Текст книги "Путь игрушки (СИ)"
Автор книги: Диана Хант
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц)
Осталось только дождаться главных гостей – братьев де Вуд, и можно начинать…
Когда недовольство ожидающих «островных цветов» стало пробиваться сквозь внешний лоск и отстранённую безучастность на лицах, а «бывалым» девочкам пришлось утолять чье-то нетерпение прямо в зале, двери услужливо открылись, впуская братьев де Вуд.
Красивые, богатые, циничные и испорченные, похожие между собой как две капли воды, инкубы вошли в приемный зал борделя походкой прожигателей жизни.
Эрам успел приласкать мимолетом верткую Эстель, Харлей одобрительно похлопал по ягодицам Алиру и обещающе подмигнул Изольде.
Братьев де Вуд, высших демонов инкубов, умеющих, кажется доставить удовольствие одним лишь взглядом, «девочки» мадам де Жу любили почти также, как сама мадам – кошельки братьев.
После церемонии представления новеньких, братья сделали свой выбор и удалились в Тайную Комнату.
Сегодня братья были единодушны и остановились на быстроглазой экзотической красавице с черным, эбеновым телом и белозубой улыбкой.
За братьями в комнату направилось ещё несколько инкубов и один джинн, явно посетивший Вилскувер по бизнесу.
Ясно было, как Богинин день, что девочка после представления достанется братьям де Вуд, но эмоции, которые излучала чернокожая малышка, были такими вкусными, что остальные тоже не удержались.
В конце концов, после представления они смогут утолить голод с другими крошками, чуть уязвленными представлением «новеньких», а потому теряющими сегодня в заработке и готовыми пойти из-за этого вообще на всё и даже больше…
Гости расселись полукругом вокруг возвышения, которое одновременно напоминало высокое ложе со спинкой или покрытый алым сукном стол. Вообще, место, где девочка будет давать представление, называлось сценой, но больно эта сцена похожа была на неприличных размеров кресло с покатой спинкой и подлокотниками специальной формы.
Девочка не заставила гостей ждать дольше положенного. Нежная, яркая своей экзотической красотой в полупрозрачном платье, которое напоминало кимоно с рукавами-крыльями и при этом было самым откровенным нарядом из всех, что могут навеять самые смелые фантазии, она появилась перед ожидающими её демонами и застыла, сжимая в пальчиках ручку небольшого чемодана.
Хрупкая, с высокой полной грудью и крутыми бедрами, облако мелких кудряшек обнимает головку, как шлем и делает её похожий на шарик на тоненькой палочке-шее. На лице – самое изысканное из сочетаний: невинность (выпускницы закрытых школ – девственницы) и похоть (девственницы, умеющие так много, что хватило бы на самого искушенного и знающего толк в запретных удовольствиях, развратника).
Почувствовав реакцию на себя сразу десяти инкубов, девчонка деланно потупилась и опустилась, чуть разведя ноги.
Теперь то, что скрывали от жадных глаз демонов небрежные складки тонкой ткани оказалось на уровне этих самых глаз.
Пристальное, напряженное внимание сразу десяти высших не прошло незамеченным: помимо яркой радужной ауры девочки, изобилующей эмоциями, по Тайной комнате начал растекаться умопомрачительный букет её желания.
Словно не замечая этого, чуть подрагивающими пальчиками девочка щелкнула застежкой чемоданчика. Повинуясь прикосновению, тот тут же бесстыдно распахнулся, открывая публике свои сокровища: стеклянные и резиновые продолговатые предметы разной длины и толщины, с хвостами и без, ремешки, немыслимые наряды, напоминающие сбрую…
Заискрившись от стыда и предвкушения, чернокожая девочка закусила губу и приподняла накидку над загорелыми коленками.
Инкубы еле слышно выдохнули. Эмоции, которые излучала компаньонка, были восхитительными, а молодое упругое тело – совершенным. Толстый лысеющий джинн промокнул носовым платком лоб.
Следующим движением девчонка избавилась от «кимоно». Торопливо погладив напоследок покатые плечи чернокожей красавицы, оно осело рядом смятой лужицей.
Кто-то из инкубов перевёл взгляд от источающей аромат желания розовой щелочки на грудь и под его взглядом бутончики сосков съежились, грудь налилась тяжестью и теперь ещё более дерзко и призывно торчит вперед.
– Шире ноги, – хрипло выдохнул один из инкубов и девчонка, часто заморгав, развела загорелые ножки шире.
– Возьми розовый, – раздался следующий приказ, но когда пальчики девочки робко легли на странной формы жезл из розового стекла, ее остановило властное:
– Нет. Рано.
Из-под полуприкрытых век девчонка бросила взгляд на того, кто приказал.
Идеальные черты лица. Высокий лоб, выпуклые надбровные дуги, ярко-синие, почти фиолетовые, глаза. Высокие, красиво вылепленные скулы, несколько островатые, как бывает у демонов, волевой подбородок и красиво очерченный чувственный рот, словно созданный для того, чтобы отдавать приказы… и доставлять наслаждение.
Точь-в-точь копия говорившего, в таком же дорогом костюме, только в отличие от этого, в бежевом, – в черном, довольно прищурившись, повел носом и лениво процедил:
– Умеешь играть с собой, сладенькая?
Сглотнув, чувствуя, как к щекам приливает жар, девушка кивнула.
– Точно? – прищурился демон. – Если врешь, накажу.
– Накажем, – хрипло пообещал его близнец и у компаньонки не осталось сомнений, что после представления она будет принадлежать этим двоим. От страха, стыда и робкого, тщательно скрываемого восторга аура ее заискрила так, что присутствующие в комнате инкубы тяжело задышали, торопливо поглощая излучаемые эмоции.
О том, что ее первый раз будет, скорее всего, с демонами, именно они завсегдатаи веселых домов, она, конечно, знала, но о том, что это будут высшие, инкубы, к тому же братья-близнецы и при этом такие красавцы, будущая компаньонка не смела и мечтать.
И сейчас ее желание нетерпеливо задергало внутри, а стоило пальцам раздвинуть влажные складочки, чувствительный бугорок отозвался таким сладким спазмом, что гибкое эбеновое тело выгнуло дугой.
– Нетерпеливая девочка, – хрипло прошептал первый из братьев. – Оближи пальчики, попробуй себя на вкус.
С едва слышным стоном компаньонка нехотя оторвала руку от ставшей вдруг невероятно отзывчивой плоти и принялась облизывать пальчик за пальчиком, посасывая их.
– Теперь поиграй с сосочками, – приказал второй брат.
Компаньонка торопливо облизала пальцы второй руки, стараясь чтобы на них оказалось как можно больше слюны и принялась теребить набухшие соски. Внизу задергало, ноги задрожали, тело выгнулось дугой.
Первый оргазм случился от такого простого прикосновения…
Как ни хотели другие посмотреть, как компаньонка расстанется с девственностью «подручными способами», братья были неумолимы. Только играть с влажными, истекающими соками лепестками, теребить соски, чуть-чуть приоткрывать пальчиком смуглый кружок ануса… не больше.
Переглянувшись, братья поняли друг друга без слов.
Девчонка слишком хороша, чтобы делить ее девственность с другими гостями. Хватит с них и цепочки ярких, похожих на взрывы, оргазмов, следующих один за другим…
***
После представления братья с нетерпением ожидали, когда приведут отдохнувшую девочку, в комнате для особых гостей.
Они знали, что компаньонку сейчас поят специальным составом, окуривают познавшее такое титаническое наслаждение тело благовониями, разминают мышцы массажем, возвращающим силы.
Если ты вечно-голодный инкуб, представитель проклятой расы, а также один из наследников многомиллионной корпорации, то лучшее развлечение для тебя – смотреть, как девочка сама с собой играет, дышать эмоциями, а потом разделить ее на двоих с братом, Харлеем де Вудом, самым близким существом в подлунном мире, тем, с которым вместе делили утробу матери.
Теперь пришла пора делить самое бесценное сокровище для инкуба – женские эмоции.
– Крошка несказанно хороша, – сказал, развалившись на шелковых простынях, Эрам. – Давно такой не было.
Харлей де Вуд только раздевался, неспешно, играя мышцами груди, рук, пресса, чуть ли не мурлыкал, как предвкушающий охоту кот.
– И она с родины Джины, твоей невесты, – продолжал Эрам.
– Если моя маленькая джинна настолько хороша, насколько и эта малышка, тем лучше для моей невесты, – ответил Харлей и расположился радом с братом.
Тот сделал глоток виски и снова откинулся на подушки.
– Восток. Девушек там учат быть примерными женами.
– Но учат не так хорошо, как готовят конкубин.
– У конкубин их умение – это в прямом смысле слова их хлеб, – согласился Эрам. – Девушкам благородных кровей, у которых статус и место под Луной в кармане по праву рождения, дают несколько другое образование.
Харлей хмыкнул.
– Если уж речь зашла о невестах, братец, как поживает твоя милая Нинет?
– У моей невесты чудесное имя, очень ей подходящее, – сказал Эрам, должно быть, не в первый раз понятную только братьям шутку и оба инкуба коротко расхохотались. – Нинет, должно быть, развлекается в свое удовольствие, подозреваю, еще почище, чем мы.
– Пытается нагуляться перед свадьбой? – Харлей был само участие.
– Как будто после свадьбы я посажу ее на цепь, – фыркнул Эрам. – При всех своих достоинствах моя нареченная – человечка.
– Очень богатая и влиятельная человечка, – вставил Харлей. – Ко всем остальным ее достоинствам.
– Именно поэтому она моя ни в чем не знающая отказа невеста, – согласился Эрам. – И после свадьбы, о которой говорить пока рано, очень рано, мало что изменится в наших трепетных и трогательных отношениях.
Оценив сарказм брата, Харлей расхохотался и Эрам присоединился к нему. Братья почти забыли причину, которая привела их в эту комнату с высоким потолком и красными стенами.
И поэтому, когда причина возникла в дверях – кудрявая, большеглазая, совершенно обнаженная, с зачарованным взглядом… оба посмотрели на нее, словно впервые увидели.
– Ну же, сладенькая, – позвал Харлей, откидывая простыню. Взгляд компаньонки наткнулся на огромный, готовый к самым бесстыдным играм, член, отчего жар тут же прилил к щекам и отозвался сладким подергиванием внизу живота.
– Иди к нам, крошка, – присоединился к брату Эрам. – Замерзнешь.
Чернокожая компаньонка мелко просеменила через комнату и застыла перед кроватью, на которой лежали братья, с поникшей головой и в то же время в полной чувственности позе.
Если бы все только начиналось, братья показали бы малышке, какие инкубы умеют устраивать прелюдии, но после представления в Тайной комнате игры перед главным были явно лишние.
Девчонке скомандовали подняться на постель и широко расставить ноги.
Демоны уселись лицом к лицу, переплетя мускулистые ноги так, что их огромные члены заплясали рядом, едва не ударяясь друг о друга.
Теперь малышке оставалось медленно опуститься на них сверху, подарив оба своих девственных отверстия братьям-инкубам.
Эрам властно развернул девчонку передом к себе, Харлей осторожно раздвинул черные ягодицы и подул на сжавшийся от его внимания смуглый кружок.
– Тебе понравится, сладенькая, – сказал он, обильно смазывая кружок слюной.
Девчонке помогли аккуратно опуститься, впитывая, как губки, ее эмоции.
Упоительно-горький страх, стыд, волнение… и вместе с тем предвкушение, похоть, даже робкий, еле слышный восторг, – изысканный коктейль, взрывоопасное сочетание.
Когда сразу два огромных члена вторглись в обе девственные дырочки, девчонка застонала в голос, затрепыхалась.
Эрам успокоил ее, терзая губы нежным и властным поцелуем, Харлей в это время мял до боли ягодицы и покрывал поцелуями шею. Компаньонка расслабилась и смогла опуститься еще немного…
А потом сразу четыре руки рванули ее бедра вниз, насаживая на два огромных орудия, и компаньонка закричала в голос, балансируя на самой упоительной границе – удовольствия и боли.
Дав девчонке привыкнуть к их размерам, инкубы принялись постепенно поднимать и опускать ее вверх-вниз, поддерживая под круглую упругую попку.
Через какое-то время Эрам чуть откинулся назад и принялся ласкать тугие бутоны сосков смазанными слюной пальцами, усиливая наслаждение, а Харлей в это время сминал черные ягодицы до боли, насаживая компаньонку до основания.
Да, о таком «первом разе» чернокожая девчонка не могла и мечтать…
Как и инкубы о свалившемся им, как снег на голову, богатстве. Узкая, текущая, чернокожая девочка столь явно искрила, питая братьев умопомрачительным коктейлем эмоций, что остальным желающим попробовать ее на вкус, придется подождать пару дней в очереди.
Девочка слишком хороша, чтобы расставаться с ней после первого же раза. Тем более, что судя по тому, что малышке явно понравилось чувствовать боль, можно сделать их игры более яркими и разнообразными, поиграть в унижение…
Стыд, страх, возбуждение – коктейль, от которого не откажется ни один демон.
глава 2
– Простите, а как выйти на четвертый путь второй платформы?
Женщина поправила форму и окинула Мишель строгим взглядом поверх очков. На наркоманку не похожа, да вроде и не издевается. Но спрашивать, как пройти к месту, где находишься?
– Вы на нем стоите, – снисходительно поджав губы, выдавила из себя женщина.
Мишель в отчаянье оглянулась. Ошибки быть не могло. Поезд, обычный, покрытый потрескавшейся краской и копотью, у дверей толпятся бабушки с корзинками, ходят туда-сюда компании провожающих, нервно вышагивают подростки с электронными сигаретами и в наушниках… Этот поезд никак не может следовать до Вилскувера, где находится та самая Галдур Магинен, и куда лежит путь Мишель…
Этот поезд можно запросто представить несущимся сквозь тайгу, казалось, на его стеклах навсегда отпечатались пролетающие мимо уездные города и покосившиеся деревеньки, из-за чего окна потемнели и сейчас подслеповато щурятся от дневного света. Кроме того, на окнах напротив купе проводниц есть таблички, и на табличках этих значился совсем другой маршрут.
– Посторонись, девушка, – одутловатый мужчина с красным лицом протащил мимо пухлый чемодан, оттеснив Мишель чуть ли не к самой стенке вагона. Пришлось втянуть живот на выдохе, чтобы не измараться в копоти.
– Растопырилась тут, на весь перрон, ни пройти, ни проехать, – вторила мужчине спутница, если судить по похожему чемодану.
– Вы мне? – удивилась Мишель.
Тетка фыркнула. Взгляд ее говорил: «Тебе-тебе, нахалючка с тощей задницей… как у меня лет так двадцать пять назад…»
Пожав плечами, Мишель отошла в сторону.
В билете у нее в руках значилось, черным по белому:
«Скорый. N – Вилскувер. Вагон 13. Место 33».
На обратной стороне приписка, каким транспортом добираться до главного корпуса Галдур Магинен и куда идти по прибытию…
Можно было бы показать билет кому-то из людей в форме, но Мишель больше не хотела рисковать: в прошлый раз, когда она так и сделала, тетушка, размера в два больше этой пообещала надрать рыжей нахалке тощую задницу, если та вздумает отвлекать ее своими дурацкими шуточками в рабочее время. Судя по пунцовым щекам дамы, Мишель продемонстрировала ей, как минимум, картинки для взрослых. В цвете.
Теперь же поезд – причем, не ее поезд – вот-вот уедет, и время отбытия в расписании значится то же самое, что и на ее билете…
Мишель от души помянула про себя нехорошим словом куратора Альберта, который смылся куда-то за час до поезда, сообщив, что магистры и адепты следуют в разных вагонах.
В отчаянье Мишель решила вернуться в здание вокзала и посмотреть на расписание еще раз, словно это что-то изменит. Может, она не заметила еще какого-нибудь окна на табло, может, там была какая-то сноска… Дурацкая мысль. Мишель знала, что рассмотрела табло вдоль и поперек, и даже расспросила прохожих на предмет, видят ли они то же, что и она… Совсем дурацкая. Но так хотелось в нее верить…
Спускаться в переход не стала, слишком людно, вместо этого воспользовалась верхним тоннелем. А когда скользнула в кишку, на лестницу, за спиной захлопнулась дверь.
Мишель, вздрогнув, оглянулась.
Сквозняк?
Не зная, зачем она делает это, вернулась на пару шагов назад и попыталась разомкнуть захлебнувшуюся сквозняком стеклянную дверь. Тщетно. Мишель барабанила ладошками по стеклянной поверхности, кричала, звала, жестикулировала, пытаясь привлечь внимание проходящих мимо людей. Тщетно. Никто и голову не повернул. Люди, казалось, не видели ее. Не замечали.
Всхлипнув и пообещав нареветься как следует, хоть бы и из жалости к себе, позже, когда сядет, наконец, в треклятый поезд, Мишель взлетела по лестнице и понеслась по тоннелю, ведущему в здание вокзала.
– Отдайте! – послышался чей-то жалобный голос. – Это моя тришула!
– Твоя, русалочка, никто и не спорит! – раздалось нагловатое, а затем послышался смех.
– Сейчас отдадим.
– Отдайте!
– А что нам за это будет, а, красотка?
– Может, отблагодаришь нас, так, как вы, хвостатые, умеете, а?
Мишель свернула за поворот и увидела, как в кругу парней мечется невысокая брюнетка с розовыми прядями в волосах. Смуглая, фигуристая, с пышной шапкой волос и пухлыми губами, очень хорошенькая. Парни, окружившие ее, нагло гогочут, перекидывают друг другу что-то, видимо принадлежащее девчонке, та ахает каждый раз, боится, что уронят, и это распаляет парней еще больше.
– А ну, отдайте, – Мишель сама не поняла, как у нее это вырвалось.
Сразу семь пар глаз уставились на нее. Шесть – нагло и вызывающе, седьмые, влажные, с облегчением и восторгом.
Впрочем, восторг тут же исчез из глаз девчонки, когда та скользнула по хрупкой фигурке Мишель взглядом. Оценила физические данные взявшейся из ниоткуда помощи, и, судя по поджатой губе, сделала неутешительный вывод. Рыженькая девушка со смешными косичками на плечах едва ли сильнее ее самой…
Видимо, такие же мысли посетили парней.
Их лица преобразились.
Стали еще более нахальными. Все как один, высокие, статные, смуглые, с негроидно-европейскими чертами лица. Мулаты – кто-то со светлыми глазами, кто-то с темными. В иной ситуации Мишель бы на таких засмотрелась. Как и любая другая на ее месте. От парней веяло чем-то диким и опасным.. Какой-то первобытной силой и звериной грацией.
Глаза одного из них, в котором Мишель безошибочно распознала главного, прошлись по ней таким липким взглядом, что девушка невольно поморщилась.
«А что бы отобрать у этой крошки, чтобы согласилась на что угодно, лишь бы вернули?» – говорил этот взгляд. А потом глаза парня победно сверкнули.
Увидел билет на поезд в ее руках, поняла Мишель.
Смуглый, вихрастый, с длинной осветленной на концах, челкой, парень направился прямиком к Мишель.
– Явно новенькая, раньше не видел, – раздалось у него из-за спины.
– И вполне себе ничего такая.
Тот, что приближался, осклабился.
– Смотрите, парни, кто это к нам пожаловал? Человечка...
Мишель сглотнула. Отступать было поздно.
– Сейчас же отдайте девушке то, что у нее забрали, – стараясь говорить как можно увереннее, произнесла она.
Парни переглянулись.
Смуглые, пречистые, с волевыми подбородками и наглым прищуром.
Тот, что подошел почти вплотную, белозубо ухмыльнулся:
– А то что, крошка? Нажалуешься папочке?
Вот, казалось, должно бы зарубцеваться это… «папочке», «мамочке», а ведь все равно, каждый раз, как впервые.
– Подкидыш! Подкидыш! Даже твои родители отказались от тебя, как только увидели! Ты мерзкая! Отвратительная! Тебя никто не любит! Ты никому не нужна! Отдай свои конфеты и мы тебя, так и быть, не отлупим! – в голове загудели голоса сводных братьев и сестер. Нет, они бывало, были добры к ней, пожалуй, даже, снисходительны, но до поры до времени. Во время ссор всегда ополчались против. Они были семьей… А она – подкидышем.
Мишель помотала головой, отгоняя непрошенные мысли.
Парень тем временем приблизился вплотную и тыкнул пальцем ей в грудь. Звук получился глухой, с рваным выдохом, парень явно старался если не сделать побольней, то напугать.
– Знай свое место, человечка! – сказал он. – Если нам (это слово он особо выделил) вздумалось поиграть с русалкой, мы играем с русалкой. Не хватало еще оправдываться перед такой, как ты.
Мишель рефлекторно отбросила его руку в сторону, пальцы вскользь прошлись по прохладному циферблату часов.
Картинка уже привычно качнулась и дополнилась новой, эфемерной, но если приглядеться, не хуже этой.
Парень, который задирал Мишель, а до нее неизвестную брюнетку, тоже присутствовал на этой картинке. Только был он совсем не таким наглым и самоуверенным. Наоборот, трясся с подобострастным видом перед кем-то другим, стоящим к Мишель спиной.
– Котлы Рокселд в платиновом корпусе, последний линкофон, золотая карта, ты думал, это бесплатно, малыш Дэенис? Думал, это все по доброте душевной? – голос говорившего был глухим, а еще он издевательски тянул слова.
Парень, которого говоривший назвал малышом Дэнисом, склонил перед ним голову, как виноватый школьник.
– Нет, мастер, – сказал он, и голос его отличался от того, каким он только что разговаривал с Мишель или с брюнеткой.
– На что ты пойдешь, малыш Дэенис, чтобы все это было твоим? Чтобы по-прежнему вести жизнь, к какой ты привык и сохранить свое реноме в глазах папочки?
Парень отчего-то задрожал крупной дрожью, а картинка зарябила и исчезла.
– На что ты пойдешь, малыш Дэенис, чтобы сохранить свое реноме в глазах папочки? – зачем-то повторила Мишель вслух и часто заморгала: из наглого, уверенного, дерзкого стоящий перед ней парень в один миг превратился в того трясущегося неудачника из ее видения.
А в следующий миг с ним снова произошла метаморфоза. На лицо вернулась маска уверенности и безнаказанности, но на дне глаз отчетливо плескался страх.
– Оставьте ундину, парни, – сказал он, деланно лениво оборачиваясь к парням. – Еще на поезд из-за этих опоздаем.
– Дэенис?! – хмыкнул кто-то из парней.
– И вилку ей отдайте, – приказал он.
А потом посмотрел на Мишель таким взглядом, что та отшатнулась и сглотнула. В глазах смуглого парня она прочла красноречивое обещание ее смерти. В муках. Если откроет рот.
Отвесив девчонке, которую парни почему-то называли русалочкой еще пару скабрезных комплиментов, вернули ей ее вещь.
– Мы с тобой еще не закончили, Заури, – сказал один из них брюнетке, стоило той с жаром вцепиться в предмет, и в самом деле напоминавший золотую вилку.
– Закончили, – вырвалось у Мишель.
Она встала рядом с девушкой, которая оказалась ниже ее на полголовы и посмотрела на того, кто угрожал, с вызовом.
Парень хотел что-то ответить, но оглянулся на Дэениса, в котором Мишель сразу определила главного и в последний момент передумал. На смуглом властном лице отчетливо читалось: не лезь. Он и не полез. Развязно подмигнул Мишель на прощание и присоединился к остальным.
– Заури, – протянула руку девчонка. – Спасибо тебе большое, что вступилась.
– Мишель, – Мишель пожала протянутую кисть, заглядывая в огромные голубые глаза девчонки. – Для друзей Миша.
– Не стоило, – сказала Заури, провожая удаляющихся по тоннелю парней взглядом. – Они ничего бы не сделали. Джинны… Кровь так и кипит. Я сама виновата. Рот раззявила, тришула выпала… Дэенис поднял, они как раз мимо проходили, а потом не удержался…
Мишель захлопала ресницами. Как Заури сказала? Джинны?
Та не обращая внимания. Потянула Мишель за руку.
– Нам тоже следует поспешить, – сказала она. – Поезд не парень, ждать не будет.
***
– Нет, я в межмирье только за учебниками. Сама знаешь, у альвов в магазинах дешевле. И намного, – сообщила Заури, когда они заняли одно купе на двоих и поезд тронулся.
Предчувствие не обмануло Мишель: поезд был совсем другим, новым, роскошным, с ароматом чистоты и дорогих моющих средств в коридоре. В таких она прежде не ездила. Что касается учебников, она не знала – дорого они стоят или нет, просто покупала все, что говорил Альберт и глазела, глазела, глазела по сторонам…
– А так я с Сапфировых островов, – щебетала Заури. – Отец был подводным охотником, работа, сама понимаешь, престижная, когда-то мы очень шикарно жили, – голос девчонки погрустнел, – а после его смерти мама осталась с нами с шестерыми на руках…
Мишель ахнула, но Заури, похоже, свое отгоревала. Куда больше ей хотелось поделиться с новой знакомой эмоциями.
– Я неплохо охочусь, – сообщила девчонка. – Не смотри, что маленькая, зато юркая и быстрая. В детстве отец часто брал с собой… Я предлагала маме, давай устроюсь младшей охотницей, пусть и не буду зарабатывать сразу, как папа, но вытянуть братишек и сестренок помогу! Я-то старшая, это мой долг… Но мама – ни в какую. Собрала все деньги, которые были, еще и кредит взяла, у родственников в долг попросила… в общем, наскребли на обучение в Галдур Магинен. Теперь я права не имею косячить, – Заури рассмеялась. – У меня договоренность. Сразу после учебы все адепты прямым ходом идут на практику. Кто куда, а я в родные края. Восемьдесят процентов от первых заработков – банку и родственникам, таким кролем, я подсчитала, лет пять… а потом, да здравствует, вольная и богатая жизнь! Опять же, мелкие подрастут… Тоже хотят, как старшая сестра, в Галдур Магинен учиться…
Соседка, которая оказалась самой настоящей ундиной, щебетала, не переставая. Говорила она много и сразу, причем обо всем на свете: о том, как это престижно – учиться в Галдур Магинен, как удобно расположен их корпус – на границе непроходимого леса и большого города, о погоде в Вилскувере, о чудесных летающих домах, о том, что желтый цвет ее ужас как портит, а вот голубой – наоборот, стройнит.
– Полчаса-час на лэстроу или мобиле – и вот ты уже в Вилскувере, – тарахтела Заури. – Как, ты ни разу не была в Вилскувере? Да ты что! Это же город-музей, архитектурное и культурное совершенство, которое с наступлением темноты превращается в средоточие самых разнообразных удовольствий. Клубы, бары, рестораны, ночные выставки и театры, паркур и стритрейсинг, всевозможные гоночные квесты…
Вооб– ще, если фанат игр, можно попробовать себя в роли персонажа в условной реальности, – вещала русалка. Видимо, от возбуждения с пальцев Заури срывались брызги, а у ног натекла небольшая лужица.
– Ой, как я неаккуратно, – сказала девушка, заметив неловкость. – То-то кажется, что я вся иссыхаю… А откуда у тебя такие деньжищи на обучение? – спросила она, переведя взгляд на Мишель. – Ты не обижайся, но по внешнему виду не скажешь, что ты богачка. К тому же ты из межмирья.
Услышь Мишель такой вывод о своем благосостоянии после оглядывания неброских потёртых джинсов и свитера, в другой раз и от кого-то другого, она бы обиделась. Но русалка была такой радушной, искренней, от души благодарной за помощь с парнями… Да и сама начала рассказ о себе с того, как тяжело было собрать нужную сумму, и еще тяжелее будет ее отдавать… Поэтому Мишель робко улыбнулась и ответила:
– Магистр Альберт Гордеев, он помогал с поиском учебников и разговаривал с бабушкой (это почему-то показалось важным рассказать), сказал, что я – стипендиат.
– Ого! – воскликнула русалка, закрыв пальчиками пухлый рот, открытый буковкой «о». – У тебя должно быть, редкий дар.
– Я медиум, – повторила Мишель то, что узнала от куратора. – У меня пассивный дар артефактора.
– Ты видишь память вещей! Ничего себе!
– Только то, что вещи хотят мне «показать», – повторила Мишель слова куратора. – А они, как правило, не хотят.
– Все равно! Стипендиат! – русалка помотала головой, словно не верила.
– У меня контракт на год, – сообщила Мишель. – Или как-то так, я не поняла. Стипендия мне положена в течение года. Если дар не усилится, останется на этом же уровне, придется платить за обучение самостоятельно.
– В Вилскувере полно работы, – заверила ее русалка. – Я сама думаю устроиться официанткой или разносчицей пиццы…
– Я думала о месте лаборантки, – призналась Мишель.
– Сидеть в академии день и ночь? – скривилась русалка. Но тут же губки ее растянулись в улыбке. – А! Ты же просто первокурсница! Новенькая! У всех поначалу такое нездоровое рвение к учебе. Ты пойми, милая! Мы в Вилскувер едем! Там можно все!
Мишель задумчиво посмотрела на русалку.
Сказать откровенно, она чуть не описалась от радости, когда поняла, что Альберт Гордеев не шутит. Что ей действительно прислали приглашение из магической академии. Что она будет артефактором. Артефактором! Это во много раз круче, чем археологом!
Она знала, с детства знала, в самом далеком уголке души, в который никого не пускала… кроме, разве что, старых… любимых-прелюбимых вещей… что она особенная. Что она может говорить с вещами… слышать их. Пускай такие совпадения – редкость, пусть столь явно с ней произошло подобное всего пару раз… И самыми яркие их этих пары раз были тогда, с Владом и сейчас, с Дэенисом.
Когда Мишель невольно вспоминала взгляд джинна, вздрагивала, ежилась. Потому что это был взгляд убийцы. Пусть она видела, прикоснувшись к его часам, немного, но что-то подсказывало… достаточно. Достаточно для того, чтобы прочитать в глазах джинна приговор. Ведь он и не знает, сколько она успела увидеть… И, даже если бы сказала ему, не поверил бы. А она бы поверила на его месте?
Мишель была рада, что встретила ундину – та оказалась мало, что разговорчивой сверх меры, так еще прекрасно ориентировалась в местных реалиях, и не просто ориентировалась, а с радостью делилась премудростями. И вскоре Мишель была в курсе местной моды, как например, то, что в тренде красный, брючки-дудочки и безрукавки с воланом по подолу, а еще кожаные куртки с шипами, эдакий закос под ракшасов, узнала и о последних моделях линкофонов, «похожие на эти ваши мобильники, только понятно, куда удобнее и функциональнее», а также о том, что «купить тебе линкофон – это в первую очередь, как приедем, чтобы все время на связи быть».
На вопрос по поводу расселения Заури, задыхаясь от восторга, сообщила, что ее соседка по комнате, Лаура, как раз закончила академию и выселилась, так что Мишель может смело заселяться к ней, правда, Лаура – та тоже русалка, и, в общем, в комнате сейчас несколько мокро…
– А как тебя твои отпустили? Как вообще восприняли новость, что в семье появилась волшебница? – спросила Заури и закусила губу в предвкушении интересного рассказа.
Увы, порадовать новую подругу Мишель было нечем.
Бабушка, которая растила ее, неродную внучку, вместе с остальными внуками, сперва в летнее время, затем Мишель «перевезли» к ней навсегда, отпустила в «заграничную академию» с легким сердцем.
– Ты, главное, с парнями не блуди, – сурово сказала она на дорогу. – Думаешь, не вижу, что заневестилась, в возраст вошла? То-то. Оно хорошо, что ты от этого охальника своего, Вадима, подальше будешь. Ведь на роже написано: кот мусорной… Вишь, гад, женатым оказался…
По поводу гада и мусорного кота Мишель была с бабушкой согласна. Как и по части того, что ей просто нельзя ударить в грязь лицом, она должна заниматься как можно усерднее, чтобы развить слабенький дар и получить стипендию и на следующий год. Но и подработать с ундиной тоже можно. Мишель пока слабо разбиралась в местных деньгах, но сомневалась, что стипендии, которую ей назначили, хватит на жизнь. В этом плане высшие учебные заведения всех миров и заведений одинаковы.
