Текст книги "Мемуары жирной анорексички"

Автор книги: Диана Толкачёва

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Диана Толкачёва
Мемуары жирной анорексички

К читателю

Здравствуй, дорогой читатель. Начало банальное, но мне кажется, что оно самое верное. Мысль написать книгу зрела у меня очень давно, чуть ли не с самого детства. Но я никогда не подумала бы, что мое первое сочинение будет именно об этом. Об этом вонючем РПП, которое столько лет мешало мне жить (и иногда и по сей день мешает).

Я не знаю, как правильно писать книги, но у меня перед глазами много лет были образцы лучших мировых сочинений. Опираясь на них, я попыталась создать свое. Просто начала писать свою историю, а там уж решила: что получится – то получится. Результат вы держите у себя в руках (или читаете на компьютере, а, может быть, вообще слушаете аудиокнигу, ведь я постаралась ее записать).

Это конкретно моя история, но книгу нельзя в полной мере назвать автобиографией. Кое-что я опустила, кое-что – приукрасила для художественности (ну вы знаете, эти писатели). Все совпадения с реальными людьми или событиями случайны.

Книга не несет в себе цели кого-либо оскорбить, унизить или обесценить чьи-либо проблемы. Я описываю исключительно свой опыт, свои мысли и очень надеюсь, что кому-нибудь это будет полезно. Я не ищу заработка, скорее признания. Поэтому если эта книга разойдется хотя бы на тысячу человек и понравится им, я буду счастлива. Приятного чтения!

Пролог

Эта навязчивая идея жуком скарабеем влезла тебе под кожу. Как укус комара, который не прекращает зудеть, хотя ты расчесал его до крови. Как реклама казино, не желающая скрыться, несмотря на сотое нажатие на крестик. Похудение. Калории. Тренировки. Три кита, на которых держится мое ропэпэ. Ах да, надо бы пояснить. Ропэпэ – это для своих, а я очень надеюсь, что вы не из этих. Для нормальных здоровых людей это звучит как «Эрпэпэ». РПП, или расстройство пищевого поведения – проклятие картавых и болезнь XXI века. Эрпэпэ: сразу вспоминается набоковская «Лолита». Эр-пэ-пэ: дрожание горла, два касания губой о губу. Три буквы, а сколько в них боли. А калорий сколько? Я от них не потолстею? Простите, «профессиональный» юмор. Давайте обо всем по порядку.

Глава 1

КОРНИ

Разговоры о моей фигуре в семье велись, сколько себя помню. Ну, или почти. Если идти с самого начала, первое воспоминание будет таким: мне десять, я готовлюсь ко сну, поэтому хожу по дому в трусиках. В комнату заходит мама, о чем-то спрашивает, а потом начинает меня рассматривать:

– Ты знаешь, что тебе уже пора начинать следить за фигурой? После десяти лет девочки начинают полнеть.

Что-то подобное услышала я тогда, и сейчас очень хочется написать, что не придала этому значения. Но это будет ложью: конечно, придала, раз в свои двадцать пять я это помню. Прошло, на минуточку, пятнадцать лет! Пятнадцать гребаных лет! Уже и мамы нет в живых, а я до сих пор помню тот разговор.

Помню, что оценивать свою фигуру с точки зрения толстая/не толстая я начала примерно в четвертом классе. Тогда же мне в голову приходили первые мысли о похудении, но, к счастью, дальше мимолетных раздумий не шло. Да и незачем было: детское пузико и щечки не делали меня такой уж уродливой в собственных глазах.

Дальше шестой класс – первые попытки похудеть. Пока довольно невинные – не купить шоколадку лишний раз, отказать себе в булочке за ужином. Уже сравниваю себя с другими девочками и пытаюсь прикинуть, насколько я толще.

Недавно я нашла фотографию того времени, на которой запечатлен день рождения лучшей подруги. Семь пестреньких девочек сидят вокруг стола, который ломится от угощений. Тут тебе и фрукты, и пироженки-корзиночки, и ломтики ветчины, и картошка с курицей… Простите, я как обычно. Семь пестреньких девочек за столом. Три сидят на диване, четыре – на стульях. Я расположилась на диване, с правого края. У меня дурацкая челка, которая еще не отросла после неудачного парикмахерского эксперимента, но мое лицо она совсем не портит. Я довольно худая: сорок килограмм при росте метр пятьдесят пять. Еще правее, на стуле, сидит одноклассница Ленка – воплощение идеала для одиннадцатилетней меня. У нее были длинные волосы, куча классной одежды, друзья-мальчики и дерзость, которая в то время стеснительной мне казалась подарком свыше.

Ленка тащилась от Аврил Лавин и по какому-то удивительному распоряжению судьбы, как мне тогда казалось, была очень на нее похожей – длинные прямые волосы, большие серо-зеленые глаза и лицо с такой же хитринкой. Естественно, подруга знала все песни Аврил наизусть и без труда копировала поведение панк-певицы в клипах, на зависть мне и другим одноклассницам. Надо ли говорить, что внешность и фигура Ленки казались мне тогда настолько идеальными, что в этом я бы не усомнилась даже под дулом пистолета.

Смотрю на фото и с удивлением осознаю, насколько искажено было мое восприятие себя. Не скажу, что сейчас, глядя на Ленку (к этому времени бросившую колледж, родившую от маргинала и работавшую в кулинарном магазине неподалеку), я могу назвать ее уродливой или хоть сколько-нибудь толстой, нет. Но реальная она сильно отличается от того образа, который я обожествила в своей одиннадцатилетней голове. Прямые волосы Ленки сильно секлись, да и мытьем головы она, по всей видимости, пренебрегала. Массивные ляжки, не знакомые со спортом, торчащий живот, зубы-клыки, выглядывающие из-под верхней губы, когда она улыбалась – если Ленка и была похожей на кого-то, то точно не на Аврил Лавин (скорее, на будущую продавщицу в кулинарии). В одиннадцать же лет мне думалось совсем иначе.

Я это пишу, чтобы вы понимали: мое РПП – следствие неприятия себя, корни которого кроются в самом детстве. В 10 лет я знала: девочки с этого момента начинают толстеть, нужно следить за фигурой. В 11 – 12 качала пресс во имя похудения и ограничивала себя в питании. В 13 села на первую диету, с которой началось погружение в это болото из голода, обжираловок, слабительных, рвоты и пятичасовых тренировок.

Расстройство пищевого поведения в моем случае – длинная цепь событий, которую я хочу вам показать. Думайте, прежде чем говорить что-то своим детям. Думайте, прежде чем говорить что-то другим людям. Всегда думайте прежде, чем… Думайте.

Глава 2

ЖИРНАЯ ТВАРЬ

– Я вешу где-то сорок восемь. Это у меня наследственное: моя мама капец какая худая. Прикинь, она даже во время беременности больше пятидесяти пяти не весила! И переедать она не умеет, ну, точнее, не может. Если съест чуть больше – в обморок падает. И у меня такая же фигня, поэтому мы не толстеем.

Так говорил мой парень – четырнадцатилетний Вадик – в январе 2010 года. У него были мышиного цвета волосы до плеч, карие глаза и противные жидкие усики над верхней губой. Казалось бы, на последнем пункте нужно было бежать. Почему же я встречалась с ним, несмотря на усики? Во-первых, с кем-то встречаться в тринадцать лет было довольно круто. Во-вторых, если закрыть глаза на этот маленький и довольно колючий нюанс, Вадик был вполне симпатичным. В-третьих, он хорошо рисовал и был уличным художником (таким, которым может быть подросток в 14 лет). Да от такого набора любая восьмиклассница приходила в восторг, и я не была исключением (ладно, почти любая: моя лучшая подруга сразу невзлюбила Вадика, разглядев в нем гниль души, но мне до такого уровня прозрения нужно будет расти еще много лет).

Отношения у нас с Вадиком, как и полагается в том возрасте, держались на двух-трех прогулках в неделю, а чуть позже – на спиртных коктейлях и поцелуях взасос. Зимой мы бродили по дворам, периодически греясь в подъездах, а летом переместились на крыши, откуда можно было с грустным видом смотреть вниз и философски рассуждать о тщетности бытия в четырнадцать лет.

Все эти несколько месяцев отношений Вадик не забывал мне напоминать о том, что я крупнее его и, следовательно, какая-то не такая (при этом об усишках своих он не слышал ни слова!).

– Сколько ты весишь? Шестьдесят? А рост? Метр шестьдесят? Понятно. Ты не то чтобы толстая, просто… Ну… Как бы… Это… Ты крупноватая.

Конечно, Вадика нельзя в этом винить. Все взгляды и понимание того, что и кому можно говорить, в четырнадцать лет – багаж от родителей, и лишь пыль на этом багаже – налет из социума с культурой. Поскольку Вадик читать не любил и не хотел, фильмы и книги предпочитал только развлекательные, а его адекватных друзей можно было пересчитать по пальцам – пыль эта рассеялась, не успев перекрыть родительское добро, местами очень, как это модно сейчас говорить, токсичное.

Самое странное, кстати, что через пару лет Вадик найдет девушку мечты, отношения с которой у него продлятся без малого семь лет. Семь, мать его, лет! Он будет любить ее до безумия, будет готов свернуть горы/шею/с правильного пути ради ее счастья. И она будет полного телосложения – такой, которые его всегда отвращали. Парадокс!

В общем, этот самый Вадик был вторым после моей мамы, кто решил заговорить со мной о моей фигуре. Только он, в отличие от мамы, не желал мне добра, а просто почему-то хотел выказать свою неприязнь к моему телу, не соответствующему идеалам у него в голове. Сейчас я думаю, что таким способом он боролся с собственными комплексами, вызванными худобой, все теми же усиками и какой-то костяной шишкой у него на груди. С высоты прожитых лет я понимаю, что нельзя его в этом винить. Но голос четырнадцатилетней меня где-то внутри до сих пор говорит, что он козел и что его нужно презирать. Что поделать: призраки прошлого.

В июле того же 2010 года мы с Вадиком расстались. То ли скучно мне с ним стало, то ли усишки сильно стали колоться – не помню. Помню, что он уже через две недели гулял с другой девочкой и строго-настрого запретил мне при встрече подавать вид, что мы знакомы. Мне, естественно, на его увещевания было плевать: да кто он такой, в конце концов? А еще очень хотелось посмотреть на его новую пассию, которая «в тысячу раз была лучше» меня.

Городок у нас небольшой, провинциальный. Из бесплатных развлекательных мест для подростков в то время был только детский парк. Вероятность встретить там бывшего – примерно стопроцентная. Немножко фатума, немножко расчетов – и вот одним прекрасным июльским вечером я увидела его с ней.

– Привет! – улыбаясь во весь рот, сказала я, проходя мимо и даже не смотря на нее.

– Привет, – сквозь зубы бросил он, злобно сверкнув усами (ой, простите, глазами).

В этот же момент я почувствовала, как меня обсмотрели с ног до головы и оценили каждый сантиметр тела. Что ж, я была готова. Вечером того же дня он написал мне в «аську».

– Какого хрена! Я же предупреждал! Неужели так трудно было не подавать виду? Ты просто жирная тварь, которая даже не может выполнить просьбу!

– Но… я не могу не гулять в парке, только потому, что ты этого хочешь. Он общий вообще-то, – напечатала я, зацепившись взглядом за жирную тварь.

Да, я гуляла там намеренно. Да, меня можно было обвинить в подлости. Но причем здесь была моя фигура? Не знаю до сих пор, но склоняюсь все к тому же родительскому багажу Вадика: отсутствие воспитания, неумение высказать свою претензию, не переходя на личности, и, конечно же, его собственные комплексы. Как бы то ни было и кто бы ни был виноват, те слова крепко засели у меня в голове.

«Жирная тварь!» – они как будто бы с одного удара вбили тот гвоздь отвращения к себе, который Вадик старательно вкручивал в мою голову на протяжении шести месяцев. С этого гвоздя под названием «Жирная тварь» и начнется мое путешествие в увлекательную долину пищевых расстройств.

Глава 3

ПЕРВАЯ УТРАТА

Спустя пару недель после «жирной твари» произойдет событие, после которого я впервые узнаю, как от расстройства может пропасть аппетит – до того в моменты душевных переживаний я только и делала, что ела. А случится это так.

– Диан, выйди во двор! Там что-то с кошкой нашей, посмотри, – прокричал папа из комнаты, когда я проходила мимо.

Не придав этому значения, сую ноги в тапки и поворачиваю дверной замок. Спускаюсь во двор: это быстро, ведь мы живем на первом этаже. Толкаю деревянную подъездную дверь. Мимо пробегает местная детвора, один из малышей останавливается – это Никита с верхнего этажа, я его знаю.

– Вашу кошку собака съела, вон-она она, вон тама лежит, – маленький палец указывает на кусты, круто раскинувшиеся на поляне в двух метрах от подъезда.

Внутри меня что-то резко обрывается, по телу начинает разливаться страх. «Бред!» – проносится в голове. Отказываясь верить детским словам, иду к кустам. «Да хрень! Леська, конечно, могла броситься на пса, беременная ведь, но она всегда предельно осторожна. Сколько таких схваток было, и каждый раз домой возвращалась. Боевая кошка, не может быть, чтобы загрызли!» – рассуждаю сама с собой. «С другой стороны, она трехцветная, да еще и с черным, «пиратским» глазом – вряд ли ее можно с кем-то спутать…»

С тяжелым сердцем подхожу к кустам, вглядываюсь в зелень, вижу знакомую белую лапку… Затем белый животик, бочок в черных и рыжих пятнах, мордочку с закрытыми глазами… В горле образуется ком – таких размеров, что становится трудно дышать. «Как же котята? Они ведь там, в животе! Погибли… Конечно, погибли! Их было не спасти. Кто-то вообще спасает недоношенных котят из кошкиных животов?..»

Молча разворачиваюсь, проглатываю ком – нельзя, чтобы мелкие видели слезы. И чтобы дома видели нельзя – у нас не принято. Глубоко дышу носом, сдерживаюсь с таким усилием, что начинает дергаться щека. Прохожу мимо детей, стараясь не смотреть на Никиту, быстрым шагом направляюсь в спасительную темноту подъезда.

Хлопает входная дверь – расслабляю лицо. Из глаз сразу же выкатываются две слезы, быстро вытираю их большим пальцем правой руки. Выдыхаю. Поднимаюсь к своей двери – вот она, прямо напротив входной. Берусь за ручку, дергаю на себя и вхожу.

– Мам, там Леську загрызли…

– Это точно она? Кто тебе сказал? Надо похоронить.

– Она. Леська. Я видела. Я… У нее же котята в животе… малюсенькие… – не договорив, сворачиваю в ванную и даю волю слезам. Беззвучно рыдаю и сразу же умываюсь водой, чтобы как-то меньше было заметно.

Затем еще умываюсь, иду в комнату и забираюсь на второй ярус кровати. Отворачиваюсь к стене, сую в уши наушники – единственный способ уединиться в однокомнатной квартире. «Леська умерла! Когда мы ее взяли? Мне пять было? Мы ведь вместе выросли… Сколько в садик со мной ходила, потом почти до школы провожала. Какая глупая смерть. Не уберегла котят! Леська…»

Слезы катятся по щекам, мочат подушку. Я стараюсь не дышать, чтобы не всхлипывать на весь дом. Вспоминаю, что не ела с утра, и понимаю, что есть сегодня уже не буду. Вечер плавно перетекает в ночь, я так и не встаю. Только пару раз переворачиваюсь, когда затекает бок. Голода не ощущаю, осознаю это, и, несмотря на все, где-то в душе начинаю радоваться: хотя бы похудею. Какой же цинизм!

Это удивительное свойство психики: в моменты крайнего отчаяния думать о какой-то ерунде. Я столкнулась с таким дважды в жизни. Первый раз тогда, с Леськой, когда после утраты думала о плюсе в виде похудения. Второй раз тогда, когда мама, болевшая раком, после месяца в больнице и операции на мозге, с каждым днем теряющая способность ясно соображать, обрадовалась чьим-то словам о том, что она похудела. Представляете? Человек находится между жизнью и смертью, а его радует мысль о том, что он наконец-то сбросил вес. Я пишу это и реву. Какая же чушь у нас в головах.

Следующим утром мы с бабушкой и братом похоронили Леську в лесу, расположенном неподалеку от дома. Затем зашли в магазин: бабушка сказала – надо помянуть. Есть не хотелось, поэтому я, не особо раздумывая, указала в магазине на квас, а по пути домой изучила пакет – 27 ккал на 100 мл. Это был следующий шаг на пути в яму РПП.

Глава 4

КАЛОРИЙНОСТЬ ГРЕЧКИ

Сыворотка – 43 ккал на 100 мл, банан – 97 ккал на 100 грамм, зеленое яблоко – 44 ккал, гречка – … Сколько калорий в гречке?

Смерть Леськи стала первой утратой, которую мне пришлось пережить. До того момента я не сталкивалась со смертью: бабушки и дедушки были молоды и живы, у родственников и друзей не было никаких патологий или тяги к очень вредным привычкам. Словом, четырнадцать лет я прожила не то чтобы беспечно, но довольно безоблачно с точки зрения потерь: за это время ни разу не была на похоронах и не сталкивалась со смертью лицом к лицу.

Да, кому-то смерть кошки покажется сущей ерундой – мало ли в мире кошек! Но те, кто привязывается к животным и считает их членами семьи, меня поймут. Я выросла с Леськой. Ее взяли специально для маленькой меня, чтобы было, с кем играть, а эта трехцветная кошка оказалась на редкость умной и способной постоять не только за себя, но и за нас. Вот почему эта смерть стала отправной точкой: я впервые столкнулась с горечью утраты – той горечью, которая заставляет людей объедаться без меры, спиваться, или, наоборот, вставать на путь мрачной аскезы, лишая себя радостей жизни (в моем случае – еды).

Следующие две недели после похорон я ела не более чем на 600 ккал. На завтрак – кружка фруктовой сыворотки и яблоко или банан, на обед – да какой, к черту, обед? Рацион был рваным и состоял из фруктов и этой водообразной сыворотки.

Помню, один раз съела горсть гречки, приготовленной на воде, а затем посмотрела калорийность на упаковке – целых 308 ккал! Не помня себя, начала судорожно ходить взад-вперед по квартире, прикидывая, как можно быстро сжечь наеденное. Тогда я и понятия не имела, что калорийность у сырой крупы и вареной – разная. Вспомнив, что на улице лето, я быстро собралась, закинула купальник в сумку и побежала на пляж – сжигать плаванием потенциально образующийся жир.

По приходе на озеро скинула сумку, разделась и быстро вошла в воду. У меня не было времени, чтобы привыкать к прохладе – нужно было срочно сжечь гречку! Плавала я нормально: астма тем летом не сильно меня доставала, поэтому я без труда догребла до буйка и обратно. Чтобы вы понимали, буек находился достаточно далеко от берега. В цифрах не скажу – я гуманитарий, но если оперировать ассоциациями, то я бы сравнила это расстояние с двумя или даже тремя длинами бассейнов. Учитывайте и полное отсутствие спортивной подготовки: из-за астмы я быстро начинала задыхаться на физ-ре, а от зимних лыж в том году меня вообще освободили, так что любые попытки заняться спортом были для меня настоящим подвигом.

Сплавав один раз туда и обратно, я подумала: «Сожглось или нет? Наверное, нет – это слишком мало». И страх разжиреть заставил меня сплавать туда-сюда еще пять раз. «Вот это мотивированность!» – скажете вы. «Это начало орторексии», – скажу я. Тот летний день перевернул что-то в моем сознании: я впервые за всю жизнь задумалась, что спорт не так уж и плох, если он помогает худеть. Через два года это осознание приведет меня к нервному истощению, через десять – сделает объектом восхищения для окружающих, но даже тогда я всегда буду понимать в глубине души, что восхищаться тут нечем: мною движет расстройство, а не сила духа.

Наспех обтершись, собираю сумку и иду домой. Путь не такой уж и близкий – примерно километр – а это значит, сожгу еще немного жира. Войдя в квартиру, сразу направляюсь в ванную – стягиваю купальник и залезаю под душ. Параллельно рассматриваю свое тело в небольшом зеркале. Всей картины не видно, но я могу визуально оценить себя до пояса. «Хм! Живот, кажется, стал поменьше, да и бока… Интересно, сейчас Вадик бы назвал меня жирной тварью?»

На такой диете, выработанной для самой себя, я сижу две недели и сбрасываю шесть кило. А затем случается первое компульсивное переедание. Первый срыв, который познакомит меня с ощущением, знакомым каждому человеку с РПП. Ощущением под названием «Жрувсе,чтовижу:картину,корзину,картонкуималенькуюсобачонку»

Глава 5

ЗНАКОМСТВО С КОМПУЛЬСИВАМИ

Я поем чуть-чуть. Немного тушеной картошки с рыбой, кусочек хлеба, мороженое, пару конфет… Странно: в прежние времена мне бы этого хватило, чтобы наесться с головой, а теперь чувство насыщения исчезло. Ощущение, что на месте желудка образовалась бездонная яма, в которую проваливается все, попадающее в организм через рот. Ладно, наверное, это нормально после двух недель диеты. Теперь главное – не есть завтра и все это отработать.

Такие мысли проносились в моей голове в момент самого первого КП. Тогда я еще не понимала, что происходит, и думала, что бешеный аппетит после голодной диеты – явление, подвластное разуму. Как же я ошибалась! Но давайте для начала я поясню, что такое КП.

КП, или компульсивное переедание – это бесконтрольное поглощение пищи. Это когда ты сметаешь всю еду на своем пути и не можешь остановиться. Когда в тебя влезает кастрюля борща, пачка печенья, банка «Нутеллы», пара кусков пиццы, конфеты, хлеб с вареньем, бутерброды с сыром, пельмени, «Доширак», и все то, что завалялось в самом дальнем углу холодильника. Этот список заканчивается тогда, когда заканчивается вся еда в доме. Доедая последний засохший рогалик, лежавший в шкафу со времен хана Батыя, ты краем глаза уловишь сухие макароны, которые тоже, в общем-то, являются едой. Надо ли продолжать?

Начитавшись историй девочек, столкнувшихся с КП, я поняла, что мои компульсивы были еще ничего. Я не догонялась собачьим кормом, не ела просроченные продукты – видимо, где-то в голове у меня был стоп-кран. Но я точно так же впоследствии сотню раз спускала кучу денег на то, чтобы как следует обожраться (а завтра – на диету!), и поглощала еду в таком количестве, что она готова была лезть из ушей.

Самое первое КП пришло неожиданно, но вполне закономерно. Подходил к концу четырнадцатый день моей диеты на 600 ккал. Теплый летний вечер, родители в комнате смотрят телевизор, брат уже спит, а я сижу за компьютером на кухне и подпитываюсь мотивацией из групп о похудении. За моей спиной стоит плита, на плите – казан, в котором тушится картошка с рыбой. Аромат горячего распространяется на всю квартиру, и мне, сидящей менее чем в метре, трудно удержаться от соблазна.

За две недели диеты я неплохо скинула: если верить весам подружки, еще недавно я была на шесть кило толще. Разумеется, мне было недостаточно – хотелось уйти в минус еще хотя бы на два кило. Мне казалось, что я в совершенстве овладела искусством диеты, и никакая еда мне уже не страшна, но… Эта картошка так пахла! Я уже чувствовала ее вкус у себя на языке: горячий, мягкий, слегка пряный…

«Нет! Какая еда? От еды толстеют! Тебе что, нравится быть жирной тварью?» – мозг не давал мне покоя. «Но я поем совсем чуть-чуть. Наложу небольшую тарелку – ничего страшного в этом нет. В конце концов, я давно не ела, и вряд ли это как-то сильно отразится на моей фигуре», – отвечала я ему.

Помню все это, как сейчас. Медленно подхожу к навесному шкафчику и достаю неглубокую тарелку. Затем перемещаюсь правее, к плите. Беру прихватку и аккуратно снимаю крышку казана: изнутри сразу же поднимаются клубы пара, и меня обволакивает аромат горячей картошки с рыбой. Еле держусь на ногах – оказывается, я так голодна! Накладываю одну ложку, вторую, третью… Так, кажется эта порция уже больше моего кулака. Стоп! Думаю, наемся. Закрываю казан и прохожу за стол. Слева лежит серый хлеб – отрезаю небольшой кусочек. Тьфу-ты! А чай? Ловко разворачиваюсь к плите, и через пару мгновений чайник оказывается на зажженной конфорке. Снова сажусь за стол. В правой руке – вилка, в левой – хлеб. Можно начинать.

Не совру, если скажу, что это была самая вкусная картошка с рыбой в моей жизни. Тарелку я проглотила одним махом – так хотелось есть! Затем выпила огромную кружку чая и… Поняла, что мне хочется чего-то еще.

«Да как же это! Недалече как ты умудрялась за весь день съедать 600 ккал, а сейчас умяла столько за один присест. И не забывай, пожалуйста, что ты еще и весь день ела. Куда это все пойдет, а? А? Я тебя спрашиваю. Ну, давай, догонись еще мороженым, жирная тварь», – не затыкается мозг.

Стараясь его не слушать, пробираюсь к холодильнику. Кажется, бабушка с утра покупала мороженое: ага, вот и оно! Стаканчик пломбира в яркой упаковке – то, что нужно. Если я сегодня поем как следует, а завтра весь день не буду есть вообще, я не потолстею. Так, тогда нужно еще сразу и конфетами закинуться, а то потом возможности не будет – по щелчку пальцев перемещаюсь от холодильника к напольному шкафу и достаю оттуда горсть миндальных конфет. Кладу в рот, жую, проглатываю. Солено-карамельная сладость слишком мимолетна, но на удивление мне этого хватает.

Первое мое КП было довольно щадящим. После конфет я, наконец, почувствовала насыщение, а чувство вины было не таким уж и острым: где-то глубоко внутри я осознавала, что так быстро и от небольшого, по меркам нормальных людей, количества еды потолстеть нельзя. Но этот вечер показал мне две вещи: во-первых, иногда удержаться от еды невозможно, а во-вторых, если начал есть, остановиться может быть очень трудно.

Наевшись, я практически сразу же пошла спать – меня буквально выключало за компьютером. Проснувшись утром, я дала себе слово больше так не срываться. И, конечно же, нарушила его тем же вечером. Колесо Сансары дало свой первый оборот, и остановить его не было никакой возможности.

Глава 6

ЭФФЕКТ СЛАБИТЕЛЬНОГО

За первым КП потянулось второе, третье, четвертое и далее по списку. На прежний двухнедельный голодный подвиг меня уже не хватало: максимум два-три дня, и снова тотальная обжираловка. Но я не сидела сложа руки и ежедневно искала новые способы похудения – более действенные и изощренные.

Этот период пришелся на начало девятого класса. К нам пришла новенькая – худенькая блондинка Алина из другого лицея. То ли она программу там не тянула, то ли одноклассники достали – правду мы так и не узнали. В любом случае, класс наш был без предубеждений, поэтому Алину мы приняли тепло.

Как оказалось позже, она была самой настоящей фанаткой костлявой худобы, а ее удивительным качеством была способность не срываться практически никогда. В чем-то Алина поспособствует развитию моего РПП: я до сих пор избегаю ее общества, чтобы не слышать в свою сторону комплиментов из разряда: «У тебя такие массивные ляжки. Это не плохо, просто они такие… крупные… Я даже не замечала…»

Мое питание осенью девятого класса можно охарактеризовать как «два через два». Два дня я практически не ела (200-600 ккал), следующие два – ела на убой. Пару раз сходила на аэробику в надежде скинуть побольше, но после каждого занятия непременно съедала двойную порцию ужина, думая, что теперь-то можно.

В школе держаться было легко: просто не брать с собой деньги. К тому же укоризненный взгляд тростинки-Алины всегда был где-то рядом и отлично перебивал аппетит. А вот дома было сложнее, ведь мы жили через дорогу от кулинарного магазина, и негласным ритуалом в нашей семье была ежедневная покупка выпечки и пирожных. По этой причине дни срыва выглядели примерно одинаково: я прихожу со школы в 14:00, сажусь за компьютер, не ем. В 16:00 приходит мама с ароматным пакетом из кулинарии, я облизываюсь, но не ем. В 18:00 приходят папа с братом, налегают на булочки, я все еще не ем. К 20:00 глянцевые сосиски в тесте с их аппетитным румянцем начинают слишком уж вкусно выглядеть. И примерно в 21:30 случается срыв: в ход, естественно, идут не только сосиски, но и пиццы, и слойки с ветчиной и сыром, и корзиночки с кремом… Ну вы поняли.

Диетно-обжираловочная осень плавно перетекла в декабрь. А декабрь – это что? Последняя возможность похудеть к Новому году, конечно же! Поскольку до торжества оставался ровно месяц, нужно было найти быстрый способ сжечь восемь лишних кило. Откуда столько? Те шесть, сброшенные летом, вернулись, прихватив с собой друзей.

Месяцем ранее я начала встречаться с парнем мечты – высоким блондином с глазами, как небо – это не просто яркое сравнение, они правда были настолько голубыми. И мне, насквозь пропитанной интернетными идеалами худобы, придуманными женщинами для женщин, казалось, что если я похудею, то стану нравиться ему гораздо больше.

Забегая вперед: ему вообще было плевать на мою фигуру. Наши отношения, с разрывами и воссоединениями, продлятся почти три года, за которые я буду то сильно худеть, то бесконечно набирать. За это время он ни разу не скажет мне, что я выгляжу как-то не так и ни разу не спросит меня о весе.

Но тогда мне на полном серьезе казалось, что для того, чтобы меня сильно любили, нужно быть худой (проклятый интернет и мое неокрепшее подростковое сознание!). А поскольку Новый год мы должны были встречать вместе, я хотела выглядеть как нельзя лучше – то есть, сбросить лишнее.

На мою большую беду именно в этот период мне попалась чья-то заметка о чудесном действии слабительного. Переела? Не беда! Съешь таблетку – и еда выйдет из тебя сама. Только никто почему-то не писал, что бесконтрольный прием слабительных ведет к обезвоживанию и, как следствие, к проблемам со здоровьем. Либо писали, но четырнадцатилетней мне было плевать: «Здоровья у меня – вагон. Лишь бы работало», – подумала я и отправилась в ближайшую аптеку.

Хорошо помню момент, когда впервые ощутила на себе действие этих «волшебных» таблеток. Декабрь, довольно теплый вечер, снег валит хлопьями. Я выпила слабительное днем и ждала, пока оно подействует, зависая в мотивационных группах по похудению. Тут мне пишет Саша (тот самый блондин) и зовет прогуляться. Особо не думая, я соглашаюсь: ну, не подействовала таблетка, что теперь. Быстро натянула колготки, влезла в джинсы, накинула свитер, куртку – и помчалась навстречу любви.

Первые полчаса прогулки были сказочными: мы мило беседовали о всякой ерунде, как и полагается школьникам, как вдруг что-то пошло не так. У меня резко возникло ощущение, будто кто-то скрутил мой желудок так, как скручивают тряпку, собираясь ее выжать. Это был первый этап. Спустя пару минут содержимое моего желудка начало изо всех сил проситься наружу, сами понимаете, что не через рот. Внешне я была абсолютно спокойна, но внутри меня разворачивалась настоящая атомная война. Возможно, ее отголоски периодически отражались на моем лице, но, к счастью, зимой темнеет рано, и Саша ничего не заметил.

В тот вечер мы погуляли меньше обычного: я наплела, что мне срочно нужно домой – делать алгебру, геометрию и бог знает что еще, и благополучно убежала во мрак зимней ночи. Саша, конечно, удивился, но вроде бы поверил. Домой я долетела за две секунды: быстро рванула в туалет и к большой радости успела сделать все, что полагалось. Но мне правда повезло: слабительное было довольно слабым, доза небольшая, да и гуляли мы недалеко от дома. Кто знает, как сложились бы отношения с Сашей и моя жизнь вообще, если бы все факторы не сыграли мне на руку.