Маркемском празднике фейерверков встретила Лайама. Он поиздевался над моими «Стильтскинами», а потом спросил, посмотрела ли я список. Я сказала, что нет – не хочу ничего знать заранее. Я ему рассказала о Франце – вроде бы. Смутно припоминаю, что он настаивал, чтобы я выбросила телефон и уничтожила Домобота. Он даже не представляет, каково мне!

Вспомнив про разговор с Лайамом, я вдруг сообразила, что завтра снова получу лебедей, гусей и все прочее. И мать не может мне помочь. А в моем бассейне птицам уже тесно. Я вспомнила, что соседний дом – большой, с огромным садом и декоративным прудом – принадлежит позапозапрошлому маминому мужу. И решила позвонить своему отчиму номер пять. Насколько я знаю, он до сих пор живет на Бали – приходит в себя после брака с моей матушкой.

Отнюдь не сразу, но мне удалось наконец дозвониться. Он, как всегда, просто душка.

– До чего же это похоже на твою мать! – сказал он. – Я немного знаю Франца Додеку. Настоящий маньяк, рехнувшийся от своих денег. Приезжай ко мне на Бали, я его к тебе близко не подпущу.

Ну уж нет. По-моему, это что-то вроде инцеста. Я попросила разрешения пользоваться его садом. Он тут же согласился и назвал мне код. Правда, предупредил, что его садовник – мистер Уилкинсон – будет не в восторге, но обещал позвонить ему и все уладить.

– Звони, – сказал он на прощанье. – Тут, на Бали, совсем ничего не происходит. Я этому рад, но мне приятно иногда слышать эхо далеких событий.

2 января 2234

Вовремя я договорилась с отчимом номер пять. Мне как раз доставили лебедей и весь прочий сброд за вчера и сегодня – четырнадцать одурманенных лебедей и двенадцать гусей. Я отвела их всех в сад отчима номер пять и пустила в пруд. Гусям, кажется, там понравилось. Когда принесли деревья, голубей и кур, я их всех отправила туда же. Попугаев, правда, пришлось оставить в квартире. Мне сказали, что они не смогут жить на улице. Ну и вдобавок я получила еще десять золотых колец.

Птичий корм стремительно заканчивается. Я пошла в ближайший магазин, но он откроется только завтра. А «Птичьи лакомства» не работают всю неделю. Опять.

Просто невероятно! Лебеди – это еще ничего. Когда шла от магазина и переходила дорогу, я увидела, что по улице топает целое стадо громко мычащих коров. Восемь штук! Их вели восемь девушек. Справедливости ради следует сказать, что девушки выглядели немного смущенными. Машины останавливались, пешеходы замирали – все смотрели на это чудо. Некоторые ротозеи наверняка тащились вслед за стадом от самой Пикадилли. Еще бы! В наши дни в Лондоне редко увидишь коров!

У меня внутри все похолодело. Я сразу поняла, что коров ведут ко мне. И не ошиблась. Нет, ну честное слово, с чего этот Додека взял, что я обрадуюсь коровам? Коровы – это совсем не романтично. У них из носа течет, и они гадят прямо на ходу. Пока я вела их через красивый холл в доме отчима номер пять, они роняли вонючие лепешки прямо на пол.

– Если хотите, оставайтесь здесь. В доме четырнадцать комнат, дальше по улице можно заказать пиццу. Располагайтесь.

К тому времени мне уже было на все наплевать. И попугаи этому способствовали.

Но вскоре стало еще хуже. Через полчаса после прибытия коров появился мистер Уилкинсон и стал на меня орать, что я разрешаю коровам топтать газон. Я обещала избавиться от них при первой же возможности. А сама подумала, что пора звонить матери и требовать у нее телефон Додеки. Позвоню ему и скажу, чтобы забирал свою живность к себе. Посмотрим, как ему такое понравится! Но позвонить я не успела. Потому что на пороге появилась строгая дама с внушительным бюстом. Она сообщила, что представляет Общество защиты птиц и явилась потому, что соседи обвиняют меня в жестоком обращении с животными. Они видели, как мне доставили в обшей сложности сто семь птиц (нет, ну какие внимательные!), которым наверняка тесно в квартире. Женщина потребовала, чтобы я создала для птиц более подходящие условия, и пригрозила судом.

После мистера Уилкинсона, это была последняя капля. Я сказала даме, чтоб она катилась к чертовой матери.

3 января 2234

Я ошиблась. Что такое последняя капля я поняла сегодня. Вчера вечером я позвонила матери. В конце концов она согласилась дать мне номер Додеки. Но я совершенно не представляла, что ему сказать. Тем более что попугаи ужасно мешают думать! Не говоря уже о гусино-лебединых конфликтах, которые вспыхивают каждые пять минут. Господи, ну и злющие эти птицы! Наконец я собралась с силами и стала звонить Додеке, но села на яйцо – и сдалась. Решила, что позвоню завтра – то есть сегодня.

Но сегодня началось с того, что пришли молочницы и стали ныть. В доме не оказалось ни одеял, ни простыней, а они не привыкли спать на голых матрасах. И куда им девать двадцать галлонов молока? Я сказала: вылейте. Почему бы нет? Они сказали, что жалко. В конце концов мне удалось их спровадить, но только после того, как я заказала по Интернету одеяла и простыни – обошлось в кругленькую сумму!

А потом привезли птиц. Корм почти кончился, так что я попросила всех новоприбывших птиц, включая лебедей, отнести в сад отчима номер пять, а сама помчалась в магазин. У них был только корм для канареек – я скупила весь. Я как раз шагала назад с мешками, когда к моему дому подъехал фургон – не такой, как прошлые. А предатель Домобот уже спешил открывать. Из фургона вылез человек и стал выгружать и собирать какие-то огромные рамы. Я перешла дорогу и спросила, чем это он занимается?

– Не мешайте, мисс, – ответил он. – У нас срочная доставка.

– Доставка чего? – спросила я.

– Батутов, мисс.

Я бросилась в дом и, рассыпая канареечный корм, стала искать список Лайама и нашла его как раз когда батуты начали заносить внутрь. Их было девять. Интересно, как они думают затолкать их в квартиру? Когда я развернула бумажку, на одного из посыльных набросилась гусыня, которая поселилась на диване, и они все вышли – решили подождать снаружи, пока гусыня поостынет. В списке Лайама значились: «Девятый день: девять судариков скачущих; десятый день: десять сударыней пляшущих; одиннадцатый день: одиннадцать трубачей трубящих»…

Дальше я читать не стала. С воплем отчаяния я метнулась в спальню, которую облюбовали попугаи, бесконечно вопящие «Саманта, я люблю тебя!», кинула в сумочку коробочки с кольцами и помчалась к ближайшему телефону-автомату, надеясь, что он не сломан.

Телефон работал. Я позвонила Лайаму.

– Ну, чего там еще? – проворчал он.

– Лайам, мне привезли девять батутов. Неужели действительно дальше будет пляшущий кордебалет и дудящие волынщики?

– По всей вероятности, да. Раз вчера прибыли молочницы. Прибыли?

– Да, – сказала я. – Лайам, я больше так не могу.

– И чего ты от меня хочешь?

– Женись на мне. Забери меня отсюда!

Повисла длинная страшная пауза. Я даже подумала, что он повесил трубку. И я бы его поняла. Но в конце концов он сказал:

– Если ты скажешь, что хочешь за меня замуж не только из-за Додеки.

Я от души заверила его, что это не так, но что именно благодаря Францу Додеке наконец поняла: Лайам – и есть мой суженый.

– Иначе я села бы в самолет и улетела к сестре в Швецию, – закончила я. – Или на Бали, к отчиму номер пять.

– Ну хорошо. Придешь ко мне?

– Да, только разберусь с Додекой.

Мы обменялись самыми горячими заверениями – чему я сама удивилась. Потом я повесила трубку и побежала к себе в квартиру – хочется верить, что в последний раз.

Я вернулась как раз когда подъехал микроавтобус и оттуда вылезли полдюжины накачанных молодых людей в пурпурных одеяниях и с коронами на головах и три мужчины постарше – тоже в отличной физической форме. Почти каждый нес по бутылке шампанского, и все были настроены повеселиться. Они вошли в квартиру раньше меня. Так что, чтобы добраться до телефона, который милый Франц уж конечно прослушивает, мне пришлось пробираться между новоприбывшими спортсменами, посыльными, устанавливающими последний батут, разъяренными гусями и перепуганными куропатками. Пока я набирала номер, молодые люди залезли на батуты и стали прыгать с самыми серьезными лицами. Один из гусей случайно к ним присоединился. Я прижала трубку к уху, а другое закрыла рукой, чтобы хоть что-то услышать. Я попала на автоответчик. Вот и отлично.