Текст книги "Артемида. Изгнание (СИ)"

Автор книги: Диана Хант

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

– Главное, до анафилактического шока никого не довести, – осадила я не в меру кровожадную нимфу.

– Не доведём, – легкомысленно махнула она рукой.

Очень увлекающимся существом оказалась эта эльфийка. Увлекающимся, да. И порой не знающим меры. Но славным.

Впрочем, эти кровожадные планы Иды ещё цветочки по сравнению с теми туалетами, что она выбрала нам для вечера.

На мои робкие попытки объяснить упрямой нимфе, что я как-то не планировала менять любимые удобные джинсы на амплуа секс-бомбы, Ида опять фыркнула.

И вот как-то неудержимо захотелось огреть скептически скривившуюся мордашку с бугорками рожек на лбу подушкой… Сказано – сделано. Уворачиваясь от двигающейся с нечеловеческой скоростью и изяществом Иды, я сама удивлялась своей способности выписывать кульбиты между двумя койко-местами, но мой триумф длился недолго, нимфе всё же удалось до меня дотянуться, и через пять минут, красная, запыхавшаяся и уставшая я вынуждена была согласиться, что, похоже, ничего не поделаешь, придётся облачаться в сие непотребство. Жаль здесь Латаны нет – она была бы на седьмом небе от счастья, увидев, во что «Артёмка» облачаться будет. Так и увидела маменьку, приживающую руки к груди четвёртого размера и счастливо выдыхающую: дожила!

Тут же схватила телефон: вдруг хоть какие-то новости от Латаны? Ничего нового. Кроме того, что утром ещё пришло. В ответ на мои многочисленные сообщения Латана написала всего три слова:

«Артём! Ты переигрываешь».

И ни слова больше. А где хотя бы – обнимаю, люблю, у меня все ок? Хотя судя по тону послания, его и в самом деле писала маменька, я просто уже сомневаться начала… Стоп, Артём. Нам сейчас душевные терзания ой как не в тему.

Вечером нам предстоит посетить выставку «Огни Одиссеи», в одном из самых древних зданий Таймс-сквер. Выставка сия посвящена Античной Эпохе. Честно сказать, удивлена – с какой стати молодые американские художники заинтересовались древним миром? Сейчас в моде… ну не знаю, те же вампирские саги, например. Правда, когда Ида торжественным тоном зачитала имя и фамилию спонсора и продюсера сего мероприятия, всё встало на свои места.

Андрис Таубе. Тот самый, который владелец предполагаемого Свитка. Что-то мне подсказывает, что к коллекции этого персонажа подобраться потруднее будет, чем к тому же Арсентьеву…

Спасибо социальным сетям, Ида, с воодушевлением играющая в суперагента техногенного мира, обнаружила, что наша цель – обрусевший латыш Таубе, является уроженцем Воронежской области, откуда десять лет назад и эмигрировал в штаты. Затем, в рекордно короткий срок сколотил немалое состояние на комиксах, кстати, на тематику древних цивилизаций, и спокойно себе сейчас проживает на Манхэттене, водит дружбу со знаменитостями, финансирует театральные постановки, фильмы и художественные выставки, но только с условием, что они на одну из античных тем, и горя особо не знает. Сорок девять лет, не женат, но живёт с известной моделью, детей нет.

План гениален и прост: воспользовавшись присутствием объекта на выставке современного искусства, завести с ним знакомство, и напроситься посмотреть коллекцию, попутно скандируя о всецелом увлечении античной тематикой.

– А если не получится?

Ида пожала плечами.

– Тогда переходим к плану В.

– Плану Б, ты хотела сказать?

– Я так и сказала!

– И в чём он заключается?

– Вырубаем систему сигнализации, выводим из строя охрану, усыпляем служебных собак, проникаем на территорию объекта и сматываемся от Интерпола со Свитком!

– Ида, скажи честно, ты бондиады насмотрелась? Напополам с Ларой Крофт?

– А что сложного-то?

– Сложного? Ты, наверно, умеешь новейшие системы сигнализацию отключать, я уже не говорю об охране. Ты, конечно, сильнее и ловчее человека. И с одним ты справишься. Ну, с моей помощью – с двумя. Но ты хоть представляешь эпикировку и подготовку частной службы безопасности? Или, может, я слишком много о тебе не знаю? И при чём здесь Интерпол?

– Да у вас вся инфа в Сети есть, научусь!

– Ида! Ты крем для депиляции купила вместо обычного, и ты мне будешь что-то говорить о работе с высокими технологиями?!

Глядя на воспользовавшуюся моментом нимфу, которая решила не терять времени и сфоткать себя на Ланин айпад, я простонала:

– Нет, ты безнадёжна.

Нимфа насупилась. Видимо, сама себя она безнадёжной не считала. И про крем уже благополучно забыла.

– Стоп. А что ты насчёт служебных собак говорила? У этого Таубе коллекцию собаки охраняют?

– А как же без них? Какая коллекция без служебных ротвейлеров? Или доберманов?

– Ты где это прочитала?

Нимфа передернула точёными плечиками с таким видом, как будто я поинтересовалась, с чего она взяла, что Земля круглая!

– Нигде, – снисходительно фыркнула она. – Сама догадалась.

– Предположила, если быть точнее, – в свою очередь фыркнула я.

Так мы с ней к консенсусу и не пришли. Кроме одного: в интересах этого самого Андриса Таубе, чтобы он по хорошему сегодня с нами познакомился и в гости коллекцию смотреть пригласил. И, если понадобится, без боя Свиток отдал. А то, боюсь, Ида, если у него собак нет, с собой приведёт, для антуража. Для классики жанра, ачё.

– Ладно, сиди здесь пока, а я за кофе спущусь, – решила я.

Видела внизу кофейный аппарат. Качество, конечно, далеко от старбакса, но за неимением большего.

Внизу меня ждал сюрприз в виде сестрицы Афродиты, мило беседующей с темнокожим администратором.

Нет, то что Пол с Саоном здесь – даже, по-моему, на нашем с Идой этаже расположились, это я была в курсе. И это ни меня, ни нимфу не удивило – оплачивало проживание и бронировало места нам то же турагентство, что и визами занималось, и билеты покупало. «З. и сыновья» которое.

Так что на ближайшее время как-то отдохнуть от пристального внимания братцев я и не надеялась. А постоянное ожидание подлянки от божественных родственничков ой как стимулировало! Но какая нелегкая сюда Диту занесла…

Афродита не заметила моего появления и продолжала тарахтеть. Однако её английский хорош! Такой лондонский акцент, без американизмов. Но администратор, если и не понимал половины, не подавал виду, уставившись в неприличной глубины декольте обтягивающей, как вторая кожа, красной туники.

Небрежным жестом Дита заправила лямку лифа, как бы случайно качнув бюстом, чуть не зашибла парня, между прочим! Тоже мне, богиня любви! – и продолжила:

– Да, да, одна высокая, ну да, стройная такая, рыжая, а вторая блондиночка. Мистер, я точно вам говорю, я почти уверена, что видела их фотографии в новостях!

– В новостях? – администратор честно старался смотреть Дите в глаза, но у него плохо это получалось.

А я, понимая, что речь идёт о нас с Идой, замерла рядом с кофейным аппаратом.

– Сто процентов! Эта парочка сегодня утром сбежала из психиатрической лечебницы, и их ищут! Могут быть вооружены! И очень опасны!

– Но мы проверили их документы, с леди всё в порядке…

– Поддельные! – запальчиво перебила Афродита.

– А русский акцент?

– У всех психов сверхспособности в момент обострения, – Афродита сложила изящные ручки с ярко-алым маникюром на груди, точнее, под грудью, приподнимая оную на несколько сантиметров. Практически ткнула полушариями парню под нос!

– Умоляю, мистер, ради моего спокойствия и безопасности остальных гостей…

Вот змея! Ведь знает же, что у нас в порядке документы! На что она рассчитывает? Я хлопнула себя по лбу – ну конечно, на то, что как минимум, на сегодняшний вечер, мы с Идой будем нейтрализованы. А значит, не попадем на эту самую выставку, которая открывается в восемь пи эм. Или очень опоздаем… А это говорит только о том, что Афродита опасается нашего соперничества. Что ж. Боится, значит, уважает.

Тем временем Дита сиропно-вежливо попрощалась с администратором, тепло пожав ладонь вконец смущенного парня двумя руками, но на этом не успокоилась и неожиданно привлекла его руку к своей груди, попросив послушать, как у бедняжки с перепугу бьётся сердце, и только дождавшись кивка и совершенно ошалелых глаз на её строгий вопрос: «Слышите, как стучит?!» оставила, наконец, парнишку в покое.

Похоже, не только Ида успевает приобщаться к культуре местного кинематографа. Местного, в смысле Земного.

***

Афродита обернулась и уставилась во все глаза на дружелюбно улыбающуюся ей меня. Руки, конечно, откровенно чесались приложить эту гадину хорошенько, но тогда боюсь, что безмолвно открывающий и закрывающей рот, как рыбка, которую выбросило на берег, администратор, точно поверит Дите насчёт моего буйного помешательства. И надо сказать, что на это у него будут все основания.

– Артемида, дорогая, вот так сюрприз! – Дита несмело шагнула в мою сторону.

Вот как, оказывается, эта сучка имя моё знает.

– Рада тебя видеть, сестра, – я не менее открыто улыбнулась Дите, только в отличие от неё, поприветствовала наини Афродиту по-английски, а не по-русски, как она меня.

Кто его знает, может и пронесёт с этой проверкой. Вон, администратор мобильник в сторону отложил. Проследив его взгляд, устремлённый вслед Дите, то есть вслед её пятой точке, я поняла, что вряд ли пронесёт. Поэтому действовать придётся быстро. Эх, даже кофе попить не успею…

Вместе с Дитой мы шагнули в коридор, причём я взяла её под руку, не переставая тарахтеть по-английски, как же я рада видеть сестрицу, и как здоровье нашего драгоценного папеньки, и давно ли та имела счастье его видеть и всё такое. Но едва мы скрылись из поля зрения администратора, Дита вырвала свою руку, сморщила свой кнопочный, очень хорошенький носик, и отступила в сторону. Эх… где справедливость? – ведь мы обе олимпийские богини, почему же мой профиль такой… греческий, с немаленьким между прочим носом с обязательной горбинкой, а у сестрички эта кнопка?! Хотя, сдается мне, перед чудесами современной пластической хирургии отступает в сторону даже божественная наследственность. Лана-то избавилась от некоторых нюансов этой наследственности ещё задолго до моего рождения. И вот Афродита тоже. А тётя Гестия нет, та слишком гордая. И классная.

А вот у меня настроение было дрянь, скачки с нимфой по магазинам после одиннадцатичасового перелета счастья не прибавляли, подлый манёвр Афродиты тем более, поэтому я, уставившись на Диту в упор, стремительно шагнула в ее сторону.

Богиня любви нервно отшатнулась, что вызвало довольную хищную улыбку на моём лице. Правильно делает, что боится. И уважает.

Ладно, с ней потом разберёмся, и, поправ все приличия, толкнув богиню любви плечом, я прошла мимо, к нашей с Идой комнате.

***

– Быстро! – скомандовала я нимфе с порога таким тоном, что Ида подскочила на месте, поняла без лишних слов, что дело срочное.

– Хватаем всё, что нам нужно для вечера и в окно. Второй этаж, там карниз, фигня.

Ида слегка приподняла брови.

– Афродита, – презрительно прошипела я. – До выставки можем вообще не доехать.

Ида понятливо кивнула, и принялась хватать с кровати вещи.

Покидая комнату довольно нестандартным способом, мы убедились, что я была права: в дверь постучали. Но ни у меня, ни у нимфы не было особого желания остаться и узнать, кто решил нас потревожить.

Глава 14

Бал

Итак, Свиток, являющийся для нашего мира с блокированной Силой, или магией – всего лишь одним из памятников древности, а для миров Олимпийцев, коих, оказывается семь, нанизанных, как бусы на нитку, и для них всех – сильнейшим артефактом, хранится в коллекции некого Андриса Таубе, с которым нам с Идой позарез нужно завести знакомство.

Почему на Земле эта самая Сила, или, как принято говорить в традициях фентези-жанра, магия, блокирована, нимфа внятно ответить не смогла. Вроде как так надо, потому что это место изгнания наказанных наи. Час от часу не легче. То есть, если в этот мир вернулась бы Сила, то и в наказании смысла бы не было. Боги – они ведь и в Африке боги. Да и не удержали бы границы одного мира изгнанных наи. Мол, зализали бы раны – и давай, обратно, с папахеном воевать.

Ида испуганно ойкнула. Видать, сболтнула лишнего. Только я и без неё уже поняла, что на Земле мы все не так просто оказались. Вон, тётя Гестия – официально «спасающаяся из-под режима». И что-то мне подсказывает, что не сбеги она сама, добровольно на Землю, быть ей здесь на совсем далёких от добровольных начал.

А значит, и я, и Пол, и Дита чем-то в своё время крупно не угодили папеньке. И, после восстановления памяти у каждого из нас к нему список претензий наберётся, поводов, за что неплохо бы поквитаться.

Впрочем, насчёт Пола и Диты не знаю, а вот у меня и без божественной памяти уже вопросов хватает. Помимо самой Земли, конечно, с её бардаком и неразберихой, лицензиями на охоту на людей, блокировкой Силы, нюансами «изгнания», к примеру, меня. Чем я папеньке не угодила? Я о своих «подвигах» почитала, конечно, отчего ж не почитать. Только сдаётся мне, что здесь я не за семерых девчонок Ниобы, не за мальчишку-пастушка, чьи глаза положили начало легенды про алые цветы-гвоздики, даже не за кровавый культ Бравронской Медведицы, и уж тем более не за совсем уж невинные забавы в виде призвания в свиту Ифигении там, дочери Агамемнона, или того же вепря, или ещё чего-то, что описано в легендах и мифах.

Что-то произошло. Что-то куда более значимое. Значимое для Зевса Кроновича. И мне кажется, значимое в том контексте, что я вдруг стала крайне неугодна папахену на Олимпе.

И вот странность – что-то мне подсказывает, что за всеми моими зверствами, чудачествами и капризами избалованной богини всегда, ну или почти всегда, стояло что-то ещё. Какой-то скрытый смысл. Не освещенный в тех же легендах, позволивших предать забвению мой культ.

Вот, например, все знают, что свита Артемис состояла сплошь из девственниц, и невинность же была основополагающим фактором для сопровождающих меня нимф. С одной стороны, самодурство, ревность, всё, что угодно. Если не знать о таком затейном факторе эльфийской природы, как практически мгновенное попадание в зависимость. От чего угодно. Близости, алкоголя, наркотиков. Об укусах вампиров, действующих на эльфиек хуже наркотиков, вообще умолчу. И добро б только зависимость. Но ведь это в большинстве случаев значит смерть для нимф-долгожительниц, которые и не болеют никогда и ничем. Значит, мои требования к собственной свите, и эльфам, населяющим мои леса и прочие охотничьи угодья, вполне обоснованы. Я пеклась об их же благе.

Потому что эльфы… Они удивительные. Волшебно красивые, изящные, грациозные, сильные, талантливые, даже, не побоюсь этого слова, благородные. И благородство это, как и у совсем немногих сохранившихся представителей Земной цивилизации, в крови. Эльфийская порода. Стать. Ум. Доброта. Это за версту видно. И так много тех, кто не прочь этим всем воспользоваться. И ладно бы только воспользоваться, но ведь что древние, что современные Нимроды, или охотники на нимф, не видят даже сотой доли глубины этих существ. Для них это лишь оболочка кукол, умеющих двигаться и писать стихи. Красота, которой можно насладиться. Сила, которой можно воспользоваться, оборачивая её во вред. Бесчисленные таланты к искусствам… Ум, который тоже можно приспособить, вывернув наизнанку, торгуя эльфийскими изобретениями, только не во благо всем живым существам, а наоборот. А они живые, между прочим. И у них тоже души есть. Светлые, прекрасные, доверчивые, как у детей. Вон, Ида… Давно ли она знает Андрея Туманова? Призналась мне, что на самолёте нашем не летел, но дал о себе знать. Только каким образом, не сказала. Мол, не может. Он, дескать, сам ей сказал, что не убивал Игоря. И всё. Трава не расти. Все улики, между прочим, против него. И алиби никакого. Это даже я понимаю. А она верит. Много ли современных, я имею в виду человеческих девчонок, поверило бы? А эта поверила. Нимфа Ни’ида, горе моё луковое.

Ладно. Папахену мы счёт опосля предъявим. Сейчас спешить надо.

За неимением лучшего, мы с Идой с нарядами расположились в дамской комнате одного из ресторанов на пятой Авеню. Ну как, в комнате. Скорее, в холле, с кожаными диванами, стеклянными столиками с кипой журналов, с зеркалами в полный рост, пепельницами в виде старинных урн. Помещение это примыкало к территории дамской комнаты, сиречь женского туалета. И мы здесь одни были, никто собираться не мешал.

Дилемму, как привлечь внимание товарища, помешанного на Античной Эпохе, причём на выставке, посвященной этому времени, нимфа, с упоением продолжавшая играть в суперагента, решила, долго не думая. После нескольких штрихов по модернизации приобретенных сегодня нарядов, два лёгких и воздушных платья в стиле, отдаленно напоминающем греческий, превратились в две античные туники, украшенные золотыми ремешками. Тонкими, мягкими золотыми ремешками Ида и наши ножки оплела, до самых колен, получились настоящая, ну ладно, почти настоящая древняя обувь.

Моё платьице ярко-кораллового цвета, с одной лямкой через плечо, перетянутой опять-таки тонким витым золотым ремешком, было стянуто двумя более широкими ремешками под грудью, а подол юбки представлял собой два ассиметричных треугольника – спереди покороче, сзади более длинный. Причём скроено так, что с одного боку – платье выглядит мини, в котором заманчиво мелькает моя довольно, кстати, стройная ножка, с другой – макси, но макси с разрезом, в котором проглядываются очертания другой. На запястья – одинаковые широкие браслеты под золото, на голову – золотой греческий ободок поверх длинной, ассиметричной, на один бок зачесанной челки.

Надо сказать, то, что внешность у меня яркая, я и раньше знала – высокий, по мне так, даже слишком высокий рост – (метр восемьдесят пять!), ярко-рыжий цвет волос (никто, кроме Латаны не верит, что настоящий, в природе таких оттенков просто нет), греческий профиль (чтоб его!), черные тонкие брови дугой, немного ассиметричные, но меня это не портит, скорее, придает такой немного недовольный, даже, пожалуй, стервозный вид, большие, темно-зелёные глаза, и четко очерченные пухлые губы. Канонической красавицей не назовёшь, но внимание я всегда привлекала. А поскольку с детства терпеть не могу, когда на меня пялятся, с начала переходного возраста начала прятаться за широкими, бесформенными штанами, толстовками с капюшонами, майками свободного кроя. Густые, вьющиеся крупными локонами, блестящие и тяжёлые волосы, растущие с космической скоростью, каждый месяц безжалостно обрезались, причём даже на убывающую луну, и без толку. Всё равно каждый месяц прибавлял мне по нескольку сантиметров, с которыми я опять цинично расставалась в ближайшей парикмахерской. Что ж поделаешь, если они никак не поддавались окрашиванию! Чего я только не пробовала! Пыталась их высветлить, затемнить, перекрыть невзрачным русым цветом, даже выкрасить в угольно-чёрный. Никакой реакции, если не считать странной аллергии Людмилы, парикмахера. Причём чем дальше я усердствовала, навещая салон уже с собственноручно приобретенными красящими средствами, по обещанию рекламы, ультрастойкими, мне казалось, что Мила начинает чихать и кашлять, стоит мне только переступить порог парикмахерской. Ладно. Состригаются, и на том спасибо. А что каждая стрижка безвозвратно тупит ножницы, то не моя вина. И не надо мне рожи строить. Это я об администраторе салона. Не виновата я, что так не повезло с внешностью, которую за километр видно. Что уж говорить о косметике – пожалуй, можно и вовсе промолчать. Лана только вздыхала, когда я в пятнадцать лет принялась пользоваться тоналкой. И не для того, чтобы сделать кожу более ровной и гладкой, нет, с этим проблем у меня не было. Не как у нимфы, конечно, но тоже вариант. Я каждое утро перед выходом из дома наносила на лицо и шею тональный крем отвратительного серовато-синюшного оттенка, который как будто специально для больных тифом фавнов изобрели. Шучу я. Не болеют фавны тифом. Это была единственная возможность сделать цвет лица немного более тусклым. Ну, как у всех людей, что ли. И всё равно на меня пялились. Рррр…

Что уж говорить о моём виде, когда я после того, как Ида в последний раз поправила ободок в волосах, и милостиво разрешила взглянуть на себя в зеркало. То существо, что я там увидела, действительно превзошло самые худшие мои ожидания. Хотя, если по чесноку, существо скорее было то, что до.

А когда эльфийка умилительно-завистливо вздохнула:

– Какая же ты красивая, Артемис…

Я и вовсе жалобно застонала.

Передо мной стояла небожительница. Тут ни к пифии, ни к оракулу ходить не надо. Зеленоглазая, с решительно сжатыми пухлыми, четко очерченными губами, высокая, яркая такая, что глаза слепит. Мягкие складки кораллового платья делают округлым всё, что должно быть округлым, золотые ремни подчёркивают тонкую талию. В прорезях туники мелькают умопомрачительно длинные и стройные ноги. Узкие длинные пальцы, изящные запястья. Я никогда себя такой не видела. Какая-то я… Взрослая, что ли? Это как-то грустно. Неожиданно я для самой себя выросла. Захотелось сорвать с себя эти тряпки, умыться, и послать подальше папочку с его Свитком.

Но вспомнила следователя-вампира, уставшего, с сединой на висках, и его равнодушное: «Лицензия на охоту». Вспомнила, как билась в руках поганца-Туманова Ида, и довольный взгляд братца, и его циничное: «Сам бы пил, да людям надо»…

Почему-то опять вспомнилась Каллисто, нимфа с вьющимися каштановыми волосами и большими зелёными глазами из моей свиты, и как будто тупую иглу воткнули в сердце. Обреченный, тупой и равнодушный взгляд зависимого Игоря, полуэльфа, преждевременно обрюзгшего, постаревшего…

Слёзы, застывшие в глазах Латаны, когда она услышала голос Пола в Vampires’ Climb… И поняла – я не отступлю. Я достану этот Свиток даже из-под Земли, верну Силу и память, принадлежащие мне по праву, и потолкую с папиком. Только вот кое-кому ой как не понравится этот разговор, и даю гарантию, это буду не я!

…Не будь я Артемида Астрельская, Вечно юная Богиня Луны и Охоты, Кровожадная Бравронская Медведица!

Наверно, что-то такое промелькнуло в моих глазах, потому что Ида восторженно уставилась на меня во все свои голубые эльфийские глазёнки-блюдца, а потом взвизгнула и обняла за талию. М-да, учитывая, что сама нимфа обуться ещё не успела, а я осторожно балансировала на тонких высоких шпильках, лицом она мне прямо в грудь уткнулась. А потом отпрянула, чтобы платья не помять. Нам ещё впечатление производить на стареющего ловеласа. А как ещё назвать товарища, который в свои сорок девять семьи не нажил, а живет с двадцатилетней моделью?!

Надо сказать, нежно-кремовый, почти белый цвет туники, которую выбрала для себя Ида, изумительно оттенял копну ее непослушных белокурых волос и тонкую, чуть ли не прозрачную кожу. Ткань туники слегка, ненавязчиво переливалась от редких вкраплений-золотинок, драпируя изящную фигурку эльфийки. Двумя золотыми ремешками, завязанными крест-накрест, Ида подчеркнула талию, а на сложную прическу, надежно маскирующую эльфийские уши, в виде пышной сверху, но сужающийся к низу косы водрузила пышный венок из крупных золотых листьев – Ида три венка сплела между собой.

Дивно сверкающие голубым блеском на фоне этого кремово-золотого великолепия огромные кукольные глаза Ида чуть тронула голубыми тенями, а обыкновенная тушь придала её длинным, загнутым кверху ресницам эффект наращённых.

Два квартала, кои нам пришлось миновать до здания, где располагалась выставка, показались мне нескончаемой пыткой – и не потому, что я не так часто хожу на каблуках, нет, с этим проблем как раз не было совершенно. Каюсь, в шестнадцать лет я пошла на поводу у Латаны и прошла полугодовое обучение в подиум-школе, где умение медленно, грациозно ходить, поворачиваться и даже танцевать на двенадцатисантиметровых шпильках вбили в наши организмы намертво. Просто реакции окружающих реально страшно было. И даже не столько за себя, как за то, чтобы смертные, грешным делом, не посворачивали шеи. А Ида – та наоборот, цвела и лучилась счастьем, и даже умудрилась послать воздушный поцелуй какому-то темнокожему парню в кабриолете, тем самым создав на дороге аварийную ситуацию, и мне пришлось за руку спешно уводить нимфу сквозь изумлённо расступающуюся перед нами разномастную толпу.

Подойдя к высоким зеркальным дверям, украшенным мигающей вывеской:

«Добро Пожаловать в Славную, Героическую и Незабвенную Античную Эпоху!»

Я даже не сразу поняла, что мои мучения позади. Знать бы, как я ошибалась!

Внутри, попав в целый лес белых гипсовых и мраморных статуй, я почувствовала странное умиротворение. Вот никогда не впечатлялась подобным творчеством, тем более, никогда не интересовалась античностью, а тут, словно в воздухе разлили что-то иное, настоящее. Не замечая, как Ида нервно теребит меня за пальцы, стряхнув руку нимфы, я, расталкивая нарядно одетую и благоухающую толпу с фотоаппаратами, щебечущую на разных языках и наречиях, устремилась вперед.

Каково же было моё изумление, когда на мраморном постаменте я увидела Пола!

Потрясла головой, отгоняя наваждение, напрасно!

Те же тонкие, фавн меня побери, аристократичные черты, надменное, насмешливое выражение лица, гордый ясный взгляд, устремлённый вдаль, и тонкая, едва заметная, горькая складка у губ. И одет, естественно не в кожу и не в джинсы, а в подобие короткого открытого хитона, не скрывающего литые мускулы и безупречное сложение. Мускулы, твёрдость которых я по достоинству имела счастье оценить ещё в самолёте. Упрямый, немного выдвинутый вперёд подбородок. Словом, никаких сомнений – это был он. Только волосы длинные, кольцами спускаются до плеч.

На глаза, непонятно отчего, навернулись слёзы, и мир подёрнулся голубоватой дымкой. Полный отчаяния крик Иды:

– Арте-е-емис!

Я услышала словно издалека. А потом вдруг потолок наклонился в сторону, и всё, находящееся в зале, включая туристов, тоже стремительно рвануло в сторону, и наступила темнота. Но длилась она недолго.

Глава 15

Киферонские духи

…Никогда не умела аккуратно подпоясывать тунику, так, чтобы пояс держался долгое время. Всегда сбивается во время бега. И какая разница? Кто меня сейчас видит? Нимфы и океаниды разбивают лагерь, а я устала от их разговоров, сплетен, песен, и хочу побыть одна.

…Пусть девчонки немного придут в себя после огней Делоса. Все эти новомодные технологии, гаджеты – под запретом в моих угодьях. Не всех, конечно, но здесь, в заповедной зоне, самое место для отдыха души, тела и духа. Два месяца в Делосе дались мне тяжело. И эльфийкам тоже, сами не понимают, глупышки, как соскучились по тишине и величию девственной, нетронутой рукой цивилизации, природе.

…Висящие на спине колчан и лук немного натёрли плечи, и во время быстрого бега то и дело задевают свисающие лианы, и я оставила снаряжение на попечение Ифи.

…Оголенные руки и ноги приятно холодит вечерний воздух, неслышно подступающий сумрак бежит рядом со мной, осторожно перебирая мягкими лапами.

…Пение птиц затихает и лес наполняется сонмом таинственных шорохов и редким хрустом сухой ветки под неосторожной лапой фавна или ногой гнома. Населяющие мои леса эльфы ходят бесшумно и изящно, как дикие звери, а гномы редко выходят из своих домов, располагающихся между корнями больших деревьев, с наступлением ночи. Они пьют травяные настои и курят короткие толстые трубки, из-за чего лес по колено окутывает сизо-серебристый туман.

…Мимо мелькают серые стволы калабрийской сосны и платана, изредка возвышаются пирамидками холмики агавы. Сгустившийся воздух отдает ночной сладостью, щекочет ноздри и полураскрытые губы. Мускулы всего тела словно потеряли вес, легкий, стремительный бег по вечернему лесу даёт ощущение полёта.

…Голод дал знать о себе томлением в животе, которое сменилось радостным предвкушением. Нимфы наверно, уже поджарили на углях зайчатину и нежную оленину на вертеле. Охота сегодня была не только весёлой, но и удачной.

…Я развернулась назад, перепрыгнула сплетённые корни сосны, нависающие над землёй, и спугнула двоих гномов, не успевших вернуться домой до темноты.

…Забавные человечки в красных колпачках испуганно отпрыгнули в стороны, а затем слеповато прищурились, и довольно заулыбались в бороды.

…Вслед мне донеслось еле слышное:

– Хозяйка вернулась.

– Не поздоровится нибелунгам…

…Я чуть не остановилась, как вкопанная. Неужели нибелунги посмели опять возвратиться в мои леса?

…Злобные маленькие существа, истощающие своим колдовством плодородную, богатую землю в поисках кладов и сокровищ? После того, как злобные карлики пройдут по земле, на ней несколько лет ничего не вырастет… Завтра отправлю девочек, чтобы навели порядок. Ни к чему целой толпой штурмовать Парнас.

…Но это будет завтра.

…Сегодня слышать ничего не хочу о делах. Путешествия в Делос на семейные торжества так выматывают. Сплетни, интриги, происки Геры… Как отцу вообще могло прийти в голову, что я променяю всё это на Олимпийские будни? Пфф…

…Мы стараемся разбивать лагерь на берегу реки, ручья или озера, и чем ближе я подбегаю к месту стоянки, тем громче пахучая прохлада ночного леса окрашивается звоном гомонящего потока. хрустальный ручей впадает в лесное озеро, на берегу которого из хмыза и прошлогодних листьев нимфы разложили костры.

…Запах жареного мяса настойчиво напоминает о том, что с самого утра мы ничего не ели. Дельфийская амброзия, которую сейчас модно пить в Делосе, кажется мне слишком приторной, а нектар, любимый напиток нимф, ни в какое сравнение не идёт с чистой, хрустальной водой из источника!

…Высоко в небе, окутанная серебристым туманом, плывёт белая, полная луна, раздаётся тихий плеск вод лесного озера: это речные русалки решили присоединиться к нашему скромному пиршеству. Лесные духи, расположившись на низких ветвях деревьев и кустарников, тихо поют тонкими голосами, и их песня напоминает шелест листвы и звон колокольчиков одновременно.

Разве можно спать в такую красивую ночь?

…Вон, мои океаниды и речные русалки уже взялись за руки и кружатся на берегу озера вокруг столпов ароматного дыма.

…Темные кроны деревьев в неверном свете костров напоминают фигуры атлетов-титанов, и своими очертаниями будоражат воображение моих нимф. Какие они всё-таки юные и доверчивые. Да, на Парнас завтра возьму с собой тех, кто постарше. Ида обидится. Она давно просилась. Но в лесу она будет в большей безопасности, чем среди свиты Аполлона.

***

…На Парнас решила отправиться на рассвете, когда нимфы, утомлённые долгим, насыщенным днём и волшебной ночью, крепко спали.

…С собой решила взять только Калли, Дафну и Дельфион. Прости, Ида, ты ещё слишком юна, чтобы суметь устоять перед соблазнами Парнаса.

– Ты как будто нарочно ждал меня?

…Нигде мне не бывает так сладко и светло, как в объятиях бога-солнца Феба, моего любимого брата. Мощный и величественный, с мудрым, проникающим в самую душу взглядом, Пол стоял на самой вершине, вглядываясь вдаль, как будто знал, что я приду. Хотя он всегда знает, где я и что со мной. И я чувствую его, как себя. С утробы матери мы неразлучны, и кажется, что живём одну жизнь на двоих. Вместе и навсегда.