Текст книги "По ту сторону жизни"

Автор книги: Диана Покормяк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

Глава III

Мы обошли оставшуюся часть кладбища в поисках моей могилы, но так и не нашли ее. Мы скрупулёзно обследовали каждый памятник, каждый венок с надписями, каждый куст, который мог спрятать мою могилу, но все безуспешно. Даже у древней Анны Павловны был здесь небольшой холмик, с поржавевшим крестом, который покосился в сторону запада и который оброс мхом, как болотный царь тиной, а у меня ничего не было, словно я и не жила вовсе на этой земле. Мне стало по-настоящему жутко.

– Твоей могилы здесь нет, – заключила уверенно Анна Павловна. – Мы осмотрели здесь каждый надгробный камень, каждую усыпальницу без исключения. Каждый безымянный холмик без креста и памятника говорил нам имя своего хозяина, но никто не подходит под твои данные. И так как ты появилась здесь только сегодня, в принципе не было смысла осматривать древнейшие могилы. Но я сочла нужным испробовать все варианты, так, на всякий случай, ведь ты единственная, кто не помнит своего имени. Ты единственная, кто появился здесь в тот день, когда никто не рыл новые ямы, когда не было никаких похоронных процессий. Загадка твоего странного появления здесь не дает мне покоя… возможно, Павел что-нибудь знает… но за прошедшие пятьдесят лет он не отличался особой многословностью, точнее сказать, он не проронил ни слова…

– Какой еще Павел? – насторожилась я.

– Ну, тот самый ангел, который забирает в полночь души умерших… – пояснила Анна Павловна.

– А если он с вами ни разу не заговорил, откуда вы тогда знаете его имя?

– Не знаю, – пожала плечами Анна Павловна, – но когда я впервые увидела его здесь, я поняла это сразу. Мне это подсказал мой внутренний голос…

– И у нас было то же самое, – подтвердила Ульяна. – Анна Павловна не сказала нам, как его зовут, мы догадались сами.

– Но с чего вы тогда решили, что он прольет свет на то, что я здесь делаю, если он не перекинулся и словом за полвека? – расстроено спросила я.

Анна Павловна присела на ближайшую мраморную плиту, обняла руками ноги и неспешно ответила:

– При моей жизни я любила повторять один и тот же девиз: «Никогда нельзя сдаваться! И если у тебя не получилось один, второй и даже третий раз, ты должна собраться с силами и попытаться снова! Ведь жизнь – это вечная битва!». Как выяснилось, и после смерти ничего особо не изменилось: мы ведем борьбу за право знать, почему мы тут зависли и что же с нами будет дальше…

Мое лицо нахмурилось. Чем больше я узнавала про этого ангела, тем меньше он мне нравился.

– Какое бесчувственное создание этот ангел! – топнув ногой, со злостью сказала я. – Смотрит на ваши мучения, молча и равнодушно слушает ваши вопросы и не соизволит на них отвечать!

– Больно надо ему, как видно! – ухмыльнулась Анна Павловна. – Возможно, ему строго запрещено это делать…

– Мне все понятно! Если это так, значит он боится за свою шкуру, опасается разгневать свое начальство… как же это похоже на человека! – разочарованно протянула я. – А я то думала, что ангелы всесильны, а они такие же пешки в чьих-то руках, как и люди, которые вечно кому-то должны подчинятся… Эх!

Близняшки переглянулись между собой и тихо захихикали.

Анна Павловна с тревогой взглянула на меня и сказала:

– Эй, ты поосторожнее со своей дерзостью, он ведь может все услышать и обидеться!

– Ну и пусть услышит! – ударила я сердито кулаком по железной оградке, и мой кулак без труда просочился сквозь нее. К этому мне еще предстояло привыкнуть. – И к тому же, если вы можете читать мои мысли, он тем более сможет, так какой смысл в молчании?

– И все же будь осмотрительна в своих выражениях по отношению к нему, – снова предостерегла Анна Павловна. – За пятьдесят лет ни разу не видела, чтобы он улыбнулся: своим суровым видом он пугает всех, кого забирает отсюда.

– А может это и не ангел вовсе? – предположила я с замиранием сердца.

Девочки вдруг боязливо прижались ко мне, поддавшись моим сомнениям, и вопросительно уставились на Анну Павловну.

– Нет, это ангел! – с уверенностью ответила Анна Павловна. – Иначе от него не исходило бы столько тепла и света, несмотря на его грозный вид. А когда он в полночь спускается с неба по еле видимой ступенчатой дорожке, даже если вокруг непроглядная тьма, тучи расступаются перед ним в любое время года. Освещенный звездным светом, он направляется к самой первой, самой старой могиле на этом кладбище, датированной 1900 годом…

Я с недоверием покосилась на Анну Павловну.

– Что, прямо-таки с неба спускается?

– Да, с неба! – кивнула головой Анна Павловна. – Когда на городской ратуше огромные механические часы, находящиеся в старинной башне, пробивают двенадцатый удар, он появляется на этой светящейся дорожке и все вокруг безмолвно замирает. Если идет дождь – он прекращается, если шумит порывистый ветер, то он в один миг пугливо удирает отсюда, а филины, которые так любят охотиться на мышей на нашем кладбище, перестают ухать и садятся стройными рядами на ближайшие деревья. Даже сверчки прекращают свою шумную трель…

– Хороший ангел, всех распугал, даже насекомых, – засмеялась я, не удержавшись.

– Тссс! – поднеся палец к губам, пригрозила мне Лина, опасливо оглядываясь по сторонам. – Он не любит таких шуток.

– А ты откуда знаешь? – с ухмылкой поинтересовалась я.

Она спрыгнула с бетонного саркофага и, приблизившись ко мне, тихо зашептала:

– Вчера, когда я сказала Ульяне о том, что неплохо было бы отругать его за плохое поведение, он отомстил мне!.. В полночь он так сверкнул на меня своими огромными синими глазищами, что я впервые сумела почувствовать острую боль в том районе, где у меня когда-то находилось сердце…

– Да, она скривилась так, будто ее убивают! – подтвердила Ульяна, съежившись от страха.

– Нельзя убить того, кто уже мертв! – встряла Анна Павловна. – Но Лина права! С ним шутки плохи… не знаю, все ли ангелы такие, но полагаю, что нам достался самый суровый и нелюдимый из всех, кто существует на небе…

– Это радует, – сказала я с грустной иронией. – Такого я уж точно разговорю! Может, если он так суров, лучше не соваться к нему со своими вопросами?

– Но он, – твой единственный шанс узнать о том, что ты тут делаешь! – с уверенностью произнесла Анна Павловна. – Тем более, без могилы!

Я призадумалась. Что же, если это действительно так, то мне следовало бы прикусить свой язвительный язык. Если он слышит все то, о чем мы говорим, – ответа у него мне не выудить и за тысячу лет, после всего того, что я наболтала! Какая оплошность с моей стороны!

– Ладно… давайте подумаем завтра о том, как нам задобрить его и разговорить. А сейчас уже поздно. Нам пора спать, или мы не спим? – я вопросительно уставилась на Анну Павловну.

– Нет, представь себе и мы, как живые можем вздремнуть, но совсем недолго, – пояснила она.

Лина, вздохнув, добавила:

– Да, хотя мы не знаем усталости, это просто очередной способ убить время, которое тянется тут бесконечно…

Ульяна вдруг встрепенулась и взлетела в воздух. Лина последовала за сестрой. Взмахнув руками, словно крыльями, они начали не спеша подниматься все выше и выше, пока не достигли вершины самого высокого тополя. Ухватившись за его ветви, они стали раскачиваться взад-вперед, словно на качелях. Их цветастые платья пестрели в лунном свете, как крылья ночных бабочек. Я поспешила за девочками и принялась кружить вокруг них, словно стрекоза. Моему восторгу не было предела, ведь я, оказывается, умела летать! Я могла молнией кинутся вниз, к земле, не испытывая никакого страха и при этом не разбиться, а потом с такой же легкостью могла устремиться стрелой на верх – к звездному небу. И при этом у меня не кружилась голова: я чувствовала небывалую легкость и ощущала всю свою задорную юность. Но мне этого было мало, я хотела подняться еще выше, – к звездам. Взлетев над кладбищенскими деревьями, я вдруг обнаружила, что выше ста метров от земли меня начинает тянуть вниз помимо моей воли. Получается, что и наверх нам путь прегражден: здесь есть невидимый для нас купол, невидимая граница, символизирующая нашу вечную тюрьму.

После нескольких часов полета, мы вчетвером присели на широкую ветку векового дуба, находящегося у той самой старой могилы, к которой почти каждую ночь спускался Павел и, обнявшись, стали ждать полночи. Я заметила, что близняшки с тревогой косились на меня. Очевидно, полагали, будто Павел, все же, может спуститься за мной, а мою могилу они просто пропустили. За этот день они успели привязаться ко мне, и не отходили от меня ни на шаг.

Но ровно в полночь, с двенадцатым ударом курантов, никто так и не появился. В эту ночь Павлу забирать с кладбища было некого. Анна Павловна, в отличие от радующихся девочек почему-то с озабоченностью посмотрела на меня и тихо вздохнула.

Глава IV

Раннее утро ознаменовалось особым событием – совсем недалеко от нас несколько мужчин, одетых в рабочие серые комбинезоны, стали рыть новую могилу. Близняшки непрерывно бегали вокруг них, показывая им языки, и корча рожицы, оставаясь при этом совершенно незамеченными. Анна Павловна сердито покачала головой и одёрнула их. Проснувшиеся воробьи начали оживленно чирикать и прыгать с ветки на ветку, согреваясь под первыми лучами солнца. Возле новоявленной могилы, которая становилась все глубже и глубже, появилось несколько больших черных ворон: они деловито расхаживали поблизости от людей и при этом громко каркали, словно командовали и давали ценные указания людям, как следует рыть яму. Но люди не оценили их рвения и со злостью погнали их прочь, размахивая яростно лопатами. Вороны, словно обиженные дети, замолчали и перелетели на наш дуб, расположившись рядом со мной и Анной Павловной. В отличие от близняшек, которые не знали, куда деть свою неуемную энергию по пробуждению, мы с Анной Павловной все еще сидели на дереве в полудремотном состоянии. Одна из ворон подползла совсем близко ко мне и, посмотрев мне прямо в глаза, звонко каркнула два раза, после чего примостилась прямо мне на колени.

– Она видит меня? – я с удивлением уставилась на улыбающуюся Анну Павловну.

– Да, видит, как и все остальные вороны. Это особенные птицы, они являются проводниками в мир мертвых. Когда я оставалась здесь совсем одна, они составляли мне компанию, не давая мне скучать.

Я осторожно приподняла руку и слегка погладила ворону по голове. Она от удовольствия встрепенулась и еще ближе подставила ко мне свою взъерошенную голову.

– Просит, чтобы ты еще раз ее погладила, – улыбаясь, пояснила Анна Павловна.

– А почему мы не видим обладателя этой могилы? – спросила я, тыкая пальцем на глубокую яму, с которой вылезли рабочие. Их работа была окончена, но никакой вновь прибывшей души по близости не наблюдалось.

– Пока его тело не опущено в яму, его душа все еще витает дома, – он навсегда прощается со своими родными, хотя они и не видят этого…

– А если родственников нет? – с тревогой поинтересовалась я. – Ведь бывает и такое…

– Тогда его душа в последние часы перед погребением находиться возле тех, кто ему был дорог при жизни, а иногда и в том месте, где человек умер или трагически погиб, – понизив голос, Анна Павловна с опаской посмотрела на близняшек, которые дружно опустились в вырытую могилу и давали оценку, хороша ли она. При этом они строили предположения, кто будет здесь похоронен.

Я впервые за все это время поняла, что ни разу не спросила у Анны Павловны, как девочки очутились здесь. Что делают здесь две этих юных души, у которых вся жизнь должна быть впереди?

Анна Павловна, прочитав мои мысли, тут же ответила:

– Они несколько дней назад утонули в море вместе с родителями, когда путешествовали на пароходе. Хотя эта старая посудина, как рассказывали девочки, затонула практически у самого берега. В тот день умерло много людей. Когда прибыла помощь, спасть практически было некого…

– В том самом море, которое виднеется вдали у самого горизонта? – с замиранием сердца спросила я.

– Да, в том самом.

Я, судорожно перебирая в голове трагический рассказ Анны Павловны, поинтересовалась:

– А где же их родители? Почему я не увидела их могил?

– Ты просто не успела заметить, что их могилы рядом с могилами девочек. И, в отличие от детей, они уже на небе, сама видела, как Павел их забирал… Лина и Ульяна обижены на них, полагают, что они их бросили. И в этом состоит еще одна загадка: «Почему так?». Почему Павел забрал родителей, но оставил бедных детей?.. Теперь они вынуждены бесконечно шататься по этому злополучному кладбищу. Было бы не так обидно, если бы была возможность покидать периодически пределы кладбища, но мы заперты здесь, как в клетке… Настоящие узники…

Я вскочила, и начала яростно расхаживать по ветке взад вперед, спугнув ворону, которая сидела на моих коленях. Меня душила волна гнева. Я пыталась понять, почему и в мире мертвых так все несправедливо и несовершенно. Почему осиротевшие дети не могут оставаться со своими родителями, зачем нужно было их разлучать? Что за кощунство? И с какими глазами этот Павел забирал у бедных детей самое дорогое, что еще оставалось у них?

– Так он, вероятно, не при чем, – ответила на мои мысли Анна Павловна.

Я от неожиданности вздрогнула. До сих пор не могла привыкнуть к тому, что все мои мысли и переживания были видны, как то самое море у горизонта, в котором купалось заутреннее солнце. Но, как пояснила ранее Анна Павловна, даже тут были ограничения, и на расстоянии двадцати метров загробный талант читать чужие думы улетучивался. Вот почему она, зрительно оценив расстояние от нас до близняшек, взялась рассказывать мне подробности их смерти.

– Павел, всего лишь, исполнитель чьей-то воли, и мы не знаем всех обстоятельств. Что-то не дает нам окончательно расстаться с миром живых. Должно быть, что-то очень важное. Вот почему мы так назойливо каждую ночь ждем Павла. Надеемся на то, что он разъяснит нам, почему мы все еще торчим здесь…

Я шумно вздохнула и, набравшись храбрости, спросила вслух:

– А как же вы ушли из жизни? Сердечный приступ? – предположила я.

– Да все намного банальней, – равнодушно махнула рукой Анна Павловна. – Я подавилась медовым кексом, когда шла из магазина в свой двор: не дотерпела до дома, уж очень хотелось попробовать его.… А на улице была зима, вот почему я хожу в этом пальто, теперь тебя это не удивит, верно?

– Верно, – подтвердила я и удивилась. Что за странные правила в мире мертвых? А если бы я умерла в тот самый момент, когда выходила из ванны в несуразной ночной рубашке? Очевидно тот, кто навязал покойникам это правило, был еще тем шутником.

– Ха-ха-ха! – засмеялась Анна Павловна, прочитав мои мысли. – Ну, между прочим, ходил тут две недели назад один дедок в семейных полосатых трусах… рассказал мне, что умер, когда смотрел телевизор рано утром. Его рассмешило утверждение о том, что смех якобы продлевает жизнь и тут у него схватило сердце…

– Какая ирония! – усмехнулась я. – Хотя это хорошая смерть… умереть от смеха, вот потеха-то!

– Да, нарочно и не придумаешь! – согласилась Анна Павловна.

Наш разговор прервали живые. В пятидесяти метрах от нас начали рыть новую яму. Точнее пытались рыть. Двое полупьяных мужчин, еле стоявших на ногах, громко матерились, ведь у них ничего не получалось.

– Вы хотя бы лопаты перевернули нужной стороной, алкаши проклятые! – возмутилась Анна Павловна.

– Ну, эти и за день не управятся! – с уверенностью подытожили подоспевшие к нам близняшки.

– Очевидно, сегодня к нам прибудет пополнение? – спросила я у Анны Павловны.

– Это не факт, – усомнилась Анна Павловна. – Иногда похороны могут быть на следующий день, а бывало что и через несколько дней.… Хотя, с этим все понятно, – ткнув пальцем на место, где топтались незадачливые копатели могил, сказала она. – Этого запихнут в могилу как можно раньше. Возможно, это бездомный бродяга или просто бедняк без роду и племени, который не отложил деньги на помпезные похороны и соседи из жалости наняли тех, кто за работу берет копейки, то есть этих двух алкашей…

– Значит соседи, – жадины! – обиженно пождав губу, сказала Лина. – Могли бы уже заплатить нормальным работникам… Тем, которые копали яму час назад, видели, как они быстро управились?

– Не будем заранее осуждать соседей или кто там руководит его похоронами, кто знает, может они такие же нищие, как и он… – произнесла Анна Павловна.

– А почему он? – удивилась я. – Возможно, это будет она?

– Ну, я каким-то образом чувствую загодя, кто это будет – мужчина или женщина, ребенок или старец какой-нибудь вроде меня…

– А мы еще не научились определять, кто это будет, – с сожалением произнесла Ульяна.

– Еще научитесь! – махнула рукой Анна Павловна. – А теперь пошлите, нам необходимо сделать обход, чтобы определить, сколько нам сегодня следует ожидать временных гостей…

– Почему временных? – спросила я.

– Потому что, в отличие от нас, они, везунчики, не задержаться тут дольше, чем на один день…

– Да, и нужно будет успеть поболтать с ними! – напомнила Лина.

– Узнать последние городские новости! – добавила Ульяна.

– Ну, за этим дело не станет! – уверенно сказала Анна Павловна. – У нас тут и так мало развлечений, так что допрос с пристрастиями им обеспечен! – подмигнув мне, добавила она.

Глава V

Анна Павловна была права. После обеда состоялась скромная траурная процессия: покойником действительно оказался мужчина и при жизни он был беден, как и предполагала Анна Павловна. Об этом он нам сам рассказал, хотя по внешнему виду мы и так догадались, – жилось ему несладко. В последний путь его провожали всего лишь несколько женщин и четверо мужчин, которые несли гроб: двое из них оказались теми самыми полупьяными копачами могилы.

Простой деревянный грубо сколоченный гроб был закрытым. Никто из присутствующих не произносил длинных прощальных речей, никто не целовал бедняка в лоб, никто не оплакивал и не оглашал окрестности кладбища своими рыданиями. Боль утраты не постигла присутствующих, пока гроб опускался на дно чернеющей ямы. Никому до него не было дела. Как только его бренное тело было погребено под тонной земли, сопровождающие его люди, с равнодушием водрузив на маленький деревянный крест потрепанный венок, тут же направились к центральным воротам. Мы приметили, как над новоиспеченной могилой клубится еле заметный туман. Каждую минуту он становился все гуще и поднимался все выше: в нем словно зарождалось что-то. Вскоре мы увидели, как этот туман сначала вытащил из своего густого клубка руки, потом ноги, затем вылезла седая косматая голова, а из остатков серого облачка вырисовалось туловище.

Поначалу человек, который явился из клубков тумана, был еле различим, полупрозрачным даже для нас, но с каждой минутой его очертания становились все ярче и насыщеннее: мы увидели, что на нем была надета выцветшая рубашка светло-бежевого цвета и затертые до дыр мятые грязно-серые джинсы. На вид ему было лет тридцать пять, но глубокие морщины и седые чуть взъерошенные волосы на макушке говорили нам больше слов: что-то при жизни сломило этого человека. Не просто так жуткая седина покрыла его голову, и не просто так морщины, как борозды исполосовали его все еще молодое лицо.

Анна Павловна первая заговорила с незнакомцем:

– Как тебя зовут? – спросила она и приветливо улыбнулась.

Мужчина, почесав задумчиво лоб, ответил:

– Николай…

– Вот видишь! – обернувшись ко мне, сказала Анна Павловна. – Все вспоминают свое имя!

– Но не я… – шмыгнув носом, я уставилась с любопытством на Николая.

Он растерянно сидел на холмике земли, под которым было погребено его тело, и с тревогой озирался по сторонам. Но, в отличие от меня, он, очутившись здесь впервые, не впадал в панику и не бегал с испугом среди могил, а на его лице вырисовывалось четкое понимание того, почему он здесь оказался. Кажется, это обстоятельство его даже обрадовало: он вдруг улыбнулся.

Мы подошли поближе и все, кроме меня представились ему. Анна Павловна присела рядом с ним на земляной холмик и тут же принялась обо всем расспрашивать его. Я с девочками последовала ее примеру и тоже умостилась рядом.

– У тебя был дом? – поинтересовалась она.

– Был, но он запустел и осунулся: крыша прохудилась, стала протекать, побеленные стены потрескались, штукатурка обвалилась, фундамент осел, а оконные ставни, которые много лет не красились и не чинились, отвалились и лежат теперь в грязи…

– Почему так? – округлив глаза, спросили с ужасом мы.

Николай некоторое время помолчал, затем обвел грустным взглядом всех присутствующих и ответил:

– Когда-то давно я жил благополучно, и мой дом был одним из самых красивых и нарядных на нашей улице. Те, кто проходил мимо, даже не зная меня и мою семью, говорили: «Здесь, наверное, живут счастливые люди!». И они были правы. Симпатичные цветастые занавески, любовно сшитые моей женой, резные ставни, сделанные мной и выкрашенные дочерью в цвет солнца, – все это излучало радость и спокойствие. Зеленый фасад дома и пестрый ковер из разнообразнейших цветов в палисаднике радовал взор не только нам, но и прохожим, которые очень часто останавливались и с восхищением смотрели на наш прекрасный дом… Эх! – мужчина, громко вздохнув, обхватил голову руками и замолчал.

Что-то подсказывало нам, – не стоит его пока трогать, через некоторое время он сам все расскажет, нужно только немного подождать. Анна Павловна шепнула мне на ухо, что не может прочитать его мысли, потому что в голове у него все спутано: он сразу думает о многом и быстро перескакивает с одного воспоминания на другое.

– А он сейчас слышит наши мысли? – спросила я у нее осторожно.

– Нет, но когда немного придет в себя, сможет это делать, как и остальные…

– Но ведь вы могли бы прочитать мысли и Павла? – вдруг озарило меня. – Если бы вы осмелились подойти к нему поближе, чтобы лучше расслышать их? И в них вы, возможно, смогли бы найти ответы на свои вопросы, помимо его воли?

– Ишь ты, хитрюга! – присвистнула Анна Павловна. – Размечталась! Думаешь, ты первая додумалась до этого? А что я, по-твоему, делала все эти годы? – обиженно сказала она, поджав губу. – Я только и делала, что искала всевозможные способы, подступится к этому нелюдимому ангелу, но не тут то было! Мы не можем слышать их мысли, нам это не дано…

– Он как будто заранее видит все наши уловки! – огорченно сказала Ульяна, насупившись.

– Да, ничего от него не скроешь! – подтвердила и Лина.

Тем временем, Николай, немного придя в себя, снова продолжил свой рассказ, видя, как мы сгораем от нетерпения узнать историю его жизни:

– Я познакомился со своей будущей женой в ботаническом саду. Когда я увидел, с каким умилением она рассматривает цветки магнолии, как изящно касается своими тоненькими пальцами их пыльцы, будто цветочная фея, я был очарован ею навек. На ней было розовое, струящееся ручьями вниз платье и легкая светло-бежевая шляпка с приколотой на тесьме розочкой. Раскосые темно-карие глаза успевали уловить все, и как менялся цвет лепестков магнолии, в зависимости от солнечных лучиков, которые плясали и перепрыгивали с одного лепестка на другой и тень от шелестящей поблизости березы. Она сама была краше любой цветущей магнолии в этом саду, и я, человек от природы застенчивый, набравшись смелости, подошел к ней познакомиться…

– Ах! – хлопнув в ладоши, Лина умиленно расплылась в счастливой улыбке, предвкушая, как и мы, замечательную историю любви.

Ведь девчонки, в каком бы возрасте они не были, всегда с замиранием сердца слушают подобные истории и верят в то, что однажды и в их судьбе произойдет такое же волшебство, и в их жизни появится человек, который сможет увидеть в каждой что-то особенное и ценное.

– А что вы делали в ботаническом саду? – с подозрением спросила Ульяна. – Вы не похожи на любителя цветов…

В отличие от романтичной и добродушной Лины, ее сестра всегда была настороже и готова была в любую минуту учинить строгий допрос и призвать к ответу, если чувствовала, что человек врет. Несмотря на поразительное внешнее сходство, эти две девочки обладали совершенно разными характерами и несхожими вкусами.

– Я попал туда случайно, – пояснил Николай смущенно. – Мой напарник должен был установить там кованые лавочки у пруда с лилиями и беседку, которые мы сами и сделали, но он вдруг заболел, и пришлось мне с этим возиться, хотя у меня было много других заказов. Когда я увидел Веронику поблизости, то забыл обо всем на свете! Отложив работу, я долго наблюдал за ней… когда, все же, осмелился подойти, то смог вымолвить только одно слово: «Здравствуй!». Здравствуй! – строго повторил он. – Как будто я знал ее много лет! Очевидно, она посчитала это слишком фамильярным и не ответила на мое приветствие. Она с удивлением разглядывала меня и я подумал: «Побрезговала!» Не захотела разговаривать с простым рабочим, у которого все лицо было перепачкано землей, как у землекопа. Я минут пять стоял и молча смотрел на нее. Я понимал, что она вот-вот разозлиться, топнет ногой, дескать, чего пристал? И молча уйдет… но она не ушла, более того, она вдруг заговорила! Ах, как же это было чудесно! Ведь я не мог и надеется на это! Такая замечательная девушка вдруг заговорила со мной! – его глаза наполнились радостью – было видно, что он вспоминает один из самых счастливых моментов в своей жизни. Он словно помолодел вдруг и предстал перед нами таким, каким был в эти чудесные времена – морщины на лице разгладились, седые волосы слегка потемнели.

– И о чем же она говорила с вами? – с нетерпением спросила Лина. Ей как можно скорее хотелось узнать, что же будет дальше.

Николай не заставил ее долго ждать и ответил, улыбаясь:

– Первое, что она сказала мне, звучало приблизительно так: «Я не знаю, кто вы, но я ценю вашу храбрость и находчивость. Не каждый отважится подойти к незнакомке, тем более, вам это не свойственно!» – она словно видела меня на сквозь, ведь она была права!

– Она все поняла! – восторженно сказала я, вскинув руки к небу.

– Да, все поняла, – закивал головой Николай, – я уверен, что она и есть моя вторая половинка. Слава богу, что она осознала это раньше, чем успела отправить меня куда подальше, сочтя наглецом. У нее не было отбоя от многочисленных поклонников, к тому же она могла брезгливо сморщиться при виде моей рабочей одежды и убежать прочь… Но нет, она не могла…

– И вы, конечно же, поженились… – с нетерпением вмешалась Анна Павловна. Ей тоже не терпелось узнать всю историю, – от начала и до конца.

Николай, кинув благодарный взгляд на небо, ответил:

– Да, мы поженились, и она переехала ко мне. Мы стали благоустраивать наш маленький рай, и он казался нам незыблемым. Спустя год у нас родилась прелестная дочь, которую мы нарекли Алиной. Внешне она была похожа на мать: у нее были такие же вьющиеся волосы каштанового цвета и раскосые темно-карие глаза. Но характер был мой, и мои таланты передались: она очень быстро научилась сверлить, пилить, забивать гвозди и уже в пять лет сделала свою первую деревянную поделку – миниатюрный кукольный дом с такими же веселыми цветными ставнями, как и у нас…

– Замечательно! – хлопнув в ладоши, вскрикнула Лина.

Но тут лицо рассказчика резко омрачилось. И вновь проступили глубокие безобразные морщины на его, все еще, молодом лице, и вновь его голова покрылась седыми нитями горя.

Следующие слова он произнес словно через силу, напрягая мускулы незримого для людей тела:

– Я всегда понимал, – все мы смертны, но ослепленный счастьем, сначала не заметил, что дочь моя становится все грустнее день ото дня и все чаще жалуется на головную боль. Мы с женой поначалу думали, что это последствия усталости, ведь у нее было столько увлечений, помимо учебы. Но когда она однажды упала в обморок, мы осознали – это серьёзно. Диагноз поставили очень быстро, – рак головного мозга… Откуда? – не верили мы. Откуда могла взяться эта гадость у восьмилетней девочки? Врач лишь молча развел руками и принялся сухо описывать нам, что нас ждет дальше, но мы и так все поняли.

Николай замолчал, а мы, притихнув, с горестью смотрели в его выплаканные при жизни глаза, в которых не осталось и следа радости и беззаботности от былых счастливых времен. Лина нервно теребила каштановый локон на своих волосах и готова была вот-вот разреветься, хотя знала, что не может лить слезы, Анна Павловна слишком часто и слишком шумно вздыхала, а Ульяна злобно посмотрев на небо, начала обвинять тех, кто устраивал людям такой печальный конец и кто насылал на них столько горя.