Текст книги "Написано кровью моего сердца (СИ)"

Автор книги: Диана Гэблдон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц) [доступный отрывок для чтения: 1 страниц]

Гэблдон Диана
4. Написано кровью моего сердца

ПЕРИОДИЧЕСКИЕ ИЗМЕНЕНИЯ В ДЕЛАХ МУЖЧИН

ДЖЕЙМИ НА ДОРОГЕ был не один.

До сих пор он только смутно ощущал вокруг себя топот и ржание лошадей, слышал отдаленный разговор проходивших мимо мужчин – но теперь, когда он вынырнул из своей красной дымки, он поразился, увидев, сколько же их там собралось.

Увидел то, что называлось "отрядами милиции"; они шли не строем, но, несомненно, двигались как единое целое – целые отряды и стайки мужчин, иногда одиночные всадники, – и еще несколько фургонов, выезжающих из города, заваленных скарбом, и в сопровождении женщин и детей, бредущих рядом с ними пешком.

Он уже встречал людей, покидающих Филадельфию, когда прибыл туда за день до...

Боже, неужто это было только вчера? – он еще думал расспросить об этом Фергюса, однако в волнениях прибытия и всех позднейших осложнений совсем об этом забыл.

Вновь ощутив нарастающее беспокойство, он пнул коня, заставив его двигаться в более быстром темпе.

Все это было не дальше, чем в десяти милях от города; он будет там задолго до наступления темноты.

Может, даже лучше, если к тому времени уже стемнеет, мрачно подумал он.

Легче было иметь дело с Клэр один на один, и в покое – и, если выяснение отношений доведет их до драки, или даже в постель, он не хотел, чтобы кто-то им в этом помешал.

Мысль поразила его, словно он в темноте чиркнул о коробок одной из спичек Брианны. Простое слово "постель" – и он уже загорелся свежей яростью.

"Ччеррт! Ifrinn!"– он выругался, и ударил кулаком по луке седла. Казалось, все беды, все неприятности наконец-то закончились – и снова все впустую, в одно мгновение!

Черт! – черт бы его побрал, черт побери ее, Джона Грея... Черт бы побрал их всех, вместе взятых!

"Мистер Фрейзер!"

Он дернулся, как будто ему стреляли в спину – и лошадь тотчас же, фыркая, замедлила бег.

"Мистер Фрейзер!"– снова раздался громкий хриплый голос, и к нему рысью на небольшой, крепкой гнедой лошадке подъехал Даниэль Морган, ухмыляясь во все свое большое, покрытое шрамами лицо:

"Знал же, что это вы, знал это! Разве найдется другой такой подлец, такого размера, и с волосами того же цвета – а если и есть еще хоть один, не хотел бы я с ним встретиться!"

"Полковник Морган,"– сказал он, отметив краем глаза непривычную форму Старины Дэна, с новенькими знаками различия на воротнике. "К свадьбе готовитесь?" – Он даже попробовал улыбнуться, хотя внутри у него все клокотало, точно бешеные струи водопадов, падающие со скал Стромы.

"Что? Ах, это,"– сказал Дэн, пытаясь как-нибудь боком оглядеть собственную шею.

"Тьфу. Это все Вашингтон, с его проклятым пристрастием к "правильной одежде." Нынче в Континентальной армии генералов больше, чем удалось набрать рядовых солдат. Офицер в эти дни может пережить не больше двух сражений, вот они и делают его на время чем-то вроде генерала. А то, что за это он не получает никакого вознаграждения, так это совсем другой коленкор."

Он слегка коснулся полей шляпы и осмотрел Джейми с головы до ног:

"Только что вернулись из Шотландии? Слышал, вы сопровождали тело бригадира Фрейзера – вашего родственника, я полагаю?" – Он с сожалением покачал головой. "Скорблю. Великолепный солдат, хороший человек."

"Да, это был он. Мы похоронили его недалеко от его дома в Балнайне."

Они продолжали ехать бок о бок, Олд Дэн задавал вопросы, и Джейми коротко отвечал, насколько позволяли ему хорошие манеры и его искренняя привязанность к Моргану.

Они не встречались со времен Саратоги, где он служил под началом Моргана в качестве офицера его стрелкового корпуса, и им было о чем поговорить. В любом случае, он был рад компании, и даже расспросам; они его отвлекали и удерживали разум от вспышек бесплодной ярости и растерянности.

«Полагаю, здесь мы с вами должны расстаться,» – сказал Джейми немного спустя. Они уже приближались к перекрестку, и Дэн слегка осадил коня. «Сам-то я вынужден ехать в город.»

"Зачем?" – спросил Морган, весьма удивленный.

"Я... хочу повидать свою жену."

При слове "жена" голос у него чуть не задрожал, и он прикусил язык.

"Даже так? Не могли бы вы, по крайней мере, уделить мне четверть часа?"

Дэн дал ему минуту на размышления, чем мгновенно поставил Джейми в весьма непростое положение. Но солнце стояло еще высоко; а ему не хотелось войти в Филадельфию до наступления темноты.

"Может быть,"– ответил он осторожно. "Что нужно делать?"

"Я еду повидать друга – хочу, чтобы вы тоже с ним встретились. Это совсем рядом, и много времени не займет. Поехали!"

Морган повернул вправо, махнув Джейми рукой, чтобы следовал за ним – что тот и сделал, ругая себя за непроходимую глупость.

***

Номер 17, Честнат-стрит

К ТОМУ ВРЕМЕНИ, как мне удалось облегчить герцогу спазм настолько, чтобы он смог дышать без постоянных упражнений «на положительное давление,» я вся уже взмокла.

Все же сама я устала не так, как он – он лежал в кресле совершенно измученный, с закрытыми глазами, и медленно, мелко – зато свободно! – дышал.

Я чувствовала себя легкомысленной и опустошенной; невозможно помогать кому-то дышать, не совершая при этом тяжелой самостоятельной работы, и у меня тоже наступила гипервентиляция.

"Вот, piuthar-chèile." – Голос Дженни говорил прямо мне в ухо, и только тогда, удивленно открыв глаза, я поняла, что они все время были закрыты. Она вложила мне в руку маленький стаканчик бренди.

"В доме совсем нет виски – надеюсь, хоть это поможет. Могу я дать Его Милости глоточек тоже?"

"Да вы просто обязаны,"– авторитетно вмешался герцог, хотя и не шевельнулся, и даже не открыл глаз. "Благодарю вас, мадам."

"Ему это не повредит,"– сказала я, с трудом поднимаясь на ноги, и распрямляя спину. "И тебе тоже. Садись с нами, и выпей. И вы тоже, миссис Фигг."

Дженни и миссис Фигг работали почти так же тяжело, как и я – добывая, растирая, перемалывая и заваривая, таская мне то и дело холодные мокрые полотенца, чтобы вытереть пот, выручая меня со счетом – а в результате, путем объединения их самоотверженных усилий и моей воли, помогая сохранить ему жизнь.

Миссис Фигг имела весьма фиксированные представления о том, что может быть допустимо и прилично – и они никак не включали в себя удовольствие присесть, и запросто разделить глоток бренди со своими работодателем, не говоря уж о прибывшем с визитом герцоге, – но даже она была вынуждена признать, что обстоятельства в тот день складывались весьма необычно.

Она чопорно сидела со стаканом в руке на тахте, возле двери в гостиную, в узловом стратегическом пункте, откуда могла бы запросто справиться с любым потенциальным вторжением, или чрезвычайной домашней ситуаций.

Какое-то время никто не говорил, и в помещении царили мир и покой...

Горячий, неподвижный воздух был насквозь пропитан тем чувством товарищества, что связывает людей, которые вместе прошли через тяжкое испытание – пусть даже ненадолго.

Постепенно я стала осознавать, что воздух с улицы несет с собою какой-то непривычный шум. Топот людей, торопливо перемещавшихся снаружи, чьи-то выкрики из соседнего квартала, и грохот фургонов. И еще далекий треск барабанов.

Миссис Фигг это тоже заметила; я видела, как она подняла голову, и ленты ее чепца задрожали от любопытства.

"Младенец Иисус, помилуй нас,"– сказала она, осторожно поставив пустой стакан. "Что-то будет."

Дженни удивилась, и с тревогой взглянула на меня. "Будет?"– спросила она. "Что будет?"

"Континентальная армия, я полагаю,"– сказал Пардлоу. Глубоко вздохнув, он откинул голову назад, на спинку кресла.

"О, Боже. Как же это прекрасно – просто дышать." Дыхание было еще коротким, но уже не таким стесненным. Он торжественно поднял свой бокал в мою сторону:

"Спасибо, дорогая. Я уже был в долгу за ваши добрые услуги моему сыну, но..."

"Что вы имеете в виду под этим – Континентальная армия?"– перебила я.

Я опустила собственный стакан, теперь уже пустой. Сердце, которое, казалось, успокоилось после страшного напряжения последнего часа, снова громко застучало к груди.

Пардлоу прикрыл один глаз, и искоса посмотрел на меня другим. "Американцы,"– сказал он тихо. "Повстанцы. Что еще я мог иметь в виду?"

"И когда вы говорите, что это будет..."– осторожно спросила я.

"Я этого не говорил,"– заметил он, и кивнул на миссис Фигг. "Говорила она. Хотя она права. Войска генерала Клинтона выдворены из Филадельфии. Но думаю, Ваш... Вашингтон еще не готов броситься на приступ."

Дженни тихонько сплюнула, а миссис Фигг высказала по-французски нечто настолько кощунственное, что тут же хлопнула себя по губам широченной, розовой с изнанки ладонью.

"О,"– сказала я – и, несомненно, это прозвучало так же тускло, как чувствовала себя я сама.

В тот день я была настолько рассеянна и сбита с толку, во время моей утренней встречи с Клинтоном, что логика всех последствий от вывода британцев из города до меня просто не доходила.

Миссис Фигг встала.

"Тогда я лучше пойду, схороню серебро," – сказала она как ни в чем не бывало. "Оно будет под ракитовым кустом рядом с летней кухней, леди Джон."

"Подождите,"– сказала я, вяло поднимая руку.

"Не думаю, что нужно делать это прямо сейчас, миссис Фигг. Армия еще не покинула город; и американцы уж точно не сидят у нас на хвосте. К тому же нам самим понадобится несколько вилок, чтобы мы смогли поужинать."

Она что-то громко проворчала в ответ – но, кажется, нашла в этом некий смысл; просто кивнула и стала собирать со стола стаканы из-под бренди.

"Тогда что изволите съесть на ужин? Я уже припасла холодной вареной ветчины, но подумала, что стоит сделать куриное фрикасе, которое так нравится Уильяму." Она бросила мрачный взгляд в коридор, где кровавые пятна на обоях теперь стали коричневыми.

"Как вы думаете, он вернется к ужину?"

Официально Уильям был расквартирован где-то в городе, но часто ночевал дома – особенно когда миссис Фигг готовила куриное фрикасе.

"Бог его знает,"– сказала я. Сейчас у меня не было времени созерцать ситуацию Уильяма, ни что-либо еще.

Быть может, он вернется, когда остынет, решив выяснить все с Джоном? Мне не раз приходилось видеть Фрейзеров в точке кипения – долго, как правило, они не дулись. Обычно они начинали действовать сразу.

Я заискивающе посмотрела на Дженни; та вернула мне взгляд и небрежно оперлась локтем о стол, опустив подбородок на руку и задумчиво постукивая пальцами по губам. Я исподтишка ей улыбнулась.

"Где мой племянник?"– спросил Хэл, сумевший наконец принять к сведению что-то еще, помимо своего следующего вздоха. "И где, в конце концов, мой брат?"

"Этого я не знаю,"– ответила я, поставив свой стакан на поднос миссис Фигг и отбирая стакан у него, чтобы добавить к остальным. "Об этом я вам действительно не лгала. Но я уверена, он скоро вернется."

Я крепко потерла руками лицо и, как смогла, пригладила волосы. Прежде всего... У меня на руках был пациент, за которым придется серьезно присматривать.

"Уверена, что Джон хочет видеть вас не меньше, чем хотели бы видеть его вы. Но.."

"О, вот в этом я сомневаюсь,"– сказал герцог. Его глаза медленно пропутешествовали по моей персоне, от голых ног до растрепанных волос, и слабый вид развлечения у него на лице усугубился. "При случае вы должны рассказать мне, как это Джона угораздило на вас жениться."

"Им руководило отчаяние,"– кротко сказала я. "А пока мы должны уложить вас в постель. Миссис Фигг, та дальняя спальня..."

"Благодарю вас, миссис Фигг,"– перебил меня герцог,– "она мне не потребуется."

Он попытался выбраться из кресла, и ему не хватило дыхания, чтобы продолжить.

Я подошла к нему вплотную, и окинула лучшим из своих взглядов «а-ля строгая матрона-надзирательница.»

"Гарольд,"– сказала я размеренным тоном. "Я не просто ваша невестка." Термин вызвал у меня странную дрожь, но я не стала обращать на это внимания. "Я ваш врач. Если вас это не устраивает – то что? "– требовательно спросила я.

Он смотрел на меня с самым причудливым выражением на лице, чем-то средним между изумлением и удовольствием.

"Вы разрешили мне использовать ваше христианское имя, не так ли?"

"Ну да,"– согласился он. "Однако не думаю, чтобы кто-то действительно называл меня Гарольдом, с тех пор, как мне исполнилось три года." Он одарил меня обаятельнейшей улыбкой, совершенно особенной. "В семье меня называют Хэлом."

"Тогда Хэл,"– сказала я, улыбаясь в ответ, но отказываясь при этом отвлекаться по пустякам. "Итак, сейчас вам устроят замечательное, освежающее обтирание губкой... Хэл – а затем вы отправитесь спать."

Он засмеялся – но тут же снова начал хрипеть. Немного покашлял, постукивая себя сжатым кулаком по ребрам – ему сейчас явно было нехорошо,– но все же остановился, еще раз откашлялся, и снова с любопытством взглянул на меня:

"Вы, кажется, думаете, что мне до сих пор года три отроду. Милая невестка. Пытаетесь отправить меня в постель без моего чая?" Подобрав под себя ноги, он осторожно попытался принять вертикальное положение.

Я положила руку ему на грудь, и легонько толкнула.

Ноги его попросту не держали – и он упал обратно в кресло, удивленный и оскорбленный. Боюсь, он все еще не понял – или, по крайней мере, не признал – свою слабость. Тяжелые приступы обычно оставляют жертву полностью обессиленной, и часто со сжатыми судорогой легкими.

"Вы видите?"– сказала я с возможной мягкостью. "У вас уже были приступы раньше, не так ли?"

"Ну да,"– неохотно сказал он, "но..."

"И как долго вы находились в постели после последнего?"

Он поджал губы. "Неделю. Но это все врач-остолоп."

Я положила руку ему на плечо, и он осекся – то ли от того, что ему по-прежнему не хватало воздуха, то ли от моего прикосновения.

«Вы. Еще. Не можете. Дышать. Самостоятельно.»– сказала я, разделяя слова для пущей убедительности.

"Слушайте меня, Хэл. Посмотрим, что произошло с вами во второй половине дня, хорошо? У вас был довольно тяжелый приступ на улице; потом толпа на Четвертой улице решила на нас напасть, и вы были перед ней совершенно беспомощны – не спорьте со мной, Хэл, я там тоже была."

Я сузила на него глаза. Он ответил мне тем же, но спорить не стал.

"Затем путешествие от улицы до дверей дома – расстояние там примерно футов двадцать,– привело вас к полномасштабному астматическому статусу; вам приходилось слышать этот термин раньше?"

"Нет,"– пробормотал он.

"Ну, а теперь он у вас есть, и отныне вы знаете, что это такое. Так вы оставались в постели в течение недели, в последний раз? Было вам тогда так же плохо, как теперь?"

Губы у него сжались до узенькой щелки, глаза метали искры.

Я представила себе, что почувствовало бы большинство людей – не говоря уж о командирах его собственного полка, – доведись им разговаривать с герцогом в таком состоянии, как это. Упаси Бог, подумала я.

"Чертов доктор сказал, что это все мое сердце."

Его кулак разжался, и пальцами он медленно потирал грудь. "Знал же, что это не так."

"Думаю, тут вы, вероятно, были правы,"– уступила я. "Это был тот же врач, который давал вам нюхательные соли? Полный шарлатан, если так."

Он засмеялся, коротко, задыхаясь от звука. "Да, так и есть." Он сделал паузу, чтобы чуть отдышаться. "Хотя по справедливости, он не давал мне соли. Я раздобыл их сам. На случай обморока, я же вам сказал".

"Так это вы сами..."

Я присела с ним рядом и взяла его за запястье. Он мне это позволил, и даже с любопытством за мною наблюдал. Пульс был в норме; он замедлился и звучал вполне стабильно.

"И как долго вы подвержены обморокам?"– спросила я, наклонясь, чтобы поближе рассмотреть глаза. Никаких признаков петехиального кровотечения, ни желтухи, зрачки одинакового размера...

"Давно,"– сказал он, и выдернул у меня руку. "У меня совершенно нет времени, чтобы болтать о моем здоровье, мадам. Я..."

"Клэр,"– сказала я, и положила руку ему на грудь, удерживая и дружелюбно ему улыбаясь. "Вы Хэл, я Клэр, и никуда вы от меня не денетесь, Ваша светлость."

"Уберите от меня свои руки!"

"У меня есть очень серьезный соблазн так и сделать, и позволить вам свалиться здесь в обморок,"– сказала я, – "однако придется подождать, пока миссис Фигг не закончит настаивать тинктуру. Я не хочу, чтобы вы металась тут по полу и задыхались, как рыбина, которую вытащили из воды на берег; и учтите – я никоим образом не намерена вытаскивать крючок у вас изо рта."

Я и в самом деле сняла руку с его груди, поднялась и вышла в коридор, прежде чем он нашелся, что на это ответить.

***

ДЖЕННИ ЗАНЯЛА УДОБНУЮ ПОЗИЦИЮ у двери, изредка поглядывая вдоль улицы то вверх, то вниз.

"Тут что-нибудь происходит?"– спросила я.

"Не знаю,"– сказала она, не отрывая глаз от нескольких грубого вид мужчин, которые, развалясь, расположились внизу, по другой стороне улицы. "Только что-то не нравится мне ощущение от всего этого. Думаешь, он прав?"

"Это о том, что Британская армия уходит? Да. Они уходят. И с ними, вероятно, еще половина городских лоялистов."

Я точно знала, что она имела в виду, говоря, что ей не нравится ощущение.

Воздух вокруг был густой и горячий, и весь гудел от цикад, и листья каштанов вдоль улицы висели вялые, как мои тряпочки для мытья посуды. Но что-то неведомое уже двигалось в атмосфере.

Что это было? Волнение? Паника? Страх? И то, и другое, и третье, подумала я.

"Может, мне стоит пойти в типографию, как ты думаешь?"– спросила она, обернувшись и слегка нахмурившись. "Я хотела сказать – возможно, Maрсали и ребятам будет безопаснее, если я приведу их сюда? Если начнется бунт, или вроде того?"

Я только покачала головой.

"Не думаю. Ведь они широко известные в городе патриоты. Это лоялисты будут теперь в опасности, если Британская армия уходит. У них больше не будет никакой защиты, и повстанцы могут делать с ними, что захотят. А..."– у меня по позвоночнику, извиваясь, пробежало неприятное чувство, как будто по нему провели холодным, скользким пальцем, " а ведь это владение лоялистов." И даже без двери, чтобы можно было закрыть ее на замок и затаиться внутри – хотела добавить я, но не стала.

Из гостиной донесся громкий удар и звук падающего тела, но Дженни даже ухом не повела, и я тоже – мы обе имели большой опыт работы с упрямцами. Даже отсюда я слышала, как тяжело он дышит; если бы он начал хрипеть снова, я бы вошла.

"А ты сама не подвергаешь себя опасности тем, что держишь его здесь?"– спросила она вполголоса, кивнув в сторону гостиной. "Может, лучше тебе тоже перейти в типографию?"

Я наморщила лоб, пытаясь оценить все возможности.

Письма, отправленные с Жерменом, могли задержать расследование, а я сама сумела бы выпроводить любого, кто к нам придет. Но также это означало, что я не могла больше рассчитывать на немедленную помощь армии, если таковая станет необходима. А такое вполне могло случиться; кто-нибудь в этой враждебной толпе на Четвертой улице наверняка хорошо слышал, куда я велела идти носильщикам. В настоящее время подобная враждебность могла проявляться самыми различными способами.

Если повстанцы в городе готовы сплотиться и повернуть оружие потив беззащитных лоялистов – а я чувствовала, что события уже начинают сгущаться на улицах темными грозовыми облаками...

"В таком случае, кто-нибудь запросто может устроить у тебя на крыльце представление, с бочонком дегтя и мешком перьев,"– продолжала рассуждать Дженни, подхватив мою мысль и направляя ее в самое пугающее русло.

"Да уж... вряд ли это поможет Его светлости избавиться от своей астмы,"– сказала я, и она рассмеялась.

"А не лучше позволить ему вернуться к генералу Клинтону?"– предложила она. "Солдаты как-то раз уже обыскивали мой дом, когда я прятала там "человека в розыске," – на самом дне своего гардероба, и с новорожденной дочкой на руках. И не думаю, что когда "Сыны Свободы" заявятся сюда искать Его милость, это лучше скажется на наших нервах... если то, что рассказывала мне о них Марсали, хоть наполовину правда."

"Возможно, все так и есть."

Грохот выстрела ударил сквозь густой воздух, плоско и скучно, где-то совсем недалеко от реки – и мы обе встрепенулись. Но он не повторился, и через какое-то время я снова перевела дыхание.

"Дело в том, что он еще не стабилен. Я не могу рисковать, таская его по улицам, забитым пылью и древесной пыльцой, а потом оставить его на попечение армейского хирурга, или даже этого шарлатана Хебди. Если у него случится еще один приступ, и никто не сможет помочь ему с ним справиться..."

Дженни поморщилась. "Да, ты права,"– неохотно сказала она. "И ты не можешь ни оставить его здесь, ни уйти сама, по той же причине."

"Все верно." И Джейми непременно вернется сюда, чтобы меня найти. Я никак не могла отсюда уходить.

"Знаешь, если Джейми не найдет тебя здесь, следующее, что он сделает – он пойдет в типографию,"– продолжала размышлять Дженни, собирая и закалывая волосы у меня на затылке.

"Ты когда-нибудь прекратишь это делать!?"

"Что?"– спросила она, вздрогнув.

"Читать мои мысли!"

"Ах, это." Она улыбнулась, и ее голубые глаза сложились в узкие треугольнички. – "Все, о чем ты думаешь, написано у тебя на лице, Клэр. Разве Джейми тебе этого не говорил?"

Краска смущения хлынула вверх, к вырезу моего декольте – и только тогда я вспомнила, что на мне все еще было надето шелковое платье цвета янтаря – но теперь насквозь пропотевшее, покрытое пылью, и вообще довольно потрепанное. И с замечательно тесным корсетом.

Мне хотелось надеяться, что не все, о чем я сейчас думала, написано у меня на лице, потому что там было довольно много информации, которой я вовсе не намерена была делиться с Дженни – пока что, по крайней мере.

"Ну, я не могу пересказать тебе всего, что ты думаешь,"– призналась она, – и снова она это делала, черт побери! – "Однако это легко сделать, как только ты начинаешь думать о Джейми."

Решив, что я вовсе не хочу услышать, как я выгляжу, когда думаю о Джейми, я уже собралась извиниться и еще раз взглянуть на герцога – который, как я отсюда слышала, страшно кашлял и бранился по-немецки, правда, себе под нос, – когда мое внимание привлек мальчуган, мчавшийся по улице с такой скоростью, будто за ним гнался сам дьявол, в курточке, натянутой наизнанку, и с развевающимся на ветру подолом рубашки.

"Коленсо!"– воскликнула я.

"Что?"– испуганно переспросила Дженни.

"Не что, а кто. Кто! Он,"– сказала я, указывая на грязное маленькое существо, которое, задыхаясь, уже стремглав мчалось к нам по дорожке. "Коленсо Барагванат. Грум нашего Уильяма."

Коленсо, который и так всегда выглядел, будто сидит на корточках на вершине поганки, ринулся к двери с такой силой, что Дженни и я едва успели отпрыгнуть в сторону.

У дверного порога Коленсо споткнулся и повалился навзничь, лицом вниз.

«Выглядишь так, будто сам Олд-Хорни за тобой гонится, парень,»– сказала Дженни, наклоняясь, чтобы рывком поставить его на ноги снова. «А куда подевались твои штаны?»

Без сомнений, мальчишка был босиком, и под курткой на нем оставалась только его рубашка.

"Они их отобрали,"– выпалил он, задыхаясь.

"Кто?" – сказала я, стащив с него куртку, и снова выворачивая ее наизнанку.

"Они,"– сказал он, безнадежно указывая в сторону Локаст-стрит:

"Я... как всегда пошел посмотреть. куда подевался лорд Элсмир – с ним такое случается, – а там была куча мужчин, и они все жужжали, что твой пчелиный улей! И все такие большущие парни, и один, который меня знает, как увидит меня да как поднимет крик что я за ними шпионю и хочу донести на них Армии, а потом они как схватят меня... и они все называли меня перебежчиком и надели мне куртку задом наперед, и один человек сказал, что он меня прибьет и научит меня больше не делать таких штучек... и стянул с меня штаны, и – и – и все равно я вывернулся у него из рук и упал на пол и пополз под столами, а потом как побежал..." Тут он вытер нос рукавом. "Его светлость здесь, мэм?"

"Нет,"– сказала я. "Зачем он тебе?"

"О, это не мне, мэм,"– заверил он меня совершенно искренне. "Это майор Финдли его хочет. Прямо сейчас."

"Хм. Ну, где бы он не находился в данный момент, скорее всего, к вечеру он вернется к себе на квартиру. Ты же знаешь, где это находится, не так ли?"

"Да, мэм... но ведь я не пойду назад, на улицу без моих штанов!"

Он выглядел настолько испуганным и возмущенным, что Дженни расхохоталась.

"Не пугайся, и ни в чем не вини себя, парень,"– сказала она. "Вот что я тебе скажу – у моего старшего внука скорее всего найдется лишняя пара старых бриджей, и он может с тобой поделиться. Я как раз собиралась в типографию,"– она повернулась ко мне,– "вот и выпрошу для него штаны, а заодно расскажу Maрсали, что здесь происходит."

"Ладно,"– ответила я неохотно.

"Только назад поспеши. Да скажи ей, чтобы не смела печатать ничего такого в газете!"

СОШЕСТВИЕ СВЯТОГО ДУХА НА НЕРАДИВОГО УЧЕНИКА

ПРЕСЛОВУТОЕ «БЛИЗКО» ДЭНА Моргана оказалось совсем рядом: ветхая хижина спряталась в небольшой ильмовой рощице, вниз по короткой запущенной аллее от главной дороги. Рядом, прихрамывая, щипал траву серый рослый мерин, его упряжь была брошена на крыльце; он поднял на них голову, и коротко заржал.

Вслед за Дэном Джейми нырнул под притолоку, и очутился в убогой темной комнатенке, где в воздухе висел запах капустного рассола, въевшейся грязи, и резкая вонь мочи.

Здесь было одно единственное окошко – ставни оставались открытыми, чтобы внутрь мог просочиться воздух, и в луче солнечного света четко обозначился силуэт длинного черепа какого-то очень крупного человека, сидевшего за столом – тот быстро вскинул голову на звук открываемой двери.

"Полковник Морган,"– сказал он, мягко, по-вирджински растягивая слова. "Ну как, есть у вас для меня хорошие новости?"

"Именно их я и привез вам, генерал,"– сказал старый Дэн, и подтолкнул Джейми к столу. "Я нашел этого мошенника на дороге, и приволок сюда. Это полковник Фрейзер, о котором я вам уже рассказывал. Только что вернулся из Шотландии – и думаю, он как раз тот, кто мог бы принять на себя командование войсками Тейлора."

Великан поднялся из-за стола и протянул ему руку – хотя улыбнулся, так плотно сжав губы, словно боялся, что изо рта у него может кто-нибудь выпрыгнуть.

Мужчина был почти так же высок, как и сам Джейми, и Джейми обнаружил, что смотрит прямо в острые серо-голубые глаза – и они сняли с него мерку в один миг, которого едва хватило на то, чтобы пожать друг другу руки.

"Джордж Вашингтон,"– сказал мужчина. "Ваш слуга, сэр."

"Джеймс Фрейзер,"– сказал Джейми, чувствуя себя слегка ошеломленным. "Ваш покорный слуга. Сэр."

"Присаживайтесь, полковник Фрейзер." Жестом большой Вирджинец указал ему на одну из грубых скамеек у стола.

"Лошадь у меня захромала, и мой раб пошел искать другую... Понятия не имею, сколько времени это у него займет, потому что мне требуется хороший, крепкий зверь, чтобы вынес мой вес – а не те дохлые клячи, что остались в округе."

Он осмотрел Джейми сверху донизу откровенно оценивающим взглядом; они были примерно одного размера.

"Не думаю, что у вас есть с собой есть еще один приличный конь, сэр?"

"Он у меня есть."

Было ясно, что именно этого Вашингтон от него и ждал – и Джейми сделал это изящно:

"Не окажете ли вы мне честь принять его, генерал?"

Старина Дэн недовольно засопел, и стоял, переминаясь с ноги на ногу, явно желая что-то возразить – но Джейми только коротко покачал головой.

Отсюда было не так уж далеко до Филадельфии; он мог бы пойти пешком.

Вашингтон же выглядел весьма довольным и, в свою очередь, поблагодарил Джейми весьма учтиво, пообещав, что лошадь будет возвращена ему, как только раздобудут другую, подходящего размера.

"Но сейчас она мне совершенно необходима, чтобы я всюду мог поспевать, полковник,"– с видом искреннего сожаления заметил Вашингтон. "Вы уже в курсе, что Клинтон уходит из Филадельфии?"

Шок от этого известия прожег Джейми, как упавший в масло горячий пенни.

"Эээ... я – нет, сэр. Я этого не знал."

"Я как раз собирался до этого добраться,"– раздраженно сказал Дэн. "Никто не дает мне и слова вставить, скажу я вам."

"Ну, вот вы и вставили," – Вашингтона это, кажется, позабавило. "Могли бы вставить и другое, если бы действовали достаточно быстро, и выступили с ним прежде, чем здесь появится Ли. Садитесь, господа, если вы не против. Я ожидал – ах, они уже здесь."

Звуки, доносившиеся из палисадника, указали на только что прибывший конный отряд, и в считаные минуты хижина была переполнена Континентальными офицерами.

Все они пропылились и вымокли, и одеты по большей части были в пестрые остатки военной формы, причудливо сочетавшиеся с охотничьими рубашками и домоткаными штанами. Даже полные форменные костюмы были забрызганы грязью и изношены, а запах мужчин, живущих грубой военной жизнью, вполне мог перекрыть любые безобидные домашние испарения.

Среди общей возни и возбужденных приветствий Джейми заметил наконец источник постоянного запаха мочи: худенькая узколицая женщина стояла, прижавшись спиной к стене, в самом дальнем углу комнаты, держа у груди завернутого в грязный платок младенца; ее глаза пугливо перебегали по лицам незваных гостей.

Мокрое темное пятно расплывалось у нее по платку, но было ясно, что женщина боится отойти со своего места, чтобы сменить пеленку, и вместо этого механически переминается с ноги на ногу, похлопывая ребенка, чтобы его успокоить.

«Полковник Фрейзер! Ну и встреча! Вот так встретились!»

Чей-то голос отвлек его внимание, и, к своему удивлению, он обнаружил, что руку ему с энтузиазмом трясет Энтони Уэйн – с некоторых пор широко известный как "Безумный Антоний," – в последний раз он видел его за несколько недель до падения Тикондероги.

"Как поживает ваша жена, сэр, и ваш племянник-индеец?"– спрашивал Уэйн, сияя в лицо Джейми широченной улыбкой.

Энтони был человеком коротеньким и коренастым, с полными, как у бурундука, щечками, но лицо у него также было также оснащено острым, любознательным носом, по бокам которого то и дело шныряли блестящие глаза – казалось, сейчас они сверкали огнем. Наконец Джейми был освобожден, чтобы увидеть, что они так и светятся дружеским интересом.

"Все хорошо, сэр, благодарю вас. И..."

"Скажите, ваша жена тоже здесь, под рукой?" Уэйн подобрался к нему поближе, и немного понизил голос. "Я тут пережил самые отвратительные

времена, с этой моей подагрической ногой, а она сделала чудеса с абсцессом у меня в основании позвоночника, когда мы были в Tи..."

«Полковник Фрейзер, позвольте мне познакомить вас с генерал-майором Чарльзом Ли, и генералом Натанаэлем Грином.» Голос Джорджа Вашингтона, к большому облегчению Джейми, проложил четкую Вирджинскую границу между ним и основанием позвоночника Безумного Антония.

Кроме самого Вашингтона, Чарльз Ли был экипирован и одет лучше всех, и носил полную форму – от горжета до полированных ботинок. Джейми не встречался с ним раньше, но мог бы выбрать его из толпы, как профессионального военного, сразу – и независимо от того, как тот был одет. Англичанин, и того сорта, от которого, казалось, всегда будет попахивать чем-то сомнительным – но руку ему тот протянул достаточно радушно, с коротким -"Ваш слуга, сэр."